— Ты действительно сделал это? Не может быть! — вскричала Элизабет, на миг потерявшая дар речи.
Мэтт с опаской посмотрел на нее и кивнул.
— Да. Сегодня днем.
— А что он ответил? — Элизабет боялась услышать ответ.
— Сказал, что непременно пойдет.
Чтобы не произнести нелестные слова в адрес соседа, Элизабет плотно сжала губы.
— А почему ты не посоветовался сначала со мной? Просто не верится, что мой сын способен на такое.
— Она сказала, что я могу это сделать.
— Кто «она»?
— Учительница. Мисс Блэнчард. На фестиваль придут все папы и мамы. А у меня нет папы. Вот я и спросил, можно ли привести кого-нибудь другого, и учительница сказала, что можно. — Нижняя губа у малыша задрожала. — Но ты не хочешь, чтобы Тэд пошел с нами. Не дашь нам как следует повеселиться. Ты нехорошая! Самая нехорошая мама на свете.
Весь в слезах малыш выбежал из-за стола, на ходу опрокинув стакан с молоком. Элизабет не стала его задерживать, уронив голову на руки. Она отрешенно наблюдала за тем, как молоко медленно стекает со стола, образуя на полу маленькое озеро. У нее не было ни сил, ни желания встать и вытереть лужу.
Когда Мэтт начал ходить в бесплатный детский сад, он долго не мог понять, почему у всех детей есть папы, а у него нет, даже такого, который живет отдельно, вообще никакого. Мэтт был совсем маленьким, когда Джон погиб, и не помнил его. Элизабет часами объясняла сыну, что такое смерть и почему с ними нет папы, но пятилетнему малышу трудно было это понять, а тем более с этим смириться.
— Мам, весь пол в молоке. Хочешь, я вытру?
Элизабет приподняла голову и ласково провела рукой по прямым, цвета спелой пшеницы волосам дочери.
— Нет, дорогая. Большое спасибо! Я сама вытру.
— Я говорила Мэтту, что надо спросить у тебя разрешения.
— Я с ним поговорю, пусть только успокоится.
— Ты разрешишь Тэду пойти с нами?
Печальный тон дочери поразил Элизабет в самое сердце. Каждой девочке нужен отец, и Миган его очень не хватало.
— Конечно, он может пойти, — услышала она собственный голос и заставила себя улыбнуться.
Вымыв посуду, Элизабет отправилась искать сына и нашла его в детской. Он лежал на кровати с плюшевым медведем под мышкой. От высохших слез на щеках остались бороздки. Элизабет села на край кровати и, наклонившись, поцеловала сына.
— Извини меня. Я не должна была сердиться. — Он промолчал, едва сдерживая готовые вырваться рыдания. — Я просто удивилась, вот и все. — Элизабет объяснила, почему он должен был прежде посоветоваться с ней. — Но сейчас, я думаю, все в порядке.
Глаза Мэтта засияли.
— Значит, он может с нами пойти?
— Если захочет.
— Вот здорово!
«Да уж конечно», — подумала Элизабет. Она уложила детей и решила сходить к Тэду. Может, ему совсем не хочется идти на этот карнавал и он делает это лишь из жалости к детям, лишенным отцовской ласки. Она должна дать ему возможность достойно отказаться от приглашения, тем более что ей совсем не хочется видеть его там.
Элизабет сняла фартук, подкрасила губы и пошла по темной лужайке. Тэда она застала на веранде в кресле. Всю прошлую неделю он стеклил веранду, чтобы утеплить ее на зиму. Свет от телевизора падал на стол, где стоял поднос с остатками ужина, состоявшего из куска мяса и банки пива.
Но Тэд не смотрел телевизор, а читал какой-то журнал. Интересно, что за журнал? Может, специально для мужчин, с голыми женщинами? В таком случае время для визита самое неподходящее. Но коль скоро она зашла так далеко, необходимо довести дело до конца, и как можно скорее, чтобы раз и навсегда с этим покончить. Он заметил ее, только после того как она постучалась, и пристально посмотрел на нее своими голубыми глазами-лазерами.
Он подошел к телевизору, выключил его и лишь после этого открыл дверь. Журнал остался лежать на кресле, так что разглядеть обложку оказалось невозможным.
— Привет! — Голос ее звучал неуверенно.
— Привет. Входите, прошу вас.
