Он все никак не мог решиться.
– Сабра, ты как считаешь?
– Может, и стоит, Ронни. – Она взглянула на спящего на ее руках ребенка. – То, что Док сказал насчет наследства, которое мы оставим Кэтрин… Если из этого тупика есть другой выход, то, может, стоит попытаться?
Тайл затаила дыхание. Она стояла достаточно близко к Доку, чтобы почувствовать, как он напрягся.
– Ладно, – наконец недовольно сказал Ронни. – Пусть один человек войдет. Но обязательно скажите им, чтобы они не пытались ловчить, как вон с тем типом!
Тайл облегченно выдохнула воздух.
– Они не смогут, даже если захотят. Я им этого не позволю. Если команды с моего канала там еще нет, мы подождем. Пока я не узнаю оператора, он в дверь не войдет, ясно? Я даю тебе слово. – Она повернулась к Кайну: – Как я могу связаться с Кэллоуэем?
– Я не хочу…
– Бросьте, Кайн. Вы прекрасно понимаете, что это единственный выход. Какой у него номер телефона?
10
Тайл мыла грудь и шею с помощью детского подгузника, когда ощутила за спиной какое-то движение. Она быстро оглянулась. Трудно было сказать, кто смутился больше, она или Док. Он невольно опустил глаза на ее кружевной сиреневый бюстгальтер. Тайл почувствовала, как лицо и грудь заливает теплая волна румянца.
– Простите, – пробормотал он.
Пока Док совещался с Ронни, Тайл решила воспользоваться моментом, чтобы снять блузку и немного помыться. Но он вернулся раньше, чем она ожидала.
– Я подумала, что мне стоит хоть немного привести себя в порядок, прежде чем встать перед камерой, – смущенно пояснила она, снова повернувшись к нему спиной.
Тайл надела чистую футболку, которую припасла заранее. Расправив ее, она повернулась к Доку и опустила руки. На футболке спереди был изображен флаг штата Техас и слово «Дом» под ним.
– До высокой моды не дотягивает, – печально заметила она.
– В этих краях – вполне, – возразил Док.
Они взяли по бутылке воды, сели рядом, прислонившись спиной к морозильнику.
– Как Сабра? – спросила Тайл. – Не лучше?
Док пожал плечами, на лице его отражалось беспокойство.
– Она потеряла много крови. Сейчас кровотечение уменьшилось, но все равно ей необходимо наложить швы. Опасность инфекции сохраняется.
– А во врачебном чемоданчике не было ничего для этого?
Он отрицательно покачал головой:
– Нет, я проверил.
Сабра и девочка спали. После того как Тайл договорилась с агентом Кэллоуэем о видеосъемке, Ронни снова занял свой пост. Больше всего его беспокоили мексиканцы и Кайн. Он бдительно следил за ними. Берн и Глэдис дремали, склонив головы друг к другу. Донна листала дешевый журнал, как она, вероятно, обычно делала, когда не было посетителей. Пока все было спокойно.
– А как девочка? – спросила Тайл Дока.
– Молодцом. Я ее прослушал – к счастью, в чемоданчике Кайна обнаружился стетоскоп. Сердцебиение ровное. Легкие чистые. Но я бы предпочел, чтобы ее обследовали специалисты.
– Может быть, все скоро закончится. На нашем канале новостными программами руководит мой приятель Галли. Он уже несколько часов знает, что я нахожусь среди заложников. Я почти уверена, что он уже привез сюда нашу команду. Кэллоуэй это сейчас проверяет. Он обещал перезвонить сразу же, как будет знать. Я очень надеюсь, что видео поможет.
– Хотелось бы в это верить, – сказал он, бросая на мать и ребенка обеспокоенный взгляд.
– Вы замечательно потрудились, Док.
Он подозрительно взглянул на нее, как будто ждал, что за комплиментом последует упрек.
– Я искренне говорю. Вы просто отлично справились. Может, вам когда-то стоило выбрать гинекологию или педиатрию, а не онкологию?
– Все может быть, – мрачно заметил он. – Я не добился слишком больших успехов, сражаясь с раком.
– Но у вас же были отличные показатели успеха! Куда выше средних…
«Да, конечно, только я не смог вылечить ту, которая была для меня важнее всего. Мою собственную жену», – так Тайл мысленно закончила за него его мысль. Она понимала, что бесполезно доказывать, как много пользы он принес. Ведь по его личному счету эта единственная жертва была символом проигранной войны.
