У того был новый гвоздь программы – девятнадцатилетняя Мелисса, от которой все просто балдеют. Харри признал, что Тедди не преувеличивает.
– Слухи. Вот что главное, – говорил Тедди. – Сколько ни рекламируй и ни торгуй, в итоге единственный твой товар – это слухи.
И слухи сделали свое дело: впервые за долгое время клуб был почти полон. После того как Мелисса показала номер «ковбой и лассо», мужчины встали на стулья и даже женщины громко аплодировали.
– Гляди, – сказал Тедди. – Не так важно, что это новый номер. У нас, знаешь ли, его исполнит десяток девиц, только кому они нужны? Здесь все иначе: невинность и сопереживание.
Но по опыту Тедди знал, что такая волна популярности быстро проходит. Во-первых, публика постоянно требует чего-то нового. А во-вторых, в этой отрасли существует ужасная тенденция – пожирать собственных детей.
– Для хорошего стриптиза, знаешь ли, нужен задор, – Тедди старался перекричать грохот диско. – Четыре представления в день – это, знаешь ли, нелегко, и мало кто из девочек может сохранить свой задор. Устают, забывают о публике. Как часто я это видел. Неважно, насколько они популярны, умелый глаз различает, когда звезда начинает гаснуть.
– Каким образом?
– Ну, им ведь приходится танцевать. Знаешь ли, слушать музыку, вживаться в нее. Когда они начинают чуть-чуть опережать ритм, это вовсе не от избытка чувства, как думают многие. Наоборот, это значит, что они устали, выдохлись. К тому же они непроизвольно не завершают движений и портят все впечатление. Знаешь ли, когда анекдот с бородой, его рассказывают без тех подробностей, в которых самая соль. Здесь то же самое, и тут ничего не поделаешь. Язык жестов не подделаешь, а он очень влияет на публику. Девушка сама это чувствует и, чтобы расслабиться и держаться бодрее, немного выпивает перед выходом. А бывает, и не немного. И тогда… – Тедди зажал пальцем одну ноздрю и втянул воздух другой.
Харри кивнул. Все это было знакомо.
– Она решает, что порошок с успехом заменит ей спиртное. К тому же, говорят, от него худеют. Изо дня в день доза увеличивается. Поначалу она принимает наркотики, чтобы полностью выложиться, потом просто не может без них обойтись. И вскоре ощущает последствия. Она уже не в состоянии сосредоточиться и начинает ненавидеть орущую пьяную публику. В один прекрасный вечер она попросту убегает со сцены. В слезах и гневе. Ссорится с менеджером, берет недельный отпуск, потом возвращается. Но она уже не чувствует настроение, работает нечетко, сбивается с ритма. Публика редеет, и девушке приходиться идти на улицу, на совсем другую работу.
Да, Тедди знал, что впереди их ждут проблемы, но это впереди. А пока корову нужно доить. Сейчас эта корова стояла на сцене. И судя по ее виду, большим телячьим глазам и пышному вымени, она была счастливой коровой.
– Не поверишь, кто пришел оценить наше молодое дарование, – Тедди ухмыльнулся и протер лацкан пиджака. – Кое-кто, так сказать, из твоих коллег.
– Немного стриптиза никому не повредит.
– Не повредит, – медленно повторил Тедди. – Но… Если раны не бередить, они и не зудят.
– Что ты хочешь сказать?
– Так, ничего, – ответил Тедди. – Ладно, сменим тему. Почему ты вернулся, констебль?
– Меня интересуют две вещи. Та девушка, которую нашли в Сентенниал-парке, была не такой уж невинной, какой казалась. Анализ крови показал большое количество амфетамина в крови. Провели кое-какое расследование, и следы привели нас сюда. И в частности, мы выяснили, что в тот вечер, перед тем как пропасть, она выступала здесь.
– Да, Барбара… Печальная история… – Тедди попытался сделать грустное лицо. – Стриптизерша не очень талантливая, но классная девчонка. Что вы выяснили?
– Мы надеялись, ты нам поможешь, Монгаби.
Тедди нервно пригладил черные волосы.
– Прошу прощения, констебль. Она была не из моих девочек. Спросите лучше у Сэмми, он, наверно, сегодня здесь появится.
На мгновение огромный, затянутый в атлас бюст заслонил Харри сцену. Затем его сменил бокал с разноцветным коктейлем.
– А вторая вещь, констебль? Их, кажется, было две?
