Во-вторых, не суетись и подожди Лебье.
– Не слы…нь плоха…язь, сэр, – ответил Харри, царапая микрофон ногтем. – Дальш…у один.
Открыв дверь в другом конце комнаты, он оказался в круглой башне с винтовой лестницей посередине. Предположив, что внизу находятся подводные туннели, он решил двигаться наверх. На следующем пролете была еще одна дверь. Харри поискал взглядом другие, но не нашел.
Повернув ручку, он осторожно открыл дверь левой рукой и вошел, держа перед собой пистолет. Внутри было темно. Запах тухлой рыбы стал невыносимым.
Рядом с дверью Харри нащупал выключатель, но свет включить не удалось. Харри сделал два осторожных шага. Под ногой что-то хрустнуло. Он понял, что кто-то разбил лампочку, и, задержав дыхание, бесшумно отступил к дверному проему. Прислушался: был ли здесь еще кто-нибудь? Грохотал вентилятор.
Харри вернулся на лестничный пролет.
– Маккормак, – тихо сказал он в микрофон. – Думаю, он внутри. Окажите услугу, позвоните ему на мобильный.
– Харри Хоули, где ты?
– Скорее, сэр. Пожалуйста, сэр.
– Харри, не превращай это в личную месть, это…
– Жарковато сегодня, сэр. Вы мне поможете или нет?
Харри услышал, как Маккормак тяжело вздохнул.
– Хорошо. Сейчас позвоню.
Придерживая дверь ногой, Харри стоял в дверном проеме, широко расставив ноги и держа пистолет обеими руками. Он ждал телефонного писка. Время превратилось в каплю, свисающую с листа, не в силах упасть. Может быть, прошло две секунды. Ни звука.
«Его здесь нет», – подумал Харри.
Три вещи случились сразу.
Первая – Маккормак сказал:
– Он отключил…
Вторая – Харри понял, что стоит в дверном проеме, как живая мишень.
Третья – черный мир для Харри рассыпался звездами и красными точками.
Харри кое-что помнил из рассказов Эндрю про бокс по дороге в Нимбин. Например, что профессиональный боксер может хуком послать новичка в нокаут. Движение бедра – и в удар вкладывается вес всего торса. От такого сильного удара мозг мгновенно отключается. Апперкот, нацеленный точно в подбородок, отрывает тебя от пола и бросает в объятия Морфея. Со стопроцентной гарантией. Мало шансов устоять и против хорошего прямого удара правой. И самое главное: если ты не видишь, куда направлен удар, тело не успевает среагировать и уклониться. Небольшое движение головы – и эффект от удара будет уже не тот. Ведь боксеры очень редко оказываются в нокауте от ударов, траекторию которых видят.
Поэтому единственным объяснением, почему Харри не потерял сознание, было то, что нападающий стоял слева от него. Так как Харри стоял в дверном проеме, удар не мог быть направлен в висок (чего, если верить Эндрю, хватило бы с лихвой). Поскольку Харри держал прямо перед собой вытянутые руки с пистолетом, хороший хук или апперкот тоже приходилось отбросить. Равно как и прямой удар правой, иначе пришлось бы встать прямо под дуло. Оставался только прямой удар левой – который Эндрю пренебрежительно охарактеризовал как «бабий, скорее раздражающий или, в лучшем случае, изматывающий противника, в уличной драке непригодный». Возможно, Эндрю был и прав, но от этого удара Харри отлетел на несколько шагов назад, ударился поясницей о перила и чуть не свалился вниз.
Открыв глаза, он понял, что еще стоит на ногах, и увидел на другом конце комнаты открытую дверь, через которую наверняка убежал Тувумба. И еще он услышал грохот, с которым катился по стальным ступенькам его пистолет. Харри решил сначала достать оружие. С самоубийственной скоростью кинувшись вниз по крутой лестнице, он ободрал руку и колени. Пистолет балансировал на краю ступеньки, готовый свалиться в двадцатиметровую шахту. Харри поднялся на четвереньки, откашлялся и с досадой констатировал, что потерял еще один зуб в этой проклятой Австралии.
Он встал на ноги и чуть не потерял сознание.
– Харри! – крикнул кто-то ему в ухо.
