Никогда не думал, что Арнольд за мной следит. И вдруг он навалился на меня – как раз в субботу утром. Он вел себя мерзко, оскорбительно – ты знаешь, как он может. Мы… у нас произошел небольшой скандал, он угрожал судом, я боюсь, главным образом потому, что ты сказала ему о нашей помолвке, дорогая. Я не браню тебя, просто все так неудачно совпало. И беда в том, что эта девица Миллер слышала – в общем, слышала, как мы ругались, и она в страшно преувеличенном виде сообщила все суперинтенданту. И в довершение всего… – Он помолчал, изучая свои ухоженные ногти, морщина пролегла между его бровей. – Самое удивительное, – сказал он медленно, – признаюсь, я не понимаю, в чем дело. Какой-то идиот, деревенский констебль, вообразил, будто он видел мою машину в десяти милях от Ханборо в субботнюю ночь. Конечно, это просто нелепо, но ты видишь, какую окраску все из-за этого приобретает.
Она подскочила:
– Рудольф, откуда ты узнал, когда был убит Арнольд?
Он заморгал:
– Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Нет, понимаешь. В воскресенье, когда ты пришел к нам на ужин, ты сказал, что поругался с Арнольдом как раз в тот день, когда его убили.
– Разве? Наверное, ты мне сказала. Не знаю, откуда еще мне было знать.
– Когда ты перестанешь осторожничать! – пожаловалась Антония. – Если ты убил Арнольда, мог бы так и сказать, потому что мы с Кеннетом вовсе не против, и нам бы в голову не пришло тебя выдать.
– Я не убивал его. Бога ради, перестань говорить об этом в таком тоне!
– Ну что это за история с твоей машиной, которую видели близ Ханборо?
– Не видели! То есть, я хочу сказать, не знаю, была она там или нет, но меня в ней не было. Я был в своей берлоге весь вечер. Я не могу это доказать, но если они собираются использовать против меня слова какого-то сонного бобби…
– Никто из нас ничего не может доказать, – весело сказала Антония. – Ты просто присоединился к благородной армии подозреваемых. Если ты станешь главным подозреваемым, Кеннету покажется, что это уж слишком. Он считает себя ужасно умным, и я полагаю, так оно и есть. Может быть, если захочет.
Рудольф опустился в большое кресло и обхватил руками голову.
– Ты вольна превратить это в шутку, но я говорю тебе, что все чрезвычайно серьезно, – сказал он, и голос его задрожал. – Этот суперинтендант думает, будто это сделал я. Он не верит ни одному моему слову. Я это вижу. Я просто не знаю, что делать, Тони!
В его словах слышались беспомощность и испуг, и, хотя панические настроения были чужды ее натуре, она тут же постаралась ответить как можно лучше.
– Не надо волноваться, – сказала она, гладя его колено. – Я спрошу, что думает Джайлз. У него сегодня вечером деловой разговор с Кеннетом, и он придет. Ты ведь не возражаешь?
Казалось, Рудольф в нерешительности.
– Джайлз все равно знает, – сказал он. – Арнольд написал обо мне письмо своему дяде, оно есть у суперинтенданта. Конечно, ваш кузен должен был это письмо видеть. Не скажу, что я определенно против того, чтобы с ним консультироваться, потому что мне нечего скрывать. Дело в том…
В этот момент открылась дверь, и вошел Джайлз Каррингтон в сопровождении Кеннета. Антония наградила кузена дружеской улыбкой и попросила брата сообщить, что он сделал с мисс Риверс.
– Она отчалила домой, – ответил Кеннет. – Сигарету, Джайлз? Если там есть, в чем я сомневаюсь.
– Вот и хорошо, тогда мы можем поговорить, – живо откликнулась Антония. – Джайлз, знаешь ли ты, что Рудольф подделывал счета фирмы?
– Что?! – воскликнул Кеннет и, временно прекратив поиски сигарет, уставился на Мезурьера. – Действительно растрачивал деньги фирмы? В самом деле?
В его словах было и любопытство и осуждение, поэтому Рудольф вспыхнул и стал защищаться. Его объяснения были встречены таким смехом, что Антония тут же встала на защиту жениха и сказала брату, что он не должен вести себя оскорбительно, потому что, во-первых, он сам тоже мог бы подделать счета, а во-вторых, все это вовсе его не касается.
