Очень экзотично! — Она торопливо направилась к небольшому столику, стоявшему в простенке между окнами. — Вот видите! Я попросила Эбни принести этот столик из Малиновой гостиной и поставить вазу на него. Но если вам не нравится это место, можно поставить куда-нибудь еще.
— В темный чулан! — с упрямым видом заявил эрл.
— Не забывайте, теперь вы будете сидеть к ней спиной! — умоляюще прошептала мисс Морвилл.
— Все равно, я уверен, этот проклятый тигр будет скалиться в мою сторону!
— Нет, нет, что вы! Теперь он вообще смотрит в окно!
— Безнадежно! Ради бога, объясните, сударыня, почему вы так волнуетесь из-за этой чертовой штуковины?
— Ну, мне кажется, леди Сент-Эр будет немного расстроена, если ее совсем убрать из столовой. Это не слишком-то красиво — сунуть семейную реликвию, которой вы пренебрегаете, в темный чулан, — рассудительно заявила мисс Морвилл. — Уверена, есть много всего такого, что бы вы хотели изменить, но, как часто говорит мой брат Джек, — а он военный, — большие препятствия надо брать так, чтобы ни за что не зацепиться.
Улыбка заиграла у него на губах.
— А ведь он прав! И в каком же он полку служит, ваш брат?
— В линейном, думаю, вы его не знаете. Вы ведь, насколько я знаю, служили в Седьмом Гусарском, самом элитном кавалерийском полку!
Слегка ошеломленный, Жервез был вынужден это признать.
— Его полк — Седьмой Лиллиуайт, — снисходительно объяснила мисс Морвилл, выпроваживая эрла из зала. — Я точно знаю!
— Дьявол меня возьми! — рявкнул он полчаса спустя, разговаривая с кузеном. — Подумать только, позволил втянуть себя в спор о том, что делать с этой проклятой вазой! Да еще спятил настолько, что разрешил оставить этот кошмар в столовой!
Глава 4
Остаток утра эрл провел в кабинете, покорно предоставив кузену возможность ознакомить его с завещанием отца и состоянием собственных дел. Выяснилось, что, кроме весьма значительного наследства, доставшегося Мартину, остальные завещательные распоряжения были весьма скромными. Они включали в себя лишь небольшую сумму, выделенную Теодору. Однако благодаря его усердию и умению экономить ее вполне могло бы хватить, чтобы до конца своих дней он прожил в относительной роскоши.
Теодор Фрэнт был единственным отпрыском младшего брата покойного эрла, который, но мнению всей семьи, вел беспутную жизнь. Соответственно и женился на молодой особе без гроша за душой, к тому же гораздо ниже его по положению. Вкусы и привычки у него были разорительные, а несчастная страсть к игре, покорным рабом которой он был до конца своих дней, привела к тому, что очень скоро Джон Фрэнт промотал все свое состояние. Жена его вскоре умерла, прожив всего несколько дней после рождения сына. Место несчастной женщины в сердце мужа пустовало недолго: перед ним прошла, сменяя друг друга, целая череда женщин, начиная от танцовщицы и кончая торговкой фруктами.
Эрл, всякий раз, когда ему приходила охота навестить беспутного родственника, с неудовольствием видел маленького племянника, потягивающего имбирное пиво в компании какой-нибудь очередной любовницы отца. Наконец, в один прекрасный день, очевидно под влиянием неосознанного импульса, забрал упрямого малыша с собой, чтобы он воспитывался в Стэньоне вместе с двумя его подрастающими сыновьями. Брат, хоть и рассчитывал скорее на денежную подачку, не выразил по этому поводу ни малейшего неудовольствия, в мгновение ока сообразив, что эрл не потерпит скандала, связанного с их именем, и он рискует потерять его кошелек навсегда. К большому облегчению для эрла, Провидению было угодно, чтобы тремя годами позже воспаление легких, подхваченное во время довольно холодного лета в Ньюмаркете, избавило его от достопочтенного Джона.
