«Бек». Гуру взял картонку. Я следила во все глаза, не сделает ли он пальцами какой-нибудь фокус, но он просто передал ее Венди, а потом взял за руку меня. Закрыл глаза, затрясся, как в припадке, и, клянусь тебе, я почувствовала, как что-то прошило меня, какое-то непонятное ощущение. Омей открыл глаза и спросил: «Кто такой Бек?»
Шона присела на диван. Я устроился рядом.
– Я, конечно, знала, что некоторые люди обладают невероятной ловкостью рук и способны одурачить вас своими фокусами. Только я-то сидела совсем близко и пристально наблюдала за ним. И почти купилась. Представляешь, чуть не поверила, что этот Омей обладает невероятными способностями. Как ты сказал, у меня не было других объяснений. Венди с торжествующей улыбкой сидела рядом. Тогда я так и не поняла, в чем дело.
– Он разузнал о тебе, – предположил я. – О том, что мы с тобой дружим.
– Не обижайся, но как он мог догадаться, что я напишу не «Марк», не «Линда», а именно «Бек»?
Она была права.
– Так что, теперь ты веришь в такие вещи?
– Говорю же тебе: я чуть не купилась. Почти. Однако Омей оказался прав: я – скептик. Все доказывало, что он действительно был провидцем, кроме одного – я ему не верила. Потому что провидцев не бывает. Как и привидений.
Она замолчала. «Дипломатия – не твоя игра, моя дорогая Шона».
– Поэтому я провела небольшое расследование, – продолжила она. – Профессия модели хороша тем, что ты можешь позвонить кому угодно и тебе не откажут. Вот я и позвонила иллюзионисту, выступление которого пару лет назад видела на Бродвее. Он выслушал мою историю и захохотал. Когда я спросила, что же тут смешного, фокусник поинтересовался, не за обедом ли все происходило. Я удивилась: при чем тут это? Но ответила, что да, за обедом, и спросила, как он догадался. Вместо ответа иллюзионист спросил, а не кофе ли мы пили. Я опять подтвердила, что да, кофе. Гуру пил черный? И снова в точку. – Шона улыбнулась. – Не догадался?
Я помотал головой:
– Ни малейшей идеи.
– Когда Омей передавал визитку Венди, он пронес картонку над своей чашкой. Черный кофе, Бек. Отражает не хуже зеркала. Вот как он узнал, что я написала. Это был старый, бородатый трюк. Просто, правда? Проводишь карточкой над своей чашкой и видишь все, словно в зеркале. А я ему почти что поверила! Чувствуешь, к чему я клоню?
– Конечно, – сказал я. – Ты имеешь в виду, что я такой же болван, как и Венди-Пробка.
– И да и нет. Понимаешь, Бек, секрет популярности Омея в том, что люди жаждут чуда. Венди попалась на его удочку, потому что захотела, чтобы все это мумбо-юмбо существовало на самом деле.
– А я хочу верить в то, что Элизабет жива?
– Больше, чем человек, умирающий в пустыне, хочет найти оазис, – подтвердила Шона. – Хоть я и не совсем это имела в виду.
– Что же?
– Встреча с гуру научила меня тому, что, если не видишь других объяснений случившемуся, это не значит, будто их нет. Это значит только, что тыих не видишь.
Я откинулся на спинку дивана, скрестил ноги и молча смотрел на Шону, которая избегала моего взгляда. Не похоже на нее.
– Так что произошло, Шона?
Она старательно отводила глаза.
– Я ничего не понял, – сказал я.
– Мне казалось, я объяснила достаточно ясно...
– Нет, недостаточно. По телефону ты сказала, что нам надо встретиться. Наедине. Зачем? Чтобы ты сообщила мне, что моя погибшая жена по-прежнему считается погибшей? – Я потряс головой. – Я в это не верю.
Шона молчала.
– Объясни, – попросил я.
Она отвернулась и тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже, сказала:
– Я боюсь.
– Чего?
Я слышал, как Линда звенит на кухне тарелками и стаканами и как чмокает, открываясь, холодильник.
– Все это длинное вступление, – сказала Шона, – требовалось не столько тебе, сколько мне.
– Все равно не понимаю.
– Я видела кое-что... – Голос Шоны сорвался. Она сделала глубокий вдох и попыталась снова: – Я видела кое-что, что мой рациональный мозг принять не в состоянии. Прямо как с Омеем. Я понимаю, какое-то объяснение должно существовать, но найти его не могу.
