— сердито сказала Венеция. — Тетя, моя мать бежала с ним?
Теперь, когда ее племянница уже знала самое главное, миссис Хендред начала понемногу оживать. Она выпрямилась в кресле, поправила элегантную шляпу и отозвалась сравнительно спокойно:
— Нет, любовь моя! Она не бежала в буквальном смысле слова. Хотя не могу не пожалеть, что этого не случилось… Такие истории происходили с ней не первый раз, и люди болтали о ней годами, хотя поначалу она держалась так скромно, что я ни о чем не догадывалась до тех пор… Ну, не важно! Тогда бедный генерал еще был жив, и он уговорил Франсиса смириться, так как обожал ее! А она не заботилась ни о нем, ни о Франсисе! Самая бессердечная…
— Подождите, мэм! Какой генерал?
— Господи, Венеция, конечно ее отец — твой дедушка, хотя ты, естественно, не можешь его помнить! Генерал Чилтоу — такой чудесный, обаятельный человек! Все его любили — и я в том числе. Орелия была его единственным ребенком, и он ничего для нее не жалел, тем более что его жена умерла вскоре после родов. Она была настолько избалованной и испорченной, что каждый мог предвидеть, чем это кончится. Бедная мама — твоя дорогая бабушка — умоляла Франсиса не жениться на ней, но все напрасно! Твой отец абсолютно потерял голову, а ведь он был очень разумным человеком! Твоя бабушка представляла его многим достойным молодым леди, но он не обращал на них внимания, а как только увидел Орелию, влюбился без памяти и не желал никого слушать! — Миссис Хендред тяжко вздохнула и покачала головой. — Мне она никогда не нравилась! Конечно, Орелия была очень красива — все считали ее восхитительной, — но в ней всегда ощущалось что-то не то. Я не одна это чувствовала, уверяю тебя! Многие мои приятельницы считали нелепой всю шумиху вокруг нее, но, разумеется, джентльмены не замечали в ней никаких недостатков! Они ходили за ней, как собачонки! А ведь у нее даже не было никакого состояния, что делало это особенно смешным… Но должна признать, для твоего отца явилось великим триумфом завоевать ее, хотя, видит бог, лучше бы он женился на Джорджиане Денни — сестре сэра Джона, которая впоследствии вышла за старшего сына Эпплдора. Ты ведь знаешь, дитя мое, что твой отец был не то чтобы скуп, но бережлив, а Орелия понятия не имела об экономии, поэтому сразу начались неприятности. Она пристрастилась к игре, заказывала дорогие наряды, заставляла Франсиса покупать ей драгоценности… Эти бриллианты, которые были на ней сегодня вечером! В жизни не видела ничего более вульгарного! А платье, под которым не было ничего, кроме нижней юбки! Хотела бы я знать, как ей удается сохранять фигуру! Правда, выглядит она, как… — Эдуард предупреждающе кашлянул, и леди Хендред, оборвав фразу, смущенно добавила: — Не знаю, как она выглядит, но, безусловно, не так, как нужно!
— Как райская птица, — услужливо подсказала Венеция. — Я сама так подумала. Но…
— Венеция, — укоризненным тоном прервал ее Эдуард, — не позволяйте вашему языку произносить то, что вам не подобает!
— Как случилось, мэм, что папа развелся с ней? — осведомилась Венеция, игнорируя его вмешательство.
— Ничто на свете не заставит меня это обсуждать! — содрогнулась миссис Хендред. — Если бы только Франсис не позволил генералу примирить его с ней после истории с Йеттенденом! Но Орелия всегда умела обвести мужчин вокруг пальца!.. Было бы лучше для всех, если бы твой отец оставался непреклонным, но он позволял ей обманывать его, а когда родился Обри… Перед этим, обнаружив, что она снова беременна, Орелия впала в такое раздражение… Ну, потом этот ужасный сэр Лэмберт Стипл начал за ней волочиться, и всем стало ясно, чем это кончится! Его отец только что умер, оставив ему огромное состояние, и, конечно, он был хорош собой, хотя и жуткий распутник… Сэр Лэмберт принадлежал к компании принца — тогда он еще не был принцем-регентом, — а более непристойной публики, думаю, никогда не существовало! Умоляю тебя, дорогая племянница, не спрашивай меня, как вышло, что твоему отцу пришлось развестись с ней! Я даже думать не могу об этом скандале!.. Боже мой, где моя нюхательная соль? Ах, вот она!
