– Для чего? – Ответ, какой он желал получить, был настолько очевиден, что сердце Кари забилось с опасной частотой.
Она до сих пор чувствовала себя раздавленной после того, что произошло днем, и не хотела, чтобы он счел, что превратился для нее в подобие идола. А потому ей не оставалось ничего иного, как свести все к шутке. Склонив голову набок, Кари произнесла:
– Для того, чтобы аннулировать выписанные мне штрафы за неправильную парковку. Надеюсь, тебе не составит труда оказать мне эту маленькую услугу? Как-никак ты окружной прокурор.
Хантер беззлобно рассмеялся. Сграбастав ее в охапку, как медведь, он прорычал ей в ухо:
– Нет, не составит. Но подобные услуги недешево стоят.
Его рука бесстыдно ласкала ягодицы Кари. У нее не было ни малейшего сомнения насчет того, какую именно цену заломит этот человек.
Однако он всего лишь заставил ее готовить салат, в то время как сам взялся колдовать над соусом для макарон. Смешивая ингредиенты, Хантер работал с сосредоточенностью и воодушевлением алхимика. Как только соус в кастрюле закипел, они, прихватив с собой вино, перешли из кухни в небольшую гостиную и устроились рядышком на диване. Он положил ее босые ноги себе на колени.
– Почему без туфель?
– Кажется, сегодня я изрядно натерла ногу.
Его взор скользнул по шелковым слаксам Кари. Свободные брюки напоминали цветом ванильное мороженое. К ним очень шла такая же свободная блузка с очень широким вырезом, специально для того, чтобы из него выглядывало одно плечо.
– Мне нравится твой наряд. – Указательный палец Хантера провел невидимую линию по обнаженному плечу Кари.
– Хм… Могу я поинтересоваться, почему?
– А ты не спрашивай – просто оденься так же, когда будешь выступать по телевидению, и сама увидишь, как сразу же подскочит твой рейтинг.
– Ты в самом деле так думаешь?
Он нахмурился.
– Хотя нет, лучше не надо. Я не хочу, чтобы тысячи других мужчин глазели на тебя, истекая слюной.
– Неужели ты стал бы ревновать?
– Еще как, черт возьми! – Он улыбнулся улыбкой нераскаявшегося грешника. – Кстати, ты с Пинки еще не говорила по телефону?
Покачав головой, Кари уставилась в бокал, наполненный красным, как рубин, вином.
– Хотела позвонить ему, чтобы позубоскалить насчет его подвигов на амурном фронте, но… – Неоконченная фраза повисла в воздухе.
– Но раздумала, потому что он, не оставшись в долгу, начал бы зубоскалить насчет твоих.
Она удивленно вскинула голову.
– Нет, скажи, как это тебе удается?
– Что?
– Тебе всегда известно, что я думаю. Откуда? Знаешь, мне иногда просто не по себе становится – такое чувство, что ты залез в мою черепную коробку.
– Прости меня. Но все же ты не станешь отрицать, что я и на сей раз угадал твои мысли. Так или нет? Он наверняка спросил бы, удалось ли мне разыскать тебя, и тебе пришлось бы ему что-то ответить. Но что именно, Кари? Вот что мне интересно в первую очередь. Что бы ты ему сказала о нас двоих?
– Сама не знаю…
Сбросив ее ступни со своих колен, Хантер встал и медленно направился на кухню. Лицо Кари исказила гримаса досады, но через несколько секунд она пошла за ним следом. Он стоял у плиты, помешивая в кастрюле соус.
– Я же говорила тебе, чтобы ты не надеялся на слишком многое.
Его плечи раздраженно дернулись вверх, но в следующую секунду, немного расслабившись, опустились. Хантер обернулся.
– А я и не надеюсь.
По какой-то необъяснимой причине ей захотелось прямо здесь, на кухне, наброситься на него с кулаками.
– Нет, надеешься! Надеешься, что я позволю тебе переспать в моей постели.
– Нет, черт возьми, нет! – выкрикнул он. У него тоже иссякло терпение. До сих пор Хантер только и делал, что сдерживал себя, действовал медленно, осторожно, в час по чайной ложке, словно разыгрывал сложную шахматную партию. Но проклятое тело не хотело слушаться разума. Оно находилось в состоянии повышенной боеготовности с того самого момента, как он, прибыв в Брекенридж, увидел ее в ресторане. – Да, я хочу попасть в твою постель. Но могу ли я надеяться на это? В этом я как раз и не уверен. Я не знаю, на что мне надеяться. Я в тумане!
