— Не знаю, в чем там у вас дело, кто прав и кто виноват, но вы мне нравитесь… Короче говоря, если я могу чем-то помочь…
— Можете. Если я смогу войти во дворец, может быть, мне удастся найти помощь или, по крайней мере, умереть со спокойной душой. Мне необходимо поговорить с одним человеком…
— Я же не могу провести вас.
— Но если вы поменяетесь со мной одеждой, я смогу пройти.
— Каким образом?
— Скажу часовому у заднего входа, что мне велено передать приказ одному из офицеров.
— Но скоро смена караула…
— К тому времени я вернусь. Впрочем, если вы боитесь, что попадете из-за меня в беду, не надо.
Это я — то боюсь!
Я уже снимал ремень и расстегивал гимнастерку.
По бледному, суровому лицу капитана пробежала улыбка.
— Вы мне тоже нравитесь, друг мой, — заметил он. Фламинго улетел, луну снова затянули облака. Мы обменялись одеждой.
Увидев его в форме, я должен был признать в душе, что с лучшей выправкой солдат я еще не встречал (включая и самого себя).
— Если по какому-то стечению обстоятельств я не успею вернуться с вашей формой вовремя, скажете, что я отнял ее у вас силой. Для меня это отягчающим обстоятельством не будет — так или иначе послезавтра расстреляют.
Сказал он это таким тоном, будто сообщал, что так или иначе, но побриться все-таки будет нужно.
— А… разве нет надежды, что ваш разговор… ну, спасет вас?
— Нет. Честно говоря, я надел вашу форму не ради надежды.
Он крепко пожал мою руку.
— Назовите свое имя, чтобы я знал, кого как последний подарок послала мне судьба.
— Джон… Фаулер… Копыто.
Чего только не бывает на свете. Я почувствовал, что у меня запершило в горле.
— Спасибо, Джон Фаулер!
— Господин капитан!, а не может… суд все-таки… какой-нибудь другой приговор?
— Нет. К завтрашнему дню у них будет еще больше оснований расстрелять меня. Потому что этой ночью я убью одного человека.
— Убьете… человека?
— Да. Одного лживого, жирного капитана, который втирает людям очки своею раной в голову…
— Что?!.
Он скользнул в гущу деревьев.
— Стойте, господин капитан! Выслушайте меня, пожалуйста…
Его уже не было видно… Два-три раза я еще услышал треск веток, а потом он словно растворился в зарослях и наступила полная тишина…
Фью — ю… Вот чушь-то какая! Он ведь сейчас пойдет и убьет Чурбана Хопкинса. Раз сказал, значит, убьет — это уж точно. И нет сомнений, что говорил он о Чурбане.
Надо что — то сделать. Не могу же я бросить Чурбана в беде. Кое-какое преимущество у меня есть, потому что я знаю, что Хопкинс в Синей комнате, а капитану надо еще его найти.
С другой стороны, он под видом посыльного легко проникнет в здание, а мне в таком виде это будет несколько потруднее.
Я быстро обошел угол здания. На посту у заднего входа стоял Жювель, бывший зубной техник.
Погодите-ка! Тут еще можно и попробовать. Я крикнул из темноты:
— Жювель!
Он узнал мой голос.
— Чего тебе?
— Приказ начальника караула: через каждые пять минут постовым подходить ко внешней стене! В парке видели какого-то подозрительного типа!
— Ладно… — проворчал он голосом человека, вынужденного примириться с чьей-то глупой причудой.
Я отошел чуть подальше. Через пять минут Жювель, сделав уставной полуоборот, тронулся с места… Когда он свернул на тропинку, ведущую к стене, я прошмыгнул в дверь.
Я бесшумно поднялся по винтовой лестнице и очутился в коридоре. За поворотом виднелся застеленный красным ковром переход, ведущий в галерею с пригашенными огнями… Судя по всему, там должны были находиться личные комнаты губернатора.
Только бы поскорее смешаться с гостями… Прижавшись к стене, я осторожно продвигался вперед… На лестнице появился какой-то лакей. Одновременно справа отворилась дверь одной из комнат, и оттуда вышел элегантный мужчина в снежно-белом смокинге. На белом фоне эффектно выделялась широкая розовая лента. А в петлице — ленточка ордена Почетного легиона…
Ну и ну… Вот это да!
Альфонс!
