Там, впереди, куда ушел дозор.
Всем стоп! Всем замереть! Развернуть оружие на звук. Приготовиться к бою…
И мгновенная тишина.
Неужели кто-то из разведчиков лопухнулся? Неужели забыл поставить автомат на предохранитель и случайно нажал на курок? Или зацепился за него веткой?..
Но тут же частые, вразнобой, новые выстрелы.
Нет, это не случайность, не ветка, зацепившая за курок… Это встречный бой.
Длинная очередь Еще одна. Еще. Без оглядки на экономию патронов. Так стреляют только те, у кого нет проблем с пополнением боезапаса…
Пауза.
И короткая, расчетливая, патрона на три-четыре, очередь в ответ. Это уже свои. У которых каждый выстрел — на строгом контроле. Которым боеприпасы по мере их истощения из тыловых арсеналов не подвозят.
И вновь пальба на полное опустошение магазинов. Чужая пальба. И взрыв гранаты…
— Колонне поворот на сто восемьдесят градусов! Боевому охранению в арьергард прикрывать тылы! Капитану Далидзе и капитану Кудряшову — держать фланги. Всем с места бегом… марш-марш!
Быстро, но бесшумно, обходя препятствия, раздвигая грудью и плечами, придерживая руками и возвращая на место встретившиеся ветки. Шаг в шаг, чтобы не думать, куда ступать. Капитан Далидзе в пятидесяти метрах левее. Капитан Кудряшов в пятидесяти правее. Боевое прикрытие, пятясь и оглядываясь, поочередно залегая и вскакивая, — в ста метрах позади.
Ходу! Ходу!
Снова выстрелы. И снова взрыв. Но не там, где раньше. Уже немного в стороне.
Значит, дозор еще цел. И ведет бой, уводя противника в сторону от основного маршрута. Привлекая и выманивая его на пока еще живых себя…
Если их маневр удастся, они утянут врага километра на три и, оторвавшись, нагонят основную колонну в условленной точке сбора. Если, конечно, будет кому догонять…
А пока они ведут бой, пока подставляются под чужие пули, всем прочим следует бежать. Бежать, что называется, «сломя голову». Но даже «сломя голову» ни в коем случае «не сломя» ни единой веточки, не затоптав ни единого кустика. Как бестелесным, невесомым ангелам С автоматами «АКМ» поперек живота и набитыми боезапасом вещмешками в том самом месте, где должны располагаться крылья…
Ходу! Ходу!!!
Интенсивная пальба. Далекий одновременный взрыв нескольких гранат. И тишина.
Минуту.
Две.
Три…
Похоже, дозор выполнил свою задачу. И пошел в отрыв… Сейчас они, заложив большую дугу и перепроверившись, постараются выйти основной группе наперерез. И будут поджидать ее в одной из двух заранее условленных точек, чтобы вновь занять свое место в строю. Если не успеют и не перехватят — отправятся в еще одну, резервную и будут ожидать встречи в течение десяти часов. Если встреча не состоится — двинутся к побережью самостоятельно. А если их не окажется ни здесь, ни в месте эвакуации — значит, их уже нет. Значит, их уже нет в живых…
Но то, что их не будет, совершенно не означает, что маршрутная колонна останется без защиты. В момент отрыва дозора их функции автоматически возьмет на себя идущее в арьергарде боевое охранение. Которое в случае необходимости вступит в бой, выманит на себя противника, уведет его в сторону и, оторвавшись, двинется к месту встречи. Или погибнет. То есть сделает все то же самое, что до него сделал дозор. А за тем арьергардом последует новый арьергард. И еще один. И еще… И так до бесконечности. До последнего способного удерживать в руках оружие бойца.
Кроме одного, того, который переносит на себе «объект интереса» и которого все остальные разведчики, пусть даже ценой своей гибели, должны оберегать. Все — одного! Потому что то, что он несет за спиной в своем вещмешке, важнее всех их, вместе взятых, жизней Потому что это то, ради чего они оказались в этих далеких азиатских джунглях…
Выстрел!
Еще один выстрел. Всего-то метрах в пятидесяти. Там, где движется арьергард. Неужели дозор не увел за собой противника? Неужели противник обманул его?..