— Я на минутку. Дети одни. Спят уже. — Элизабет не собиралась заходить к нему в дом. Не дай Бог увидят соседи, и тогда сплетен не оберешься. Такова человеческая природа, Элизабет это хорошо знает. А сплетни распространяются с быстротой лесного пожара.
Тэд закрыл дверь и спросил:
— Что-нибудь случилось?
— Нет. Ничего. Ничего особенного. Надеюсь. — Элизабет никак не могла собраться с мыслями. Наверняка в глазах Тэда она выглядела полной дурой, которая не в состоянии связать и двух слов. В прошлый раз было так, и до этого тоже. Собственно, не было никаких причин для волнения. Перед ней стоял просто мужчина, но Боже мой… настоящий мужчина!
— Мэтт сказал, что пригласил вас на Осенний фестиваль в школе, — выпалила Элизабет.
— Да, это так.
— И вы собираетесь пойти?
— Я обещал ему.
— Да-да. Именно так он мне и сказал. Но стоит ли связывать себя обещаниями?
Тэд внимательно посмотрел на нее и, помолчав, спросил:
— Вы не хотите, чтобы я был рядом с вами, не так ли?
— Нет! То есть да. Я имею в виду… — Она набрала в легкие побольше воздуха: — Я не против, если вам действительно хочется чего-то такого… Но ведь это начальная школа. Дети носятся как угорелые, изображая диких индейцев, родители за ними гоняются, словно безумные. Это беспорядок и… и… — Элизабет беспомощно пожала плечами. — Боюсь, вам там будет неинтересно.
— Потому что я — закоренелый, старый холостяк. Да?
Проклятье! Не хватало только оскорбить его, подумала Элизабет, когда Тэд отвернулся от нее, толкнул дверь и направился к джипу, припаркованному на подъездной дорожке.
— Это совсем не так, мистер… Тзд. Мне просто хотелось дать вам возможность не выполнить свое обещание под каким-нибудь благовидным предлогом, если, конечно, вы этого хотите. А с Мэттом я сама все улажу, вам не придется.
Тэд опустил заднюю дверцу джипа и вытащил из машины огромных размеров коробку. Затем взвалил ее на плечо и направился на задний двор. Не зная, что делать, Элизабет засеменила за ним. Тэд поставил коробку на землю.
— У меня никогда не было детей, Элизабет, но я не настолько стар, чтобы не помнить своего детства.
От этого «Элизабет» у нее защекотало в животе.
Словно Тэд поскреб там пальцем.
— Я совершенно не имела в виду, что…
— Я даже помню несколько школьных карнавалов и то, с каким нетерпением ждал их и как радовался. Мне повезло, у меня были мама и папа, и они ходили со мной на все карнавалы.
Элизабет с тяжелым вздохом прислонилась к дереву.
— Я виновата перед вами, Тэд. И перед Мэттом тоже. Отругала его за то, что он пригласил вас. Я просто была не в себе. Мне не хотелось, чтобы вы чувствовали себя обязанным. И малыш сказал, что я самая плохая мама на свете. Тэд усмехнулся:
— Никогда не поверю, что это действительно так. Я не чувствую себя обязанным, более того, уверен, что мне там очень понравится. И пожалуйста, не чувствуйте себя виноватой. Хорошо? Ну а теперь хватит извинений, да? И не будем больше к этому возвращаться. Согласны?
Он опустился на колени и пододвинул коробку поближе. Элизабет тоже встала рядом с ним и принялась разглядывать картинку на одной ее стороне.
— Гамак! Как мило!
— В самом деле?
— Да. Мне всегда хотелось иметь гамак, точь-в-точь такой, как этот.
Судя по картинке, он был сплетен из белой джутовой веревки и украшен по краям бахромой.
— Я тоже о таком мечтал. Повешу его между двумя этими деревьями. — Тэд показал, какими именно.
— О да. И летом будет замечательно… — Она не договорила.
— Что замечательно? — спросил он мягко, внимательно следя за выражением ее лица, и, не дождавшись ответа, произнес: — Вы имели в виду, что в нем замечательно будет лежать?
— Разве гамаки не для этого предназначены?
— Ага. Можете отдыхать в моем, когда пожелаете.
— Благодарю вас.
— Но вы не воспользуетесь моим приглашением, не так ли?
Элизабет бросила на Тэда быстрый взгляд, удивленная его проницательностью.
— Скорее всего, нет.
— Почему же?