– Почему ты говоришь мне все это?
– Почему? Да потому что сам не знаю, что со мной творится. Знаю только одно: таких вещей, непростых и странных, со мною никогда еще не происходило. С первого дня нашей встречи ты только и делаешь, что бросаешь меня то в кипяток, то в ледяную воду.
– Зачем же ты тогда сюда явился?
– Чтобы немного разрядиться.
Гнев Хантера только раззадорил ее.
– Ну хорошо, предположим, я согласилась бы лечь с тобой в постель. И что после этого?
– После этого я продержал бы тебя в постели не меньше месяца.
Красные капли соуса упали с деревянной ложки на пол. Нетерпеливо сунув ее обратно в кастрюлю, Хантер решительно шагнул к Кари.
– Еще ни перед одной женщиной я не метал бисера столько, сколько перед тобой. И знаешь что? Мне это уже начинает надоедать! Я уже устал взвешивать каждое слово, все время опасаясь, что оно может быть неверно тобою истолковано.
Схватив женщину за плечи, Хантер рванул ее к себе, так что их тела столкнулись.
– А теперь мне плевать. Плевать на то, что ты можешь об этом подумать. Но знай: вот что я чувствую сейчас. – Он прижал ее к своим бедрам. – Я хочу тебя, Кари! Хочу до безумия, хочу видеть тебя обнаженной, такой же самозабвенной, какой ты была сегодня, когда мы вместе валялись на траве. Но только теперь мне хочется быть глубоко внутри тебя, чувствовать то же, что чувствуешь ты, стать частью твоего мира. Вот!.. Наверное, ты сочтешь меня слишком грубым, неотесанным, зато в неискренности упрекнуть не сможешь. Ну что, доходчиво я выразился? Я знаю, ты любишь выслушивать только то, что тебе нравится, а стоит кому-нибудь только заикнуться о чем-то менее приятном, как ты сразу же затыкаешь уши. Но теперь-то уж я спокоен: на сей раз ты вряд ли сможешь просто отмахнуться от моих слов.
Он выпустил ее из объятий столь неожиданно, что она чуть не упала. Еще раньше Хантер заприметил в кухонном буфете початую бутылку скотча. Вот что ему сейчас пригодится. Налив себе в стакан изрядную порцию, он проглотил виски залпом.
Кари начал разбирать смех. Подобные излияния были ей в диковинку, а потому показались забавными. Томас никогда не терял самообладания, неизменно оставаясь любезно-отстраненным. Хантер был совсем другим – в его гневе было столько же страсти и огня, сколько и в поцелуях. И ей хотелось заставить его повернуться к ней лицом, изо всех сил закатить ему оплеуху… А потом поцеловать – с той же пламенной страстью.
– Хантер…
– Что? – огрызнулся он не оборачиваясь.
– Скажи мне, когда можно будет накрывать на стол.
Не без некоторых усилий, конечно, но ей все же удалось утихомирить его. И к тому времени, когда стол был накрыт, ее приятель был снова в добром расположении духа. Открывая вторую бутылку вина, он сыпал шутками и благосклонно улыбался, когда Кари хвалила спагетти его приготовления. Нрав его был переменчив, но без угрюмости, и это ей в нем нравилось.
Убрав после ужина грязную посуду, они снова взялись за головоломку. На сей раз Хантер не спешил проявлять прыть, предоставляя ей самой неспешно обдумывать каждый ход. Он же довольствовался в основном тем, что следил за ее губами, шевелящимися в глубоком раздумье. Ему нравилось смотреть на ее волосы, падавшие ей на лоб, и ее руку, рассеянно отбрасывающую их назад.
Поужинав, они перенесли свечи на ломберный столик. Неровный свет освещал хрупкую фигуру Кари, склонившуюся над головоломкой. В золотистом мерцании кожа ее обнаженного плеча казалась теплым бархатом, в который уже раз пробуждающим в нем желание прикоснуться к ней. Ему хотелось завладеть женщиной целиком, чтобы познать, какова она на вкус…
Если бы ему предложили назвать самую возбуждающую вещицу в ее гардеробе, то он, не раздумывая, остановил бы свой выбор именно на этой кофточке. Как и прежде, она ничего не надела вниз. Каждый раз, когда Кари шевелилась, приходили в движение и ее груди. Она была в высшей мере сексуальна, вовсе не пытаясь такой предстать. Секрет ее чар таился в ее природной утонченности.