Шона нервно перебирала пуговки блузки, отряхивала несуществующие соринки. И неожиданно сказала:
– Я начинаю верить тебе, Бек. Теперь я тоже думаю, что Элизабет жива.
У меня комок подкатил к горлу.
Шона резко встала.
– Смешаю коктейль. Будешь?
– Нет.
Шона удивленно взглянула на меня.
– Уверен, что не хочешь...
– Объясни, что ты такое видела?
– Результаты вскрытия.
Я чуть не свалился с дивана. Потом с трудом выговорил:
– Как?
– Ты встречался с Ником Карлсоном из ФБР?
– Этот тип меня допрашивал.
– Он считает, что ты невиновен.
– Мне так не показалось.
– Однако сейчас он думает именно так. Когда улики указали на тебя, Карлсон решил, что слишком уж гладко все сходится.
– Это он тебе сказал?
– Да.
– И ты ему поверила?
– Я понимаю, это наивно, но, знаешь, поверила.
Я, в свою очередь, верил чутью Шоны. Если она говорит, что Карлсон – нормальный парень, то это значит, что он либо великолепный актер, либо великолепный сыщик.
– И все-таки, – сказал я, – при чем тут результаты вскрытия?
– Карлсон нашел меня. Спрашивал, почему ты сбежал. Я не сказала. Они отслеживали твои перемещения и знали, что ты хотел увидеть записи о вскрытии тела Элизабет. Карлсону стало интересно – зачем. Он позвонил коронеру и получил все документы. И показал их мне, дабы я помогла ему понять, что в них такого необычного.
– Показал их тебе?!
Шона кивнула.
У меня пересохло в горле.
– Ты видела фотографии тела?
– Их там нет, Бек.
– Что?!
– Карлсон думает, что их кто-то стащил.
– Кто?
Шона пожала плечами.
– Единственным человеком, когда-либо получавший бумаги на руки, был отец Элизабет.
Хойт. Опять все вернулось к нему. Я посмотрел на Шону.
– Но хоть что-то ты видела?
Ее кивок показался мне томительно-медленным.
– Что?
– Результаты экспертизы. Они показали, что Элизабет принимала наркотики. Не просто раз или два, а длительное время.
– Невероятно, – сказал я.
– Может быть, а может, и нет. Одного анализа было бы недостаточно, чтобы заставить меня сомневаться. Люди обычно скрывают свою склонность к наркотикам. Трудно поверить в это, когда дело касается Элизабет, но в то, что она жива, поверить еще труднее. Возможно, в анализы вкралась ошибка или результат спорный. Так ведь бывает, верно? Можно как-то объяснить.
Я облизнул пересохшие губы.
– А что нельзя объяснить?
– Рост и вес, – ответила Шона. – Там написано, что Элизабет весила около сорока пяти килограммов, а ростом была метр семьдесят пять.
Очередной удар под дых. Рост жены равнялся метру шестидесяти двум, а вес – шестидесяти килограммам.
– Ничего общего, – прошептал я.
– Абсолютно.
– Она жива.
– Возможно, – подтвердила Шона и метнула взгляд в сторону кухни. – У нас тут выяснилось кое-что еще.
Она громко позвала Линду. Сестра появилась в дверном проеме и застыла. Она суетливо вытирала руки о фартук и казалась неожиданно маленькой и жалкой. Я удивленно смотрел на нее.
– Что еще? – спросил я.
Линда заговорила. Она рассказала о таинственных снимках, о том, как Элизабет пришла к ней ночью и попросила сфотографировать ее, как Линда была только рада сохранить в секрете нападение Брэндона Скоупа на мою жену... Сестра не оправдывалась и ничего не приукрашивала. Хотя, с другой стороны, что тут приукрашивать? Линда просто огорошила меня своей историей, все так же стоя в дверях и ожидая неминуемой расплаты. Я слушал, опустив голову и не глядя ей в лицо. На самом деле я тут же простил ее. У всех есть свои слабые места. У всех.
Мне захотелось обнять Линду и сказать, что все понимаю. Но я не смог, мне нужно было время. Когда она замолчала, я просто кивнул:
– Спасибо, что рассказала.
Линда поняла намек и снова ушла на кухню. Почти минуту мы с Шоной сидели молча.
– Бек?
– Отец Элизабет обманывал меня, – сказал я.
Она кивнула.
