– Какое у тебя живое воображение!
– Была она там? – спросил Джайлз.
– Нет, ее там не было.
– Ты совершенно уверен в этом?
– Совершенно.
– Значит, ты промахнулся. Кеннет рассмеялся:
– Да, черт тебя побери! Промахнулся.
– А почему ты думал, что она там, Кеннет?
– Мой несчастный характер, – с легкостью ответил Кеннет. – Я думал, что, может быть, поэтому она в последний момент отказалась пойти со мной на бал. Я пошел, чтобы убедиться. Ее там не было, и, вообще, она не приходила к нему.
– Ты расстался с Роджером по-хорошему?
– Нет, совсем нет. Джайлз вздохнул:
– А почему? Из-за чего было ссориться с ним, если Вайолет там не было?
– Я всегда могу найти повод для ссоры с Роджером, – ответил Кеннет. – В данном случае из-за «совета молодому человеку относительно женитьбы». Но я его не убивал.
– Ну хорошо, пусть будет так. Вайолет знает об этом?
– О чем? Что я пошел к Роджеру ее искать? Могу поспорить, что знает! Ты не заметил этот вид оскорбленной добродетели? Если у меня есть хоть малейшее уважение к ее чувствам или своему собственному достоинству, то я должен молчать о своем позорном поведении. Как долго я могу пробыть в тюрьме?
– Я надеюсь, не больше одного-двух дней. Постарайся по мере возможности не раздражать полицию.
– Искушение почти непреодолимое, – сказал Кеннет, вставая и открывая дверь.
Ханнасайд ждал его в прихожей, и при виде его у Кеннета заблестели глаза.
– Тише, ни слова! – сказал он. – Я исчезаю без прощаний. В путь, мой друг суперинтендант!
Ханнасайд, которого он настойчиво подталкивал под локоть к двери, успел только обернуться и сказать:
– Я пришлю человека взять все необходимое для мистера Верикера. Мистер Каррингтон, не попросите ли вы мисс Верикер собрать чемодан?
– Скажи ей, чтобы сунула в чемодан альбом для эскизов и обычные принадлежности, – распорядился Кеннет. – Я собираюсь нарисовать серию черно-белых полицейских. После вас, Макдуф!
Джайлз вернулся в мастерскую. Вайолет стояла у камина; губы ее были все еще плотно сжаты, а лицо выражало скорее озлобление, чем участие. Лесли надела шляпу и как будто собиралась уйти. Антония прикуривала следующую сигарету от предыдущей. Когда вошел Джайлз, все трое посмотрели на него, но Вайолет заговорила первой.
– Ну, – сказала она, – где Кеннет?
– Ушел, – бесстрастно констатировал Джайлз.
– Ушел! – воскликнула Антония. – Я все-таки надеялась, что ты сможешь что-нибудь придумать, Джайлз. Разве ты не мог выручить его?
– Пока нет, Тони. Не беспокойся, с ним все будет хорошо.
– Думаю, это последняя капля! – сказала Вайолет, и в голосе ее звучал приглушенный гнев.
– Заткнись ты, черт тебя побери, – огрызнулась Антония. – Как он мог не пойти!
Вайолет заговорила с подчеркнутой вежливостью:
– Не будешь ли ты так любезна воздержаться от проклятий в мой адрес! Я вполне осознаю, что он должен был пойти, но совершенно не понимаю, почему он не потрудился хотя бы попрощаться. Это невоспитанность, которая…
– Если вы не придержите свой язык, то произойдет третье убийство, – произнесла Лесли с ужасающим спокойствием. – Вы уже сказали более чем достаточно. На самом деле вы забыли только одну вещь: почему вы не посоветовали суперинтенданту спросить о моих передвижениях прошлым вечером?
– Я совершенно уверена, что он и так это сделал, дорогая, – любезно ответила Вайолет. – Не думаю, что вы совершили убийство, ведь какой бы мог быть у вас мотив?
– Если уж речь зашла об этом, то какой мотив мог быть у Тони? Она не является наследницей.
– Не является, пока жив Кеннет, – многозначительно согласилась Вайолет.
Антония нисколько не возмутилась этим замечанием, только задумчиво нахмурилась.
– Ну, я не знаю, – сказала она. – Надо быть настолько прожженной, чтобы совершить три убийства. А к тому же это было бы чертовски глупо, ведь меня бы обязательно поймали.
