Но когда она выходила из булочной второй раз, он все еще стоял на прежнем месте.
Может быть, чувство слежки возникло после того, когда на следующий день она шла к троллейбусной остановке и, проходя через двор, увидала иностранную машину с сидевшими в ней людьми. То ли ей показалось, то ли это было на самом деле, но как только она прошла мимо - за спиной у нее немедленно заурчал мотор.
Пока она обдумывала, стоит ли и если стоит, то как рассказать об этом Дмитрию, случилось нечто такое, после чего ее тревога сменилась страхом и уже не было выбора - рассказывать или умолчать.
Произошло это в последний день сентября, когда она вернулась домой раньше Дмитрия, причем расстались они всего три часа назад. Войдя в квартиру, она интуитивно почувствовала, что здесь побывали посторонние. Сначала она подумала, что вернулся отец Дмитрия, которого она видела до этого только один раз и который еще ни разу не ночевал дома. Прикрыв дверь и не снимая плащ, она заглянула в маленькую комнату - никого, прошла и заглянула в большую, и… остолбенела. На столе, в вазе, красовался огромный букет белых роз, а рядом лежал конверт. Первым было радостное удивление - она при виде цветов, разумеется, подумала о Дмитрии, но конверт ее слегка встревожил. Вряд ли он стал бы писать ей письма, они недавно расстались. Ее испуг еще больше усилился, когда она взяла этот незапечатанный и ненадписанный конверт и из него радужным дождем посыпались купюры по 50 тысяч рублей. Подняв и пересчитав, она ужаснулась - их было ровно двадцать. «Миллион рублей», - только и подумала она не в силах словесно выразить свою мысль до конца… Записка, которая лежала вместе с деньгами, была очень короткой: «Купите себе шубу. Мне вы в ней нравитесь. Георгий».
Так и не сняв пальто, она присела в кресло, растерянно глядя на розы, и тут в двери раздался звук вставляемого ключа - она испуганно вскочила и бросилась в прихожую. Это был довольный и улыбающийся Дмитрий с пятью алыми гвоздиками в руках.
- Привет! - весело начал он, но, заметив ее встревоженное лицо, тут же сменил тон. - Что-нибудь случилось?
Она кивнула, и в этот момент раздался телефонный звонок. У нее защемило сердце от дурного предчувствия. Дмитрий, расстегивая плащ и все еще не сменив выражения лица, взял трубку: «Алло?»
Пауза. Он повторил:
- Алло, я слушаю.
После недолгого молчания раздался мужской голос, поразивший его своим высокомерием:
- Светлану позови.
Дмитрий недоуменно вскинул на нее глаза и уже хотел было машинально передать трубку, но что-то непереносимо-хамское в этом обращении на «ты» заставило его остановиться.
- Простите, ас кем я говорю?
- Светлану позови, я сказал, - все также медленно и хамски-требовательно повторил голос.
- Пока вы не представитесь, я этого не сделаю.
- Что, хочешь очень быстро сыграть в ящик? - это было сказано так отчетливо и угрожающе, что Дмитрий почувствовал, как учащенно забилось сердце и дрогнули руки. Он оглянулся на Светлану, и ее встревоженный вид его отнюдь не успокоил, хотя он понял, что в этот момент защищает ее от чего-то страшного.
- Короче, что вам угодно?
- Мне угодно твою бабу.
- Пошел к е…ной матери! - Дмитрий бросил трубку. Светлана, пораженная его вспышкой, спросила. «Кто это звонил?», но он лишь махнул рукой, чувствуя, что начинается что-то ужасное и сейчас обязательно позвонят еще. Не успел он прикурить и выпустить первую струю дыма, как звонок повторился.
- Да.
- Если тебе что-то неясно, козел, то выгляни в окно и подумай, сможешь ли ты выйти на улицу, если я этого не захочу.
Дмитрий молчал.
- Ты понял, что я сказал? Выгляни в окно.