– А почему вы пошли в онкологию?
Сначала ей показалось, что он не ответит, но Док, помолчав, сказал:
– Мой младший братишка умер от липомы, когда ему было девять лет.
– Мне очень жаль…
– Это было давно.
– А сколько лет тогда было вам?
– Двенадцать или тринадцать.
– И все же его смерть произвела на вас такое сильное впечатление.
– Я помню, как тяжело было родителям.
«Получается, что он потерял двух людей, которых любил, – и обоих убил тот самый враг, которого он не смог победить», – подумала Тайл.
– Вы не смогли спасти своего брата и жену, – сказала она вслух. – Вы поэтому бросили медицину?
– Вы же были там, – сердито сказал он. – Вы знаете, почему я бросил.
– Я знаю только то, чем вы сочли нужным поделиться с журналистами, а это просто мизер.
– Пусть так и останется.
– Я помню, что вы злились…
– Это не то слово. Я был в ярости. – Он говорил громким шепотом, но все равно Кэтрин заерзала на руках у матери.
– И на кого же вы злились? – спросила Тайл, понимая, что рискует, что опасно так на него давить: он может вообще замкнуться. Но она все же хотела попробовать. – Вы злились на родственников жены, которые выдвинули необоснованное обвинение? Или на своих коллег, которые вас не поддержали?
– Я злился на всех. На все. На этот проклятый рак, на мою собственную беспомощность…
– И вы решили сжечь мосты?
– Совершенно верно, при этом подумав: «Кому, черт побери, это нужно?»
– Понятно. И вы изгнали себя в этот богом забытый край, где заведомо не могли быть никому полезным.
Док обратил внимание на ее сарказм. Черты его лица напряглись от растущего раздражения.
– Послушайте, я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы вы или кто-либо другой анализировали мое решение. Или сомневались в его правильности. Или брали на себя труд судить меня. Если я решил заняться скотоводством, или стать танцовщиком, или бродягой, то это мое личное дело, оно никого не касается!
– Вы правы. Не касается.
– Кстати, пока мы говорим о делах, – добавил он тем же язвительным тоном, – скажите мне честно: эта ваша идея насчет видеосъемки…
– Что вас интересует?
– Это вам нужно только для того, чтобы помочь Ронни и Сабре?
– Разумеется.
Док воззрился на нее с открытым недоверием, что ее очень задело.
– Я полагаю, что мы должны сделать все возможное, чтобы переубедить Денди и разрядить обстановку. – Тайл чувствовала, что защищается, и это ее раздражало. – Мне вовсе не кажется, что агенту Кэллоуэю нравится эта тупиковая ситуация. Что бы ни говорил Кайн, Кэллоуэй производит впечатление порядочного человека, который делает свою работу, но не любит бряцать оружием и проливать кровь. Мне кажется, он хочет сделать попытку мирно договориться. Я всего лишь предложила свои услуги, которые, надеюсь, могут помочь.
– Но одновременно у вас получится чертовски интересная передача!
Слушая мягкий голос Дока и глядя в его проницательные глаза, Тайл вспомнила о спрятанном в кармане джинсов магнитофоне.
– Ладно, вы правы, – смущенно призналась она. – Передача получится потрясающая. Но я очень привязалась к этим ребятишкам. Я помогла их ребенку появиться на свет, так что мое предложение не так уж эгоистично.
Док скептически хмыкнул.
– Вы предвзяты, Док. Вы в принципе не любите репортеров, и, учитывая ваш опыт общения с прессой, вас можно понять. Но я вовсе не такая бесчувственная и бессердечная, как вы явно думаете. Меня очень заботит судьба Ронни и Сабры. И Кэтрин. И судьба нас всех.
После длинной паузы он заметил:
– Я вам верю. – Глаза его остались такими же пронизывающими, но появилось в них что-то другое: мягкое и почти нежное. – Знаете, вы держались прекрасно, – сказал он. – С Саброй. Ведь вы вполне могли меня подвести – испугаться, упасть в обморок… Что-нибудь в этом роде. Но от вас, наоборот, исходило спокойствие. И вы помогали. Спасибо.
