– И?.. – Ее сердце сжалось от дурного предчувствия. – Что это за случай?
Он провел ладонью по голове, потом по лицу. Его черты исказились.
– Автомобиль и пешеход… Это произошло всего в нескольких кварталах отсюда. Мы послали туда съемочную группу. Они только что позвонили.
Сбросив его руку с плеча, Кари встала.
– Томас? Что-нибудь с Томасом? – Никто другой не значил в ее жизни так много. Если бы это не был Томас, Пинки не вел бы сейчас себя так.
Она рванулась к двери, но Пинки удержал ее за руку.
– Да, Кари, Томас.
– Он ранен? Что с ним? Что?!
– Его сбил грузовик.
– О боже…
Пинки опустил глаза, вернее, стал смотреть прямо перед собой. Его нос находился как раз на уровне ее груди.
– Смертельный исход… Он погиб на месте. Прости, родная…
Секунды падали, как чугунные ядра. Она замерла – неподвижная, безмолвная, не в силах поверить услышанному. А потом неестественно спокойно спросила:
– Так ты говоришь, Томас погиб? – Ее пальцы вцепились в рубашку Пинки, как когти тигра, и она изо всех сил затрясла его. – Грузовик сбил? Убил его?!
В дверях монтажной уже скопилась кучка сотрудников. Женщины плакали, мужчины явно чувствовали себя неловко.
– Кари, Кари, – постарался успокоить ее Пинки, осторожно погладив по спине.
– Нет, здесь какая-то ошибка. Этого не может быть…
– Я заставил репортера перепроверить десять раз, прежде чем решился подойти к тебе…
Со смертельно бледного лица Кари на него смотрели совершенно безумные глаза, ее губы безмолвно шевелились.
– Ну же, Кари, крепись, – продолжил Пинки. – Его забрали в центральный госпиталь Денвера. Я отвезу тебя туда.
Первое, что поразило ее, был холод. В столь холодном помещении ей не приходилось бывать никогда. Двойные двери, распахивающиеся в обе стороны, плавно закрылись за ней и Пинки, когда они вошли внутрь. Кари съежилась, мгновенно возненавидев это место, сияющее мрачной, холодной чистотой.
Флюоресцентные лампы ослепляли. Их свет, беспощадно бьющий в глаза, был вызывающе неприличен. Разве не темной и скорбной должна быть эта комната? Разве смерть не заслуживает хотя бы минимального уважения? Однако в этом заведении, судя по всему, смерть считали чисто физиологическим явлением, а потому заботились исключительно о стерильности. И еще о холоде.
Ей захотелось повернуться и убежать, однако Пинки легонько подтолкнул ее вперед. Человек в белом халате, сидевший за письменным столом, поднял глаза от бумаг и тут же встал.
– Миссис Уинн?
– Да.
Он подвел их к большому столу, накрытому белой простыней. Под тканью прорисовывались контуры человеческого тела. Кари начали сотрясать глухие рыдания, и, чтобы сдержать их, она прикрыла рот ладонью.
Как она поведет себя в этой ситуации? Достанет ли у нее сил смотреть на окровавленный, обезображенный труп Томаса? Не оскорбит ли она своим поведением и его, и себя? Заголосит? Упадет в обморок? Забьется в истерике?
Патологоанатом отдернул край простыни.
То, что она увидела, поначалу показалось ей чьей-то дурацкой шуткой. Или чудовищной ошибкой. Ее глаза поднялись и впились в лицо человека, держащего простыню. Он увидел в них немой вопрос, неверие…
– Он погиб от удара, – тихо произнес мужчина в белом халате. – Грузовик ударил его сзади. Травма позвоночника сразу же сказалась на мозге. На спине остался след. В противном случае…
Он не договорил.
Кари смотрела на Томаса все так же непонимающе. Могло показаться, что он уснул. Не более того. Его лицо было абсолютно безмятежным; седые волосы, которые так понравились ей во время их первой встречи, аккуратно причесаны. Рука лежала на столе вполне естественно, словно отдыхала – вот-вот поднимется и возьмет теннисную ракетку или погладит Кари по щеке.
