Порожденный темнотой, он был неотъемлемой ее частью. Он материализовался передо мной — высокий, широкоплечий, узкобедрый, с дельтообразным торсом и мощной мускулатурой.
Я не могла рассмотреть его лица, но узнала моментально. И поэтому его внезапное появление меня не испугало, а скорее взволновало и даже возбудило. Он стоял передо мной с грозным видом, но страха я не ощущала.
Супермен молчал, не произнося ни слова. Я тоже молчала. Слова были излишни. Оба знали, чего хотят. Под покровом ночи мы исступленно занимались любовью. Нас объединяло безудержное желание. Все остальное отступало перед инстинктом. Не существовало ни прошлого, ни будущего. Только настоящее, проникнутое страстью. Страсть бросала нас в объятия друг друга, и мы ничего не хотели, только удовлетворить ее.
Он погладил меня по волосам, медленно вынул единственную булавку, чудом удерживающую шелковую копну волос на затылке, и его пальцы утонули в шелковистых волнах. Я знала, что это доставляет ему удовольствие, что ему нравится ощущать мои волосы, в своих ладонях. И даже сейчас мне было трудно различить черты, его лица, хотя я знала, что мужчина улыбается, скользя пальцами по густым прядям.
Я положила руки ему на грудь. Я не стыдилась. В этом царстве, окутанном бархатом ночи, робость была неуместна. Мы побуждали друг друга к бесстыдству, зная, что никто ничего не увидит и не узнает. Темнота была нашей союзницей, под ее покровом мы могли позволить себе абсолютно все, потеряв над собой контроль, забыв о правилах приличия, о долге. Здесь царила страсть. И единственным нашим желанием было удовлетворить ее.
Я даже не смогла ущипнуть его, такой упругой оказалась грудь, будто состоявшая из одних мышц. Почему он не снял рубашку? Стоило мне подумать об этом, как рубашка исчезла.
Я медленно, не пропустив ни единого бугорка, ни единой впадинки, провела пальцами по волосам у него на груди. Соски были твердыми и упругими. Я провела языком по одному, потом по другому. Он застонал от наслаждения. Обхватив ладонями мое лицо, резко приподнял. Провел пальцами по моим влажным губам, чуть раздвинул их и погладил зубы. Я легонько укусила его.
Его ладони скользнули вниз, к моей шее, потом еще ниже, к грудям. Он нежно сжал их и ласкал соски до тех пор, пока они не стали упругими.
Наши уста слились. Исступленно! Неистово! Его язык переплелся с моим. Казалось, нет предела нашей страсти. Вдруг он буквально вжал меня в стену, о которой я и не подозревала. Первобытная жажда мужчины обладать женщиной еще больше возбудила меня, и я вся дрожала. А он обхватил губами сосок и стал сосать, исторгнув из моей груди стон. Я знала, хоть и не видела, что глаза у него закрыты и что он сдерживает рвущееся наружу желание.
Видимо, это доставляло ему удовольствие. В этот момент мне больше всего хотелось утолить его жажду, и я пожалела, что в груди у меня нет молока. И когда сказала ему об этом, он был глубоко тронут.
Я почувствовала, как его ласковые руки, сжимавшие мою талию, спустились к бедрам. Стоило мне сказать, что я не в силах больше терпеть, и он тотчас же выполнил бы мое желание. Но я не произносила ни слова. Зачем? Мне хотелось продлить эти сладостные мгновения. Мой обожатель и так предупреждал любое мое желание.
Партнер был великолепный. Он точно выбрал момент и вошел в меня неожиданно, быстро, уверенно. Словно раскаленный до бела стилет, заполнив, казалось, все мое тело, так что я чуть не потеряла сознание. Его руки, его горячие губы ласкали меня всю. Приличия, совесть были для него просто химерой. Он был создан для наслаждений.
Сексуальный, охваченный страстью, он желал лишь одного: доставить мне радость и наслаждение. Только с ним я испытала настоящий оргазм.
Наконец я в изнеможении прижалась к нему вся потная. Он нежно провел рукой по моим волосам, убрал их с моих влажных плеч, и растворился во все поглощающей темноте.
Я никогда не видела его лица. Не слышала его голоса. Но появись он снова, тотчас узнала бы его.