– Пожалуйста. – Тайл негромко рассмеялась. – Но на самом деле я жутко нервничала.
– Я тоже.
– Нет, правда?
– Честное слово.
– Ни за что бы не догадалась.
– Ужасно нервничал. У меня почти нет опыта с родами. Пока учился, несколько раз ассистировал, но всегда в прекрасно оборудованной, стерильной больнице и в присутствии других врачей и сестер. Я перезабыл почти все, что тогда выучил. Так что боялся я всерьез.
Тайл некоторое время смотрела в пространство, потом перевела взгляд на него.
– Я нервничала до того момента, как увидела головку ребенка. Затем меня охватило ощущение происходящего чуда. Это было… замечательно! – Она не могла подобрать слов, чтобы описать свои чувства: уж очень они были многогранны. – Честно, Док, замечательно.
– Я понимаю, что вы хотите сказать.
И снова, наверное, уже в сотый раз они посмотрели друг другу в глаза. Наконец он сказал:
– Если мне еще когда-нибудь суждено будет присутствовать при неожиданных родах…
– Вы будет знать, кого вам надо позвать на помощь!
Тайл протянула руку, и Док пожал ее. Но он не просто закреплял этим их партнерство. Он задержал ее руку в своей, что делало пожатие чем-то очень личным, почти интимным.
За исключением того эпизода, когда Тайл приклеивала марлю к его ране на плече, а это был первый раз, когда они коснулись друг друга. Ей показалось, что ее ударило током. Внутри что-то екнуло, Тайл захотелось быстро отнять руку – или не отнимать ее никогда.
– Сделайте мне одолжение, – тихо попросил он.
Она молча кивнула.
– Я не хочу попасть в объектив камеры.
Тайл неохотно отняла руку.
– Но вы же неотъемлемая часть этой истории.
– Вы же сами сказали, что история – вторична.
– Да, но я также призналась, что это потрясающая история.
– Я не хочу попасть в объектив, – повторил он. – Помогите мне.
– Простите, Док, вряд ли. Вы уже по уши влипли в эту историю.
– Это для тех, кто находится здесь. У меня не было другого выбора. Но тем, кто снаружи, я ничего не должен, черт возьми! Тем более – развлечений за счет копания в моей личной жизни. Договорились?
– Я постараюсь. – Спрятанный в карман магнитофон внезапно показался Тайл очень тяжелым. – Но я не могу ручаться за оператора.
Док красноречиво взглянул на нее, будто просил не считать его дураком.
– Еще как можете! Вы будете всем руководить. Так постарайтесь меня не засветить.
Док встал и подошел к Сабре, а Тайл задумалась, не были ли его комплименты и это ласковое прикосновение рассчитаны на то, чтобы сломить ее оборону, – старый, как мир, способ, каким пользуются красивые мужчины. Сознательное стремление показать себя с более мягкой стороны, а не бросаться в атаку. Пряник вместо кнута, так сказать.
А потом она также подумала, что бы он сказал, если бы знал, что та видеопленка будет не единственным свидетельством, когда она начнет делать свою передачу. Его уже записали на видео, а он не имел об этом понятия…
Но тут зазвонил телефон, и она решила, что подумает об этом позже.
Когда боковая дверь фургона открылась, Кэллоуэй быстро поднялся на ноги. Первым вошел шериф Монтез, к которому Кэллоуэй с некоторых пор начал относиться с уважением. За ним следовал кривоногий, пузатый, лысый человек, от которого несло, как от пачки сигарет «Кэмел», которая торчала из нагрудного кармана его рубашки.
– Меня зовут Галли.
– Специальный агент Кэллоуэй. – Они пожали друг другу руки, и Кэллоуэй добавил: – Нам лучше поговорить снаружи. Здесь становится тесно.
Внутри фургона в данный момент находились три агента ФБР, не считая Кэллоуэя, психолог из ФБР, Расселл Денди, Коул Дэвидсон, шериф Монтез и вновь прибывший. Но Галли решительно заявил:
– Тогда вышвырните кого-нибудь вон, потому что я не уйду отсюда, пока не уверюсь, что с Тайл все в порядке. Я редко оставляю свой пост, мистер Кэллоуэй, но сегодня я его оставил в руках сосунка с крашеными волосами и тремя кольцами в брови.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27