В гостиной еще полдюжины девчонок танцуют под последний альбом Майкла Джексона. Ноги стучат по полу. Иногда – звук разбитой тарелки или опрокинутой мебели, но это ничего. Все будет убрано, все будет как новенькое, когда приедет доктор. Удача – чтобы ею делиться, верит Ангел. Удача – чтобы веселиться.
Ангел любит мужчин. Но проводить время наедине с одним-единственным мужчиной – не важно, насколько прилично он выглядит и насколько приятно беседует, – это быстро наскучит. Мужчины такие угрюмые и пафосные, такие сексуально озабоченные. А женщины понимают, как следует наслаждаться. Посмотреть вон на Эстель. Послушать только ее смех, когда она меряет вон тот пиджак, который доктор купил для Ангела в Сингапуре. Ее лицо светится, и она приплясывает, как четырнадцатилетняя девчонка. И все тоже смеются. Несмотря на все, что с ней случилось, Эстель умеет хорошо проводить время.
– Эй, Ангел! – зовет одна из девчонок из гостиной. – Может, выйдешь за этого мужика и поселишься здесь навсегда? Тогда мы бы могли веселиться каждую ночь!
– Точно! – говорит Эстель. – Это было бы здорово, правда?
Ангел кивает и делает глоток пива из бутылки. А сама думает: может, и не так уж здорово. Все это здорово именно потому, что не может продолжаться бесконечно. Потому что это не ее квартира, не ее город, не ее страна. В один прекрасный день она вернется на свое место, в свой город, в свою страну, и сделает так, чтобы ее детям никогда бы не пришлось сюда приезжать, никогда бы не понадобился никто, вроде доктора, чтобы заботиться о них. И они не будут так веселиться. Им не придется.
– Эстель! – кричит она. – Там в шкафу бархатный пиджак! Примерь!
Десять
Токийский вокзал: самый большой, самый людный, самый уродливый в стране, а может – и во всем мире. Каждое утро миллионы сомнамбул-сарариманов бредут по его катакомбам. Им не требуется открывать глаза. В их черепа имплантированы микроволновые приемники, а на внутреннюю сторону век нанесены электронные карты. Но если у вас нет доступа к данным, вы можете потеряться в этом лабиринте коридоров, тоннелей и лестниц. Так и будете бродить всю жизнь.
Сегодня суббота, толпы движутся немного медленнее, они чуть менее плотные. Все же час пик есть час пик, а Мори движется против потока, ныряя вбок и вниз там, где другие проходят вперед. На вокзале сотни телефонов-автоматов – на платформах, у забегаловок, возле билетных автоматов. Мори не знает, с какого был сделан угрожающий звонок Миуре. Единственный способ выяснить – проверить их все.
Он находит его через час – за газетным киоском в центральном вестибюле. Три телефона рядом, старые модели, работают по монеткам, а не по карточкам. Люди, которые ими пользуются, повернулись спинами к потоку людей, руками зажимают уши, чтоб отсечь оглушительный шум объявлений по громкоговорителю. Они не обращают внимания ни на что вокруг, и прибой толпы так же равнодушен к ним. Про это место никто ничего не вспомнит.
Отсюда человек, назвавший себя «Черным Клинком», в последний раз звонил Миуре. Черный Клинок? Странное имя, что-то из комиксов манга. «Моя игра – месть», сказал он. Опять-таки, угроза какая-то ребяческая, ее невозможно принять всерьез. Если б Миура не был мертв, это было бы просто смешно.
Офисная барышня, звонившая по телефону, кладет трубку на рычаг и поворачивается, поднимая сумку на плечо.
– Простите, – говорит Мори.
Она поднимает глаза и смотрит сквозь Мори, будто его и нет. В этом месте все на всех так смотрят. Если пытаться заглядывать во все встречные лица, если пытаться прочесть все выражения, начнется морская болезнь.
Повинуясь мгновенному наитию, Мори берет трубку и набирает номер Миуры. Пять гудков, потом она отвечает. Мори ничего не говорит, затем кладет трубку. Потом берет снова и опять звонит.
– Кто это? – спрашивает жена Миуры. Мори оглядывается. Люди у других телефонов не обращают никакого внимания.