Внезапно ему вспомнилась Мэрилин, и он, не удержавшись, хмыкнул. И как ему только в голову пришло пытаться изгнать из головы мечты о Кари с помощью другой женщины, любой другой женщины, не говоря уже о вульгарной и развязной Мэрилин? Надо же быть таким идиотом!
Кари озадаченно поглядела на него.
– Я что-то не так сделала? Что тут смешного?
Хантер засмеялся снова.
– Не обращай внимания. Просто вспомнился один вечер, о котором лучше бы и не вспоминать вовсе.
– Да?
– Однажды я утратил здравый смысл.
– И всего-то?
– Да, это все, больше тебе знать незачем.
Она покачала головой, словно усомнившись в его душевном здоровье, и снова погрузилась в свою головоломку.
В руке у нее оставалось всего три кусочка, которые предстояло поставить на место. Теперь, когда работа была близка к завершению, ею владел какой-то безотчетный страх. Вскоре картина предстанет перед ней во всей пугающей полноте, ей придется довести все до логического конца. Нет, не изображение разноцветных воздушных шаров – ее собственный образ имеется в виду. И рядом – еще один.
Хантер Макки.
Вначале он был ее врагом. Теперь же она знала, что любит его.
Она вставила один кусочек точно в паз. Оставалось еще два.
Он был не из тех, кого легко любить. Честолюбив. С норовом. Но вместе с тем этот человек горой стоял за справедливость, за все то здоровое, что делает Америку Америкой, за те консервативные ценности, которым была привержена и Кари. Сегодня вечером он был с нею предельно откровенен. Да, он хотел ее. Однако это не было для нее секретом. Стоило только немного напрячь память, и выяснялось, что его желание давно уже известно ей. Скорее всего она намеренно довела его до такого состояния, когда ему не оставалось ничего иного, как прокричать о своих чувствах во весь голос.
Но сам он? Любит ли он ее?
Скорее всего да. Такой мужчина обычно не ждет от женщины благосклонности как манны небесной. А он ждал. Больше года ждал. После всего того, что она сделала с ним, сказала – ему и о нем, он все равно пришел. Разве он поступил бы так, если бы не любил ее? Томас постоянно говорил ей о своей любви, и все же это, как оказалось, вовсе не мешало ему изменять своей благоверной. Так что же для нее важнее – слова или дела? И разве Хантер не сделал уже достаточно для того, чтобы доказать, что любит ее?
Она поставила на место последний кусочек мозаики.
Неблагодарное занятие – любить божество. Именно так она любила Томаса и могла теперь признаться себе в этом. Он был для нее рыцарем в сияющих доспехах, как однажды метко высказался Пинки. В ее глазах Томас был само совершенство.
Да только жить с этим совершенством приходилось, дрожа от преклонения и страха. Разве в прошлом не боялась она совершить что-нибудь, что могло прийтись ему не по вкусу? Разве не прикусывала язык, опасаясь, что пришедшая ей в голову мысль в корне противоречит его взглядам? Разве не лезла из кожи вон, стараясь во всем угодить ему, чувствуя в то же время, что далеко не всегда ее старание оказывается замеченным?
А разве могла она когда-нибудь достичь с Томасом такой степени раскрепощения, – как духовного, так и физического, какой достигла сегодня днем с Хантером? Нет, никогда. Возможно, Томас и в самом деле пользовался услугами проституток, но подобной смелости от собственной жены наверняка не одобрил бы. Между ними ни при каких обстоятельствах не могли сложиться подобные взаимоотношения – она понимала это.
Любовь же к Хантеру была свободна от подобных препон. Да, действительно, в прошлом она искренне любила Томаса, но теперь полюбила другого. И это чувство оказалось совершенно непохожим на прежнее – оно было таким новым, таким свежим… Что ж, наверное, и в самом деле пришла пора отвести старой любви в благодарной памяти укромный уголок, всецело отдавшись любви новой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40