— Эй… дружок, — обратился он к слуге. — Я, кажется, заблудился в этой избушке на курьих ножках…
— Пожалуйте направо… все время направо, — ответил лакей и удалился.
Я в четыре прыжка догнал друга.
— Альфонс!
Он повернулся быстро, как волчок. Потом, подняв к глазу монокль, чуть снисходительно проговорил:
— Странно, однако же, ты представляешь появление безупречного джентльмена на званом вечере.
Ну, Альфонса ни с кем не спутаешь — он весь тут! Молниеносный поворот, готовность к прыжку — и сразу же вслед за этим хладнокровие и насмешка.
— Брал бы пример с меня. Надо было хотя бы галстук надеть… Впрочем, это добро здесь найдется…
— Речь идет о жизни Хопкинса…
— Гм… а она у него есть?
Это, пожалуй, и верно, — дело темное.
— Слушай, жив там он или нет, но то, что сегодня его хотят убить, это точно.
Я быстро рассказал ему все, что знал. Несколько секунд он нервно крутил в руках монокль.
— Ясно. Слушай внимательно. Я пойду вперед. Вон в той комнате куча всякого барахла. Подбери себе что-нибудь подходящее. Я буду ждать тебя в Синей комнате.
— Где это?
— Сам не знаю.
— Ладно, найду.
Комната не была освещена, но свет дуговой лампы снаружи достаточно пробивался сквозь занавеси, чтобы можно было осмотреться.
Я немедленно поспешил к плательному шкафу. Увы, сейчас в нем оставалась только военная форма — и к тому же с нашивками генерала артиллерии!
Нет! За это расстреляют наверняка. Чего ж ради Альфонсу отсиживать пожизненное заключение в одиночку? Ведь если нас поймают, ему — при его штатском маскараде — припаяют именно столько.
Есть! В углу я нашел легкий, светлый прорезиненный плащ, который офицеры накидывают поверх формы. Это да еще сапоги и фуражку… Папка для бумаг тоже пригодится… теперь можно идти…
Как можно быстрее и с суровым, озабоченным лицом — вперед! Только ни на мгновенье не задерживаться.
Направление я уже знал. Направо, все время направо!
По мере того как я приближался к огромной стеклянной двери, тихие звуки музыки становились все слышнее… Я положил руку на дверную ручку.
Ну что, Копыто? Страшновато?
Вперед!
Громадный зал, ослепительно сверкающая люстра, мраморные колонны, пронизанный ароматом духов воздух…
Я быстрыми, твердыми шагами иду дальше… Мягкий розоватый свет, лиловые и зеленые кушетки — курительная комната… Дальше…
— Погодите, постойте-ка! Приходится остановиться.
Высокий, с умным, живым лицом генерал, на груди которого сверкают высшие ордена страны…
Я чуть похолодел.
Губернатор! А рядом с ним худощавый генерал-лейтенант с седой бородкой… Где я его уже видел?!
Я продолжал стоять по стойке смирно…
Яхта. Этот генерал-лейтенант как раз и был тем высоким, седым офицером, сошедшим с яхты. С той самой яхты, на которой мы с Альфонсом нашли женщину, находившуюся под стражей! Все это промелькнуло у меня в голове в мгновение ока — генерал-лейтенант с приветливой улыбкой уже подходил ко мне…
— Добро пожаловать! Я — генерал Рубан. Главнокомандующий!… У меня перехватило дыхание.
— Здржлпсво, — пробормотал я скороговоркой.
— Из какой части? — спросил он улыбаясь. Я щелкнул каблуками.
— Дивизия Гумона…
Название это мне приходилось слышать в ротной канцелярии.
— Разыскиваете маркиза де Сюрена?
— Так точно, ваше превосходительство!
— Попробуйте вон там — в Сводчатом зале.
Я снова щелкнул каблуками и поспешил удалиться… Разумеется, теперь я просто вынужден был идти в указанном мне направлении… Выходит, ту красавицу держал под арестом генерал Рубан.
Миновав Сводчатый зал, я вышел в тихий коридор, где одетый во фрак и тюрбан дипломат монголоидного вида беседовал с двумя дамами. Одна из них подняла на меня глаза.
Что же это сегодня творится?! Это же та женщина, которая была на яхте! Та самая, у которой мы с Альфонсом в такой решительной форме потребовали двести франков для спасения Хопкинса.
Минуту назад державший ее под стражей генерал Рубан, а теперь она сама.