– Меня зовут Черный Клинок, – говорит он, стараясь, чтобы прозвучало насколько возможно зловеще.
– Опять вы!
Она вовсе не так удивлена, как он ожидал.
– Верно, – говорит Мори. – Я никуда не делся, видите?
– У вас изменился голос.
Мори кладет ладонь на трубку.
– Моя игра – месть, – заунывно выговаривает он.
– Что с нашим предложением? Сумма для вас недостаточна?
Предложение? Какое предложение? Мори на секунду задумывается.
– Я должен подумать еще, – говорит он наконец.
– Почему бы нам не назначить встречу? Я могу все объяснить.
– Встречу? – Мори удивлен.
– Назначьте место и время.
Голос подозрительно уверенный. Ее кто-то инструктирует, думает Мори.
– Станция Синдзюку, – говорит он. – Сегодня в семь вечера – напротив пешеходного тоннеля с западной стороны.
– Подождите: как я вас узнаю? Мори быстро придумывает:
– Я буду с красной дорожной сумкой, логотип «Японских авиалиний» на боку.
И тут же кладет трубку, не давая ей времени задать другие вопросы. По обеим сторонам от него офисные девушки уносятся болтовней в свои миры.
Мори возвращается к себе, взбадривает синапсы чашкой кофе, обмозговывает все, что знает. Миура сказал полиции, что проблема со звонками решена и наблюдение продолжать не надо. Но она не была решена. Судя по всему, были и другие контакты, недавние. Жена Миуры предложила звонившему деньги, предполагает, что он их примет. Зачем предлагать деньги человеку, который, возможно, убил ее мужа? Только один возможный ответ: чтобы заткнуть ему рот. У звонившего есть какая-то опасная информация, которая может навредить и сейчас. «Моя игра – месть», говорил он. Месть за что? Больше вопросов, ведущих к другим вопросам. Больше мрака.
Жена Миуры будет ждать его сегодня вечером на станции. Вероятно, с дюжиной детективов в засаде. Мори думает: вот прекрасный способ, чтобы тебя арестовали за убийство и вымогательство. Он думает еще: вот единственный способ выяснить, что происходит на самом деле. Он должен быть там вечером. Ему нужен дублер, кто-нибудь, на кого можно положиться, и кто вообще ничего не знает об этом деле. Вновь повинуясь наитию, он берет трубку и звонит Мистеру Нет Проблем. Станет ли Уно сидеть с утра в субботу в кабинете в тщетной надежде, что кто-нибудь позвонит и предложит ему работу? Станет. И сегодня его надежда оправдается. Потому что кое-кто действительно собирается предложить ему работу в субботу утром. Кладя трубку, Мори улыбается. Когда-то давно он тоже приходил на работу каждое субботнее утро, как миллионы других работников мелких и средних компаний по всей стране. В те дни Мори полагал, что чем больше времени вкладываешь, чем ты прилежнее, тем лучше результаты. Тогда он не понимал, что это не вопрос времени и стараний. Потому что, в конце концов, детектив – это не работа. Это жизнь.
Мори приезжает к Уно почти в двенадцать. Какое-то время они говорят о бейсболе, европейском кино, любимых лапшевнях. Как и Мори, Уно сильно против «Гигантов». Как и Мори, предпочитает Бунюэля Бергману. В противоположность Мори, не ест слишком острой лапши.
Затем Мори переходит к делу. – Ты предлагаешь самые низкие цены в стране, так?
– Так, – осторожно говорит Уно.
– Сколько бы ты взял, если бы клиент попросил тебя просто последить два часа сегодня вечером?
– Просто последить? Хм-м… Полторы тысячи иен в час.
– А если кто-нибудь, например я, запросил бы тысячу двести?
– Тогда я предложил бы тысячу сто пятьдесят.
– И не отказался бы?
Уно решительно мотает головой.
– Я ни от чего не отказываюсь. Мне нужно как-то создавать себе репутацию в этом бизнесе.
На это Мори улыбается. Какая репутация может быть в прочесывании парковок у «лав-отелей» или в том, чтобы вынюхивать прошлое счастливых супругов в надежде найти там банкротство или редкую болезнь крови?
– Тысячу сто пятьдесят, – взвешивает он. – Звучит вполне разумно. Идет.
