Она глотнула саке.
— Вы продавали это оружие Таиланду?
— Мы обговаривали условия, одним из которых было то, что в Юго-Восточной Азии мы не должны продавать это оружие больше никому. — Что бы я ни говорил, Китьякара был готов подтвердить мои слова; Так было оговорено.
— Если оно столь секретно, Марико Шода, конечно же, захочет наложить на него лапы. — Она играла со своей тяжелой золотой цепочкой. — Те, что напали на вас, были женщинами, не так ли?
— Кроме шофера.
— Она в качестве своих телохранителей использует женщин. Мне это известно.
— Что вы ещё знаете?
— О Марико Шоде?
— Да.
— Не так много. Но я смогу найти того, кто знает о ней гораздо больше. Я хочу сказать, — она уставилась прямо на меня со столь типичной для нее настойчивостью, — что вам потребуется вся мыслимая помощь, не так ли? Она не оставит вас в покое.
Теперь я обратил внимание на невысокую коренастую женщину в чонгсаме. Она была слишком атлетически сложена для столь легкого шелкового одеяния, слишком мускулистой. Она заказала суши, рыбное ассорти, и, стоя от меня футах в пятидесяти, два-три раза мельком глянула на меня. Но, скорее всего, это нервы оказывали мне плохую услугу: если кто-то и следил за мной, то наблюдение велось бы сзади.
— Единственная помощь, в которой я нуждаюсь, — сказал я Кэти, — это информация.
Повернув голову, она смотрела на греческий сухогруз, который медленно плыл по реке мимо доков, и ее глаза задумчиво прищурились.
— Больше всего я осведомлена о торговле наркотиками. Эта часть моей работы: подбирать данные для Лондона — мы пытаемся перехватить их поставки. Но если вы считаете, что ваше специальное оружие… как, кстати, оно называется, к какому разряду вы его относите?
— “Рогатка”.
Пепперидж упомянул, что это название уже встречалось в печати.
— Ну, хорошо — если вы считаете, что оно попало тайными путями в Лаос, что вы делаете в Сингапуре?
— Они хотели встретиться со мной именно здесь.
— Тайцы?
— Да.
Женщина в чонгсаме явно переглянулась с кем-то, кого я не видел: она чуть приподняла голову и бросила беглый взгляд в сторону. Среди торговцев такой взгляд мог иметь много значений, но одно из них было: “Он здесь”.
Греческое судно издало низкий гудок, и от его звука меня прошиб пот.
— С вами все в порядке, Мартин?
— Относительно. — Кэти была довольно наблюдательна.
— Должно быть, вы еще не оправились. От вас несет больницей.
— Надеюсь, вас это не смущает?
— Меня — нет. Но на кого-то может подействовать. — Ее худенькие плечики снова сблизились, когда, сложив на столе руки, она в раздумье уставилась на них, а затем, подняв голову, в упор взглянула на меня: — Вы хотите сказать, что в глубине души вас ничего не волнует и не пугает?
— В определенной мере волнует.
— Господи, я никогда еще не сталкивалась вплотную со столь драматической ситуацией.
— Не думаю, чтобы вам угрожала какая-то опасность, Кэти, — быстро перебил я ее. — Им нужен только я.
— В общем-то меня это не пугает. — Теперь она смотрела куда-то мне за спину. — При моих занятиях жизнь предстает такой чертовски…
Я ждал продолжения, но она замолчала, снова опустив глаза.
— Думаю, саке вам уже достаточно, — улыбнулся я. Она тихонько засмеялась.
— Это мой вечный порок, которому я предаюсь за ленчем. Но я никогда не позволяю себе говорить то, чего не хочу. Видите ли, если вы хотите получить представление о торговле оружием в этих местах, вам придется познакомиться с положением дел в торговле наркотиками. Они сплошь и рядом переплетаются. Те же самые игры, что и в Южной Америке, и в Турции, и повсюду: наркотики приобретают за деньги, вырученные от продажи оружия. Только, конечно, здесь эта связь носит всеобъемлющий характер. Вы хотите услышать все сейчас или в какое-то иное время?
— Когда вы освободитесь?