Она подошла прямо ко мне и чуть крепче, чем принято, пожала руку… Словно подавая знак.
— Кого вы ищете?
— Одного капитана.
— С раненой головой?
— Да…
— Идите в Синюю комнату. Вот туда… Она указала направление.
— Идите спокойно. Я приду сразу вслед за вами.
Я не совсем понял ее. В таких случаях человеку ничего не остается, как щелкнуть каблуками. Женщина улыбнулась.
— Ваш друг, который по ошибке явился в резиденцию губернатора в белом смокинге, уже ждет вас!
Это мог быть только Альфонс…
Я опять — таки щелкнул каблуками и направился прямо в Синюю комнату.
Заглянул я туда без стука.
Альфонс стоял, опершись о книжный шкаф. Напротив него Чурбан Хопкинс развалился в мягком кресле с огромной сигарой в зубах. Перед ним бутылка знаменитого коньяка «Наполеон» и хрустальный бокал, совершенно, впрочем, в данном случае лишний, потому что Чурбан время от времени отхлебывал коньяк прямо из горлышка бутылки.
— Привет, Копыто! — небрежно бросил «капитан».
— Чурбан, каким чудом…
— Спокойно! — перебил меня Альфонс — Через двадцать минут мы должны стоять на посту. Нет времени на болтовню. То, что рассказал о себе Чурбан, — не так уж этого и много — я перескажу тебе потом. В эти пятнадцать-двадцать минут нам надо обсудить только самое важное.
— Самое важное то, что мы живы и здоровы. Выше голову, ребята… — проговорил Хопкинс громким, хрипловатым голосом и залпом допил остатки «Наполеона»…
— Где Ламетр? — спросил я.
— Еще не появлялся, — ответил Альфонс и вытащил из кармана «тигровое кольцо».
Знаете, что это за штука? Стальное кольцо, которое как раз помещается у человека в ладони. Если его сжать, то изнутри выступают пять тонких, кривых, похожих на когти тигра лезвий. Удар им приводит, как правило, к тяжелым, оставляющим на всю жизнь след ранам.
Красив был Альфонс, когда стоял там, сжимая в ладони тигровое кольцо. Черные густые волосы поблескивали в свете ламп. Он всегда очень тщательно ухаживал за ними.
— Мне бы не хотелось, чтобы с капитаном что-то стряслось, — сказал я. — Симпатичный парень.
— Но ведь и я очень даже мил, — заметил Хопкинс — И не хочу, чтобы меня убивали. Если он попробует это проделать со мною, я ему сам голову проломлю. И без Альфонса.
— Этот капитан словно из железа сделан. Тебе с ним не справиться, Хопкинс. Да и у тебя не так уж много шансов, Альфонс. Только я думаю, что во всем этом деле вышла какая-то ошибка.
— Никакой, — ответил Хопкинс — Поменяйся мы с ним местами, я бы тоже убил его. Меня допрашивали как свидетеля защиты по его делу, а я, естественно, ничего не мог ответить. Сказал, что все забыл после раны в голову. Никогда не знал, что при случае такое ранение может здорово пригодиться человеку. Жаль, что я так повредил ему, но если бы я сказал правду: что я не капитан, что понятия не имею, как очутился в военном госпитале и что по-настоящему меня зовут Чурбан Хопкинс — долго бы мне пришлось отсиживать. А я страшно не люблю тюремные нары.
Девушка с яхты вошла тоже без стука.
— Он был здесь? — спросила она у Альфонса.
— Еще нет.
— Почему же нет?
Перед нами стоял капитан Ламетр. Он был в моей форме и вышел из-за шторы, закрывавшей балконную дверь.
Альфонс, не вынимая руку из кармана, сжал кулак. Тигровое кольцо было наготове. Хопкинс взялся за горлышко бутылки, но, не считая этого, продолжал сидеть спокойно, дымя своей сигарой. Я сделал шаг вперед.
Капитан обвел взглядом нас троих. Судя по лицу, с некоторым уважением.
— Виктор… — прошептала девушка и подошла к нему. Капитан долго глядел на нее.
— Этот… человек… сказал только что… — она показала на Альфонса.
