– Мы всегда тоскуем, когда расстаемся с любимым человеком, тем более когда он уходит навсегда. Это вполне естественно, Кари. Но также естественно и то, что мы все равно продолжаем жить, начинаем снова радоваться жизни, смеяться. А порой и влюбляться.
И все же ей не верилось, что чувство вины было бы таким же острым, если бы она не испытывала к Хантеру столь откровенного влечения. Будь он пожилым, грузным и полысевшим, она, наверное, вовсе не испытала бы угрызений совести. Но он был совсем другим – молодым, красивым, исполненным мужской силы.
А ведь все могло бы повернуться по-другому. Она вполне могла подыскать себе какого-нибудь мужчину и завязать с ним отношения, в основе которых лежали бы доброта, дружба, жизненный комфорт. И при этом ни в малейшей степени не чувствовала бы никакого душевного неудобства. Но вся проблема заключалась в том, что о Хантере она могла думать не иначе, как о любовнике. А поскольку единственным мужчиной, с которым ее связывали интимные узы, до сих пор был Томас, нынешняя тяга к Хантеру казалась ей не чем иным, как неверностью.
– Я не хочу занимать ничье место в твоей жизни, Кари. Я хочу найти в ней свое собственное место.
– Как-то раз ты сказал, что чтение чужих мыслей не относится к числу твоих достоинств. Ты солгал мне.
– Только один раз. Больше я никогда не лгал тебе.
Тема разговора была не из приятных, как и его способность читать чужие мысли. Кари вернулась к списку покупок.
– Какое печенье лучше купить – «Орео» или «Наттер-Баттер»?
– Почему бы не оба сорта?
– А о проклятых семи килограммах в подарок от телекамеры уже забыл? Впрочем, пропадай моя фигура. Гулять так гулять! Покупаем и то и другое. – Кари энергично зачеркала карандашом по бумаге. – Надеюсь, Пинки определит меня в центр для похудания за счет телестанции. Итак, что еще?
– Томатный соус, сухие приправы из трав, лук, сладкий перец… – раздалось монотонно сзади.
Хантер смотрел через ее плечо, чтобы удостовериться, что она в точности запишет все, что он ей сказал.
Кари неловко обернулась, практически зажатая между кухонной стойкой и его огромным телом.
– А это зачем?
– Для спагетти, которые я собираюсь приготовить тебе на ужин.
– Ты умеешь готовить?
– Спагетти. А ты?
– И я – спагетти, – рассмеялась она.
Он хладнокровно пожал плечами.
– Что ж, в таком случае перед нами только два пути: либо съесть массу спагетти, либо пойти в какой-нибудь ресторанчик. Впрочем, есть еще один: объесться до смерти печеньем «Орео» и «Наттер-Баттер».
На сей раз рассмеялись оба. Список необходимых покупок был завершен. Хантер настоял, чтобы в магазин они отправились в его автомобиле.
– Я и сама неплохо езжу по горным дорогам, – неуверенно попробовала возразить она, когда он уже распахнул перед ней дверцу.
– А я – сторонник домостроя. Так что, будь добра, молчи и залезай в машину.
– Деспот.
Хантер вел машину с той же аккуратностью и тщательностью, которая была присуща ему буквально во всем. Кари нравилось смотреть на его руки, уверенно лежащие на кожаной оплетке руля. С такой же уверенностью эти руки могли бы ласкать ее обнаженное тело… Нескромная мысль, как искра на ветру, вспыхнула и тут же угасла в ее мозгу. Двигатель обтекаемого спортивного автомобиля спокойно урчал, тихо сотрясая сиденье. Кари тоже тихо дрожала – от предвкушения необычного.
– О чем задумалась? – поинтересовался он, поймав на себе ее взгляд.
– Просто подумала, что ты очень похож на свою машину.
Хантер поднял бровь, демонстрируя удивление.
– Может, объяснишь, чем именно?
Она продолжала внимательно рассматривать своего спутника, его мускулистое, удивительно пропорциональное тело, таившее взрывной темперамент. Каждая клеточка его существа была наполнена неуемной энергией.
– Нет, я, пожалуй, воздержусь от комментариев, – подумав, решительно отрезала Кари.
– Да будет тебе…
– Я сказала «нет»!