Конечно, нельзя было ожидать, чтобы вторая леди Сент-Эр с радостью приветствовала вторжение в их семейный круг сына подобного человека, но вскоре даже она была вынуждена признать, что Тео не унаследовал ни одной отвратительной привычки беспутного отца. Флегматичный, уравновешенный мальчуган со временем превратился в молчаливого, рассудительного юношу, на которого всегда можно было положиться. Эрл, сыновья которого в соответствии с традициями семьи учились в Итоне, послал Тео в Уинчестер. Ко всеобщему удивлению, он не последовал вслед за кузенами в Оксфорд, а вместо этого предпочел по собственному желанию посвятить себя ведению дядиных дел. И показал себя при этом настолько способным и прилежным учеником, что, когда его наставник отошел от дел, семейное состояние оказалось в его умелых и надежных руках. Спустя некоторое время эрл был вынужден признать, что еще никогда прежде у него не было столь замечательного управляющего. Теодор был не только весьма ученым и энергичным молодым человеком, он еще и душой и телом был предан интересам семейства Фрэнтов, а, кроме того, любим всеми, кому приходилось иметь с ним дело. Чем дальше, тем больше доверия питал к нему стареющий эрл, и, в конце концов, никто уже не сомневался, что нет на свете ничего такого, с чем бы не справился мистер Тео.
Зная все это, Жервез был вправе ожидать от отца, что тот выделит Теодору куда более значительную сумму. Так и сказал, с беспокойством заглядывая кузену в лицо, но Тео лишь улыбнулся:
— Радуйся, что он этого не сделал! А я, если честно, ни на что не рассчитывал.
— Он должен был бы оставить тебе по крайней мере поместье!
— Например, Студэм?
— Я бы ничуть не возражал, да и Мартин, думаю, тоже, — заявил Жервез. — А что за собственность он приобрел неподалеку от Кроуленда? Как, кстати, называется тот дом? Ивсли, не так ли? Хочешь, я отдам его тебе?
— Ни в коем случае! Мне и без того хватит!
— Но, Тео, не можешь же ты посвятить всю свою жизнь заботе о моем состоянии?!
— И не собираюсь. Ты же знаешь, я с детства отличаюсь бережливостью, к тому же ты всегда платил мне на редкость щедро, да еще с царским размахом оплачивал все мои расходы, так что я почти ничего не тратил. И теперь вполне могу содержать себя сам!
Жервез со смехом покачал головой:
— Не может быть, чтобы ты этого хотел!
— Именно этого я и хочу. Можешь не сомневаться. Ведь Стэньон для меня такой же родной дом, как и для тебя.
— Гораздо больше, — возразил эрл.
— Да, к несчастью, это так, но прошлое в конце концов забудется. А что ты думаешь делать с Мартином? Разрешишь ему жить здесь и дальше?
— Честно говоря, я еще не решил. А он бы этого хотел?
— Ну, насколько я понимаю, вряд ли ему придется по душе, если ты отправишь его в Студэм, — отозвался Тео. — Какая там охота после Норфолка! Да не забывай, что в Грантэме ему всю зиму придется принимать гостей, а он этого терпеть не может! Да, вот еще что, когда умер старый Синдерфорд, твой отец разрешил его вдове остаться жить в том же доме, и теперь даже не знаю, как помягче намекнуть ей, что пора съезжать.
— Это невозможно. Так что, насколько я понимаю, Мартин останется в Стэньоне. Но только при условии, что будет вести себя со мной, по крайней мере, вежливо. До сих пор он этого не делал, и, признаться, его выходки уже начинают меня утомлять.
Однако, когда наконец эрл присоединился к остальным в маленькой гостиной на первом этаже, где уже был сервирован легкий завтрак, он с некоторым удивлением обнаружил, что и мачеха, и Мартин сегодня настроены на редкость миролюбиво. Похоже, разговор между ними шел именно о Жервезе, потому что стоило ему появиться на пороге, как в комнате мгновенно воцарилась гробовая тишина. Графиня первой пришла в себя и со свойственной ей любезностью объявила, что она рада его видеть, а потом пригласила отведать холодного мяса и персиков из собственной оранжереи. Правда, при этом не преминула отметить, что эта оранжерея была построена исключительно благодаря ее желанию и сейчас у них лучшие фрукты во всей округе. Таких персиков, ананасов и винограда нет ни у кого из соседей.