– Ах да. Это личный вопрос, Монгаби. Ты раньше видел здесь моего приятеля? – Харри указал на стойку бара. Стоявший перед ней чернокожий парень в смокинге помахал им рукой.
Тедди покачал головой.
– Уверен, Монгаби? Он очень известен. Возможно, скоро станет чемпионом Австралии по боксу.
Пауза. Глаза у Тедди забегали.
– Что ты хочешь…
– В своем весе, разумеется. – Среди коктейльных зонтиков и ломтиков лимона Харри отыскал трубочку и потянул напиток.
Тедди кисло улыбнулся.
– Констебль, я, может, не прав, но, кажется, мы только что говорили по-дружески.
– Ясное дело, – улыбнулся Харри. – Но потехе время, а делу час.
– Послушай меня, констебль Хоули. Ты зря думаешь, будто я был рад тому, что произошло в прошлый раз. Мне правда жаль. Хотя, знаешь ли, ты тоже виноват. Когда ты сегодня пришел, я подумал, что было, то было. Знаешь, можно обо всем договориться. Мы же с тобой, констебль, понимаем друг друга.
На секунду повисло молчание. Внезапно музыка стихла. Тедди задержал дыхание. Харри с громким хлюпаньем втянул последние капли коктейля.
Тедди сглотнул.
– К примеру, я знаю, что у Мелиссы нет особых планов на вечер, – он умоляюще посмотрел на Харри.
– Благодарю, Монгаби, звучит неплохо, но времени у меня маловато. Сделаю что хотел и пойду.
Он достал из-за пазухи черную полицейскую дубинку.
– Так много дел, что даже не знаю, успею ли избить тебя до полусмерти, – посетовал Харри.
– Какого чер…
Харри встал.
– Надеюсь, сегодня дежурят Джеф с Иваном. Мой приятель хотел с ними познакомиться. Знаешь ли.
Тедди попытался встать со стула.
– Закрой глаза, – сказал Харри и ударил.
– Да?
– Алло, Эванс?
– Возможно. А кто говорит?
– Привет. Это Биргитта. Подружка Ингер из Швеции, помнишь? Ты видел меня пару раз в «Олбери». У меня длинные, светлые, слегка рыжеватые волосы. Припоминаешь?
– Помню, конечно. Так ты Биргитта? Как дела? Откуда у тебя мой телефон?
– По-разному. You know. Жалко Ингер, и все такое. Но ты и так знаешь, не буду тебя расстраивать. Твой номер мне дала Ингер на случай, если надо будет позвонить ей в Нимбин.
– Понятно.
– Да, я тут узнала, что у тебя есть то, что мне нужно, Эванс.
– Например, что?
– Ну то самое…
– Понял. Не хочу тебя расстраивать, но боюсь, ты не по адресу. Послушай… э, Биргитта…
– Нет, ты не понял. Мне нужно с тобой увидеться.
– Спокойно. Полно людей, которые достанут то, что ты хочешь. Есть даже «горячая линия» – можешь позвонить. Только лишнего не говори. Извини, если разочаровал.
– То, что мне нужно, – на букву «м», а не на «г». А это есть только у тебя.
– Чушь.
– Да знаю, кое-кто тоже продает, но им я не доверяю. Мне нужно много. И я хорошо заплачу.
– Биргитта, мне некогда. Пожалуйста, не звони мне больше.
– Погоди! Я могу… я кое-что знаю. Знаю, что тебе нравится.
– Нравится?
– От чего ты… тащишься.
– Погоди.
– Извини, пришлось кое-кого выставить из комнаты. Здесь настоящий дурдом. Ну? И что же мне, по-твоему, нравится?
– Разговор не телефонный, но… Но у меня светлые волосы и… и мне это тоже нравится.
– Ну и ну! Все-то ты знаешь. Я думал, Ингер никому об этом не рассказывала.
– Когда мы встретимся, Эванс? Ну же?
…
– Послезавтра я лечу в Сидней, но могу прилететь пораньше…
– Да!
– Хм.
– Когда мы…
– Тише, Биргитта, я думаю.
…
– Ладно, Биргитта, слушай внимательно. Завтра в восемь вечера пойдешь по Дарлингхерст-роуд. Остановись по левую сторону, у бара «Голодный Джон». Увидишь черный «хольден» с затемненными стеклами. Если до полдевятого его там не будет, уходи. И позаботься о том, чтобы я видел твои волосы.