Дмитрий взял телефон в руки и двинулся к окну. Светлана удивленно последовала за ним. Во дворе стоял белый «феррари», возле которого прохаживались два здоровенных бугая, нетерпеливо поглядывавших на их окна. Заметив Дмитрия, один из них, усатый и плечистый, сделал характерно-презрительный жест - выставил сжатую в кулак правую руку и с размаху ударил по ее локтевому суставу кистью левой.
- Ты все понял или еще что-то неясно? - после долгой паузы поинтересовался голос. - Зови Свету.
- Нет.
- Тогда пиши завещание и заказывай гроб с музыкой, - и в трубке раздались короткие гудки.
В глубине души Дмитрий очень испугался, хотя изо всех сил постарался не показывать этого Светла не. Впрочем, она и так это почувствовала, а потому смотрела на него вопросительно-тревожно. Он еще не знал, что произошло и кто эти люди, но уже понял, что его короткому и безмятежному счастью настал конец и ничего уже не поправить, чтобы вновь вернуться к тому радостно-безоблачному состоянию души, в котором он пребывал последнюю неделю. Оказалось, что достаточно одного телефонного звонка- и все, и мгновенно наступило крушение привычной жизни, и потянуло тяжелым, трупным запахом, от которого не спрятаться и который подступает к горлу омерзительным удушьем.
Так и забыв раздеться, они еще долго сидели в креслах друг против друга, а цветы и миллион рублей постоянно напоминали им о том, что телефонный звонок - не мираж, он обязательно повторится, белый «феррари» - не призрак, и хотя он уехал вскоре после звонка, еще обязательно вернется, этими цветами можно покрыть могилу их спокойствия и всей прежней жизни.
В эту ночь их ласки были столь странными, утонченными и печальными, как будто это была их последняя ночь перед неизбежной и неведомой разлукой - оба чувствовали это, стараясь изо всех сил удовлетворить малейшее желание друг друга, и стыдились этого, словно заранее признав неизбежность поражения.
Утром Дмитрий стал собираться с особой тщательностью, словно ему предстояло важное деловое свидание.
- Ты идешь? - полувопросительно-полуутвердительно сказала Светлана, потому что они уже обо всем переговорили ночью.
- Да. Сначала в милицию, потом куплю новый замок. Эти проклятые деньги я беру с собой, а ты заложи цепочку и никому, ни под каким предлогом не открывай. К телефону не подходи, если будут особенно настойчиво звонить, просто выдерни шнур из розетки. И вообще, перед окнами старайся не показываться, чтобы у них не было уверенности в том, что ты дома. Телефон местного отделения милиции - в записной книжке. Ну, кажется, все.
Они не просто поцеловались, а нежно прижались друг к другу и какое-то время стояли молча. Наконец Дмитрий со вздохом оторвался от нее и ушел.
Он никогда не доверял милиции, видя в ней опасность не столько для грабителей и бандитов, сколько для мирных и подвыпивших интеллигентов, представлявших собой любимую мишень для издевательств со стороны полуграмотных сержантов. Где-то, в каких-то экстремальных ситуациях, о которых писали газеты и снимали кино, доблестные милиционеры, может быть, и совершали свои героические подвиги, но в обычной московской жизни, стоило только слегка выпить - и ты, будучи самым законопослушным и смирным гражданином, не имеющим в мыслях ничего иного, как только поскорее добраться до дома, становился совершенно беззащитным перед любой милицейской фуражкой, которой в тебе что-то не понравилось. Складывалось такое удивительное впечатление, что милиция боится и уважает преступников, поскольку они необходимы для ее собственного существования (порой они и разговаривают на одном языке), но зато откровенно презирает тех самых законопослушных налогоплательщиков, на деньги которых и ради которых вроде бы и существует.
А ведь именно милиция и различные чиновники представляют в воображении рядового гражданина то реальное государство, с которым ему постоянно приходится иметь дело. И в этом представлении с неприятной отчетливостью пролегает грань между «они» и «мы». Нет, в обычной жизни «они» могут быть такими же, как и «мы», со всеми своими страстями и слабостями, но стоит им в свое рабочее время стать представителями государства, как «они» напрочь утрачивают свои лучшие человеческие качества, оставляя лишь самые худшие, главнейшими из которых является непрестанное желание всячески «нас» давить и унижать.