Венеция, с удивлением слушавшая этот монолог, медленно произнесла:
— Так вот почему папа замуровал себя в Андершо и никому не позволял упоминать ее имя! Более глупую выходку трудно себе представить! Но это было очень в его духе!
— Перестаньте, Венеция! — строго сказал Эдуард. — Помните, о ком вы говорите!
— Не перестану! — заявила Венеция. — Вы отлично знаете, что я никогда не испытывала привязанности к отцу, и если вам кажется, будто сейчас самое время притворяться, что я его любила, то у вас в голове ветряная мельница! Ну как только можно быть таким глупым эгоистом? По-вашему, он любил меня, если вместо того, чтобы позволить мне расти, как другие девочки, он похоронил меня заживо? Очевидно, отец боялся, что раз я похожа на маму внешне, то могу пойти в нее и в других отношениях!
— Вот именно, дорогая! — подтвердила миссис Хендред, закрывая пробкой флакон с нюхательной солью. — Поэтому я всегда говорила, что ты не должна давать людям ни малейшего повода считать, будто ты на нее похожа! Поэтому я не могу порицать твоего бедного папу, хотя твой дядя изо всех сил убеждал его, что он совершает величайшую ошибку. Но твой дядя никогда не обращал внимания на сплетни, а Франсис был не в состоянии вынести подобное унижение. Это неудивительно, так как Орелия вместо того, чтобы спрятаться от общества, выставляла себя напоказ всему городу, хотя ее, конечно, нигде не принимали. Прости, что я говорю такие вещи о твоей матери, но мне кажется, дитя мое, ты должна знать правду! Как только сэр Лэмберт женился на ней — чудо, что он вообще это сделал, так как все знали, что она была его любовницей и стоила ему целое состояние! — Орелия стала вести себя просто вызывающе! Ей словно доставляло удовольствие вгонять нас всех в краску и заставлять окружающих глазеть на нее! Каждый день она приезжала в парк в фаэтоне, сидя на козлах и правя четверкой лошадей кремовой масти в серебряно-голубой сбруе, которых сэр Лэмберт купил у Эстли, как будто она не его жена, а нечто совсем другое!
— Боже мой! — рассмеялась Венеция. — Какая лихость! Конечно, для папы это было ужасно. Бедняга меньше, чем кто-либо другой, был способен плясать под мелодию «Все рогоносцы дураки»!
— Ты права, дорогая, только, пожалуйста, не пользуйся подобными неподобающими выражениями. Теперь ты понимаешь, какой неловкой была ситуация? Особенно когда наступило время выводить тебя в свет — твой дядя требовал, чтобы я убедила Франсиса согласиться на это. Я предлагала представить тебя в обществе, но твой отец категорически отказался… С другой стороны, подумай, в какое положение я могла попасть — Стиплы тогда жили на Брук-стрит, а Орелия была способна на любую выходку! Вот и сегодня вечером ей хватило наглости помахать тебе рукой! Слава богу, что рядом не было никого из знакомых! Интересно, что привело их назад в Англию?
— Значит, они сейчас не живут в Англии, мэм?
— Не живут уже несколько лет, хотя, думаю, сэр Лэмберт приезжает сюда время от времени, так как у него большое имение в Стаффордшире. Очевидно, Орелия считала, что раз она принимала у себя принца-регента и его компанию, то и общество примет ее снова, но она просчиталась, поэтому лет шесть-семь назад сэр Лэмберт продал лондонский дом и они отправились в Лиссабон или еще куда-то. После заключения мира они жили в Париже. Угораздило же их вернуться в Лондон как раз в отсутствие твоего дяди! Не знаю, что мне делать!
— Ничего, мэм, — сказала Венеция. — Даже дядя не смог бы изгнать их из страны! — Она встала со стула и начала ходить по комнате, прижав ладони к вискам. — У меня в голове полнейший сумбур! Каким образом я ни разу не слышала, что моя мать жива? Ведь дома все должны об этом знать — мисс Поддермор, няня, жители деревни…
— Твой папа всем запретил упоминать об этом, дорогая. Кроме того, в Андершо знали далеко не все — твой дядя позаботился, чтобы дело не получило огласки, — а я уговорила мисс Поддермор никому не говорить об этом ни слова. Она чудесная женщина!