Он услышал, как где-то внизу распахнулась дверь. Быстрые шаги, от которых задрожала лестница. Харри нацелился на ближайшую дверь, отпустил перила, попал, побежал дальше, стараясь не споткнуться и не упасть, целясь в дверь в другом конце комнаты. Почти попал и на подкашивающихся ногах выбежал в сумрак, чувствуя, что вывихнул плечо.
– Тувумба! – крикнул он вдогонку ветру.
Огляделся. Прямо перед ним был город, за спиной – мост Пирмонт. Он стоял на крыше аквариума, держась за верх пожарной лестницы, чтобы не упасть под ударами ветра. Залив был взбит в белую пену, в воздухе чувствовался запах морской воды. Прямо под собой он увидел черную фигуру, спускавшуюся по пожарной лестнице. Человек остановился, посмотрел вокруг. Справа от него была полицейская машина с «мигалкой». Впереди, за оградой, выступали два резервуара Сиднейского аквариума.
– Тувумба! – заревел Харри, пытаясь поднять пистолет.
Плечо никак не слушалось, и Харри взвыл от боли и ярости. Человек добежал до ограды и стал перебираться через нее. Тогда Харри понял, что Тувумба хочет пробежать над резервуаром, а потом проплыть небольшое расстояние до пристани на другой стороне. Там в считанные секунды можно затеряться в городе. Харри скорее упал, чем спустился по пожарной лестнице, яростно набросился на ограду, будто пытался ее вырвать. Кое-как, работая одной рукой, взобрался наверх и шлепнулся на цемент.
– Харри, ответь!
Вырвав микрофон из уха, он кинулся к крытому резервуару. Дверь открыта. Он вбежал внутрь и грохнулся на колени. Перед ним, под сводами крыши, купалась в свете, идущем из-под потолка, часть Сиднейской бухты. Над резервуаром шел узкий мостик, по которому бежал Тувумба в черном свитере с высоким воротом и черных брюках. Он бежал легко и изящно, насколько это позволял узкий и шаткий мостик.
– Тувумба! – в третий раз крикнул Харри. – Это Харри! Я стреляю.
Он упал – не потому, что не мог удержаться на ногах, а потому, что не мог поднять руку. Поймал на мушку черную фигуру и спустил курок.
Первая пуля попала в воду прямо перед Тувумбой, который продолжал бежать, высоко поднимая колени и не сгибая локтей. Харри взял чуть повыше. Всплеск прямо за Тувумбой. Теперь до цели почти сто метров. Харри в голову пришла дурацкая мысль: это как в экернском тире – огни под потолком, гулкое эхо, нервный пульс в указательном пальце и глубокая сосредоточенность – как при медитации.
Как в экернском тире, подумал Харри, стреляя в третий раз.
Тувумба упал.
Позже, давая показания, Харри писал, что предположительно попал Тувумбе в левое бедро и вряд ли рана была смертельной. Но это было только предположение – разве знаешь, куда попадешь со ста метров, стреляя из табельного пистолета. Харри мог сказать что угодно, и никто не смог бы этого опровергнуть. Не осталось даже трупа для вскрытия.
Тувумба лежал, свесив в воду левую руку и ногу, и кричал. Харри побежал по мостику, с трудом превозмогая головокружение и тошноту. Все перед глазами стало сливаться: вода, свет под потолком, мостик, который теперь начал раскачиваться под ним взад-вперед. Харри бежал, а в голове мелькали слова Эндрю: «Любовь – большая тайна, чем смерть». И он вспомнил легенду.
Кровь била в виски, и Харри был юным воином Валлой, а Тувумба – змеем Буббуром, убившим его возлюбленную Мууру. И теперь Буббура нужно убить. Ради любви.
Позже, давая показания, Маккормак говорил, что не понял слов, которые Харри Хоули кричал в микрофон после выстрелов.
– Мы только слышали, что он что-то кричит – возможно, на родном языке.
И сам Харри не мог сказать, что тогда кричал.
Он мчался по мосту. Это была гонка жизни и смерти. Тело Тувумбы вздрогнуло. Весь мост вздрогнул. Сначала Харри подумал, что что-то столкнулось с мостом, но потом понял, что его снова решили обмануть и не отдать выкуп.
Это был Морской ужас.
Он поднял из воды свою мертвую голову и раскрыл пасть. Как при замедленной съемке. Харри был уверен, что Ужас утащит Тувумбу с собой, но он только подтолкнул кричащее тело дальше в воду, чтобы вынырнуть опять.
