Медленно, потому что внимательно смотрели себе под ноги, и по сторонам, и впереди себя и задирали головы, рассматривая стволы и кроны деревьев…
Облава! Вот она и облава!
Капитан замер, пытаясь рассмотреть фланги наступающего строя. И не увидел их. Фланги были где-то там, в недоступной ему дали. Где-то возле топи болот.
Живая сеть двигалась к дороге, все плотнее смыкая свои ряды. Возле дороги, где будет самое узкое место, они встанут вплотную, плечо в плечо. В этом капитан был уверен.
Если пытаться просочиться сквозь ячейки этой сети, то это надо делать сейчас, не откладывая, пока ловцы не сблизились. И, значит, отступать, пытаясь избежать возможной встречи с той ловчей снастью, нельзя. Хотя очень хочется. Потому что страшно. Потому что кажется, что если не нарываться, то как-нибудь все обойдется само собой. А если рисковать, если идти навстречу опасности, то, конечно, не повезет и все кончится очень плохо.
Так отступать? Или оставаться на месте? На что поставить? На разум или уговоры страха?
На отход?
Или на драку?
Капитан поставил на драку. И против эмоций. Капитан всегда ставил против эмоций. И всегда выигрывал. До этой последней минуты.
Он быстро вернулся назад.
— Они там, — показал капитан своему единственному оставшемуся в его распоряжении бойцу. — Они идут фронтом. Они близко. И скоро будут тут.
— Что делать? — глазами спросил боец. Капитан повернул его ухо к своим губам.
— Отойдем метров на триста назад, чтобы выиграть время, и попробуем затаиться. Если не выйдет — примем бой. Попытаемся прорваться. Возможно, кому-то повезет. Возможно, кто-то пробьется. Там, за их спинами, джунгли. Которые не по силам прочесать даже целой дивизии… Ты готов?
Боец кивнул.
— Тогда ходу!
Триста метров прошли быстро. На порядок быстрее, чем когда шли в противоположную сторону.
— Туда, — показал капитан на несколько густых, сросшихся друг с другом кустов. Кустов с выступающими во все стороны острыми шипами. — Может быть, туда они не сунутся.
Разведчики закрыли лица беретами, закусив их с внутренней стороны зубами, и, раздвигая телами ветки, полезли внутрь кустов. Медленно — чтобы беззвучно. Молча, несмотря на то что шипы раздирали им кожу, — чтобы их не услышали. Не обрывая и не обламывая острые, как иголки, шипы — чтобы не повредить куст и не навести ловцов на свое логово.
— Ну что? — спросил глазами «замок».
— Нормально, — ответил, стирая кровь с рук, боец.
— Тогда окапываемся. На полтора штыка, — показал капитан на лезвие саперной лопатки. — И маскируйся. Умеешь?
— Учили…
Боец отстегнул, расчехлил лопатку, вдавил ее во влажную почву. Вытащил и вдавил еще раз. И еще…
Поднял, отвалил в сторону подрезанный дерн. Выгреб из-под него землю. Обернув беретом, чтобы заглушить звук, сломал несколько мешающих работе сухих веток. Живые подрубил в земле острым как бритва штыком лопаты.
— Быстрее, быстрее, — торопил его жестами капитан.
Еще один лист дерна.
Еще один.
Еще…
Без мгновения остановки. Чтобы успеть.
И все равно не успели…
— Шабаш! — показал перекрещенными руками капитан. — Они уже рядом.
«Странно, почему я их не слышу?» — подумал боец, забираясь под листы дерна и прижимаясь телом к телу капитана.
Замерли! Напряженно слушая, что происходит снаружи.
Хуже нет, когда опасность можно только слушать. Когда ее не видишь и ничего не можешь предпринять для своего спасения.
Когда, скукожившись и втянув голову в плечи, напряженно ждешь… Ждешь…
Ждешь…
Ждешь… выстрела или удара примкнутого к автомату штык-ножа в незащищенную спину.
Только ждешь…
Шаги…
Близко… Еще ближе… Совсем рядом… Совсем рядом с головой. Буквально в трех-четырех метрах…
И тишина… Которая может обещать все что угодно…
Теперь главное — не шелохнуться. Замереть. Затаить дыхание. Усмирить громко бухающее в груди сердце. Затихнуть. Слиться с землей…
Удар по веткам… Еще… Еще…
И снова шаги. Дальше… Дальше… Дальше…
Уходящие шаги…
Неужели пронесло?! Неужели повезло?! Неужели смерть на этот раз прошла мимо?! И будет еще много, много жизни…
И тут же мягкий толчок капитана в бок.