Длинное, худощавое тело Томаса выглядело таким же сильным и свежим, как утром, когда она целовала его на прощание. Он с почти религиозным фанатизмом истязал себя тренировками в спортзале, чтобы сохранить высокий мышечный тонус и застраховаться от всех тех неприятностей, которые обычно приходят к мужчине после сорока.
– Томас, Томас, милый, – громко прозвучал ее шепот в безмолвном помещении. Кари даже ожидала, что он сейчас откроет глаза и посмотрит на нее, произнесет ее имя, улыбнется. В голубых глазах мелькнет знакомая искорка. Вот-вот прозвучит его сочный смех.
До этого она боялась, что не вынесет вида его истерзанного тела. Однако видеть его мертвым без единой царапины было едва ли не хуже. Его неизменившиеся черты создавали ощущение полного абсурда, нереальности происшедшего. Происшедшего? Но ведь ничего не произошло!
Нет, произошло. Томас был устрашающе неподвижен.
– Куда прикажете нам его доставить?
– Доставить? Его? – рассеянно переспросила Кари.
– Я вам позже позвоню, – поторопился вставить слово Пинки. – Миссис Уинн еще не успела сделать необходимые приготовления.
– Понимаю. – Патологоанатом начал опускать край простыни.
– Подождите! – выкрикнула она. Ее крик жутковатым эхом прозвучал в стенах, выложенных кафелем. Она не могла оставить его в этом ужасном месте. Где угодно, но только не в этой холодной комнате. Оставить Томаса лежать на этом столе с лицом, накрытым простыней, означало бы официально признать факт его смерти. Однако она еще не была готова к этому. Она не могла признать, что Томас, ее муж, мертв.
– Нам пора, Кари, – бережно обнял ее за плечи Пинки.
– Томас… – Слезы обильно текли по ее щекам. Она робко протянула руку. Дотронулась до его волос, лба. И, уже не сдерживая рыданий, рухнула в объятия Пинки. Он вывел ее из морга.
То, что произошло, было чудовищным, неслыханным, неправдоподобным. В тот день на небе не было ни облачка. По какой-то загадочной причине водитель грузовика службы доставки, поворачивая за угол, не справился с управлением. Грузовик пошел резко вправо, перепрыгнул через бордюр… Так Денвер лишился одного из своих самых достойных граждан, а Кари Стюарт-Уинн – мужа. Он возвращался в здание суда после обеда, который был для него одновременно и деловой встречей. Шел легко и беззаботно, пребывая во власти обманчивого чувства безопасности, которое входит у людей в привычку, помогая им забыть о собственной смертности. Он погиб сразу, в момент удара.
Глядя на гроб, усыпанный цветами, Кари размышляла над тем, как получилось, что Томас, ее жизнерадостный, подвижный Томас, оказался вдруг в этих деревянных оковах.
Она крепко сжала руку Пинки, который в последние два дня служил ей защитой и опорой. Он позаботился абсолютно обо всем, в то время как Кари жила и двигалась, словно в густом тумане. Она была благодарна судьбе, которая в это тяжелое время даровала ей сон души, защитив от жестокой реальности. Без этого она вряд ли бы выжила.
У нее не было родителей, которые утешили бы ее в горе. Мать умерла, когда Кари была еще ребенком. Отец, которого она любила всей душой, ушел в мир иной незадолго до того, как она закончила колледж, получив диплом специалиста в области средств массовой информации.
А теперь покинул ее и Томас.
Похороны прошли перед ее глазами, не вызвав ничего, кроме ощущения пустоты. Лишь на пути домой в одной машине с Пинки и Бонни она начала плакать. Бонни молча протянула ей коробку с бумажными салфетками.
– Помните нашу с ним свадьбу? – горестно спросила Кари своих спутников. – Все тогда были в шоке. – Она заметила, что голос ее сел. Должно быть, плакала и раньше, только не замечала.
– Люди всегда испытывают шок, когда супружеская пара не соответствует их представлениям о норме. А между вами было больше тридцати лет разницы. Так что удивляться нечего, – рассудительно произнес Пинки.
– Тридцать два года, – уточнила Кари. – Однако я никогда не чувствовала этой разницы в возрасте.
– Томас выглядел значительно моложе своих лет. Правда, он и жил совсем не так, как большинство мужчин, которым за шестьдесят.