«Только без рук», – подумал Харри, вспомнив день рождения бабушки в Ондалснесе. Это было давным-давно – тогда они старались вынуть яблоко из плошки с водой одними зубами. Мама с ног валилась от смеха.
Оставалось тридцать метров. Харри думал, что успеет, но Морской ужас показался снова. Так близко, что Харри увидел, как он, словно в экстазе, закатил глаза и победно продемонстрировал двойной ряд зубов. На этот раз он ухватил ногу и дернул головой. Тувумба беспомощной куклой взлетел в воздух, и крик быстро оборвался. Харри наконец добежал до места.
– Проклятый призрак! Отдай! – крикнул он, задыхаясь от плача. Потом поднял пистолет и остаток обоймы разрядил в воду, которая тут же окрасилась в красное. Как красная газировка. И Харри сквозь нее видел свет подземного туннеля, где взрослые и дети, столпившись, наблюдали развязку, настоящую природную драму, пиршество, которое поспорит с «убийством клоуна» за звание самой громкой газетной статьи года.
22
Татуировка
Джин Бинош выглядел и разговаривал именно так, как и должен выглядеть и разговаривать человек, всю жизнь проживший в ритме рок-н-ролла и не отступавший от цели, пока не добьется своего.
– Думаю, в аду найдется место хорошему татуировщику, – сказал Джин, прокалывая кожу иглой. – Дьявол ценит разнообразие в пытках, верно, приятель?
Но посетитель был пьян и почти засыпал, так что не проникся ни рассуждениями Джина о загробной жизни, ни болью от иглы.
Сначала Джин не хотел браться за этого парня, когда тот пришел в его мастерскую и гнусавым голосом с каким-то певучим акцентом изложил свою просьбу.
Сначала Джин ответил, что не делает татуировки пьяным, и предложил прийти в другой раз. Но этот тип положил на стол 500 долларов, и, поскольку сама татуировка стоила 150 да посетителей в последние месяцы было не сказать чтоб много, Джин достал дамскую бритву и мужской дезодорант. От предложенного виски, впрочем, он отказался. Вот уже двадцать лет Джин Бинош занимался татуировкой, гордился своей работой и говорил, что настоящие мастера на работе не пьют. По крайней мере виски.
Он выколол заказанную розу и приложил к ней кусок туалетной бумаги:
– Первую неделю берегитесь солнечных лучей и мойтесь без мыла. Хорошая новость – болеть перестанет уже вечером. Плохая – вы обязательно вернетесь, чтобы сделать еще одну.
И с ухмылкой добавил:
– They always do.
– Мне хватит и этой, – ответил посетитель и, шатаясь, вышел.
23
Четыре тысячи футов и конец
Открылся люк. Ветер оглушительно свистел в уши. Харри сел перед люком на колени.
– Готов? – крикнули ему на ухо. – За кольцо дергай на четырех тысячах, потом начинай считать. Если через три секунды парашют не раскроется, значит, что-то не так.
Харри кивнул.
– Я пошел! – крикнул голос.
Он увидел, как ветер вцепился в одежду маленького человека, когда тот выбрался под крыло. Торчащие из-под шлема волосы развевались по ветру. Харри взглянул на наручный альтиметр. Чуть больше десяти тысяч футов.
– Еще раз спасибо! – крикнул он пилоту.
Тот обернулся:
– Всегда пожалуйста, коллега. Куда приятнее, чем фотографировать поля марихуаны!
Харри высунул из самолета правую руку. Вспомнил, как в детстве, проезжая летом по Гюдбрандсдалю до Ондалснеса, высовывал руку из машины, чтобы «полетать». И как ветер иногда подхватывал его ладошку.
Скорость ветра за бортом была потрясающей. Харри с трудом высунул наружу ногу, про себя приговаривая, как научил Джозеф: «Правая нога, левая рука, правая рука, левая нога». Он встал на подножку рядом с Джозефом. Обрывки облаков летели на них, пролетали мимо и через секунду были уже далеко. Внизу лежало пестрое покрывало из зеленых, желтых и коричневых лоскутков разных оттенков.
– Проверка! – крикнул Джозеф на ухо.