Что, если бы рядовому российскому гражданину представилась фантастическая возможность отомстить своему «родному» государству и его твердолобым представителям за все те унижения, трудности и муки, которым оно его постоянно подвергает, пребывая при этом в неумолимой уверенности, что даже иные государственные глупости имеют священное значение, а потому нет ничего такого, чего нельзя было бы не принести в жертву этому Молоху (кроме, разумеется, его собственных частей) - будь то жизнь гражданина или его личное счастье. Так вот, что бы стал делать рядовой российский гражданин, обретя возможность отомстить государству, немного одумавшись и поостыв? Расстреливать тупых и ленивых чиновников, а также продажных и наглых представителей всех государственных сословий? Пороть, сажать в тюрьмы, катать на шесте, вымазанных дегтем и вывалянных в перьях? Но ведь у каждого из них есть семьи и дети, кроме того, такими их сделала система - а любую систему придумывают те же люди, и любая система - это всего лишь определенные связи и отношения между теми же людьми. Так кто же должен за это отвечать? Какая странная и ужасная сила абстракций довлеет над человечеством! Народ, партия, государство, нация - но за всеми так называемыми общими интересами неизбежно проглянет свиное рыло интересов конкретных людей и групп. А потому общие интересы - это всегда только ширма, за которой воюют друг с другом интересы различных общественных групп, большей или меньшей численности.
Само по себе государство - это неисправимо порочная система, поскольку в основе своей содержит возможность угнетать любого своего гражданина. Да, разумеется, оно имеет и другие функции, но почему-то именно эта используется Российским государством, а других я просто не знаю, размышлял про себя Дмитрий, в самой полной мере. Зато иные, и вроде бы главные, свои обязанности - обеспечение прав и свобод граждан, их безопасности и спокойствия - наше государство воспринимает как какую-то неприятную обузу, а потому и выполняет как-то вяло, через силу, и совсем без интереса. Но стоит только возникнуть возможности унизить и показать свою власть, как тут же разгораются глаза любого чиновника, расправляются плечи и бронзовеет голос.
С тяжелым сердцем Дмитрий взялся за ручку двери своего районного отделения милиции, но, открыв дверь, тут же наткнулся на вторую - решетчатую, вделанную в тот же косяк, что и первая. С той стороны возле нее прохаживался молодой милиционер со связкой ключей.
- Вы куда?
- Заявление подать следователю.
- Обокрали?
Дмитрий кивнул, чтоб только отвязаться, и милиционер открыл навесной замок. «Вот забаррикадировались, - со злостью подумал он, - свое оружие охраняют, вместо того, чтобы с его помощью - нас».
- К кому можно пройти? - обратился он в окошко дежурного.
- Второй этаж, семнадцатая комната, следователь Поляков.
Следователь оказался не слишком любезным мужиком лет сорока, высоким и грузным, с отвислым брюшком и пышными черными усами, придававшими его кислому лицу какое-то хохлацкое выражение. В комнате, кроме него, никого не было, да и он явно собирался уходить. Может быть, поэтому он был столь невежлив, что, не ответив на приветствие Дмитрия, тут же хмуро спросил:
- Ну, что там у вас - квартирная кража?
Дмитрию пришлось сесть, не дожидаясь приглашения, после чего с явной неохотой сел и следователь. Стараясь говорить предельно коротко и, Дмитрий изложил суть дела и тут же испытал немалое разочарование, когда после его, как ему казалось, абсолютно четкого рассказа, следователь начал переспрашивать:
- Так вы говорите, вашу жену преследует какой-то мафиози? - последнее слово он произнес как-то по-хрущевски, с мягким знаком в середине - «мафьози».
Дмитрий кивнул.
- Так… а вы давно женаты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17