— Конечно, сейчас еще слишком рано, и сады пока что только цветут, — добавила она, — но, если у вас найдется свободная минутка их посетить, думаю, они вам понравятся. Видите ли, сад — это моя самая большая слабость. Я не жалею никаких трудов, ведь прекраснее цветов нет ничего на свете. Да и герцогиня Рутленд, очень милая женщина, кстати, не раз говорила, что таких цветов, как у меня, нет ни у кого. Мартин, передай брату горчицу: ты же видишь, он не может до нее дотянуться!
Ее приказание было немедленно выполнено, и она продолжала привычным для нее самодовольным тоном:
— Если вы разрешите, Сент-Эр, я сама прикажу Калну (ведь джентльмены не очень-то любят заниматься подобными вещами) поставить в салон один или два элегантных подноса для визитных карточек. Ведь, думаю, уже всем известно, что вы вернулись в замок. Конечно, трудно рассчитывать на то, что люди поедут в деревню только для того, чтобы отдать визит вежливости. Но все равно нельзя допустить, чтобы нас застали врасплох, а я сильно сомневаюсь, что на Кална в этом смысле можно положиться.
— Следует ли мне понимать вас так, что в самое ближайшее время соседи соберутся нанести нам визит? — спросил Жервез. На лице его отразилось некоторое смятение.
— Конечно! — воскликнула графиня, не обратив ни малейшего внимания на смешок, который вырвался у Мартина. — Было бы очень странно, если бы они не воспользовались случаем познакомиться с вами. К тому же это невежливо. Думаю, будет вполне прилично, если вы ограничитесь двумя зваными обедами. А раз уж срок траура подошел к концу, можете рассчитывать на мою помощь. Хозяева Стэньона всегда славились гостеприимством, да и мои маленькие вечера, смею надеяться, в прошлом пользовались некоторым успехом. Конечно, не в моих привычках совать нос в чужие дела, но все же, дорогой Сент-Эр, возьму на себя некоторую смелость дать вам один совет: будет лучше, если вы доверитесь мне в этих делах. Откуда вам знать, кто достоин чести быть приглашенным к вам на обед, а кто — всего лишь на обычный раут. Ну, а с кого-то будет достаточно просто нанести визит в приемный день!
— Приемный день?! — повторил Жервез. — Вы меня просто пугаете, ваша милость! Господи, да я же понятия не имею, что делать в подобном случае!
— О, ничего особенного! Всего лишь быть среди людей — это ведь все наши соседи, как вы знаете!
— Вот и будешь бродить среди них, одному улыбнешься, другому — бросишь пару слов, только непременно каждому, — пришел на помощь Мартин. — Ужасная скука, между прочим! Я в таких случаях мечтаю только о том, как бы оказаться подальше. Миль этак за сотню!
— Какое здравое замечание! А кстати, леди, не будете ли вы так добры объяснить мне, к какому общественному классу принадлежит мисс Морвилл и ее несколько странные родители? Ведь они, вне всякого сомнения, тоже наши соседи?
— Это, — торжественно провозгласила графиня, — как раз то, что не раз занимало и меня. Нельзя отрицать, что Морвиллы, — а кстати, вам известно, что их генеалогическое древо уходит корнями во времена норманнского нашествия? — принадлежат, что называется, к сливкам нашего общества. Но нет смысла отрицать, что из-за эксцентричных теорий мистера Харви Морвилла, и, кстати сказать, его супруги тоже, — эта леди родилась в одной из лучших семей Англии, так что, когда она посвятила себя сочинительству, все были потрясены, — многие, даже самые либеральные, наши соседи теперь дважды думают, прежде чем посылают им приглашение. Конечно, для семьи все это ужасно! Ведь Харви был знаком даже с Хорном Туком! Однако мой покойный супруг говорил, что он человек весьма просвещенный, так что мы не раз принимали его в замке, и его супругу тоже, да и сами нередко обедали в их доме. А их дочь — прелестная девушка! Я ее просто обожаю!
Глаза обоих братьев встретились. Эрл лучше владел собой — на его лице не отразилось ни малейшего волнения, но Мартин чуть было не подавился холодным ростбифом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55