— Да, и няня тоже… Но служанки… Хотя они так боялись папу, что никогда бы не осмелились проболтаться… А позже, когда я выросла…
— Вы забываете, что до смерти сэра Франсиса поддерживали знакомство только с семьей Денни, моей матерью и мной, — объяснил Эдуард. — А к тому времени прошло уже много лет. Я не говорю, что о скандале забыли, но он стал слишком давним, чтобы о нем думали в Йоркшире. Едва ли у вас была возможность о нем услышать.
— Господи, почему же папа не рассказал мне?.. Какая глупость! А Конуэй об этом знает?
— Да, но Конуэй мужчина, дитя мое! Конечно, он должен был все узнать, отправляясь в Итон, но твой папа запретил ему даже упоминать об этом.
— Чушь! — фыркнула Венеция. Она посмотрела на Эдуарда: — Так вот почему я не нравлюсь миссис Ярдли!
Он протестующе поднял руку:
— Уверяю вас, дорогая Венеция, что вы ошибаетесь! Моя мать часто говорила мне, что вы ей очень нравитесь. То, что она какое-то время была недовольна нашей дружбой, вполне понятно, ибо у нее высокие принципы и все скандальное внушает ей отвращение, как должно внушать любому достойному человеку.
— Такому, как вы? — осведомилась Венеция.
— Не отрицаю, что не питаю любви к подобным вещам, — ответил он. — Я старался преодолеть растущую привязанность к вам, но у меня ничего не получилось. Однако вскоре я убедился, что в вашем характере и поведении нет ничего, что бы делало вас недостойной сменить мою дорогую мать в качестве хозяйки Незерфолда. Иногда вы бываете немного легкомысленной, на что я неоднократно намекал вам, но в вашей добродетели я не сомневаюсь.
— Эдуард, ваш панегирик превращает меня из женщины неизвестно во что! — сказала Венеция, опустившись на стул и прикрыв ладонью глаза.
— Вы расстроены, — мягко сказал он. — Это неудивительно. То, что вы узнали, не могло не причинить вам боль, но вы не должны падать духом.
— Сделаю все возможное, чтобы не впасть в отчаяние, — дрожащим голосом пообещала Венеция. — Пожалуй, вам лучше уйти, Эдуард! Не думаю, что смогу продолжать этот разговор без истерики.
— Вполне естественно, что вам хочется побыть одной и обдумать то, что вы услышали. Я оставляю вас в хороших руках, — добавил Эдуард, поклонившись миссис Хендред. — Хочу сказать лишь одно, прежде чем уйти. Возможно, что… э-э… леди Стипл захочет поговорить с вами. Разумеется, вы на это не согласитесь, но, если она пришлет вам письмо, не отвечайте на него, не повидавшись со мной! Я тщательно все обдумаю и не сомневаюсь, что завтра смогу посоветовать вам, в каких выражениях следует составить ответное послание. Умоляю, мэм, не звонить дворецкому, чтобы он меня провожал, — я знаю дорогу!
Эдуард пожал руку хозяйке дома, ободряюще похлопал Венецию по плечу и удалился.
— Если кто-нибудь и должен советовать тебе, как ответить Орелии, то, по-моему… — начала слегка шокированная миссис Хендред. — Впрочем, я уверена, что у него наилучшие намерения. Бедное дитя, ты так расстроена! Как бы мне хотелось…
— Со мной все в порядке! — прервала Венеция, опуская руку и являя изумленной тете смеющееся лицо. — Умоляю, дорогая мэм, не выглядите такой скандализованной! Неужели вы не понимаете, насколько абсурдно… Нет, вижу, что не понимаете! Но если бы Эдуард задержался хоть на минуту, я бы не выдержала и расхохоталась! Боль, отчаяние!!! Да я ни разу в жизни не была так обрадована!
— Венеция! — ахнула миссис Хендред. — У тебя истерика!