– Замечательно, – говорит Уно, энергично кивая. – Кстати, кто клиент?
– Я, – отвечает Мори, направляясь к двери. – Пошли, нам необходимо подготовиться.
Есть человек, которого зовут Дзиро, – никто не знает точно, какая у него фамилия, может, он и сам уже точно не знает, – и он вот уже двенадцать лет обитает у западного выхода со станции Синдзюку. Дзиро живет в сборной конструкции, которую изобрел сам. Она в высшей степени функциональна, пространство использовано классически экономно. Основные материалы, которые он использовал: две огромные картонные коробки, голубой синтетический брезент, несколько циновок из дерюги. Окна сделаны из полиэтиленовых пакетов. Из веревок и фанеры – маленькая дверь, которая может открываться и закрываться. Внутри – стопки книг, одеяла, радио, газовая лампа. Это, наверное, самый большой картонный дом во всем картонном городке, что вечно меняет границы, расползаясь по близлежащим окрестностям станции Синдзюку. Что неудивительно, ибо Дзиро – один из старейших его обитателей. Именно у Дзиро вновь прибывшие спрашивают, что им можно делать, а чего нельзя. Именно Дзиро бывает первым предупрежден людьми из служб милосердия о том, что власти начинают очередную кампанию против бездомных.
Мори знает Дзиро. Когда он проходит мимо картонного городка, они всегда обмениваются несколькими словами. Дзиро привержен строгим консервативным взглядам, которые излагает вне зависимости от того, слушают ли его. Он считает, что Япония должна как можно скорее вооружиться. Он полагает, что женщина должна идти в нескольких шагах позади мужчины. Сведения о состоянии мира, которые он целыми днями черпает из выброшенных газет и журналов, наполняют его смятением. Иногда Мори кажется, что это притворство. Дзиро, когда хочет, бывает вполне адекватен. Пару лет назад Мори потребовалась некоторая помощь. Поздней ночью на стоянке такси избили руководителя торговой фирмы, отняли портфель. В портфеле были сделки между руководителем и женщиной – владельцем бутика в Гиндзе. Полиция не нашла никаких свидетелей, а Дзиро нашел. Его друг, живший в соседнем домике, не только видел, что случилось, но и узнал двух тинпира, которые это сделали. Мори осталось только прийти к ним и убедить вернуть портфель.
Сегодня Мори хочет попросить Дзиро еще об одном одолжении, на этот раз – ничего сложного. Хочет он одного – чтобы Дзиро на пару часов одолжил ему свой картонный дом. Дзиро счастлив сделать одолжение. Он произносит краткую речь о недостатках системы образования и уходит с шестью банками пива и коробкой из якитории, которые принес ему Мори.
Уно в прострации смотрит на картонный домик.
– Вы хотите, чтобы я туда залез? А в чем смысл? Мори недовольно поднимает бровь.
– Запомни: я клиент. Делай, что я говорю.
– Там так грязно! – жалуется Уно. – Там, наверное, блохи!
– Блохи? Это если повезет. Может, и ядовитые пауки.
Уно складывает руки на груди, мотает головой.
– Это не шутки. Я не буду там сидеть два часа. Мори тычет пальцем в лицо Уно.
– Хой,ты пытаешься отказаться от предложенной работы? Так-то ты строишь свою репутацию? Раз согласился на что-то, теперь доделывай до конца.
Уно отступает на шаг, пораженный тем, как зло звучит голос Мори.
– Я не пытаюсь отказаться, – говорит он. – Я просто думаю, нет ли какого-то другого пути.
– Нет никакого другого пути, – говорит Мори грубо. – Есть путь, который я решил выбрать. Теперь заткнись и переодевайся.
Он вручает Уно сумку, в которой рваная майка, ветровка, забрызганная краской, и бесформенные штаны из полиэстера. Наряд принадлежит Мори, ему уже лет двадцать. Он держит эту одежду в шкафу у себя в кабинете и надевает, когда приходится рыться в помойках и для другой тяжелой работы. Уно переодевается в туалете. Шмотки подходят, что неудивительно, поскольку Уно – точно такого же роста и телосложения, что и Мори.
– Неплохо, – говорит Мори, – но тебя нужно сделать реалистичнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53