– Нет, касается, – возразил Кеннет. – Ты, видно, забыла, что я наследник. Полагаю, я мог бы подать в суд, если бы захотел. Конечно, я не хочу, хотя собираюсь положить конец растратам. Одно дело убрать человека, и совсем другое – мошенничать со счетами. Однако не подумайте, что я придираюсь. Надеюсь, в то время вам казалось, что это хорошо, Рудольф?
Мезурьер сердито сказал:
– Ваш тон меня не трогает! Я охотно соглашаюсь, что мне не следовало занимать эти деньги, но когда вы обвиняете меня…
– Я ни в чем вас не обвинил, мой красавчик, – сообщил Кеннет, набивая трубку. – Тони сказала, что вы подделывали счета фирмы, а я просто выказал должную меру удивления, любопытства и неодобрения.
Антония отвела кузена к окну и взяла его за рукав. Глядя на него очень серьезно снизу вверх, она быстро спросила:
– У него серьезные неприятности, ведь правда?
– Не знаю, Тони.
– А я думаю – да. Ведь ты поможешь ему, верно, Джайлз? – Он не сразу ответил, и она добавила: – Понимаешь, я с ним помолвлена.
– В этом для меня нет смягчающего обстоятельства, Тони.
Ее искренние глаза, выражавшие недоумение, напрасно искали его глаза.
– Разве нет? – спросила она, пытаясь понять, в чем дело.
– Нет.
– О! Так… так… ты сделаешь это для меня, Джайлз? Он поглядел на нее сверху вниз, на ее руку, схватившуюся за его рукав.
– Надеюсь, Тони, – сказал он ровным голосом и глянул через комнату туда, где ругались Мезурьер и Кеннет. – Замолчи, Кеннет, – продолжал он весело. – Да, я знаю о предсмертном письме моего кузена, Мезурьер. Понимаете, оно вовсе не доказывает, что вы имеете какое-либо отношение к убийству.
– Не доказывает, – согласилась Антония, – но история с машиной не слишком хороша. Расскажи ее Джайлзу, Рудольф, он в самом деле может быть полезен.
Мезурьер передернул плечами:
– О, это просто смешная ошибка полиции. Какой-то местный бобби вообразил, будто он видел мою машину близ Ханборо в ночь убийства.
– У полиции нет воображения, – сказал Кеннет, который возлежал на диване с трубкой в зубах.
Джайлз слегка нахмурился.
– Где была ваша машина? – спросил он.
– Полагаю, что в гараже. Я хочу сказать, что провел тот вечер дома.
– Понимаю. Может ли кто-нибудь это подтвердить?
– Нет, по правде сказать, нет, – сознался Мезурьер со смущенным смешком. – Это выглядит глупо, но на самом деле, у меня очень болела голова, и я рано лег спать.
– Негодный лжец, – лениво заметил Кеннет. – Зачем тревожиться? Мы вас не выдадим. Я даже мог бы выдать вам соответствующее вознаграждение. Или это было бы нескромно?
– Твоя история так же жидковата, Кеннет, – сурово сказал Джайлз.
– Возможно, но я рассказываю ее значительно более грациозно, – заметил Кеннет. – Как ты думаешь, Тони? Сделал он это? Я не верю, что у него достало мужества.
– Конечно, мужества у него достало! – возмутилась Антония. – Твоя беда в том, что ты слишком восхищен своей способностью водить за нос полицию и потому не веришь, что кто-то еще тоже на кое-что способен.
Джайлз, не обращая внимания на этот обмен любезностями, внимательно разглядывал Мезурьера.
– Когда вы говорите, что бобби видел вашу машину в ночь убийства, имеете ли вы в виду, что он видел машину вашей модели или что он на самом деле прочел ваш номер?
– Да, мой номер, – сказал Мезурьер. – Во всяком случае, он так думает. Но он мог с легкостью спутать его с другим и конечно же спутал.
– Я прекрасно представляю себе, как наш друг суперинтендант соорудил на этом версию, – заметил Кеннет. – Знаешь, Тони, твой молодой человек казался мне когда-то не безнадежным, но теперь он начинает мне надоедать.
Джайлз вынул портсигар и открыл его.
– Не мое дело сомневаться в вашем рассказе, Мезурьер. Могу только сказать: мне жаль, если он правдив.
– Жаль? – воскликнул Рудольф. – Я вас не понимаю! Джайлз зажег сигарету и бросил спичку в камин.
– Вас жаль, Мезурьер. У вас было бы прекрасное алиби.
– Алиби? В чем?
