В этой карликовой республике диктаторы менялись чаще, чем листья на деревьях, и вместе с ними менялось все, в том числе и отношение к Эль-Параисо. Диктатор, в бытность которого майор проводил свои последние дни на дипломатическом поприще, люто ненавидел Эль-Параисо, считая эту страну рассадником демократической заразы. Несмотря на это, Роберто в домашнем кругу называл новоиспеченного диктатора Хуанито и, казалось, не верил в опасность до самых последних дней.
Там Роберто впервые познакомился с препаратами типа «катализатора истины». Диктатор Хуанито считал, что заставить человека выболтать в полусознательном состоянии все, что он знает, а потом тихонько удавить где-нибудь в укромном месте, значительно лучше, чем пытать его. Гуманнее, человечнее со всех точек зрения. Хуанито был широко образованным человеком и пользовался плодами научного прогресса.
Прошло уже несколько лет, и майор отвык от постоянного напряжения, которое он испытывал годами, находясь на «дипломатической работе». Главной его заботой в качестве руководителя пограничной службы в Ринкон Иносенте были контрабандисты – по сравнению с диктаторами, люди не в пример более мирные и сговорчивые.

* * *
Роберто Кастельянос принадлежал к весьма немногочисленной прослойке потомственных интеллигентов Эль-Параисо. Прадед Роберто был одним из первых учителей в стране и, что еще более важно, одним из ближайших друзей вождя в борьбе за независимость Хорхе Санта-Крус – национального гения Эль-Параисо, человека, памятники которому можно обнаружить в любом уголке страны, иногда в самых неожиданных местах. Когда благодаря усилиям Хорхе Санта-Крус страна наконец освободилась от иностранного гнета, он и его сподвижники стали одними из самых влиятельных людей в Эль-Параисо. И, как это бывает почти всегда, их дети и внуки унаследовали и умножили славу и могущество великих предков…
Славный прадед Роберто был всего лишь учителем, хотя и приятелем народного героя, и прославился тем, что основал первую школу для крестьян, положив начало системе народного образования. Дед Роберто стал уже министром иностранных дел, хотя и ненадолго, поскольку часто сменявшиеся диктаторы еще чаще меняли министров. Выйдя в почетную отставку, дед Роберто уступил место отцу Роберто, человеку, ставшему одновременно отцом и матерью пограничной службы, заложившего основы организации в том виде, в каком она существует по сей день без существенных изменений. Отец Роберто был настолько дальновиден, что сумел стать необходимым и диктаторам, и впоследствии президентам. Он и его служба процветали в течение почти сорока лет, но организация оказалась более жизнеспособной, чем ее постаревший основатель.
Накануне смерти отец сообщил специально прилетевшему по случаю его болезни военному атташе Роберто Кастельяносу, что оставляет большую часть состояния любовнице – очаровательной двадцатилетней балерине, до последней минуты ни на шаг не отходившей от его постели. Это сообщение было несколько неожиданно и еще больше усилило скорбь Роберто в связи с уходом отца. Роберто догадывался, что отец не забудет в завещании свою «птичку», но получалось, что отец забывает о нем, единственном и главном наследнике.
– Тебе тоже остается кое-что, – успокаивал Роберто отец. – И потом, у тебя есть имя, которое открывает любые двери. Запомни это! Иногда мне казалось, что тебе не хватает честолюбия. В твои годы я уже был доверенным лицом президента… Впрочем, это не страшно, мой мальчик! Ты очень не глуп, может быть, умнее меня. Ты любишь жить, умеешь жить, и это хорошо! Я хочу, чтобы ты был счастливее меня. Не грусти и будь мужчиной! – Умирающий отец улыбался светло и торжественно, и потеря значительной части наследства показалась Роберто мелочью. Он никогда не любил деньги так, как их любят обычно те, у кого денег много.