– Мне кажется, любой человек с нормальным интеллектом может совершить убийство и выйти сухим из воды, – презрительно заметила Вайолет. – Многого ли добилась полиция в этом деле? Абсолютно ничего! Она не имеет понятия, кто убил Арнольда Верикера, и лучшее, что они смогли придумать, это арестовать Кеннета. Решение совершенно банальное и совершенно безмозглое! – Она наклонилась, взяла с кресла сумку и перчатки и начала медленно их натягивать. – Мне нет никакого смысла оставаться. Если мистер Каррингтон не может помочь Кеннету, то я уж тем более бессильна.
Джайлз ничего не ответил, но, когда перчатки были наконец надеты, он лениво направился к двери и открыл ее перед Вайолет.
– Ну хорошо, Тони, – сказала она, засовывая сумку под мышку, – прости, если я сказала что-нибудь, чего не следовало, но все это страшно действует мне на нервы. Вам тоже стоит пойти, Лесли; Тони хочет поговорить со своим кузеном.
Лесли холодно ответила:
– Да, конечно. Только, пожалуйста, не ждите меня. Мне с вами не по пути.
– Как хотите, моя дорогая, – ответила Вайолет, пожимая плечами. Она подошла к двери, но остановилась, чтобы высказать еще одно соображение: – Не знаю, понял ли кто-нибудь из вас, но мы упустили из виду одного человека. Где был прошлым вечером мистер Мезурьер?
– Ужинал с бывшими однокашниками, – кратко ответила Антония.
– В самом деле? Но, я полагаю, он мог уйти рано.
– Прошу тебя, перестань делать бессмысленные предположения, – вздохнула Антония. – С какой стати было Рудольфу убивать Роджера?
– Не надо быть такой надменной, моя дорогая. Здесь может быть одна очень веская причина. Все мы знаем, он заявил, что собирался убить Арнольда из-за своего… ну, если говорить откровенно, из-за своего жульничества. Так если Роджер знал об этом и собирался возбудить против него дело…
– Ну здесь ты совершенно промахнулась, – прервала ее Антония. – Роджер знал и сказал Рудольфу, что ничего не будет с этим делать. И если ты мне не веришь, то я написала Роджеру письмо, где благодарю его за это. Не можешь ли ты заподозрить кого-нибудь еще?
Вайолет выдавила из себя смешок:
– Нет, в этом доме, что я ни скажу, все не одобряют! Я хорошо это знаю. До свидания, мистер Каррингтон. Не надо, не провожайте меня, пожалуйста. Я знаю дорогу.
– Ну, конечно, она должна была сказать: «Я знаю дорогу», – мрачно прокомментировала Антония, когда Джайлз, не обращая внимания на ее просьбу, проводил Вайолет до входной двери. – Сначала я собирала ее клише, но потом мне это страшно надоело. Что за кровавая история, Лесли!
– Я знаю, – сказала Лесли. – Только не волнуйся, старушка. Я абсолютно уверена, что Кеннет этого не сделал, а они практически никогда не приговаривают невиновных. Если есть хоть какое-то сомнение…
– Они приговаривают к каторжным работам, – сказала Антония тусклым голосом. – Не надо мне говорить. Он бы предпочел, чтобы его повесили.
Лесли погладила се по плечу и произнесла, сдерживая волнение:
– Они не сделают этого. Я… Я уверена, они не сделают этого. – Затем, когда Джайлз вернулся в комнату, она сказала: – Если эта тошнотворная особа ушла, я тоже отчалю. Мистер Каррингтон, вы ведь присмотрите за Тони, не правда ли? И постарайтесь подбодрить ее. До свидания, Тони, милая. Утром первым долгом зайду к тебе. До свидания, мистер Каррингтон.
Дверь плотно закрылась за ней. Антония осталась наедине со своим кузеном.
– Не бойся, не буду плакать, – потерянно сказала она.
– Совершенно незачем плакать, цыпленок, – сказал он, садясь рядом.
Она повернула к нему бледное лицо.
– Джайлз, я ужасно боюсь, что он мог все-таки это сделать.
– В самом деле, Тони? Не хочешь ли ты заключить пари? – спросил он, улыбаясь.
Она вопросительно посмотрела на него.
– Ты не думаешь, что он мог?
– Я почти уверен, что он этого не сделал, – ответил Джайлз Каррингтон.
ГЛАВА XXII
Но эти слова не возымели желаемого действия. Посмотрев на Джайлза отсутствующим взглядом, Антония попыталась улыбнуться, это ей не удалось, и она почувствовала подступающий к горлу комок. Джайлз увидел, как лицо ее начало дергаться, и быстро обнял ее.