– В таком случае я не скажу тебе, как сногсшибательно выглядишь ты. Я не скажу, что до сегодняшнего утра только догадывался, насколько прекрасны твои бедра, а теперь знаю это наверняка. И еще не скажу о том, что твоя попка в джинсах выглядит даже очаровательнее, чем в юбке. А также о том, как приятно смотреть на твою грудь, когда ее обтягивает майка, или чувствовать ее прикосновение к своей груди, И еще о том, насколько красивы твои волосы, освещенные солнцем, – почти так же, как и при свете свечи. А твое лицо – просто само совершенство. Но главное – то, что на нем отчетливо написаны все твои чувства и мысли, совсем как у первоклашки. Правда, это с моей стороны, наверное, уже лишнее. Такой пары колдовских глаз, как у тебя, я еще ни у кого не видел, но и об этом ты не услышишь от меня. Что же еще? Ах да, твой рот! Думаю, достаточно будет упомянуть, что уже несколько месяцев он видится мне в грезах. Кажется, ничего не пропустил.
Хантер быстро въехал на парковку и резко нажал на педаль тормоза. Вытащив ключ из замка зажигания, он вопросительно взглянул на Кари.
– Ну что скажешь?
Она с трудом сглотнула.
– Да уж, постарался на славу – перечислил все, о чем тебе вовсе не следовало говорить. Придраться не к чему.
– Нет, одну вещь все-таки забыл. – Хантер взял Кари за руку и заглянул ей в глаза. – Еще я очень рад быть рядом с тобой – вот так, как сейчас. – Он улыбнулся той неотразимой улыбкой, которая лучше всякого аргумента действовала на судей, переубеждала присяжных и покорила великое множество женских сердец, точное число которых было известно одному только всевышнему.
Теперь к этой славной когорте принадлежала и Кари, а потому ее ответная улыбка была не менее лучезарной.
– Я тоже рада…
Он задорно подмигнул.
– Список не забыла? Тогда пойдем.
Хантер привез ее в Диллон – крохотный городишко, почти целиком состоявший из домиков, которые сдавались лыжникам в пик сезона. Цены здесь, как и в любом курортном местечке, были заоблачными, но все же чуть более умеренными, чем в Брекенридже.
Бродить по длинным рядам продуктового магазина в сопровождении мужчины было для нее непривычно, даже немного неловко. Когда Кари была замужем за Томасом, все необходимые закупки делала домоправительница. Ни до замужества, ни после гибели Томаса она не ходила в магазин с мужчиной. Обычно ее экспедиции в супермаркет носили молниеносный характер: заскочила, схватила первое, что попалось под руку, и выскочила.
Хантер, судя по всему, тоже не обладал в этом деле достаточным опытом, а потому действовал, в основном полагаясь на интуицию.
– Ты эту штуку пробовала когда-нибудь? – неуверенно поинтересовался он.
– А что это?
Хантер попытался разобрать надпись на банке, но та была выполнена на каком-то непонятном языке.
– Сам не знаю. – Тем не менее он бросил банку в их тележку.
Пока Кари выбирала кочан салата, он взял апельсин, очистил его и аккуратно выбросил корки в бачок для мусора. Потом сунул дольку в рот Кари, а две съел сам.
– Надеюсь, ты заплатишь за него? – прошепелявила она, стараясь, чтобы сок не вытек у нее изо рта.
– Ясное дело, – ответил он с еще более набитым ртом. И тихо добавил, наклонясь к ее уху: – Если застукают.
Кари закашлялась.
– А я-то думала, ты всегда на стороне закона. Сажаешь в тюрьму за малейшую провинность…
– Сейчас я в отпуске, – наставительно произнес Хантер, притронувшись указательным пальцем к ее носу.
– И почему только ты предпочел прокурорскую карьеру адвокатуре? С твоим-то умом можно было заработать гораздо больше в качестве защитника. Разве не так?
– Благодарю за комплимент. – Повертев в руках пакет с суфле, он положил его обратно на полку. – Конечно, ты права. Наверное, мне вообще стоило бы уйти в бизнес, расставшись с карьерой госслужащего. Тогда мои финансовые дела точно пошли бы в гору.