— Необычные люди. — Капитан обернулся к нам. — Можете не тревожиться. Я все слышал из-за шторы. Я был на балконе другой комнаты и видел, как вошел сюда этот ваш «капитан». Тогда я перебрался на ваш балкон, чтобы покончить с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
— Можете. Если я смогу войти во дворец, может быть, мне удастся найти помощь или, по крайней мере, умереть со спокойной душой. Мне необходимо поговорить с одним человеком…
— Я же не могу провести вас.
— Но если вы поменяетесь со мной одеждой, я смогу пройти.
— Каким образом?
— Скажу часовому у заднего входа, что мне велено передать приказ одному из офицеров.
— Но скоро смена караула…
— К тому времени я вернусь. Впрочем, если вы боитесь, что попадете из-за меня в беду, не надо.
Это я — то боюсь!
Я уже снимал ремень и расстегивал гимнастерку.
По бледному, суровому лицу капитана пробежала улыбка.
— Вы мне тоже нравитесь, друг мой, — заметил он. Фламинго улетел, луну снова затянули облака. Мы обменялись одеждой.
Увидев его в форме, я должен был признать в душе, что с лучшей выправкой солдат я еще не встречал (включая и самого себя).
— Если по какому-то стечению обстоятельств я не успею вернуться с вашей формой вовремя, скажете, что я отнял ее у вас силой. Для меня это отягчающим обстоятельством не будет — так или иначе послезавтра расстреляют.
Сказал он это таким тоном, будто сообщал, что так или иначе, но побриться все-таки будет нужно.
— А… разве нет надежды, что ваш разговор… ну, спасет вас?
— Нет. Честно говоря, я надел вашу форму не ради надежды.
Он крепко пожал мою руку.
— Назовите свое имя, чтобы я знал, кого как последний подарок послала мне судьба.
— Джон… Фаулер… Копыто.
Чего только не бывает на свете. Я почувствовал, что у меня запершило в горле.
— Спасибо, Джон Фаулер!
— Господин капитан!, а не может… суд все-таки… какой-нибудь другой приговор?
— Нет. К завтрашнему дню у них будет еще больше оснований расстрелять меня. Потому что этой ночью я убью одного человека.
— Убьете… человека?
— Да. Одного лживого, жирного капитана, который втирает людям очки своею раной в голову…
— Что?!.
Он скользнул в гущу деревьев.
— Стойте, господин капитан! Выслушайте меня, пожалуйста…
Его уже не было видно… Два-три раза я еще услышал треск веток, а потом он словно растворился в зарослях и наступила полная тишина…
Фью — ю… Вот чушь-то какая! Он ведь сейчас пойдет и убьет Чурбана Хопкинса. Раз сказал, значит, убьет — это уж точно. И нет сомнений, что говорил он о Чурбане.
Надо что — то сделать. Не могу же я бросить Чурбана в беде. Кое-какое преимущество у меня есть, потому что я знаю, что Хопкинс в Синей комнате, а капитану надо еще его найти.
С другой стороны, он под видом посыльного легко проникнет в здание, а мне в таком виде это будет несколько потруднее.
Я быстро обошел угол здания. На посту у заднего входа стоял Жювель, бывший зубной техник.
Погодите-ка! Тут еще можно и попробовать. Я крикнул из темноты:
— Жювель!
Он узнал мой голос.
— Чего тебе?
— Приказ начальника караула: через каждые пять минут постовым подходить ко внешней стене! В парке видели какого-то подозрительного типа!
— Ладно… — проворчал он голосом человека, вынужденного примириться с чьей-то глупой причудой.
Я отошел чуть подальше. Через пять минут Жювель, сделав уставной полуоборот, тронулся с места… Когда он свернул на тропинку, ведущую к стене, я прошмыгнул в дверь.
Я бесшумно поднялся по винтовой лестнице и очутился в коридоре. За поворотом виднелся застеленный красным ковром переход, ведущий в галерею с пригашенными огнями… Судя по всему, там должны были находиться личные комнаты губернатора.
Только бы поскорее смешаться с гостями… Прижавшись к стене, я осторожно продвигался вперед… На лестнице появился какой-то лакей. Одновременно справа отворилась дверь одной из комнат, и оттуда вышел элегантный мужчина в снежно-белом смокинге. На белом фоне эффектно выделялась широкая розовая лента. А в петлице — ленточка ордена Почетного легиона…
Ну и ну… Вот это да!
Альфонс!
— Эй… дружок, — обратился он к слуге. — Я, кажется, заблудился в этой избушке на курьих ножках…
— Пожалуйте направо… все время направо, — ответил лакей и удалился.