– Не плачь, Тони, милая! – нежно сказал он. – Все будет хорошо.
Антония спрятала лицо у него на плече и дала волю переполнившим ее чувствам. Однако она не относилась к особам, склонным впадать в истерику; скоро она перестала плакать, немного пошмыгав носом, села и стыдливо сказала:
– Извини, теперь все в порядке. Спасибо, ты был так мил ко мне.
Джайлз вынул из кармана носовой платок и убедил Антонию повернуться к нему лицом. Он с любовью посмотрел на нее и сказал:
– Я не буду целовать мокрое лицо. Не шевелись, моя овечка.
Антония позволила вытереть слезы с лица, но, покраснев, пробормотала:
– Перестань молоть чепуху, Джайлз!
– Я не мелю чепухи, – ответил он, снова обнял ее, на этот раз совсем не успокаивающе, и поцеловал крепким, долгим поцелуем.
Антония, неспособная выразить протест, сделала слабую попытку оттолкнуть его, но, видя невозможность этого, схватилась обеими руками за его пиджак и прижалась к нему. Обретя вновь способность говорить, она невразумительно забормотала:
– О Джайлз! Я не могу! Я имею в виду, ты на самом деле… Я имею в виду, что мы с тобой не можем… Я имею в виду…
– По-моему, ты сама не знаешь, что ты имеешь в виду, – сказал Джайлз, с улыбкой глядя ей в глаза. – К счастью, я знаю, что я имею в виду. – Он взял ее левую руку, снял кольцо с третьего пальца и, положив его ей на ладонь, сжал ее руку в кулак. – Ты сегодня же отошлешь его назад Мезурьеру, Тони. Тебе ясно?
– Я все равно собиралась это сделать, – сказала Антония. – Но… но если ты в самом деле имеешь в виду, что хочешь жениться на мне, то не понимаю, как ты можешь этого хотеть.
– Я в самом деле это и имею в виду, – сказал Джайлз. – Как только покончу с делом Кеннета.
– Но я не думаю, что дяде Чарльзу это понравится, – возразила Антония.
– Ты увидишь, он прекрасно это перенесет, – ответил Джайлз. – Тони, ты выйдешь за меня замуж?
Она озабоченно посмотрела на него.
– Ты совершенно уверен, Джайлз? – Он кивнул головой. – Потому что ты же знаешь, какой свиньей я могу быть, и это будет так ужасно, если… если ты мне делаешь предложение в минуту слабости, а я… а я приму его, а ты потом будешь сожалеть об этом.
– Раскрою тебе одну тайну, – сказал он. – Я люблю тебя.
Антония вдруг прижала его руку к своей щеке.
– Ох, милый Джайлз, я только сейчас поняла, что была влюблена в тебя уже многие-многие годы! – выпалила она.
Как раз в этот не совсем подходящий момент в мастерскую поспешно ворвался Рудольф Мезурьер.
– Я пришел сразу же, как только смог! – начал он, но остановился и с возмущением воскликнул: – Ну действительно!.. Я должен сказать!..
Антония, ни капли не смущаясь, подошла к вопросу, как всегда, без обиняков. Она встала и протянула ему кольцо.
– Как раз тебя-то я и хотела видеть, – сказала она наивно. – Джайлз говорит, что я должна тебе это вернуть. Мне ужасно жаль, Рудольф, но… но Джайлз хочет жениться на мне. Он прекрасно меня знает, и мы с ним ладим, и… и, я думаю, так будет лучше, если ты не принимаешь это слишком близко к сердцу…
Лицо Мезурьера выражало скорее изумление, чем огорчение, но он с драматической нотой в голосе произнес:
– Я мог бы знать. Я мог бы знать, что живу в придуманном раю.
– Ну, это очень мило с твоей стороны, что ты так об этом говоришь, – сказала Антония, – но разве ты на самом деле думал, что это рай? Мне казалось, что чаще ты считал это скорее адом. Я вовсе тебя не виню, по правде сказать, я сама думала, что это скорее похоже на ад.
Это откровенное высказывание на мгновение выбило Рудольфа из колеи, но после нескольких секунд болезненного замешательства он с горечью сказал:
– Я никак не могу постигнуть. Думаю, позже смогу. Сейчас я чувствую, что у меня просто нет слов. Я не могу осознать, что все кончено.
– Но ты же не можешь на самом деле думать, что все кончено только потому, что мы с тобой не поженимся, – резонно заметила Антония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36