— Колонне марш! Пивоварову в охранение! Теперь уже не до сохранения в целости окружающего ландшафта. Теперь лишь бы оторваться…
Арьергард втягивается в бой, заставляет противника залечь, выигрывает время. Выиграть время — сейчас самое главное…
— Справа в зарослях двое!
— Вижу!
Выстрел. И вдогонку, на всякий случай, еще один. Фигурка, прятавшаяся за густым кустом, падает, ломая ветки.
— Уходим!
Быстро перекатываясь, разведчики меняют позицию. В стволы, за которыми они только что прятались, стучат пули.
— Слева тридцать — двое. Слева сорок пять — еще один!
— Заметил!
Выстрелы. Противник залегает и отползает назад.
— Уходим!
— Ты первый, я прикрываю.
— Давай!
— Слева сорок…
— Черт! Откуда же их столько понабралось!…
Ушедший в отрыв дозор, услышав далекие выстрелы, разворачивается и бросается на выручку своим попавшим в беду однополчанам. Бегом! Не обращая внимания на раздирающие одежду и царапающие лицо шипы и ветки, выставив вперед изготовленные к бою автоматы.
Чтобы успеть. Чтобы не прибежать слишком поздно…
Звуки боя совсем близко.
Теперь сдержать бег. Приостановиться. Разобраться в обстановке.
Два стреляющих короткими очередями автомата — свои. Азимут примерно двести десять. Шесть-семь не щадящих патроны стволов по азимуту сто тридцать — враги. Расклад в общем и целом ясен.
Теперь оттянуться немного назад с тем, чтобы ударить с тыла. Желательно в самый неожиданный для противника момент. Например, когда они встанут в атаку. Или начнут перезаряжать оружие…
Молчаливый, одними жестами разговор.
— Видишь прямо?
— Вижу.
— И еще двое справа.
— Вижу.
— И слева, за деревом.
— Вижу…
— Эти — мои. Эти — твои. Согласен?
— Согласен.
— Готов?
— Готов.
Показать рукой направление атаки.
— Потом, после залпа, ты — туда. Я — сюда.
— Понял…
— Ну тогда разом! На счет «три».
Пальцы в кулак и поднимать по одному.
Раз.
Два.
Три!
В упор из автомата ближнего, притаившегося за лесным завалом вьетнамца. И другого, обернувшегося на звук. Третьего и четвертого уже в скоротечной дуэли. Других трех прибрал напарник. Еще двое стремительно убежали в лес. Их уже не догнать. Да и смысла нет. Скоро сами придут. Да не одни. С подмогой.
— Жив?
— Жив!
— Я тоже.
— Наших видишь?
— Вон они. За теми кустами.
Условный крик, чтобы случайно не напороться на свои же пули. Ответный крик.
* * *
Услышали. Значит, все в порядке…
— Все живы?
— Все. Вот только Сергей подранен.
— Куда?
— В ногу.
— Тяжело?
— Кажется, да. Кажется, кость задело!
— Ты как, Серега?
— Пока ничего. Но встать не могу. Совсем.
— Черт, не повезло! Ладно, давай его на закорки и бегом к нашим. А мы пока тут оглядимся…
Разведчики быстро собрали трофейные гранаты, часть, выдернув чеку, подсунули под мертвых. Остальные — заклинили в деревьях, предварительно подвязав к кольцам тонкие растянутые над самой землей лески. Усики аккуратно разогнули, чтобы они легко выскакивали при самом легком рывке. Теперь кто-нибудь непременно зацепится за сторожковую нить ногой, выдернет чеку и взлетит на воздух.
А это значит — еще минус несколько врагов и еще плюс несколько столь необходимых для отрыва от преследования минут.
— Все?
— Все.
— Уходим?
— Уходим.
Только так уходим, чтобы собственную леску случайно не зацепить…
— Потери?
— Убитых нет. Один раненый.
— Куда?
— В ногу.
— Положите его.
Командир вытащил нож, одним движением взрезал ткань штанов, отогнул ее, осмотрел рану. Нога безвольно обвисла, сломав привычные контуры. Командир проверил входное отверстие. Затем выходное. В выходном отверстии белыми точками торчали обломки кости.