– В последний раз? Ну, как-то ночью Кристина мне неожиданно позвонила. Кажется, она была пьяной. За что-то ругала – не помню. Наверное, за то, что я разрушил ее жизнь. Ей частенько казалось, будто окружающие постоянно разрушают то, что ей удается создать.
– Знаешь, так бывает у девочек, которые росли одни, играя в куклы, – заметила Биргитта.
– Может быть. Но опять же, я не помню. Да я и сам, наверно, был не очень трезвый.
Харри приподнялся на локте и посмотрел на море. Волны вздымались, белая пена на мгновение повисала в воздухе и, сверкая на солнце битым стеклом, опадала на скалы близ Бонди-Бич.
– А потом я ее один раз видел. Она зашла навестить меня в больнице, тогда, после аварии. Когда я открыл глаза и увидел ее рядом с кроватью, бледную, почти прозрачную, то сначала подумал, что сплю. Она была такая красивая, как в первый день нашего знакомства.
Биргитта толкнула его в бок.
– Я что-то не то сказал? – спросил Харри.
– Нет-нет, продолжай, – хихикнула она и перевернулась на живот.
– Да что же это такое? Вообще-то, когда я рассказываю о своих прежних пассиях, тебе бы следовало хоть чуточку ревновать, а? А тебе, я смотрю, нравятся рассказы о моем бурном прошлом. Еще детали тебе подавай!
Биргитта посмотрела на него поверх солнечных очков.
– Мне приятно слышать, что у моего мачо-копа когда-то были чувства. Хотя все в прошлом.
– В прошлом? Что ты имеешь в виду?
– Этот твой выстраданный роман давно закончился, и сколько бы переживаний в нем ни было, волноваться уже незачем.
Харри покачал головой:
– Неправда. Ты сама знаешь.
– Ну да. Все в порядке, Харри. Сейчас все в порядке. На один миг вспыхнуло – и все прошло. Рассказывай дальше. Если подробности будут слишком мучительны, я скажу. Потом я все равно отыграюсь, когда буду рассказывать свою историю. – Она с довольным видом погрузилась в теплый песок. – Я хотела сказать, истории.
Харри смахнул песок у нее со спины.
– Ты уверена, что не обгоришь? Такое солнце, а кожа у тебя…
– Это вы натирали меня кремом, помните, господин Холе?
– Я подумал, что солнце сейчас активное. Ладно, проехали. Просто не хочу, чтобы ты обгорела.
Харри посмотрел на ее нежную кожу. Когда он попросил Биргитту об услуге, та согласилась сразу же, без колебаний.
– Расслабься, папочка, и рассказывай дальше.
Вентилятор не работал.
– Черт, снова-здорово! – Уодкинс попытался его крутить. Бесполезно. Кусок алюминия и дохлая электроника.
– Брось, Ларри, – проворчал Маккормак. – Пусть Лора принесет новый. Сейчас не до таких пустяков. Ларри?
Уодкинс раздраженно отложил вентилятор.
– Все готово, сэр. В том районе у нас будет три автомобиля. На мисс Энквист – радиопередатчик с микрофоном, чтобы мы в любой момент знали, где она и что происходит. По плану, она приведет его к себе домой, где будем ждать мы – Хоули, Лебье и я сам, соответственно – в шкафу в спальне, на балконе и рядом с домом. Если что-то произойдет в машине или они поедут не туда, три наших автомобиля последуют за ними.
– Тактика?
Юн поправил очки.
– Ее задача – заставить его проговориться об убийствах, сэр. Возможно, припугнуть, сказать, что Ингер Холтер рассказывала ей о его сексуальных наклонностях, а она расскажет полиции. Может, он скорее себя выдаст, если будет уверен, что ей не уйти.
– Когда вмешаемся мы?
– Как только запишем на пленку достаточно доказательств. В худшем случае – когда он нападет.
– Риск?
– Конечно, не без этого, но человека так сразу не задушишь. Мы с нее глаз не спустим.
– А если он вооружен?
Юн пожал плечами:
– Исходя из того, что нам о нем известно, вряд ли у него окажется оружие, сэр.
Маккормак встал и начал расхаживать по комнате, хотя свободного места было мало. Харри он напомнил старого толстого леопарда, которого он в детстве видел в зоопарке. Клетка была такой маленькой, что задние лапы у него еще шли в одну сторону, когда передние поворачивались в другую. Вперед-назад. Вперед-назад.
– А что, если он захочет секса до разговоров?
– Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия.
– И позволит ему уйти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Слухи. Вот что главное, – говорил Тедди. – Сколько ни рекламируй и ни торгуй, в итоге единственный твой товар – это слухи.
И слухи сделали свое дело: впервые за долгое время клуб был почти полон. После того как Мелисса показала номер «ковбой и лассо», мужчины встали на стулья и даже женщины громко аплодировали.
– Гляди, – сказал Тедди. – Не так важно, что это новый номер. У нас, знаешь ли, его исполнит десяток девиц, только кому они нужны? Здесь все иначе: невинность и сопереживание.
Но по опыту Тедди знал, что такая волна популярности быстро проходит. Во-первых, публика постоянно требует чего-то нового. А во-вторых, в этой отрасли существует ужасная тенденция – пожирать собственных детей.
– Для хорошего стриптиза, знаешь ли, нужен задор, – Тедди старался перекричать грохот диско. – Четыре представления в день – это, знаешь ли, нелегко, и мало кто из девочек может сохранить свой задор. Устают, забывают о публике. Как часто я это видел. Неважно, насколько они популярны, умелый глаз различает, когда звезда начинает гаснуть.
– Каким образом?
– Ну, им ведь приходится танцевать. Знаешь ли, слушать музыку, вживаться в нее. Когда они начинают чуть-чуть опережать ритм, это вовсе не от избытка чувства, как думают многие. Наоборот, это значит, что они устали, выдохлись. К тому же они непроизвольно не завершают движений и портят все впечатление. Знаешь ли, когда анекдот с бородой, его рассказывают без тех подробностей, в которых самая соль. Здесь то же самое, и тут ничего не поделаешь. Язык жестов не подделаешь, а он очень влияет на публику. Девушка сама это чувствует и, чтобы расслабиться и держаться бодрее, немного выпивает перед выходом. А бывает, и не немного. И тогда… – Тедди зажал пальцем одну ноздрю и втянул воздух другой.
Харри кивнул. Все это было знакомо.
– Она решает, что порошок с успехом заменит ей спиртное. К тому же, говорят, от него худеют. Изо дня в день доза увеличивается. Поначалу она принимает наркотики, чтобы полностью выложиться, потом просто не может без них обойтись. И вскоре ощущает последствия. Она уже не в состоянии сосредоточиться и начинает ненавидеть орущую пьяную публику. В один прекрасный вечер она попросту убегает со сцены. В слезах и гневе. Ссорится с менеджером, берет недельный отпуск, потом возвращается. Но она уже не чувствует настроение, работает нечетко, сбивается с ритма. Публика редеет, и девушке приходиться идти на улицу, на совсем другую работу.
Да, Тедди знал, что впереди их ждут проблемы, но это впереди. А пока корову нужно доить. Сейчас эта корова стояла на сцене. И судя по ее виду, большим телячьим глазам и пышному вымени, она была счастливой коровой.
– Не поверишь, кто пришел оценить наше молодое дарование, – Тедди ухмыльнулся и протер лацкан пиджака. – Кое-кто, так сказать, из твоих коллег.
– Немного стриптиза никому не повредит.
– Не повредит, – медленно повторил Тедди. – Но… Если раны не бередить, они и не зудят.
– Что ты хочешь сказать?
– Так, ничего, – ответил Тедди. – Ладно, сменим тему. Почему ты вернулся, констебль?
– Меня интересуют две вещи. Та девушка, которую нашли в Сентенниал-парке, была не такой уж невинной, какой казалась. Анализ крови показал большое количество амфетамина в крови. Провели кое-какое расследование, и следы привели нас сюда. И в частности, мы выяснили, что в тот вечер, перед тем как пропасть, она выступала здесь.
– Да, Барбара… Печальная история… – Тедди попытался сделать грустное лицо. – Стриптизерша не очень талантливая, но классная девчонка. Что вы выяснили?
– Мы надеялись, ты нам поможешь, Монгаби.
Тедди нервно пригладил черные волосы.
– Прошу прощения, констебль. Она была не из моих девочек. Спросите лучше у Сэмми, он, наверно, сегодня здесь появится.
На мгновение огромный, затянутый в атлас бюст заслонил Харри сцену. Затем его сменил бокал с разноцветным коктейлем.
– А вторая вещь, констебль? Их, кажется, было две?
– Ах да. Это личный вопрос, Монгаби. Ты раньше видел здесь моего приятеля? – Харри указал на стойку бара. Стоявший перед ней чернокожий парень в смокинге помахал им рукой.