– В этой машине, – ответил Джайлз. – Потому что, если бы в эту ночь вы ехали на своей машине из Ханборо в Лондон, не думаю, что вы могли бы быть убийцей.
ГЛАВА X
Эффект этого спокойно высказанного мнения был немного смешной. Рудольф Мезурьер заморгал и озадаченно уставился на Джайлза, а потом спросил:
– Значит… значит, я мог спокойно признаться, что не сидел дома? Но я не понимаю, к чему вы клоните?
– Всегда лучше говорить правду, – наставительно сказал Кеннет и самодовольно прибавил: – Доказательство тому – мое искусное поведение в чрезвычайно сложной ситуации.
– И я так думаю, – откликнулась Антония. – Только сказал ли ты правду?
– А об этом, моя любимая, будет судить полиция, – парировал Кеннет.
– О, хоть бы вы замолчали, – взмолился Мезурьер. – Вам хорошо врать и ухмыляться, а я вот оказался в отчаянно неловком положении.
– И мы все тоже, – сообщил Кеннет совершенно равнодушно. – Более того, этот новый поворот событий дает Тони прекрасный повод убить Арнольда. Скажи, Тони, ты действительно убила бы Арнольда, чтобы спасти доброе имя Рудольфа?
– Да, конечно! – ощетинилась Антония. – Я не хочу сказать, будто я одобряю, что он растрачивает капитал (на самом деле я думаю, это никуда не годится), но я бы не дала Арнольду затеять против него дело, если бы это было в моих силах. Коли на то пошло – ты бы убил его ради Вайолет?
– Не смешивай мотивы преступления. Я убил его из-за денег. У тебя мотивы благородные. А у Рудольфа мотив низкий.
– Не более низкий, чем у тебя!
– О да, дорогая. Идет в той же рубрике, что шулерство и воровство в магазине.
– Замолчи, Кеннет, – вмешался Джайлз. – Все это никуда не ведет и весьма неприятно для Мезурьера. – Вы выезжали на машине в ночь убийства, Мезурьер?
Рудольф обвел всех присутствующих нерешительным взглядом.
– Не стесняйтесь, – посоветовал Кеннет. – Мы все знаем, что выезжали.
Рудольф рванулся навстречу опасности:
– Да, в общем выезжал. Вот что самое страшное. – Он заметался по мастерской. – Когда этот детектив меня спрашивал, я отрицал. То есть, что же еще я мог сделать? Доказать, что я выезжал, они не могут. Прямых улик нет, и мне казалось самым лучшим держаться того, что я был дома. А вы, – он посмотрел на Джайлза, – вот сейчас говорите, будто если я выезжал, то не мог совершить убийство, поэтому… – Он замолчал и нервно хихикнул. – Поэтому сейчас я не знаю, что делать.
– При малейшей возможности повесим это убийство на Рудольфа, – заявил Кеннет.
– Не вижу здесь ничего смешного, – надулся Мезурьер.
– Это зависит от точки зрения. Значительно смешнее, чем иметь вас в качестве зятя.
Антония так и вскочила.
– Проклятье, замолчи! – возмутилась она. – Если на то пошло, я бы предпочла повесить это убийство на Вайолет, чем иметь ее в качестве невестки! Не думаю, что Рудольф хуже, чем она.
– Спасибо дорогая, – произнес мягкий голос с порога. – Как ты добра! А что, позвольте спросить, я должна была сделать?
Кеннет сел и сбросил ноги с дивана.
– Дорогая! – воскликнул он. – Скорее входи, присоединяйся к нашей компании. Веселиться, так уж всем вместе.
Вайолет Уильямс все еще держалась за ручку двери рукой, затянутой в перчатку. На ней было прелестное платье в цветах и нарядная широкополая шляпа, которая очень ей шла; в другой руке она держала зонтик от солнца.
– Ты уверен, что я не буду de trop?
– Ты не можешь быть лишней. Тони просто решила мне отплатить той же монетой. Ты ведь знакома с Джайлзом, не правда ли? Входи, утенок, садись и внимай новым откровениям.
Мезурьер собрался было протестовать, но Антония резонно заметила, что Кеннет в любом случае расскажет все Вайолет, так что уж стоит перетерпеть. Вайолет села на диван и что-то тихо говорила Кеннету. Его внимание было приковано к ней, и Мезурьер воспользовался случаем и спросил Джайлза, почему машина может служить алиби.
– Так вот, – объяснил Джайлз, – если вы, убив Арнольда, поехали в город на своей машине, то кто же убрал машину Арнольда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36