— Ну что там? — напряженно спросил раненый.
— Ничего особенно страшного. Бывает хуже… — ответил командир. — Перевяжите его, наложите шину и вколите обезболивающее.
В недалеком тылу раздалось несколько взрывов. По всей видимости, кто-то налетел на гранатные растяжки. Очень быстро налетел. На несколько десятков минут раньше предполагаемого срока.
Скорые взрывы означали, что противник был рядом. Что противник висел на хвосте.
— Не надо шину. И перевязки не надо. Только обезболивающее, — отменил ранее данный приказ командир. — Арьергарду — в прикрытие. Всем остальным — шагом марш!
Раненому вкололи укол промедола, перекинули животом через плечо и понесли. Рубить носилки было некогда. Рубить носилки решили потом.
Через несколько минут со стороны арьергарда снова послышались выстрелы. Противник наседал. Обмануть его отходными маневрами дозора или даже большей части отряда уже было невозможно. Противник смог убедиться, что ему противостоят не несколько случайных бойцов. А хорошо вооруженное, обученное, под единой командой диверсионное подразделение. Которое следует бить целиком, а не по растекающимся в стороны частям. Осталось совсем немного времени до момента, когда, просчитав общее направление движения неизвестного формирования, его численность и огневую мощь, они перебросят сюда дополнительные силы и возьмут всю окружающую территорию в одно, два, а может быть, три кольца. Из которых будет не вырваться.
Отсюда могло быть только два выхода. Первый — занять оборону, встретить врага ураганным огнем и… погибнуть. Всем до одного. Уничтожив при этом втрое-вчетверо больше живой силы противника. Погибнуть неизбежно, потому что разведчики, ведущие бои в тылу врага, одолеть того врага не способны. Из-за многократного его превосходства. Из-за того, что их чуть больше десятка против десятков миллионов. Против населения целой страны.
В борьбе с населением не победить. В борьбе с населением можно только умереть.
И не выполнить приказ…
Другой выход — идти на прорыв с надеждой оторваться от преследования и раствориться в непролазных дебрях азиатских джунглей — был невозможен, пока отряд связывали раненые. В прорывах подобного рода решающими факторами является скорость и маневр. Отвлечь внимание противника от направления главного удара, мгновенно сконцентрироваться на участке атаки, ударить, прорваться и стремительным маршем как можно дальше уйти от места боя.
С ранеными за спиной все это было затруднительно. И мгновенно сконцентрироваться, и ударить, и уж тем более уйти, развив предельную скорость и не оставляя за собой следов.
Развить скорость — почему бы и нет, если впрячься в носилки вчетвером. Но тогда не может быть и речи о маскировке. Четыре носильщика, трудно вписывающиеся в узкое пространство между деревьями, непременно оставят на местности хорошо читаемые следы. А если их будет только двое — то нельзя говорить о хоть какой-нибудь приемлемой скорости.
Конечно, можно было бы попытаться залечь в хорошо замаскированные убежища, с тем чтобы пропустить противника через себя, а потом, когда он пройдет, выбраться и за его спиной тихо отползти в его дальний тыл. Но раненого в три погибели не согнешь и в мелкую ямку, без того чтобы он не закричал или не застонал от боли, не засунешь. И без присмотра не оставишь. А это уже, как минимум, два человека, которых надежно укрыть гораздо труднее. То есть и в этом случае раненые представляют собой стопроцентную обузу. Которая гарантирует смерть всем прочим, пока еще живым и здоровым бойцам.
Наверное, это не вполне справедливо, когда уже почти мертвые обрекают на смерть тех, кто способен выжить. Способен держать в руках оружие. И способен довести начатое ими совместно дело до конца.
Дело, которому все они служат…
Этот последний аргумент и следует считать единственно главным при принятии решения. Вопрос жизни или смерти при выполнении боевого задания — вторичен. Первично — выполнение приказа. По возможности с наименьшими потерями в личном составе. Но только по возможности… Этим армия отличается от театра, где зритель аплодирует не имеющему однозначного ответа вопросу «быть или не быть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Всем стоп! Всем замереть! Развернуть оружие на звук. Приготовиться к бою…
И мгновенная тишина.