Потом были похороны с военным салютом и национальным трауром. Стареющий президент дрожащими руками обнимал Роберто, гладил его по щеке и шепелявил, присасывая норовившую выпрыгнуть челюсть, что страна осиротела и что на него, на Роберто Кастельяноса, обращены сейчас взоры граждан.
А капитан Роберто Кастельянос, похоронив отца, вернулся назад, к ненавидевшему его Хуанито, и покинул эту несчастную, затравленную диктаторами страну только после того, как все граждане Эль-Параисо были эвакуированы.
Последние часы его карьеры военного атташе были наполнены пронзительным тягучим страхом. Роберто, Гидо и еще два охранника оставались в посольстве и безнадежно ждали, когда же Хуанито разрешит им погрузиться в ДС-8 национальной авиакомпании Эль-Параисо, специально посланный правительством за ними. Или когда к особняку посольства подъедут машины с вооруженными людьми…
На этот случай Роберто имел готовый план. Охранники и Гидо сдаются, а он остается в своем кабинете с маленьким, похожим на игрушку автоматом «Узи» израильского производства и тремя сотнями патронов.
Решение военного атташе было встречено громкими криками протеста со стороны охраны, причем Гидо, забыв о субординации, не только покрыл Роберто многослойными ругательствами, но и попробовал отнять у начальника автомат, за что получил сильную зуботычину. Роберто убедил охрану, заявив, что, если они не подчинятся приказу, он сам их пристрелит, одного за другим.
Несмотря на всю привязанность к людям, годами охранявшим его, Роберто сделал бы именно то, что обещал: ранил бы их и заставил сдаться, дав тем самым шансы на жизнь. У него самого шансов не было. Хуанито до того, как стал диктатором, был шефом секретной полиции и имел целый список «преступлений», которые совершил против его страны Роберто Кастельянос и его люди. Хуанито ненавидел Роберто лично. Несколько лет военный атташе дерзко водил за нос Хуанито и его службу, хитроумно избегая приготовленных для него ловушек. В газетах, поддерживающих его, Хуанито именовал Роберто не иначе как шпионом, а посольство Эль-Параисо – шпионским гнездом. Между тем ему ни разу не удалось уличить Роберто и его людей в шпионаже. Диктатор Хуанито грязно клеветал на Роберто. То, чем занимались он и его люди, называлось «разведка». И лучшее, что мог сделать Роберто в случае захвата посольства, это умереть с оружием в руках, покрыв себя славой и избавив от допросов.
Наконец машины появились. Один из охранников, как ему было приказано, пошел к калитке, а другой, вместе с обезоруженным Гидо, остался в холле особняка, ругая последними словами своего шефа и пытаясь унять дрожь в коленках. Но охранник, высокий негр Хулио, вернулся бегом от калитки с бумагой в руках. Это было предписание очистить территорию посольства немедленно.
Как потом узнал Роберто, в то утро, когда они ждали нападения, вблизи берегов этой несчастной страны всплыли одна за другой несколько подводных лодок, а эскадра военных кораблей одного из союзников Эль-Параисо, случайно оказавшаяся поблизости, взяла вдруг курс на столицу диктатора и приближалась угрожающе быстро.
…После унизительных формальностей, после того, как его людей обыскали с ног до головы, хотя было ясно любому, что все секретные бумаги посольства уже вывезены или уничтожены, самолет поднялся в воздух, и два «фантома» диктатора целый час провожали его, совершая вокруг немыслимые маневры. Это было самое страшное. Экипаж самолета, как и его четыре пассажира, были убеждены, что диктатор решил поступить гуманно и осторожно – дабы не спровоцировать военный конфликт, сбить безоружный самолет где-нибудь в укромном месте над Атлантикой…
Выйдя из самолета в солнечном аэропорту столицы Эль-Параисо, Роберто пообещал сам себе впредь жить так, чтобы никогда больше не переживать подобного ужаса. Самые настойчивые просьбы, самые заманчивые предложения оставили его равнодушным. Вернувшись на родину героем, портреты которого не сходили со страниц газет, Роберто отказался пожинать плоды своей победы. «Бесстрашный Роберто», человек, взявший на себя эвакуацию посольства из пасти кровожадного диктатора в ситуации на грани войны, когда посол, всегда здоровый, как молодой бык, заболел так сильно, что его пришлось отправить в числе первых, этот «мужественный парень» не спешил возглавить международный отдел главного управления пограничной службы в столице и ступить на путь блестящей карьеры, право на которую давало ему уже не только имя, но и слава, успех.