Непрерывный звон в ушах не исчез вместе с безликим возлюбленным, а еще долгое время действовал подобно болеутоляющему наркотику.
Обессиленная и совершенно потерянная, Элизабет наконец проснулась и с трудом открыла глаза. Господи, она чувствовала тяжесть во всем теле, словно оно было налито свинцом. Счастливая улыбка блуждала на влажных губах. Совершенно обессиленная, прикованная к постели безмерной усталостью, Элизабет не могла пошевельнуться. На коже блестели капельки пота. Измятая ночная рубашка прилипла к телу, от которого шел жар, скапливаясь между ног. Соски напряглись. Их покалывало.
Окончательно проснувшись, Элизабет вдруг поняла, что звон в ушах не имел ничего общего с тем, что она пережила во сне, просто где-то поблизости работала электропила. Любовника не было, ни тайного ни явного. Она лежала одна в своей вдовьей постели. Сквозь жалюзи в комнату проникали солнечные лучи. Была суббота. Сегодня под вечер ей предстояла встреча с Тэдом Рэндольфом.
При мысли об этом Элизабет вздрогнула. Потом вздохнула, опустила ноги на пол и села на кровати. Часы на тумбочке показывали начало десятого. Она потянулась за халатом, лежавшим на краю постели, накинула его, прикрыв груди и убеждая себя в том, что соски больше не болят и от них не исходит жар. С трудом поднявшись, Элизабет ощутила слабость в коленях.
— Лайле наверняка понравился бы мой сон, — пробормотала Элизабет, направляясь в ванную. О Господи! И после этого говорить о фантазиях! Нежданная встреча с безымянным, безликим, безголосым незнакомцем не могла быть лишь плодом воображения. В этом сне нашли свое воплощение самые сокровенные мечты любой женщины. Все было легко и просто, как не бывает в реальной жизни, где каждый шаг влечет за собой осложнения.
Да она просто больна. За такие фантазии, суд лишил бы ее материнства.
Элизабет приняла ледяной душ и направилась на кухню. Дети уже сидели за столом и ели кашу, обильно сдобренную сахаром. В борьбе с этим злом Элизабет отступила, отказавшись от сражений. Она поцеловала детей, приласкала, прежде чем включить кофеварку.
— Сегодня вечером карнавал, мам, — напомнил Мэтт между двумя ложками совершенно бесполезных калорий и чего-то липкого, вредного для зубов.
— Это точно, — произнесла Элизабет с наигранным восторгом. Всю неделю она старалась не думать о субботнем мероприятии и не придавать ему особого значения.
Элизабет не виделась с Тэдом с того самого вечера, когда он проводил ее до дому. Она регулярно получала от детей информацию о щенятах и Пенни, ко ни разу не спросила о Тэде. Наступление злополучной субботы Элизабет встретила с облегчением. Завтра в это время все будет позади. Надо покончить с этим раз и навсегда.
— Не задерживайся на работе, мам. Тэд за нами придет около семи, — сообщила Миган.
— Не задержусь, — ответила Элизабет неожиданно для самой себя резко и уже более мягко добавила: — Я приду пораньше, чтобы успеть переодеться. А вы постарайтесь к тому времени приготовить все домашние задания. Я оставила записку для миссис Альдер. Не забудьте ей передать.
Обычно по субботам время в магазине тянулось нестерпимо медленно. В школе занятий не было, и дети почти весь выходной по ее вине проводили дома. Но сегодня время просто летело, и она, словно самой себе в наказание, старалась заполнить его всякими пустяковыми делами. Ровно в пять Элизабет закрыла магазин и поехала домой. Едва она переступила порог, как дети, радостные и возбужденные, бросились к ней.
— Тэд звонил, он будет здесь без пятнадцати семь. Поторапливайся, мам.
— Миган, еще целых полтора часа. Я буду готова вовремя, обещаю.
Но к назначенному времени она не была готова. Бэйби вырвало не то сыром со стручковым перцем, не то еще чем-то прямо на софе в гостиной. Пришлось убирать. Мэтт и Миган затеяли свару, не поделив пульт дистанционного управления телевизором. В результате Мэтт ударился головой об угол кофейного столика и рассек кожу, испачкав кровью волосы и ковер. И то и другое надо было отмыть.