– Мне надо с ним поговорить.
– Он ничего не сказал тебе раньше. Где гарантия, что скажет сейчас?
Шона была права. Я рассеянно пощупал в кармане пистолет.
– Посмотрим.
* * *
Карлсон перехватил меня на лестничной площадке.
– Доктор Бек?
В это же самое время на другом конце города, в офисе окружного прокурора, проходила пресс-конференция. Репортеры скептически выслушали путаные объяснения Фейна, без конца придираясь к неточностям и накладкам в его рассказе. Это, собственно, и было целью Фейна: заморочить журналистам головы, внести как можно больше путаницы в их репортажи. В таких случаях путаница полезна. Она приводит к пространным разъяснениям, толкованиям, описаниям и другим «ниям», а публика этого не любит, публике подавай что покороче да поинтереснее.
Карлсон шагнул ко мне.
– Можно задать вам несколько вопросов?
– Не сейчас, – отрезал я.
– У вашего отца имелся пистолет, – сказал сыщик.
Его слова пригвоздили меня к полу.
– Что?
– Стивен Бек, ваш отец, купил «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра за несколько месяцев до своей смерти.
– И как это связано с обвинениями в мой адрес?
– Уверен, что оружие унаследовали вы. Я прав?
– Я не обязан с вами говорить.
Я нажал кнопку вызова лифта.
– Пистолет у нас, – сказал Карлсон.
Я, похолодев, повернулся.
– Он был в ячейке на имя Сары Гудхарт вместе с фотографиями.
Я не верил своим ушам.
– Почему вы не сказали мне этого раньше?
Карлсон криво улыбнулся.
– Ах да, я же был плохим парнем, – вспомнил я. Затем, снова повернувшись к лифту, добавил: – Не вижу связи.
– А мне кажется, видите.
Я снова надавил кнопку.
– Вы ходили к Питеру Флэннери, – продолжал Карлсон. – Спрашивали его об убийстве Брэндона Скоупа. Я хочу знать: почему?
Я нажал кнопку изо всех сил и не отпускал ее несколько секунд.
– Вы что, заблокировали лифт? – наконец догадался я.
– Да. Так почему вы навестили адвоката Флэннери?
Мои мозги заработали с неистовой скоростью. В голове промелькнула идея – довольно опасная для сложившихся обстоятельств. Шона поверила этому типу. Может, и мне сделать то же самое? Довериться ему хотя бы чуть-чуть?
– Потому что подозреваю то же, что и вы, – ответил я.
– Что именно?
– Что Киллрой не убивал мою жену.
Карлсон сложил руки на груди.
– А при чем тут Питер Флэннери?
– Вчера вы отслеживали все мои передвижения, верно?
– Верно.
– Я решил сделать то же самое. Проследить за действиями, которые Элизабет совершила восемь лет назад. Инициалы и телефон Флэннери были в ее ежедневнике.
– Понятно, – сказал Карлсон. – И что вы узнали от мистера Флэннери?
– Ничего, – соврал я. – Этот ход оказался тупиковым.
– А я, представьте, так не думаю, – не согласился Карлсон.
– Почему?
– Вы знаете, что такое баллистическая экспертиза?
– Видел что-то по телевизору.
– Попросту говоря, каждый пистолет оставляет уникальные, только ему присущие следы на вылетающей из его ствола пуле. Как отпечатки пальцев у людей.
– Это я знаю.
– После вашего визита к Флэннери я попросил своего человека провести баллистическую экспертизу ствола, лежавшего в ячейке на имя Сары Гудхарт. И знаете, что мы обнаружили?
Я покачал головой, хотя на самом деле знал.
Карлсон помолчал немного, чтобы придать своим словам больший вес, а потом сказал:
– Из пистолета, который вы унаследовали от вашего отца, когда-то убили Брэндона Скоупа.
Открылась дверь одной из квартир, оттуда вышла женщина с сыном-подростком. Мальчишка хныкал, опустив плечи, вся его фигура выражала упрямство и стремление добиться своего. Его мать поджала губы и высоко подняла голову, будто не желая ничего слушать. Карлсон пробормотал что-то в рацию. Пропуская семейство к лифту, мы сделали шаг назад, наши глаза встретились, и между нами проскочила искра молчаливого взаимопонимания.
– Агент Карлсон, вы верите в то, что я – убийца?
– Честно? – спросил Карлсон. – Сильно сомневаюсь.
Любопытный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40