— Вовсе нет, дорогая мэм, хотя когда я думаю о той чепухе, которую говорили о моей репутации и моих перспективах на будущее, то удивляюсь, что не лежу на полу и не дрыгаю ногами! Несомненно, Деймрел знает правду! Думаю, он знаком с моей матерью — она представляется мне именно такой женщиной, с которой он должен быть знаком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Теперь, когда ее племянница уже знала самое главное, миссис Хендред начала понемногу оживать. Она выпрямилась в кресле, поправила элегантную шляпу и отозвалась сравнительно спокойно:
— Нет, любовь моя! Она не бежала в буквальном смысле слова. Хотя не могу не пожалеть, что этого не случилось… Такие истории происходили с ней не первый раз, и люди болтали о ней годами, хотя поначалу она держалась так скромно, что я ни о чем не догадывалась до тех пор… Ну, не важно! Тогда бедный генерал еще был жив, и он уговорил Франсиса смириться, так как обожал ее! А она не заботилась ни о нем, ни о Франсисе! Самая бессердечная…
— Подождите, мэм! Какой генерал?
— Господи, Венеция, конечно ее отец — твой дедушка, хотя ты, естественно, не можешь его помнить! Генерал Чилтоу — такой чудесный, обаятельный человек! Все его любили — и я в том числе. Орелия была его единственным ребенком, и он ничего для нее не жалел, тем более что его жена умерла вскоре после родов. Она была настолько избалованной и испорченной, что каждый мог предвидеть, чем это кончится. Бедная мама — твоя дорогая бабушка — умоляла Франсиса не жениться на ней, но все напрасно! Твой отец абсолютно потерял голову, а ведь он был очень разумным человеком! Твоя бабушка представляла его многим достойным молодым леди, но он не обращал на них внимания, а как только увидел Орелию, влюбился без памяти и не желал никого слушать! — Миссис Хендред тяжко вздохнула и покачала головой. — Мне она никогда не нравилась! Конечно, Орелия была очень красива — все считали ее восхитительной, — но в ней всегда ощущалось что-то не то. Я не одна это чувствовала, уверяю тебя! Многие мои приятельницы считали нелепой всю шумиху вокруг нее, но, разумеется, джентльмены не замечали в ней никаких недостатков! Они ходили за ней, как собачонки! А ведь у нее даже не было никакого состояния, что делало это особенно смешным… Но должна признать, для твоего отца явилось великим триумфом завоевать ее, хотя, видит бог, лучше бы он женился на Джорджиане Денни — сестре сэра Джона, которая впоследствии вышла за старшего сына Эпплдора. Ты ведь знаешь, дитя мое, что твой отец был не то чтобы скуп, но бережлив, а Орелия понятия не имела об экономии, поэтому сразу начались неприятности. Она пристрастилась к игре, заказывала дорогие наряды, заставляла Франсиса покупать ей драгоценности… Эти бриллианты, которые были на ней сегодня вечером! В жизни не видела ничего более вульгарного! А платье, под которым не было ничего, кроме нижней юбки! Хотела бы я знать, как ей удается сохранять фигуру! Правда, выглядит она, как… — Эдуард предупреждающе кашлянул, и леди Хендред, оборвав фразу, смущенно добавила: — Не знаю, как она выглядит, но, безусловно, не так, как нужно!
— Как райская птица, — услужливо подсказала Венеция. — Я сама так подумала. Но…
— Венеция, — укоризненным тоном прервал ее Эдуард, — не позволяйте вашему языку произносить то, что вам не подобает!
— Как случилось, мэм, что папа развелся с ней? — осведомилась Венеция, игнорируя его вмешательство.
— Ничто на свете не заставит меня это обсуждать! — содрогнулась миссис Хендред. — Если бы только Франсис не позволил генералу примирить его с ней после истории с Йеттенденом! Но Орелия всегда умела обвести мужчин вокруг пальца!.. Было бы лучше для всех, если бы твой отец оставался непреклонным, но он позволял ей обманывать его, а когда родился Обри… Перед этим, обнаружив, что она снова беременна, Орелия впала в такое раздражение… Ну, потом этот ужасный сэр Лэмберт Стипл начал за ней волочиться, и всем стало ясно, чем это кончится! Его отец только что умер, оставив ему огромное состояние, и, конечно, он был хорош собой, хотя и жуткий распутник… Сэр Лэмберт принадлежал к компании принца — тогда он еще не был принцем-регентом, — а более непристойной публики, думаю, никогда не существовало! Умоляю тебя, дорогая племянница, не спрашивай меня, как вышло, что твоему отцу пришлось развестись с ней! Я даже думать не могу об этом скандале!.. Боже мой, где моя нюхательная соль? Ах, вот она!