— Сегодня у меня свободный день — я только что доставила кое-какие бумаги в посольство. Словом, короче говоря, мощь и влияние торговцев наркотиками настолько велики, что одолеть их никому не удастся. Мы считаем, что их ежегодная прибыль доходит до половины триллиона долларов США — а я бы сказала, что и до триллиона. Столь прочны связи между продавцами, потребителями и странами-производителями наркотиков. У участников этих сделок — у самых крупных — денег больше, чем у любого правительства мира, у них есть свой торговый флот, воздушный транспорт и даже свои собственные армии. У правительства стран, откуда текут наркотики, ничего не могут с ними сделать. Я могу предоставить вам полные досье, которые хранятся у меня в офисе, если хотите — то есть ксерокопии, но я попытаюсь…
— Именно это мне и надо. Самую суть. — Собираясь залечь на дно, я подбирал информацию по крохам, откуда бы она ни поступала. Время катастрофически поджимало меня.
— Хорошо. — Она провела кончиком пальца по краю бокала и облизала его. — Понимаете, Рейган, Тэтчер и другие мировые лидеры должны постоянно поставлять людям зрелища — ну, например, создавать впечатление, что они ведут борьбу с поставками наркотиков — что еще им остается делать? Они не могут арестовать иностранное правительство за производство наркотиков, тем более, если они заключили с ним политические договоры и торговые соглашения. — Она смотрела мне куда-то за спину: — Самыми крупными центрами этой деятельности тут являются Таиланд и Бирма, о чем вы, не сомневаюсь, осведомлены. Я хочу сказать, что в их столицах есть очень снобистские клубы, большинство членов которых — те, кто выращивает наркотические растения, очищает сырье, доставляет препараты, торгует ими; там бывают их пилоты, посредники, комиссионеры и так далее. Но вас интересуют связи этого мира с торговлей оружием. Я бы…
Я уже стоял над ним, и он перепугался до смерти, глядя на меня широко открытыми глазами и открыв рот — но в долю секунды я предотвратил срыв, вернув ситуацию в нормальное состояние, хотя чувствовал, что потребуется куда больше времени, чтобы уровень адреналина в крови пришел в норму и нервы успокоились. Меня сорвал с места всего лишь звук — официант уронил металлический поднос, и, падая, тот коснулся моего левого плеча, чуть скользнув по нему, но этого легкого прикосновения было достаточно, чтобы я сорвался с нарезки, мне показалось, что рядом со мной беззвучно взорвалась слепящая вспышка и все застыло, как на снимке — окружающее, качнувшись, ушло в сторону, когда, вскочив на ноги, я увидел перед собой его застывшее лицо и онемевшую фигуру — сонная артерия, висок, основание черепа, все жизненно важные точки — и моя правая рука столь стремительно взметнулась верх, что я услышал, как она со свистом рассекла воздух. Повинуясь рефлексам, я уже был готов обрушить на него всю мощь удара, но левое полушарие успело сработать, как раз вовремя послав сигнал нервным окончаниям правой руки, остановило напряженную ладонь всего в дюйме от его шеи, хотя в воображении я уже видел, что сейчас последует: ребро ладони перервет сухожилия и перерубит сонную артерию.
Все окружающее вернулось на свои места, и я увидел, что рядом валяется опрокинутый столик, на корточках сидит перепуганный китаец, уставившись мне в лицо, а я стою со вскинутой рукой, наклонившись над ним, но напряжение покидает меня, восстанавливается дыхание, возвращаются звуки — жизнь продолжается.
Краем глаза я замечаю, что на нас смотрят. Все застыли на месте: разносчик с корзиной, три женщины с разинутыми ртами застыли на полуслове в ходе болтовни, маленький ребенок, замерев, смотрит на меня снизу вверх, держа в руках игрушку.
— Прошу прощения, — сказал я.
Расслабившись, официант осторожно выпрямился, стараясь держаться от меня подальше. Я поднял поднос и вытащил бумажник. Под ногами у нас растекалась лужа из соков манго, папайи, апельсинов, а легкий бамбуковый стульчик отлетел далеко в сторону.
— Прошу прощения… я ошибся. — Я сунул ему пятидесятидолларовую купюру, и он долго смотрел на нее, прежде чем осмелился взять. — Ошибка, — повторил я ему. — Все в порядке?