Тедди покачал головой.
– Уверен, Монгаби? Он очень известен. Возможно, скоро станет чемпионом Австралии по боксу.
Пауза. Глаза у Тедди забегали.
– Что ты хочешь…
– В своем весе, разумеется. – Среди коктейльных зонтиков и ломтиков лимона Харри отыскал трубочку и потянул напиток.
Тедди кисло улыбнулся.
– Констебль, я, может, не прав, но, кажется, мы только что говорили по-дружески.
– Ясное дело, – улыбнулся Харри. – Но потехе время, а делу час.
– Послушай меня, констебль Хоули. Ты зря думаешь, будто я был рад тому, что произошло в прошлый раз. Мне правда жаль. Хотя, знаешь ли, ты тоже виноват. Когда ты сегодня пришел, я подумал, что было, то было. Знаешь, можно обо всем договориться. Мы же с тобой, констебль, понимаем друг друга.
На секунду повисло молчание. Внезапно музыка стихла. Тедди задержал дыхание. Харри с громким хлюпаньем втянул последние капли коктейля.
Тедди сглотнул.
– К примеру, я знаю, что у Мелиссы нет особых планов на вечер, – он умоляюще посмотрел на Харри.
– Благодарю, Монгаби, звучит неплохо, но времени у меня маловато. Сделаю что хотел и пойду.
Он достал из-за пазухи черную полицейскую дубинку.
– Так много дел, что даже не знаю, успею ли избить тебя до полусмерти, – посетовал Харри.
– Какого чер…
Харри встал.
– Надеюсь, сегодня дежурят Джеф с Иваном. Мой приятель хотел с ними познакомиться. Знаешь ли.
Тедди попытался встать со стула.
– Закрой глаза, – сказал Харри и ударил.
– Да?
– Алло, Эванс?
– Возможно. А кто говорит?
– Привет. Это Биргитта. Подружка Ингер из Швеции, помнишь? Ты видел меня пару раз в «Олбери». У меня длинные, светлые, слегка рыжеватые волосы. Припоминаешь?
– Помню, конечно. Так ты Биргитта? Как дела? Откуда у тебя мой телефон?
– По-разному. You know. Жалко Ингер, и все такое. Но ты и так знаешь, не буду тебя расстраивать. Твой номер мне дала Ингер на случай, если надо будет позвонить ей в Нимбин.
– Понятно.
– Да, я тут узнала, что у тебя есть то, что мне нужно, Эванс.
– Например, что?
– Ну то самое…
– Понял. Не хочу тебя расстраивать, но боюсь, ты не по адресу. Послушай… э, Биргитта…
– Нет, ты не понял. Мне нужно с тобой увидеться.
– Спокойно. Полно людей, которые достанут то, что ты хочешь. Есть даже «горячая линия» – можешь позвонить. Только лишнего не говори. Извини, если разочаровал.
– То, что мне нужно, – на букву «м», а не на «г». А это есть только у тебя.
– Чушь.
– Да знаю, кое-кто тоже продает, но им я не доверяю. Мне нужно много. И я хорошо заплачу.
– Биргитта, мне некогда. Пожалуйста, не звони мне больше.
– Погоди! Я могу… я кое-что знаю. Знаю, что тебе нравится.
– Нравится?
– От чего ты… тащишься.
– Погоди.
– Извини, пришлось кое-кого выставить из комнаты. Здесь настоящий дурдом. Ну? И что же мне, по-твоему, нравится?
– Разговор не телефонный, но… Но у меня светлые волосы и… и мне это тоже нравится.
– Ну и ну! Все-то ты знаешь. Я думал, Ингер никому об этом не рассказывала.
– Когда мы встретимся, Эванс? Ну же?
…
– Послезавтра я лечу в Сидней, но могу прилететь пораньше…
– Да!
– Хм.
– Когда мы…
– Тише, Биргитта, я думаю.
…
– Ладно, Биргитта, слушай внимательно. Завтра в восемь вечера пойдешь по Дарлингхерст-роуд. Остановись по левую сторону, у бара «Голодный Джон». Увидишь черный «хольден» с затемненными стеклами. Если до полдевятого его там не будет, уходи. И позаботься о том, чтобы я видел твои волосы.
– В последний раз? Ну, как-то ночью Кристина мне неожиданно позвонила. Кажется, она была пьяной. За что-то ругала – не помню. Наверное, за то, что я разрушил ее жизнь. Ей частенько казалось, будто окружающие постоянно разрушают то, что ей удается создать.