— Жив?
— Жив.
— Лежим еще десять минут, — показал капитан на часы и на свою два раза раскрытую пятерню. — И сразу уходим…
Пока они до дороги не дошли и не врубились, что пропустили логово «зверя», что оно осталось где-то там, в ближнем тылу. Перележать — это значит снова попасть под облаву. Но уже гораздо более внимательную.
Девять.
Семь.
Пять…
Ох как долго идет время, когда страшно. Когда хочется бежать сломя голову. Куда угодно. Лишь бы отсюда…
Три.
Два.
Время…
Разведчики приподняли головы, осмотрелись. Вроде все спокойно. Не зря, видно, старались инструкторы по маскировке. Не зря гоняли на подмосковных полигонах, обучая «по науке» зарываться в землю. Вот где пригодилось! На самом краю света!
— Я первый, ты прикрываешь, — показал «замок».
От кого прикрывать? Тех, от кого надо было прикрывать, слава Богу, уже давно нету…
Капитан осторожно выполз из кустов, присел на корточки, настороженно выставив автомат.
— Теперь ты… — И тут же горячим, напряженным шепотом на ухо:
— Ну что, боец, не обделался со страху?
— Нет… — замотал головой боец.
— Ну тогда — шире шаг. Пока они не очухались…
Разведчики развернулись и быстрыми бесшумными шагами двинулись в открытый противником тыл…
Слава Богу!.. Теперь все позади…
Нет, не слава…
И не все позади…
— Стой! Стрелять буду! — прозвучала короткая, как автоматная очередь, команда.
Команда на совершенно незнакомом языке. Но очень понятная. Универсально понятная.
Значит, все-таки не пронесло! Значит, уходя — они уходили не насовсем. А на всякий случай оставляли на отсмотренных участках наблюдателей. На тот случай, который представился. Предусмотрительно… И безнадежно для жертв.
— Бросай оружие!
Нет, все-таки язык знаком. Что-то он такое напоминает… Что-то, что изучали в классах, перед выходом на это задание. И по чему сдавали зачеты…
Язык угрозы! Вот на что он похож!
И сказал тот невидимый человек: «Бросай оружие! Или буду стрелять!»…
Капитан отбросил автомат. Вытащил из кармана «ПМ» и отбросил туда же.
Из-за ствола вышел вьетнамец. И почти сразу же к нему подбежали еще четыре соплеменника. С автоматами, которые были чуть не больше их.
— Привет, узкоглазые, — зло сказал «замок». — Чего щуритесь? Капитана Советской Армии не видали?
Вот тебе и американцы…
Вьетнамцы быстро что-то заговорили на своем языке. Один из них, отделившись от компании, побежал вслед ушедшей поисковой цепи. Трое остались.
— Интересно, они ножи у нас будут забирать? — ни к кому конкретно не обращаясь, спросил капитан.
Дула автоматов быстро передвинулись в его сторону.
— Нет, я это только так, только к тому, что будет жаль, если такая вещь за просто так пропадет. В мокрой могиле, — примирительно сказал капитан и, дружелюбно улыбаясь, открыл полу маскхалата.
На поясе его висел штык-нож.
— Да, да, — закивали вьетнамцы.
— Вот и я про то же говорю, — еще раз улыбнулся капитан. — Слышь, боец. И ты тоже Сдавай холодное оружие… Пока наши новые хозяева не осерчали… Сдавай на счет раз… Понял?
Боец, как до того его командир, отодвинул полу маскхалата, показывая нож.
— Да, да, — снова закивали вьетнамцы Разведчики одновременно расстегнули ножны, одновременно вытянули за ручки штык-ножи, одновременно протянули их лезвиями к себе вьетнамцам Не бросили — протянули.
Вьетнамцы приблизились Что вообще-то делать не стоило.
— Разом! — крикнул капитан и, упав на землю, под наведенный на него автомат, резко перехватил и всадил нож в незащищенный живот вьетнамца.
Тот успел выстрелить, но не успел попасть в капитана. Потому что дуло уперлось в его голову. Очередь прошла мимо, взрывая землю в десяти шагах дальше.
* * *
То же самое и в ту же самую секунду сделал другой плененный боец. Но ему повезло меньше. Его стрелок, прежде чем умереть, его достал. Одна из выпущенных пуль навылет прошила левое плечо.