– Готов! – крикнул Харри в ответ и увидел, как пилот поднял вверх большой палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Не слы…нь плоха…язь, сэр, – ответил Харри, царапая микрофон ногтем. – Дальш…у один.
Открыв дверь в другом конце комнаты, он оказался в круглой башне с винтовой лестницей посередине. Предположив, что внизу находятся подводные туннели, он решил двигаться наверх. На следующем пролете была еще одна дверь. Харри поискал взглядом другие, но не нашел.
Повернув ручку, он осторожно открыл дверь левой рукой и вошел, держа перед собой пистолет. Внутри было темно. Запах тухлой рыбы стал невыносимым.
Рядом с дверью Харри нащупал выключатель, но свет включить не удалось. Харри сделал два осторожных шага. Под ногой что-то хрустнуло. Он понял, что кто-то разбил лампочку, и, задержав дыхание, бесшумно отступил к дверному проему. Прислушался: был ли здесь еще кто-нибудь? Грохотал вентилятор.
Харри вернулся на лестничный пролет.
– Маккормак, – тихо сказал он в микрофон. – Думаю, он внутри. Окажите услугу, позвоните ему на мобильный.
– Харри Хоули, где ты?
– Скорее, сэр. Пожалуйста, сэр.
– Харри, не превращай это в личную месть, это…
– Жарковато сегодня, сэр. Вы мне поможете или нет?
Харри услышал, как Маккормак тяжело вздохнул.
– Хорошо. Сейчас позвоню.
Придерживая дверь ногой, Харри стоял в дверном проеме, широко расставив ноги и держа пистолет обеими руками. Он ждал телефонного писка. Время превратилось в каплю, свисающую с листа, не в силах упасть. Может быть, прошло две секунды. Ни звука.
«Его здесь нет», – подумал Харри.
Три вещи случились сразу.
Первая – Маккормак сказал:
– Он отключил…
Вторая – Харри понял, что стоит в дверном проеме, как живая мишень.
Третья – черный мир для Харри рассыпался звездами и красными точками.
Харри кое-что помнил из рассказов Эндрю про бокс по дороге в Нимбин. Например, что профессиональный боксер может хуком послать новичка в нокаут. Движение бедра – и в удар вкладывается вес всего торса. От такого сильного удара мозг мгновенно отключается. Апперкот, нацеленный точно в подбородок, отрывает тебя от пола и бросает в объятия Морфея. Со стопроцентной гарантией. Мало шансов устоять и против хорошего прямого удара правой. И самое главное: если ты не видишь, куда направлен удар, тело не успевает среагировать и уклониться. Небольшое движение головы – и эффект от удара будет уже не тот. Ведь боксеры очень редко оказываются в нокауте от ударов, траекторию которых видят.
Поэтому единственным объяснением, почему Харри не потерял сознание, было то, что нападающий стоял слева от него. Так как Харри стоял в дверном проеме, удар не мог быть направлен в висок (чего, если верить Эндрю, хватило бы с лихвой). Поскольку Харри держал прямо перед собой вытянутые руки с пистолетом, хороший хук или апперкот тоже приходилось отбросить. Равно как и прямой удар правой, иначе пришлось бы встать прямо под дуло. Оставался только прямой удар левой – который Эндрю пренебрежительно охарактеризовал как «бабий, скорее раздражающий или, в лучшем случае, изматывающий противника, в уличной драке непригодный». Возможно, Эндрю был и прав, но от этого удара Харри отлетел на несколько шагов назад, ударился поясницей о перила и чуть не свалился вниз.
Открыв глаза, он понял, что еще стоит на ногах, и увидел на другом конце комнаты открытую дверь, через которую наверняка убежал Тувумба. И еще он услышал грохот, с которым катился по стальным ступенькам его пистолет. Харри решил сначала достать оружие. С самоубийственной скоростью кинувшись вниз по крутой лестнице, он ободрал руку и колени. Пистолет балансировал на краю ступеньки, готовый свалиться в двадцатиметровую шахту. Харри поднялся на четвереньки, откашлялся и с досадой констатировал, что потерял еще один зуб в этой проклятой Австралии.
Он встал на ноги и чуть не потерял сознание.
– Харри! – крикнул кто-то ему в ухо.