Кэти тоже была на ногах: я взял ее под руку, и она повела меня между столиками и прилавками уличных торговцев, между горшков со цветами и деревцами; шли молча, не произнося ни слова. Конечно, я прокручивал все происшедшее в голове с точки зрения соблюдения мер безопасности, но, в сущности, все произошло так быстро, что никто ничего не успел заметить; окружающие увидели только, что какой-то человек вскочил со стула, случайно выбив несколько бокалов с напитками из рук официанта. Но я повиновался неизменному правилу: как можно скорее исчезнуть с места происшествия, раствориться в толпе, чтобы у зрителей скорее изгладилась из памяти эта картина. Быть участником таких сцен — далеко не лучшее прикрытие.
Мы остановились для краткого разговора под развесистой магнолией на краю парка.
— Это все, что я могу для вас сделать? — спросила неожиданно Кэти. — Только снабдить вас информацией?
— Да.
Ее глаза не отрывались от моего лица. Мне показалось, что она хочет запомнить его черты на тот случай, если никогда больше не увидит меня.
— Я смотрела на толпу, — вдруг сказала она, — у вас за спиной.
— Знаю.
— Я бы не хотела, чтобы они вас снова разыскали.
— Может быть, им это не удастся. Как раз в эту секунду я увидел женщину в чонгсаме, которую воспринял как отдаленное цветное пятно.
— Хорошим источником информации, — тут же сказала Кэти, — может быть Джонни Чен.
— Насколько я могу доверять ему?
— Полностью. — Она что-то нацарапала на клочке бумаги и протянула его мне. — Возьмите вот это. — Она надписала визитную карточку. — Это моя квартира на Виктория-стрит. По вечерам я бываю дома.
Я остановил для нее велорикшу.
— Вы не поедете со мной?
— Я пройдусь. Мне в другую сторону.
— Мартин, вы уже успели у знать, насколько опасна Марико Шода. Почему бы вам не позвонить мне днем? — Она коснулась моей руки.
— Я учту ваше пожелание:
— Понимаю, — кивнула Кэти, поджав губы. Когда велорикша снялся с места, она оглянулась еще раз, но не махнула мне на прощание.
Я двинулся пешком. Минут десять женщина в чонгсаме по-прежнему держалась за мной, а через час за мной уже шли двое; я то и дело поворачивал за подходящие углы, ввинчивался в толпу, менял машины, всячески пытаясь выиграть хоть пять секунд, чтобы оторваться от них, но мне не удавалось добиться успеха, тем более, что в конце следующего часа их уже было трое, и я понял, что дело не в моих нервах, далеко не только в нервах.
7. Джонни Чей
— Кто вы?
Я застыл на месте.
— Меня зовут Джордан.
Свет фонаря падал на грубую дощатую стенку.
— Что вам здесь надо?
Я его не видел. Он стоял у меня за спиной.
— Информация.
— Почему именно здесь? — Он ткнул мне в спину чём-то твердым.
— Меня послала Кэти.
— Послала вас?
— Она объяснила мне, где я могу вас найти. Лестничная площадка возвышалась на тридцать футов над землей, и в любом случае я ничего не мог сделать. По его тону чувствовалось, что он настроен достаточно серьезно.
— Какое имя она вам назвала?
— Джонни Чен.
Он засвистел какую-то неразборчивую мелодию.
Лицо мое, порезанное осколком стекла, еще кровоточило.
— Откройте дверь.
Я повернул медную ручку.
В комнате стоял полумрак из-за низко опущенного колпака лампы, и в ней стоял какой-то странный запах, которого я не мог определить.
Он подтолкнул меня в спину.
— Лицом к стене.
Повсюду были навалены корзины и бухты канатов, нефритовые вазы и статуэтки Будды. Он зажег другую лампу, и стало гораздо светлее. На стенах висели; снимки самолетов и аварий.
Он крутил диск телефона.
То ли ошибся я, то ли она; я не мог доверять ни ему, ни ей. Но я имел дело не с Бюро. Мне приходилось шаг за шагом прокладывать путь в темноте.
Лицо зудело от запекшейся крови. Почти два часа, вплоть до самого заката, я старался избавиться от слежки, но тут мне на помощь пришла удача:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50