Неужели кто-то из разведчиков лопухнулся? Неужели забыл поставить автомат на предохранитель и случайно нажал на курок? Или зацепился за него веткой?..
Но тут же частые, вразнобой, новые выстрелы.
Нет, это не случайность, не ветка, зацепившая за курок… Это встречный бой.
Длинная очередь Еще одна. Еще. Без оглядки на экономию патронов. Так стреляют только те, у кого нет проблем с пополнением боезапаса…
Пауза.
И короткая, расчетливая, патрона на три-четыре, очередь в ответ. Это уже свои. У которых каждый выстрел — на строгом контроле. Которым боеприпасы по мере их истощения из тыловых арсеналов не подвозят.
И вновь пальба на полное опустошение магазинов. Чужая пальба. И взрыв гранаты…
— Колонне поворот на сто восемьдесят градусов! Боевому охранению в арьергард прикрывать тылы! Капитану Далидзе и капитану Кудряшову — держать фланги. Всем с места бегом… марш-марш!
Быстро, но бесшумно, обходя препятствия, раздвигая грудью и плечами, придерживая руками и возвращая на место встретившиеся ветки. Шаг в шаг, чтобы не думать, куда ступать. Капитан Далидзе в пятидесяти метрах левее. Капитан Кудряшов в пятидесяти правее. Боевое прикрытие, пятясь и оглядываясь, поочередно залегая и вскакивая, — в ста метрах позади.
Ходу! Ходу!
Снова выстрелы. И снова взрыв. Но не там, где раньше. Уже немного в стороне.
Значит, дозор еще цел. И ведет бой, уводя противника в сторону от основного маршрута. Привлекая и выманивая его на пока еще живых себя…
Если их маневр удастся, они утянут врага километра на три и, оторвавшись, нагонят основную колонну в условленной точке сбора. Если, конечно, будет кому догонять…
А пока они ведут бой, пока подставляются под чужие пули, всем прочим следует бежать. Бежать, что называется, «сломя голову». Но даже «сломя голову» ни в коем случае «не сломя» ни единой веточки, не затоптав ни единого кустика. Как бестелесным, невесомым ангелам С автоматами «АКМ» поперек живота и набитыми боезапасом вещмешками в том самом месте, где должны располагаться крылья…
Ходу! Ходу!!!
Интенсивная пальба. Далекий одновременный взрыв нескольких гранат. И тишина.
Минуту.
Две.
Три…
Похоже, дозор выполнил свою задачу. И пошел в отрыв… Сейчас они, заложив большую дугу и перепроверившись, постараются выйти основной группе наперерез. И будут поджидать ее в одной из двух заранее условленных точек, чтобы вновь занять свое место в строю. Если не успеют и не перехватят — отправятся в еще одну, резервную и будут ожидать встречи в течение десяти часов. Если встреча не состоится — двинутся к побережью самостоятельно. А если их не окажется ни здесь, ни в месте эвакуации — значит, их уже нет. Значит, их уже нет в живых…
Но то, что их не будет, совершенно не означает, что маршрутная колонна останется без защиты. В момент отрыва дозора их функции автоматически возьмет на себя идущее в арьергарде боевое охранение. Которое в случае необходимости вступит в бой, выманит на себя противника, уведет его в сторону и, оторвавшись, двинется к месту встречи. Или погибнет. То есть сделает все то же самое, что до него сделал дозор. А за тем арьергардом последует новый арьергард. И еще один. И еще… И так до бесконечности. До последнего способного удерживать в руках оружие бойца.
Кроме одного, того, который переносит на себе «объект интереса» и которого все остальные разведчики, пусть даже ценой своей гибели, должны оберегать. Все — одного! Потому что то, что он несет за спиной в своем вещмешке, важнее всех их, вместе взятых, жизней Потому что это то, ради чего они оказались в этих далеких азиатских джунглях…
Выстрел!
Еще один выстрел. Всего-то метрах в пятидесяти. Там, где движется арьергард. Неужели дозор не увел за собой противника? Неужели противник обманул его?..