Венеция, с удивлением слушавшая этот монолог, медленно произнесла:
— Так вот почему папа замуровал себя в Андершо и никому не позволял упоминать ее имя! Более глупую выходку трудно себе представить! Но это было очень в его духе!
— Перестаньте, Венеция! — строго сказал Эдуард. — Помните, о ком вы говорите!
— Не перестану! — заявила Венеция. — Вы отлично знаете, что я никогда не испытывала привязанности к отцу, и если вам кажется, будто сейчас самое время притворяться, что я его любила, то у вас в голове ветряная мельница! Ну как только можно быть таким глупым эгоистом? По-вашему, он любил меня, если вместо того, чтобы позволить мне расти, как другие девочки, он похоронил меня заживо? Очевидно, отец боялся, что раз я похожа на маму внешне, то могу пойти в нее и в других отношениях!
— Вот именно, дорогая! — подтвердила миссис Хендред, закрывая пробкой флакон с нюхательной солью. — Поэтому я всегда говорила, что ты не должна давать людям ни малейшего повода считать, будто ты на нее похожа! Поэтому я не могу порицать твоего бедного папу, хотя твой дядя изо всех сил убеждал его, что он совершает величайшую ошибку. Но твой дядя никогда не обращал внимания на сплетни, а Франсис был не в состоянии вынести подобное унижение. Это неудивительно, так как Орелия вместо того, чтобы спрятаться от общества, выставляла себя напоказ всему городу, хотя ее, конечно, нигде не принимали. Прости, что я говорю такие вещи о твоей матери, но мне кажется, дитя мое, ты должна знать правду! Как только сэр Лэмберт женился на ней — чудо, что он вообще это сделал, так как все знали, что она была его любовницей и стоила ему целое состояние! — Орелия стала вести себя просто вызывающе! Ей словно доставляло удовольствие вгонять нас всех в краску и заставлять окружающих глазеть на нее! Каждый день она приезжала в парк в фаэтоне, сидя на козлах и правя четверкой лошадей кремовой масти в серебряно-голубой сбруе, которых сэр Лэмберт купил у Эстли, как будто она не его жена, а нечто совсем другое!
— Боже мой! — рассмеялась Венеция. — Какая лихость! Конечно, для папы это было ужасно. Бедняга меньше, чем кто-либо другой, был способен плясать под мелодию «Все рогоносцы дураки»!
— Ты права, дорогая, только, пожалуйста, не пользуйся подобными неподобающими выражениями. Теперь ты понимаешь, какой неловкой была ситуация? Особенно когда наступило время выводить тебя в свет — твой дядя требовал, чтобы я убедила Франсиса согласиться на это. Я предлагала представить тебя в обществе, но твой отец категорически отказался… С другой стороны, подумай, в какое положение я могла попасть — Стиплы тогда жили на Брук-стрит, а Орелия была способна на любую выходку! Вот и сегодня вечером ей хватило наглости помахать тебе рукой! Слава богу, что рядом не было никого из знакомых! Интересно, что привело их назад в Англию?
— Значит, они сейчас не живут в Англии, мэм?
— Не живут уже несколько лет, хотя, думаю, сэр Лэмберт приезжает сюда время от времени, так как у него большое имение в Стаффордшире. Очевидно, Орелия считала, что раз она принимала у себя принца-регента и его компанию, то и общество примет ее снова, но она просчиталась, поэтому лет шесть-семь назад сэр Лэмберт продал лондонский дом и они отправились в Лиссабон или еще куда-то. После заключения мира они жили в Париже. Угораздило же их вернуться в Лондон как раз в отсутствие твоего дяди! Не знаю, что мне делать!
— Ничего, мэм, — сказала Венеция. — Даже дядя не смог бы изгнать их из страны! — Она встала со стула и начала ходить по комнате, прижав ладони к вискам. — У меня в голове полнейший сумбур! Каким образом я ни разу не слышала, что моя мать жива? Ведь дома все должны об этом знать — мисс Поддермор, няня, жители деревни…
— Твой папа всем запретил упоминать об этом, дорогая. Кроме того, в Андершо знали далеко не все — твой дядя позаботился, чтобы дело не получило огласки, — а я уговорила мисс Поддермор никому не говорить об этом ни слова. Она чудесная женщина!