Роберто Кастельянос взял отпуск и провел два месяца в Ринкон Иносенте, погруженный в самом прямом смысле слова в свое любимое занятие – подводную охоту, после чего на столе у преемника его отца, нового руководителя пограничной службы, появился лаконичный рапорт с просьбой направить его, Роберто Кастельяноса, на освободившееся место начальника управления пограничной службы провинции, главной достопримечательностью которой был и остается Ринкон Иносенте.
Ни последовавший после этого странного шага бешеный натиск друзей и соратников отца, ни личная беседа с президентом, почему-то решившим, что просьба Роберто – выражение какой-то глубоко затаенной обиды, не заставили майора отказаться от задуманного. Смерть президента, перестановки в кабинете, включая назначение нового шефа пограничной службы, удачно заслонили собой от публики Роберто Кастельяноса, и он стал тем, кем хотел стать…
Дверь распахнулась, и в кабинет вошел охранник Рамон. Две бутылочки с темным пивом, почему-то названным «Волчья голова»; и подносик с бутербродами в сочетании с голубой формой делали его похожим на официанта. Рамон поставил пиво на стол и попробовал убедить шефа посмотреть, какое шикарное шоу показывают по телевизору. Но Роберто не смотрел на Рамона и не слышал его. Глядя на майора, Рамон заключил, что начальник не в духе, и, удивленный, покинул кабинет. Ради хорошего шоу граждане Эль-Параисо обычно бросают любые, самые срочные, дела.
Майор торопливо прожевал бутерброды, выпил пиво и вернулся к столу. Бумажку с названием препарата он смял и бросил в корзину. Разложив на столе папки с анкетами, майор выбрал ту, где были анкеты людей, прибывших в Ринкон Иносенте с деловыми целями и имеющих визы на пребывание в стране на срок больше одного месяца. Эта папка была самой тощей: какие дела могут быть в Ринкон Иносенте?
С листа первой анкеты на майора смотрела угрюмая физиономия мужчины с лысым черепом и странно сощуренными глазами. «Адам Бочорносо», – прочитал майор и пристально всмотрелся в фотографию. По регламенту пограничной службы лицам, прибывшим в страну не с туристическими целями и просящим визу на срок более одного месяца, выдавалось временное удостоверение личности на испанском языке с фотографией – формальность, которая пунктуально выполнялась. Другая фотография наклеивалась на их анкеты. Такой порядок остался со времен последнего диктатора, стремившегося показать иностранцам с самого начала, что без внимания их здесь не оставят.
Лицо лысого Адама Бочорносо заинтересовало майора сразу. По анкете он был гражданином Панамы, представителем туристической фирмы «Роза ветров». Майор хорошо запомнил, что одним из последних впечатлений Луиса перед тем, как он впал в беспамятство, был образ незнакомого угрюмого лысого мужчины, который как-то странно и пристально рассматривал его в баре. Лицо Адама Бочорносо на фотографии было, бесспорно, лысым и угрюмым. Это лицо волновало майора.
Роберто встал, рассеянно прошелся по кабинету, и вдруг его движения приобрели лихорадочную быстроту. Сейф был распахнут, и в руках майора оказалась папка с грифом «Совершенно секретно». Майор вернулся к столу, и рядом с анкетой Лысана появилась мутноватая групповая фотография из бюллетеня Международной ассоциации по борьбе с наркотиками, в работе которой уже несколько лет участвовал специальный департамент пограничной службы Эль-Параисо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54