Элизабет сломала ноготь о ящик бюро и, когда попыталась его подремонтировать, склеила суперклеем два пальца. А когда собралась подкрасить тушью глаза, руки дрожали, так она нервничала от всех этих неполадок. Потом она никак не могла решить, что надеть, и, когда Мэтт без четверти семь влетел к ней в спальню, стояла в одном нижнем белье и тапочках на босу ногу.
— Ну, мам! — завопил он, увидев, что она все еще не готова.
Элизабет в свою очередь пришла в ужас от того, как выглядел сын. Одежда на нем годилась разве что для старьевщика.
— Мэтью, у тебя рваные джинсы. Иди надень новые.
— Они жесткие и царапаются.
— Совсем нет. Я дважды стирала и гладила их. — Стоя у раскрытого шкафа Элизабет раздумывала, что ей надеть: то ли синюю замшевую юбку, то ли широкие брюки, только недавно полученные из химчистки.
— Я в этих пойду, — заупрямился Мэтт. — Мне в них удобно.
«Синяя замшевая юбка».
— Прошу вас, сэр, надеть новые джинсы.
«А этот хлопчатобумажный спортивный свитер велик мне».
— Переоденься немедленно. Надень зеленую рубашку для поло.
— Она полиняла.
— Ты выходишь в люди не для того, чтобы…
В дверь позвонили.
— А вот и он! — завизжал Мэтт.
— А ну, вернись! — приказала Элизабет, но Мэтт уже мчался по лестнице, стараясь опередить сестру.
— Я сам открою!
— Нет — я!
Элизабет так и не удалось узнать, кто из них первым оказался у двери. Затем она услышала голос Тэда.
— Привет. Насколько я понимаю, вы готовы и можно идти.
— Мы готовы, — подтвердила Миган.
— А мама нет, — услышала Элизабет голос сына. — Она вечно опаздывает, потому что лежит в ванне до тех пор, пока из воды не выйдут все пузырики. Сейчас она одевается. И неизвестно, когда закончит.
— Ну, по-моему, мы не очень сильно опаздываем, не так ли? Давайте подождем ее в гостиной.
Элизабет, стоя в ванной, бросила взгляд на свое отражение в большом зеркале: она прижимала к груди свою длинную юбку, приложив ухо к двери, чтобы не пропустить ни единого слова.
Недовольная и своим видом, и тем, что так нелепо себя ведет, женщина решительно натянула юбку и белый шерстяной свитер, собрала в «конский хвост» волосы на затылке, наскоро подушилась и вышла из ванной.
Пусть Тэд Рэндольф не думает, будто она специально для него наряжается, она не институтка, чтобы нарочно заставлять ждать своего ухажера. Элизабет спустилась вниз по лестнице, но немного помедлила, прежде чем войти в гостиную. Он стоял спиной к двери, слушая Мэтта, а тот объяснял сложное устройство линейного корабля «Легос», который никак не мог достроить.
— Привет.
При звуке ее голоса Тэд повернулся на каблуках. На нем были джинсы, хлопчатобумажная спортивная рубашка и потертая куртка из серой замши, великолепно оттенявшая его волосы и глаза. Словом, для почетного эскорта он выглядел впечатляюще. Даже больше. От волнения ладони у Элизабет стали влажными.
— Привет. Мэтт сказал, что вы еще не одеты. — Он окинул взглядом всю ее, с головы и до носков кожаных ботинок цвета слоновой кости с широкими отворотами, затем еще раз — снизу вверх. — Надеюсь, мы не заставили вас торопиться.
— Нет. Ну что, готовы?
Тэд кивнул. Дети, шумно перебивая друг друга, заявили, что готовы.
Произошла еще одна задержка из-за Мэтта. Он не желал брать с собой куртку, Элизабет настаивала, потому что почти все мероприятия фестиваля предполагалось проводить на открытом воздухе. К тому же куртка прикроет его безобразную одежду.
— Пока не наденешь куртку, — заметил Тэд, — не поедем!
Мэтт в рекордное время сбегал наверх в свою комнату и надел куртку. Наконец они покинули дом. Тэд шел между Мэттом и Миган, а Элизабет, заперев дверь, замыкала шествие. Элизабет сидела рядом с Тэдом, который вел свой джип-пикап, дети расположились на заднем сиденье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23