— Не хочу ловить вас на слове.
Тэд покачал головой.
— Не-ет. Дело не в этом. Вы просто боитесь сплетен. Ведь соседи могут подумать, что с таким же успехом вы ложитесь ко мне в постель.
У нее вдруг засосало под ложечкой, а тело стало невесомым, как заполненный гелием шар, готовый взлететь и парить в воздухе.
— У соседей нет никаких оснований для сплетен.
— И вы стараетесь изо всех сил, чтобы их и впредь не было?
— Вы осуждаете меня?
— Осуждаю? — нахмурился он. — Не то слово. Я просто считаю, что с вашей стороны глупо из кожи вон лезть, избегая меня.
Возразить было нечего, и Элизабет молчала. Он припер ее к стенке, и ока предпочла с ним не спорить, чтобы не выглядеть в его глазах полной дурой.
— Мне понятно, почему вы ведете себя подобным образом, — тихо промолвил он. — Бережете свою репутацию. Люди только и ждут, чтобы вы оступились, проявили безответственность по отношению к детям, совершили что-нибудь предосудительное.
— Вы же знаете, что говорят о молодых вдовушках…
— Изголодавшихся по сексу, — продолжал Тэд без обиняков. — А тут рядом холостяк, живет совсем один. Сам этот факт делает меня подозрительной личностью. И если вы вдруг зайдете ко мне с какой-либо безобидной просьбой, например, занять стакан песку, то обязательно начнутся разговоры о том, что мы быстренько перепихнулись прямо на кухонном столе. — Он хохотнул. — Немало есть охотников до такого рода удовольствий, но я к ним не отношусь. Ведь это все равно что залпом выпить бутылку превосходного вина. Но пьют его не для того, чтобы утолить жажду, а ради удовольствия. — Он устремил горящий взгляд на ее губы. — Есть вещи, которые нужно смаковать, и чем дольше, тем лучше.
К горлу Элизабет подкатил комок, и если бы даже на ум ей сейчас пришло нужное слово, она не смогла бы его произнести. Зато сердце стучало так громко, что Тэд наверняка слышал, как оно бьется о ребра.
— Вы вся дрожите. — Он коснулся ее выше локтя, где кожа стала гусиной.
— Мне холодно. Надо было взять с собой свитер.
— Пойдемте, я провожу вас до дома.
— Не нужно.
— А мне нужно.
Они долго спорили, пока Элизабет не сдалась. Уходя из дому, она оставила на кухне свет и, когда они шли в темноте по соседским лужайкам, с удивлением обнаружила, что через освещенное окно видно буквально все. Элизабет даже в голову не приходило опускать шторы, ей нравилось, когда в окно светило солнце.
Видно ли Тэду с его зарешеченной веранды, что происходит у нее в доме? На всякий случай лучше не выходить по ночам на кухню в неглиже, не доставлять Тэду такое удовольствие, пусть смотрит журналы с голыми женщинами.
— Я кажется, не поблагодарила вас за то, что вы подстригли живую изгородь вокруг моего дома?
— Вы заметили?
— Заметила. Спасибо. Как поживают щенки?
— Прекрасно. Растут помаленьку.
— Отлично!
Они подошли к черному ходу дома, и можно было, слава Богу, закончить этот бессмысленный разговор.
— В котором часу в субботу?
— Помнится, дети говорили, в семь. Если вы действительно настроились идти.
— Конечно. Я заеду за вами.
Она хотела было возразить, но по решительно вздернутому подбородку Тэда поняла, что это бесполезно.
— Хорошо. Значит, договорились, Тэд. Ну, спокойной ночи.
— Элизабет. — Он взял ее за руку, прежде чем она успела скрыться за дверью.
— Да?
— Они в порядке? — Тэд провел большим пальцем по ее ладони. От мягкого, как перышко, прикосновения по телу Элизабет пробежал ток.
— Мои руки? Да, в порядке. Все прошло.
Тэд поднес ее руку поближе к глазам, внимательно оглядел и, не выпуская, сказал:
— Вы всегда можете рассчитывать на мою помощь, что бы ни случилось, и плюньте на соседей, черт возьми.
Когда Тэд снова посмотрел ей в глаза, у нее перехватило дыхание. Но прежде чем она смогла что-нибудь ответить ему или еще раз пожелать спокойной ночи, он отпустил ее руку и растворился в ночи.
4
Незнакомец возник из ночного мрака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23