– Так в чем же дело? – продолжила допытываться Кари. У нее было предчувствие, что, если сейчас ей удастся докопаться до сути, многие неясности, касающиеся Хантера, отпадут сами собой.
– Должно быть, меня испортили своей честностью мои родители. С молоком матери я впитал убеждение в том, что между плохим и хорошим есть четкая граница и каждый должен отвечать за свои поступки. Так что не уверен, что мог бы защищать в суде кого-нибудь, наверняка зная, что этот человек виновен в преступлении. Ты только пойми меня правильно. Я вполне уважаю адвокатов и их работу. Я знаю: без них не обойтись, они – часть системы, которая работает, и, слава богу, работает не так уж плохо. И все же эта отрасль юриспруденции – не для меня.
– А ты честолюбив, – заметила она. Магазинная тележка, ехавшая следом за ней, тут же остановилась. Прежде чем ответить, Хантер хотел встретиться с Кари взглядом.
– Да, честолюбив, и не скрываю этого. Но я не считаю честолюбие пороком.
– Даже раздутое сверх всякой меры?
– Значит, для тебя я именно таков?
Она отвела взгляд в сторону.
– Был. Раньше. А теперь, – Кари в нерешительности опять подняла на него глаза, – и сама не знаю, что думать. Может, ты хочешь сделать карьеру в политике?
Его улыбка снова стала озорной.
– Поживем – увидим. А пока единственное мое желание – стать хорошим окружным прокурором.
– Ты уже стал им. – Взгляд ее глаз был вполне серьезен. Теперь в них не было и тени неуверенности.
Хантер ощутил знакомый прилив страсти и нежности. Она была не только соблазнительной женщиной, но и настоящей, волевой личностью, способной признавать собственные ошибки и прощать ошибки другим.
– Спасибо, – вымолвил он.
Некоторое время они смотрели друг на друга, потом Кари взялась за тележку.
– Расскажи мне о себе, – попросила она.
Как выяснилось, Хантер родился в штате Юта. Его отец владел страховым агентством. И отец, и мать здравствуют доныне. Одна из сестер замужем, другая еще учится в школе.
– Я второй ребенок в семье, к слову сказать, очень упрямый и скверный.
– Спорить не стану.
Он добродушно рассмеялся.
– Знаешь, мне очень хотелось бы познакомить тебя с моими домашними.
– Я и сама не против.
– А что расскажешь ты?
– О чем?
– О себе, своей семье, детстве…
Расплатившись за покупки и покинув магазин, они направились наскоро пообедать в ближайшую забегаловку. Гамбургеры оказались тощими, ломтики картофеля фри – сальными и гибкими, как макароны, а молочные коктейли состояли из одной пены. Однако Кари и Хантер не замечали этого.
Она рассказала ему о том, что в десятилетнем возрасте лишилась матери, что жила потом с отцом, который в одиночку боролся с жизненными трудностями.
– Я отчаянно, всей душой любила его. Он так старался быть мне и отцом, и матерью одновременно… Только теперь я начинаю понимать, как трудно ему приходилось.
– Чем он зарабатывал на жизнь?
– Он был журналистом, работал в газете. Там я впервые вдохнула воздух редакции, который сразу же опьянил меня. Можно сказать, что я воспылала любовью к своей нынешней профессии с первого взгляда. Каждый день после школы я приходила к отцу на работу. До сих пор помню, какое это чувство – первой читать только что оттиснутые газетные полосы. Подумать только, ты узнаешь все новости первая! Меня просто распирало от счастья и гордости. Держать руку на пульсе событий – что может быть более захватывающим? Теперь для меня это составляет смысл жизни.
– Наверное, смерть отца стала для тебя особенно тяжелой утратой?
– Да, это было нелегко пережить. Я чувствовала себя совершенно одинокой, какой-то неприкаянной, пока не встретила Пинки. А потом Томаса.
Имя покойного мужа сорвалось с ее губ, прежде чем она успела проконтролировать себя. Кари бросила обеспокоенный взгляд в сторону Хантера, но тот только улыбнулся.
– Ну что, кажется, поели?
Он повел ее к машине, и они вместе поехали обратно в горы, в Брекенридж.
Сунув провизию в холодильник, Кари и Хантер посвятили остаток дня автомобильной экскурсии, целью которой было посмотреть все и ничего в особенности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40