– Знаешь, так бывает у девочек, которые росли одни, играя в куклы, – заметила Биргитта.
– Может быть. Но опять же, я не помню. Да я и сам, наверно, был не очень трезвый.
Харри приподнялся на локте и посмотрел на море. Волны вздымались, белая пена на мгновение повисала в воздухе и, сверкая на солнце битым стеклом, опадала на скалы близ Бонди-Бич.
– А потом я ее один раз видел. Она зашла навестить меня в больнице, тогда, после аварии. Когда я открыл глаза и увидел ее рядом с кроватью, бледную, почти прозрачную, то сначала подумал, что сплю. Она была такая красивая, как в первый день нашего знакомства.
Биргитта толкнула его в бок.
– Я что-то не то сказал? – спросил Харри.
– Нет-нет, продолжай, – хихикнула она и перевернулась на живот.
– Да что же это такое? Вообще-то, когда я рассказываю о своих прежних пассиях, тебе бы следовало хоть чуточку ревновать, а? А тебе, я смотрю, нравятся рассказы о моем бурном прошлом. Еще детали тебе подавай!
Биргитта посмотрела на него поверх солнечных очков.
– Мне приятно слышать, что у моего мачо-копа когда-то были чувства. Хотя все в прошлом.
– В прошлом? Что ты имеешь в виду?
– Этот твой выстраданный роман давно закончился, и сколько бы переживаний в нем ни было, волноваться уже незачем.
Харри покачал головой:
– Неправда. Ты сама знаешь.
– Ну да. Все в порядке, Харри. Сейчас все в порядке. На один миг вспыхнуло – и все прошло. Рассказывай дальше. Если подробности будут слишком мучительны, я скажу. Потом я все равно отыграюсь, когда буду рассказывать свою историю. – Она с довольным видом погрузилась в теплый песок. – Я хотела сказать, истории.
Харри смахнул песок у нее со спины.
– Ты уверена, что не обгоришь? Такое солнце, а кожа у тебя…
– Это вы натирали меня кремом, помните, господин Холе?
– Я подумал, что солнце сейчас активное. Ладно, проехали. Просто не хочу, чтобы ты обгорела.
Харри посмотрел на ее нежную кожу. Когда он попросил Биргитту об услуге, та согласилась сразу же, без колебаний.
– Расслабься, папочка, и рассказывай дальше.
Вентилятор не работал.
– Черт, снова-здорово! – Уодкинс попытался его крутить. Бесполезно. Кусок алюминия и дохлая электроника.
– Брось, Ларри, – проворчал Маккормак. – Пусть Лора принесет новый. Сейчас не до таких пустяков. Ларри?
Уодкинс раздраженно отложил вентилятор.
– Все готово, сэр. В том районе у нас будет три автомобиля. На мисс Энквист – радиопередатчик с микрофоном, чтобы мы в любой момент знали, где она и что происходит. По плану, она приведет его к себе домой, где будем ждать мы – Хоули, Лебье и я сам, соответственно – в шкафу в спальне, на балконе и рядом с домом. Если что-то произойдет в машине или они поедут не туда, три наших автомобиля последуют за ними.
– Тактика?
Юн поправил очки.
– Ее задача – заставить его проговориться об убийствах, сэр. Возможно, припугнуть, сказать, что Ингер Холтер рассказывала ей о его сексуальных наклонностях, а она расскажет полиции. Может, он скорее себя выдаст, если будет уверен, что ей не уйти.
– Когда вмешаемся мы?
– Как только запишем на пленку достаточно доказательств. В худшем случае – когда он нападет.
– Риск?
– Конечно, не без этого, но человека так сразу не задушишь. Мы с нее глаз не спустим.
– А если он вооружен?
Юн пожал плечами:
– Исходя из того, что нам о нем известно, вряд ли у него окажется оружие, сэр.
Маккормак встал и начал расхаживать по комнате, хотя свободного места было мало. Харри он напомнил старого толстого леопарда, которого он в детстве видел в зоопарке. Клетка была такой маленькой, что задние лапы у него еще шли в одну сторону, когда передние поворачивались в другую. Вперед-назад. Вперед-назад.
– А что, если он захочет секса до разговоров?
– Она откажется. Скажет, что передумала, что говорила так, только чтобы достать морфия.
– И позволит ему уйти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45