Я в четыре прыжка догнал друга.
— Альфонс!
Он повернулся быстро, как волчок. Потом, подняв к глазу монокль, чуть снисходительно проговорил:
— Странно, однако же, ты представляешь появление безупречного джентльмена на званом вечере.
Ну, Альфонса ни с кем не спутаешь — он весь тут! Молниеносный поворот, готовность к прыжку — и сразу же вслед за этим хладнокровие и насмешка.
— Брал бы пример с меня. Надо было хотя бы галстук надеть… Впрочем, это добро здесь найдется…
— Речь идет о жизни Хопкинса…
— Гм… а она у него есть?
Это, пожалуй, и верно, — дело темное.
— Слушай, жив там он или нет, но то, что сегодня его хотят убить, это точно.
Я быстро рассказал ему все, что знал. Несколько секунд он нервно крутил в руках монокль.
— Ясно. Слушай внимательно. Я пойду вперед. Вон в той комнате куча всякого барахла. Подбери себе что-нибудь подходящее. Я буду ждать тебя в Синей комнате.
— Где это?
— Сам не знаю.
— Ладно, найду.
Комната не была освещена, но свет дуговой лампы снаружи достаточно пробивался сквозь занавеси, чтобы можно было осмотреться.
Я немедленно поспешил к плательному шкафу. Увы, сейчас в нем оставалась только военная форма — и к тому же с нашивками генерала артиллерии!
Нет! За это расстреляют наверняка. Чего ж ради Альфонсу отсиживать пожизненное заключение в одиночку? Ведь если нас поймают, ему — при его штатском маскараде — припаяют именно столько.
Есть! В углу я нашел легкий, светлый прорезиненный плащ, который офицеры накидывают поверх формы. Это да еще сапоги и фуражку… Папка для бумаг тоже пригодится… теперь можно идти…
Как можно быстрее и с суровым, озабоченным лицом — вперед! Только ни на мгновенье не задерживаться.
Направление я уже знал. Направо, все время направо!
По мере того как я приближался к огромной стеклянной двери, тихие звуки музыки становились все слышнее… Я положил руку на дверную ручку.
Ну что, Копыто? Страшновато?
Вперед!
Громадный зал, ослепительно сверкающая люстра, мраморные колонны, пронизанный ароматом духов воздух…
Я быстрыми, твердыми шагами иду дальше… Мягкий розоватый свет, лиловые и зеленые кушетки — курительная комната… Дальше…
— Погодите, постойте-ка! Приходится остановиться.
Высокий, с умным, живым лицом генерал, на груди которого сверкают высшие ордена страны…
Я чуть похолодел.
Губернатор! А рядом с ним худощавый генерал-лейтенант с седой бородкой… Где я его уже видел?!
Я продолжал стоять по стойке смирно…
Яхта. Этот генерал-лейтенант как раз и был тем высоким, седым офицером, сошедшим с яхты. С той самой яхты, на которой мы с Альфонсом нашли женщину, находившуюся под стражей! Все это промелькнуло у меня в голове в мгновение ока — генерал-лейтенант с приветливой улыбкой уже подходил ко мне…
— Добро пожаловать! Я — генерал Рубан. Главнокомандующий!… У меня перехватило дыхание.
— Здржлпсво, — пробормотал я скороговоркой.
— Из какой части? — спросил он улыбаясь. Я щелкнул каблуками.
— Дивизия Гумона…
Название это мне приходилось слышать в ротной канцелярии.
— Разыскиваете маркиза де Сюрена?
— Так точно, ваше превосходительство!
— Попробуйте вон там — в Сводчатом зале.
Я снова щелкнул каблуками и поспешил удалиться… Разумеется, теперь я просто вынужден был идти в указанном мне направлении… Выходит, ту красавицу держал под арестом генерал Рубан.
Миновав Сводчатый зал, я вышел в тихий коридор, где одетый во фрак и тюрбан дипломат монголоидного вида беседовал с двумя дамами. Одна из них подняла на меня глаза.
Что же это сегодня творится?! Это же та женщина, которая была на яхте! Та самая, у которой мы с Альфонсом в такой решительной форме потребовали двести франков для спасения Хопкинса.
Минуту назад державший ее под стражей генерал Рубан, а теперь она сама.