— Колонне марш! Пивоварову в охранение! Теперь уже не до сохранения в целости окружающего ландшафта. Теперь лишь бы оторваться…
Арьергард втягивается в бой, заставляет противника залечь, выигрывает время. Выиграть время — сейчас самое главное…
— Справа в зарослях двое!
— Вижу!
Выстрел. И вдогонку, на всякий случай, еще один. Фигурка, прятавшаяся за густым кустом, падает, ломая ветки.
— Уходим!
Быстро перекатываясь, разведчики меняют позицию. В стволы, за которыми они только что прятались, стучат пули.
— Слева тридцать — двое. Слева сорок пять — еще один!
— Заметил!
Выстрелы. Противник залегает и отползает назад.
— Уходим!
— Ты первый, я прикрываю.
— Давай!
— Слева сорок…
— Черт! Откуда же их столько понабралось!…
Ушедший в отрыв дозор, услышав далекие выстрелы, разворачивается и бросается на выручку своим попавшим в беду однополчанам. Бегом! Не обращая внимания на раздирающие одежду и царапающие лицо шипы и ветки, выставив вперед изготовленные к бою автоматы.
Чтобы успеть. Чтобы не прибежать слишком поздно…
Звуки боя совсем близко.
Теперь сдержать бег. Приостановиться. Разобраться в обстановке.
Два стреляющих короткими очередями автомата — свои. Азимут примерно двести десять. Шесть-семь не щадящих патроны стволов по азимуту сто тридцать — враги. Расклад в общем и целом ясен.
Теперь оттянуться немного назад с тем, чтобы ударить с тыла. Желательно в самый неожиданный для противника момент. Например, когда они встанут в атаку. Или начнут перезаряжать оружие…
Молчаливый, одними жестами разговор.
— Видишь прямо?
— Вижу.
— И еще двое справа.
— Вижу.
— И слева, за деревом.
— Вижу…
— Эти — мои. Эти — твои. Согласен?
— Согласен.
— Готов?
— Готов.
Показать рукой направление атаки.
— Потом, после залпа, ты — туда. Я — сюда.
— Понял…
— Ну тогда разом! На счет «три».
Пальцы в кулак и поднимать по одному.
Раз.
Два.
Три!
В упор из автомата ближнего, притаившегося за лесным завалом вьетнамца. И другого, обернувшегося на звук. Третьего и четвертого уже в скоротечной дуэли. Других трех прибрал напарник. Еще двое стремительно убежали в лес. Их уже не догнать. Да и смысла нет. Скоро сами придут. Да не одни. С подмогой.
— Жив?
— Жив!
— Я тоже.
— Наших видишь?
— Вон они. За теми кустами.
Условный крик, чтобы случайно не напороться на свои же пули. Ответный крик.
* * *
Услышали. Значит, все в порядке…
— Все живы?
— Все. Вот только Сергей подранен.
— Куда?
— В ногу.
— Тяжело?
— Кажется, да. Кажется, кость задело!
— Ты как, Серега?
— Пока ничего. Но встать не могу. Совсем.
— Черт, не повезло! Ладно, давай его на закорки и бегом к нашим. А мы пока тут оглядимся…
Разведчики быстро собрали трофейные гранаты, часть, выдернув чеку, подсунули под мертвых. Остальные — заклинили в деревьях, предварительно подвязав к кольцам тонкие растянутые над самой землей лески. Усики аккуратно разогнули, чтобы они легко выскакивали при самом легком рывке. Теперь кто-нибудь непременно зацепится за сторожковую нить ногой, выдернет чеку и взлетит на воздух.
А это значит — еще минус несколько врагов и еще плюс несколько столь необходимых для отрыва от преследования минут.
— Все?
— Все.
— Уходим?
— Уходим.
Только так уходим, чтобы собственную леску случайно не зацепить…
— Потери?
— Убитых нет. Один раненый.
— Куда?
— В ногу.
— Положите его.
Командир вытащил нож, одним движением взрезал ткань штанов, отогнул ее, осмотрел рану. Нога безвольно обвисла, сломав привычные контуры. Командир проверил входное отверстие. Затем выходное. В выходном отверстии белыми точками торчали обломки кости.