Он услышал, как где-то внизу распахнулась дверь. Быстрые шаги, от которых задрожала лестница. Харри нацелился на ближайшую дверь, отпустил перила, попал, побежал дальше, стараясь не споткнуться и не упасть, целясь в дверь в другом конце комнаты. Почти попал и на подкашивающихся ногах выбежал в сумрак, чувствуя, что вывихнул плечо.
– Тувумба! – крикнул он вдогонку ветру.
Огляделся. Прямо перед ним был город, за спиной – мост Пирмонт. Он стоял на крыше аквариума, держась за верх пожарной лестницы, чтобы не упасть под ударами ветра. Залив был взбит в белую пену, в воздухе чувствовался запах морской воды. Прямо под собой он увидел черную фигуру, спускавшуюся по пожарной лестнице. Человек остановился, посмотрел вокруг. Справа от него была полицейская машина с «мигалкой». Впереди, за оградой, выступали два резервуара Сиднейского аквариума.
– Тувумба! – заревел Харри, пытаясь поднять пистолет.
Плечо никак не слушалось, и Харри взвыл от боли и ярости. Человек добежал до ограды и стал перебираться через нее. Тогда Харри понял, что Тувумба хочет пробежать над резервуаром, а потом проплыть небольшое расстояние до пристани на другой стороне. Там в считанные секунды можно затеряться в городе. Харри скорее упал, чем спустился по пожарной лестнице, яростно набросился на ограду, будто пытался ее вырвать. Кое-как, работая одной рукой, взобрался наверх и шлепнулся на цемент.
– Харри, ответь!
Вырвав микрофон из уха, он кинулся к крытому резервуару. Дверь открыта. Он вбежал внутрь и грохнулся на колени. Перед ним, под сводами крыши, купалась в свете, идущем из-под потолка, часть Сиднейской бухты. Над резервуаром шел узкий мостик, по которому бежал Тувумба в черном свитере с высоким воротом и черных брюках. Он бежал легко и изящно, насколько это позволял узкий и шаткий мостик.
– Тувумба! – в третий раз крикнул Харри. – Это Харри! Я стреляю.
Он упал – не потому, что не мог удержаться на ногах, а потому, что не мог поднять руку. Поймал на мушку черную фигуру и спустил курок.
Первая пуля попала в воду прямо перед Тувумбой, который продолжал бежать, высоко поднимая колени и не сгибая локтей. Харри взял чуть повыше. Всплеск прямо за Тувумбой. Теперь до цели почти сто метров. Харри в голову пришла дурацкая мысль: это как в экернском тире – огни под потолком, гулкое эхо, нервный пульс в указательном пальце и глубокая сосредоточенность – как при медитации.
Как в экернском тире, подумал Харри, стреляя в третий раз.
Тувумба упал.
Позже, давая показания, Харри писал, что предположительно попал Тувумбе в левое бедро и вряд ли рана была смертельной. Но это было только предположение – разве знаешь, куда попадешь со ста метров, стреляя из табельного пистолета. Харри мог сказать что угодно, и никто не смог бы этого опровергнуть. Не осталось даже трупа для вскрытия.
Тувумба лежал, свесив в воду левую руку и ногу, и кричал. Харри побежал по мостику, с трудом превозмогая головокружение и тошноту. Все перед глазами стало сливаться: вода, свет под потолком, мостик, который теперь начал раскачиваться под ним взад-вперед. Харри бежал, а в голове мелькали слова Эндрю: «Любовь – большая тайна, чем смерть». И он вспомнил легенду.
Кровь била в виски, и Харри был юным воином Валлой, а Тувумба – змеем Буббуром, убившим его возлюбленную Мууру. И теперь Буббура нужно убить. Ради любви.
Позже, давая показания, Маккормак говорил, что не понял слов, которые Харри Хоули кричал в микрофон после выстрелов.
– Мы только слышали, что он что-то кричит – возможно, на родном языке.
И сам Харри не мог сказать, что тогда кричал.
Он мчался по мосту. Это была гонка жизни и смерти. Тело Тувумбы вздрогнуло. Весь мост вздрогнул. Сначала Харри подумал, что что-то столкнулось с мостом, но потом понял, что его снова решили обмануть и не отдать выкуп.
Это был Морской ужас.
Он поднял из воды свою мертвую голову и раскрыл пасть. Как при замедленной съемке. Харри был уверен, что Ужас утащит Тувумбу с собой, но он только подтолкнул кричащее тело дальше в воду, чтобы вынырнуть опять.