Она подошла прямо ко мне и чуть крепче, чем принято, пожала руку… Словно подавая знак.
— Кого вы ищете?
— Одного капитана.
— С раненой головой?
— Да…
— Идите в Синюю комнату. Вот туда… Она указала направление.
— Идите спокойно. Я приду сразу вслед за вами.
Я не совсем понял ее. В таких случаях человеку ничего не остается, как щелкнуть каблуками. Женщина улыбнулась.
— Ваш друг, который по ошибке явился в резиденцию губернатора в белом смокинге, уже ждет вас!
Это мог быть только Альфонс…
Я опять — таки щелкнул каблуками и направился прямо в Синюю комнату.
Заглянул я туда без стука.
Альфонс стоял, опершись о книжный шкаф. Напротив него Чурбан Хопкинс развалился в мягком кресле с огромной сигарой в зубах. Перед ним бутылка знаменитого коньяка «Наполеон» и хрустальный бокал, совершенно, впрочем, в данном случае лишний, потому что Чурбан время от времени отхлебывал коньяк прямо из горлышка бутылки.
— Привет, Копыто! — небрежно бросил «капитан».
— Чурбан, каким чудом…
— Спокойно! — перебил меня Альфонс — Через двадцать минут мы должны стоять на посту. Нет времени на болтовню. То, что рассказал о себе Чурбан, — не так уж этого и много — я перескажу тебе потом. В эти пятнадцать-двадцать минут нам надо обсудить только самое важное.
— Самое важное то, что мы живы и здоровы. Выше голову, ребята… — проговорил Хопкинс громким, хрипловатым голосом и залпом допил остатки «Наполеона»…
— Где Ламетр? — спросил я.
— Еще не появлялся, — ответил Альфонс и вытащил из кармана «тигровое кольцо».
Знаете, что это за штука? Стальное кольцо, которое как раз помещается у человека в ладони. Если его сжать, то изнутри выступают пять тонких, кривых, похожих на когти тигра лезвий. Удар им приводит, как правило, к тяжелым, оставляющим на всю жизнь след ранам.
Красив был Альфонс, когда стоял там, сжимая в ладони тигровое кольцо. Черные густые волосы поблескивали в свете ламп. Он всегда очень тщательно ухаживал за ними.
— Мне бы не хотелось, чтобы с капитаном что-то стряслось, — сказал я. — Симпатичный парень.
— Но ведь и я очень даже мил, — заметил Хопкинс — И не хочу, чтобы меня убивали. Если он попробует это проделать со мною, я ему сам голову проломлю. И без Альфонса.
— Этот капитан словно из железа сделан. Тебе с ним не справиться, Хопкинс. Да и у тебя не так уж много шансов, Альфонс. Только я думаю, что во всем этом деле вышла какая-то ошибка.
— Никакой, — ответил Хопкинс — Поменяйся мы с ним местами, я бы тоже убил его. Меня допрашивали как свидетеля защиты по его делу, а я, естественно, ничего не мог ответить. Сказал, что все забыл после раны в голову. Никогда не знал, что при случае такое ранение может здорово пригодиться человеку. Жаль, что я так повредил ему, но если бы я сказал правду: что я не капитан, что понятия не имею, как очутился в военном госпитале и что по-настоящему меня зовут Чурбан Хопкинс — долго бы мне пришлось отсиживать. А я страшно не люблю тюремные нары.
Девушка с яхты вошла тоже без стука.
— Он был здесь? — спросила она у Альфонса.
— Еще нет.
— Почему же нет?
Перед нами стоял капитан Ламетр. Он был в моей форме и вышел из-за шторы, закрывавшей балконную дверь.
Альфонс, не вынимая руку из кармана, сжал кулак. Тигровое кольцо было наготове. Хопкинс взялся за горлышко бутылки, но, не считая этого, продолжал сидеть спокойно, дымя своей сигарой. Я сделал шаг вперед.
Капитан обвел взглядом нас троих. Судя по лицу, с некоторым уважением.
— Виктор… — прошептала девушка и подошла к нему. Капитан долго глядел на нее.
— Этот… человек… сказал только что… — она показала на Альфонса.
— Необычные люди. — Капитан обернулся к нам. — Можете не тревожиться. Я все слышал из-за шторы. Я был на балконе другой комнаты и видел, как вошел сюда этот ваш «капитан». Тогда я перебрался на ваш балкон, чтобы покончить с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26