— Ну что там? — напряженно спросил раненый.
— Ничего особенно страшного. Бывает хуже… — ответил командир. — Перевяжите его, наложите шину и вколите обезболивающее.
В недалеком тылу раздалось несколько взрывов. По всей видимости, кто-то налетел на гранатные растяжки. Очень быстро налетел. На несколько десятков минут раньше предполагаемого срока.
Скорые взрывы означали, что противник был рядом. Что противник висел на хвосте.
— Не надо шину. И перевязки не надо. Только обезболивающее, — отменил ранее данный приказ командир. — Арьергарду — в прикрытие. Всем остальным — шагом марш!
Раненому вкололи укол промедола, перекинули животом через плечо и понесли. Рубить носилки было некогда. Рубить носилки решили потом.
Через несколько минут со стороны арьергарда снова послышались выстрелы. Противник наседал. Обмануть его отходными маневрами дозора или даже большей части отряда уже было невозможно. Противник смог убедиться, что ему противостоят не несколько случайных бойцов. А хорошо вооруженное, обученное, под единой командой диверсионное подразделение. Которое следует бить целиком, а не по растекающимся в стороны частям. Осталось совсем немного времени до момента, когда, просчитав общее направление движения неизвестного формирования, его численность и огневую мощь, они перебросят сюда дополнительные силы и возьмут всю окружающую территорию в одно, два, а может быть, три кольца. Из которых будет не вырваться.
Отсюда могло быть только два выхода. Первый — занять оборону, встретить врага ураганным огнем и… погибнуть. Всем до одного. Уничтожив при этом втрое-вчетверо больше живой силы противника. Погибнуть неизбежно, потому что разведчики, ведущие бои в тылу врага, одолеть того врага не способны. Из-за многократного его превосходства. Из-за того, что их чуть больше десятка против десятков миллионов. Против населения целой страны.
В борьбе с населением не победить. В борьбе с населением можно только умереть.
И не выполнить приказ…
Другой выход — идти на прорыв с надеждой оторваться от преследования и раствориться в непролазных дебрях азиатских джунглей — был невозможен, пока отряд связывали раненые. В прорывах подобного рода решающими факторами является скорость и маневр. Отвлечь внимание противника от направления главного удара, мгновенно сконцентрироваться на участке атаки, ударить, прорваться и стремительным маршем как можно дальше уйти от места боя.
С ранеными за спиной все это было затруднительно. И мгновенно сконцентрироваться, и ударить, и уж тем более уйти, развив предельную скорость и не оставляя за собой следов.
Развить скорость — почему бы и нет, если впрячься в носилки вчетвером. Но тогда не может быть и речи о маскировке. Четыре носильщика, трудно вписывающиеся в узкое пространство между деревьями, непременно оставят на местности хорошо читаемые следы. А если их будет только двое — то нельзя говорить о хоть какой-нибудь приемлемой скорости.
Конечно, можно было бы попытаться залечь в хорошо замаскированные убежища, с тем чтобы пропустить противника через себя, а потом, когда он пройдет, выбраться и за его спиной тихо отползти в его дальний тыл. Но раненого в три погибели не согнешь и в мелкую ямку, без того чтобы он не закричал или не застонал от боли, не засунешь. И без присмотра не оставишь. А это уже, как минимум, два человека, которых надежно укрыть гораздо труднее. То есть и в этом случае раненые представляют собой стопроцентную обузу. Которая гарантирует смерть всем прочим, пока еще живым и здоровым бойцам.
Наверное, это не вполне справедливо, когда уже почти мертвые обрекают на смерть тех, кто способен выжить. Способен держать в руках оружие. И способен довести начатое ими совместно дело до конца.
Дело, которому все они служат…
Этот последний аргумент и следует считать единственно главным при принятии решения. Вопрос жизни или смерти при выполнении боевого задания — вторичен. Первично — выполнение приказа. По возможности с наименьшими потерями в личном составе. Но только по возможности… Этим армия отличается от театра, где зритель аплодирует не имеющему однозначного ответа вопросу «быть или не быть».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48