«Только без рук», – подумал Харри, вспомнив день рождения бабушки в Ондалснесе. Это было давным-давно – тогда они старались вынуть яблоко из плошки с водой одними зубами. Мама с ног валилась от смеха.
Оставалось тридцать метров. Харри думал, что успеет, но Морской ужас показался снова. Так близко, что Харри увидел, как он, словно в экстазе, закатил глаза и победно продемонстрировал двойной ряд зубов. На этот раз он ухватил ногу и дернул головой. Тувумба беспомощной куклой взлетел в воздух, и крик быстро оборвался. Харри наконец добежал до места.
– Проклятый призрак! Отдай! – крикнул он, задыхаясь от плача. Потом поднял пистолет и остаток обоймы разрядил в воду, которая тут же окрасилась в красное. Как красная газировка. И Харри сквозь нее видел свет подземного туннеля, где взрослые и дети, столпившись, наблюдали развязку, настоящую природную драму, пиршество, которое поспорит с «убийством клоуна» за звание самой громкой газетной статьи года.
22
Татуировка
Джин Бинош выглядел и разговаривал именно так, как и должен выглядеть и разговаривать человек, всю жизнь проживший в ритме рок-н-ролла и не отступавший от цели, пока не добьется своего.
– Думаю, в аду найдется место хорошему татуировщику, – сказал Джин, прокалывая кожу иглой. – Дьявол ценит разнообразие в пытках, верно, приятель?
Но посетитель был пьян и почти засыпал, так что не проникся ни рассуждениями Джина о загробной жизни, ни болью от иглы.
Сначала Джин не хотел браться за этого парня, когда тот пришел в его мастерскую и гнусавым голосом с каким-то певучим акцентом изложил свою просьбу.
Сначала Джин ответил, что не делает татуировки пьяным, и предложил прийти в другой раз. Но этот тип положил на стол 500 долларов, и, поскольку сама татуировка стоила 150 да посетителей в последние месяцы было не сказать чтоб много, Джин достал дамскую бритву и мужской дезодорант. От предложенного виски, впрочем, он отказался. Вот уже двадцать лет Джин Бинош занимался татуировкой, гордился своей работой и говорил, что настоящие мастера на работе не пьют. По крайней мере виски.
Он выколол заказанную розу и приложил к ней кусок туалетной бумаги:
– Первую неделю берегитесь солнечных лучей и мойтесь без мыла. Хорошая новость – болеть перестанет уже вечером. Плохая – вы обязательно вернетесь, чтобы сделать еще одну.
И с ухмылкой добавил:
– They always do.
– Мне хватит и этой, – ответил посетитель и, шатаясь, вышел.
23
Четыре тысячи футов и конец
Открылся люк. Ветер оглушительно свистел в уши. Харри сел перед люком на колени.
– Готов? – крикнули ему на ухо. – За кольцо дергай на четырех тысячах, потом начинай считать. Если через три секунды парашют не раскроется, значит, что-то не так.
Харри кивнул.
– Я пошел! – крикнул голос.
Он увидел, как ветер вцепился в одежду маленького человека, когда тот выбрался под крыло. Торчащие из-под шлема волосы развевались по ветру. Харри взглянул на наручный альтиметр. Чуть больше десяти тысяч футов.
– Еще раз спасибо! – крикнул он пилоту.
Тот обернулся:
– Всегда пожалуйста, коллега. Куда приятнее, чем фотографировать поля марихуаны!
Харри высунул из самолета правую руку. Вспомнил, как в детстве, проезжая летом по Гюдбрандсдалю до Ондалснеса, высовывал руку из машины, чтобы «полетать». И как ветер иногда подхватывал его ладошку.
Скорость ветра за бортом была потрясающей. Харри с трудом высунул наружу ногу, про себя приговаривая, как научил Джозеф: «Правая нога, левая рука, правая рука, левая нога». Он встал на подножку рядом с Джозефом. Обрывки облаков летели на них, пролетали мимо и через секунду были уже далеко. Внизу лежало пестрое покрывало из зеленых, желтых и коричневых лоскутков разных оттенков.
– Проверка! – крикнул Джозеф на ухо.
– Готов! – крикнул Харри в ответ и увидел, как пилот поднял вверх большой палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45