– Верно, он был особенным. – Кари повернулась к Бонни и грустно улыбнулась, а затем посмотрела в окно машины. Ей было удивительно видеть толпы пешеходов, спешащих по тротуару. Для большинства людей это был обычный будний день. Жизнь продолжалась.
– Помню, как я была подавлена смертью отца, – задумчиво произнесла она. – Я пришла на Даблью-би-ти-ви с твердым намерением сделать работу главной целью своей жизни. Работа, и больше ничего… Но потом встретила Томаса, и моя жизнь обрела новый смысл. Не знаю, что и делала бы без него. Мы были так счастливы, – вздохнула Кари. – И почему только судьба так нетерпима к человеческому счастью?
– Судьба – завистница известная, – мягко подтвердила Бонни. – Ты красива и талантлива. Томас Уинн был богат, ему всегда сопутствовал успех. Оба вы, казалось, имели все, что только можно пожелать.
– Нам и в самом деле ничего не было нужно, кроме нас двоих, – согласилась Кари, в то время как Пинки перестроился в ряд, который вывел их машину прямиком к дому, где они жили вместе с Томасом. – Может, зайдете на минуту?
– А стоит? – спросил Пинки. – Не хотелось бы навязывать тебе сейчас наше общество. Хотя, если честно, я с удовольствием глотнул бы чего-нибудь.
– У меня есть как раз то, что ты любишь, – ответила Кари. Порывшись в сумке, она вытащила ключ и открыла входную дверь. Сегодня она отпустила прислугу, с тем чтобы они смогли присутствовать на похоронах хозяина. К тому же в этот день ей никто, кроме близких друзей, не был нужен. – Специально для тебя держу сивуху, которую, кроме твоей милости, никто в рот взять не может.
Шутка получилась не очень удачной, однако Пинки оценил ее. Он прекрасно знал, что у нее сейчас на душе. Томаса Уинна она поистине боготворила. Сам же Пинки не считал их брак нормальным, однако ни разу не отважился высказать свою точку зрения вслух, тем более в присутствии Кари. Она не терпела от посторонних не то что критического слова – даже намека на критику в адрес собственного мужа.
Дом был холоден и мрачен. Скудные лучи солнца пробивались сквозь узкие и высокие окна. Войдя в комнату, Кари перевела вверх рычажок регулятора тепла. Сняла пальто и шляпу, оцепенело посмотрела на них, словно не зная, куда деть. В конце концов вещи полетели на стул.
– Я сам налью, – торопливо произнес Пинки, направляясь к антикварному шкафчику, переделанному под бар. – Ты что будешь, Бонни?
– Виски без содовой.
– Вот это я понимаю! Серьезную девушку сразу видно. А ты, Кари?
– А-а… Что угодно. – Она обессиленно опустилась на диван.
Бонни Стрэнд потянулась к ней со своего кресла и успокаивающе взяла за руку. Пинки за глаза называл эту женщину «сухофруктом», однако при этом явно кривил душой. Она не была похожа на сушеное яблоко. Отнюдь. Седые искорки в каштановых волосах Бонни лишь смягчали резковатые черты ее лица. При этом оно нисколько не теряло своей красоты и выразительности.
Это была хорошо сохранившаяся, ухоженная, самостоятельная женщина лет сорока пяти. Подарив ей одного за другим трех сыновей, муж бросил ее, и с двадцати двух лет Бонни приходилось вести неустанную борьбу за то, чтобы прокормить себя и своих мальчиков. Теперь они уже выросли, окончили колледж, и каждый вел вполне обеспеченную жизнь. Бонни Стрэнд отличалась твердым характером, но в то же время имела доброе сердце. Она была одной из наиболее цельных натур, которые довелось знать Кари.
– Мне придется уехать из этого дома, – проговорила Кари, нарушив молчание.
– Почему? – удивилась Бонни.
– Милая, – убедительным тоном произнес Пинки, подходя к ним с напитками, – ты сейчас просто не в состоянии принимать подобные решения.
– Если я не сумею взять себя в руки, если по-прежнему буду стараться ни о чем не думать, то, боюсь, мой мозг отключится, и я впаду в кому. – Ей нужно было во что бы то ни стало заставить себя продолжать жить. Неужели им это непонятно? Естественно, ей не хотелось даже шевелиться, не говоря уже о том, чтобы строить планы на будущее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40