— Да, и няня тоже… Но служанки… Хотя они так боялись папу, что никогда бы не осмелились проболтаться… А позже, когда я выросла…
— Вы забываете, что до смерти сэра Франсиса поддерживали знакомство только с семьей Денни, моей матерью и мной, — объяснил Эдуард. — А к тому времени прошло уже много лет. Я не говорю, что о скандале забыли, но он стал слишком давним, чтобы о нем думали в Йоркшире. Едва ли у вас была возможность о нем услышать.
— Господи, почему же папа не рассказал мне?.. Какая глупость! А Конуэй об этом знает?
— Да, но Конуэй мужчина, дитя мое! Конечно, он должен был все узнать, отправляясь в Итон, но твой папа запретил ему даже упоминать об этом.
— Чушь! — фыркнула Венеция. Она посмотрела на Эдуарда: — Так вот почему я не нравлюсь миссис Ярдли!
Он протестующе поднял руку:
— Уверяю вас, дорогая Венеция, что вы ошибаетесь! Моя мать часто говорила мне, что вы ей очень нравитесь. То, что она какое-то время была недовольна нашей дружбой, вполне понятно, ибо у нее высокие принципы и все скандальное внушает ей отвращение, как должно внушать любому достойному человеку.
— Такому, как вы? — осведомилась Венеция.
— Не отрицаю, что не питаю любви к подобным вещам, — ответил он. — Я старался преодолеть растущую привязанность к вам, но у меня ничего не получилось. Однако вскоре я убедился, что в вашем характере и поведении нет ничего, что бы делало вас недостойной сменить мою дорогую мать в качестве хозяйки Незерфолда. Иногда вы бываете немного легкомысленной, на что я неоднократно намекал вам, но в вашей добродетели я не сомневаюсь.
— Эдуард, ваш панегирик превращает меня из женщины неизвестно во что! — сказала Венеция, опустившись на стул и прикрыв ладонью глаза.
— Вы расстроены, — мягко сказал он. — Это неудивительно. То, что вы узнали, не могло не причинить вам боль, но вы не должны падать духом.
— Сделаю все возможное, чтобы не впасть в отчаяние, — дрожащим голосом пообещала Венеция. — Пожалуй, вам лучше уйти, Эдуард! Не думаю, что смогу продолжать этот разговор без истерики.
— Вполне естественно, что вам хочется побыть одной и обдумать то, что вы услышали. Я оставляю вас в хороших руках, — добавил Эдуард, поклонившись миссис Хендред. — Хочу сказать лишь одно, прежде чем уйти. Возможно, что… э-э… леди Стипл захочет поговорить с вами. Разумеется, вы на это не согласитесь, но, если она пришлет вам письмо, не отвечайте на него, не повидавшись со мной! Я тщательно все обдумаю и не сомневаюсь, что завтра смогу посоветовать вам, в каких выражениях следует составить ответное послание. Умоляю, мэм, не звонить дворецкому, чтобы он меня провожал, — я знаю дорогу!
Эдуард пожал руку хозяйке дома, ободряюще похлопал Венецию по плечу и удалился.
— Если кто-нибудь и должен советовать тебе, как ответить Орелии, то, по-моему… — начала слегка шокированная миссис Хендред. — Впрочем, я уверена, что у него наилучшие намерения. Бедное дитя, ты так расстроена! Как бы мне хотелось…
— Со мной все в порядке! — прервала Венеция, опуская руку и являя изумленной тете смеющееся лицо. — Умоляю, дорогая мэм, не выглядите такой скандализованной! Неужели вы не понимаете, насколько абсурдно… Нет, вижу, что не понимаете! Но если бы Эдуард задержался хоть на минуту, я бы не выдержала и расхохоталась! Боль, отчаяние!!! Да я ни разу в жизни не была так обрадована!
— Венеция! — ахнула миссис Хендред. — У тебя истерика!
— Вовсе нет, дорогая мэм, хотя когда я думаю о той чепухе, которую говорили о моей репутации и моих перспективах на будущее, то удивляюсь, что не лежу на полу и не дрыгаю ногами! Несомненно, Деймрел знает правду! Думаю, он знаком с моей матерью — она представляется мне именно такой женщиной, с которой он должен быть знаком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50