Третьего вьетнамца капитан нейтрализовал еще одним метательным ножом, который хранил в специальном кармашке, вшитом внутрь левого рукава кителя.
— Всё, узкоглазые! Отщурились… — зло сказал «замок», вытирая о траву окровавленный нож и одновременно оглядываясь по сторонам. — Слышь, боец, пора рвать когти.
— Я не могу, — сказал боец, — я ранен…
— Дьявол! — выругался «замок». — Зацепил все-таки… Куда?
— В плечо.
Капитан быстро осмотрел рану, одновременно навсегда отработанными механическими движениями проверяя поднятый автомат. Боец заметил его манипуляции с оружием.
— Меня вы тоже будете… того?
— Чего… того?
— Как обузу. Как там, на дороге, Сашку?
— Не говори глупости. У тебя ноги есть. В смысле целы…
— А если бы не было?
— А ты бы хотел им в лапы живым попасть? Чтобы помучиться? Все, хватит дискуссии разводить! Через несколько минут они будут здесь…
— Я не пойду. Я не могу. Мне больно, — сказал боец. — Я все равно не дойду. Я останусь здесь. Прикрывать. Чтобы вы могли…
— Э нет, так не пойдет, — зло перебил капитан, — я тебя здесь не оставлю. Живым. Или ты идешь, или… — И, передернув затвор, упер дуло автомата в лоб своему единственному оставшемуся в живых бойцу. — Выбирай. Но не дольше трех секунд…
— Я иду!
— Тогда быстро!
Капитан приподнял раненого вьетнамца, подложил под его тело две его же гранаты, подхватил «АКМ» и, поддерживая раненого и постоянно оглядываясь, побежал.
— Ничего, нам только на оперативный простор выйти. А там ищи ветра в поле… Позади раздался мощный взрыв.
— Так, значит, своих они отыскали… И поздоровались… И попрощались… Ну, теперь жди стрельбы. По бегущим мишеням…
Сзади застучали выстрелы. Но вреда они причинить не могли. В джунглях, если не наугад, можно стрелять только с близких дистанций. С дистанций прямой видимости.
— Давай, давай, шевели ногами, — торопил капитан.
— Не могу! Нет сил!
— Нет сил, говоришь? — мрачно спросил капитан. — Куда же они, так тебя разэдак, делись?
— Не знаю. Но не могу…
— Не можешь?
— Нет!
— Сможешь! Или я тебя…
На что боец только замотал головой и остановился.
— Все равно не смогу. Лучше «или»…
— Стрелять я тебя не буду, но и жалеть не стану, — злобно сказал капитан. — Просто заставлю идти. Пойдешь?
— Нет!
— Ну тогда извини за неудобства. — И капитан пальцем, несильно, ткнул раненого в плечо. Туда, где каплями сквозь разорванную одежду сочилась кровь.
— А-а-а!! Больно-о-о!!! — дернулся, заорал в голос раненый боец.
— Сейчас будет гораздо больней, — предупредил капитан, удерживая его и занося палец снова. — Будет, ты представить не можешь, как больно! И будет столько раз больно, сколько раз ты будешь останавливаться! Я тебе еще весь палец, целиком, в рану воткну. И там проверну. Понял!
Раненый, с ужасом глядя на занесенный для удара палец, кивнул.
— Побежишь?
— Побегу!
— Ну так беги! Размазня! Побежали. Но недалеко.
— Стой, — сказал капитан. Встали.
— Почему? — спросил раненый.
— Потому что приехали, — зло бросил капитан.
— Куда приехали? — не понял раненый.
— Не куда приехали, а совсем приехали… Окончательно. Просьба освободить вагоны…
— Почему? Почему мы не убегаем?
— Потому, что нас догнали! Слышишь?
— Что?
— Выстрелы. Справа и слева. Они обходят нас с флангов. В центре придерживают, а фланги гонят полным ходом. Чтобы соединить их там, впереди. Чтобы замкнуть кольцо. В котле мы, боец… Как немец под Сталинградом.
— Может быть, вы один…
— Поздно! И одному и вдвоем — поздно! Все уже поздно!..
Капитан быстро осмотрелся и потащил раненого к расположенной невдалеке поляне.
— Ничего. Мы еще посмотрим, как эти жмурики воюют… Мы еще поучим их воевать…
В центре поляны капитан опустил раненого на землю и вытащил саперные лопатки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48