С рамки свисал какой-то китайский медальон. На стене висела ещe одна фотография: сам Чабб в мундире с миссис ЧАбб в подвенечном платье.
Обставлен этаж был, видимо, мебелью Чаббов. Мистер Уиплстоун понимал, за ним озабоченно наблюдают. Первая прервала молчание миссис Чабб:
— Это наш дом, мы тут привыкли. Каприкорн очень милый квартал…
На миг у мистера Уиплстоуна возникло неприятное чувство, что она готова расплакаться. Он поспешил распрощаться с Чаббами и зашагал за юношей. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы снова не зайти в салон, но он поборол себя, выскочил наружу и тут же нарвался на новую встречу.
— Доброе утро, — поздоровался с ним мужчина, стоявший на перед входом. — Кажется, вы зашли посмотреть мой дом? Меня зовут Шеридан.
На первый взгляд в нем не было ничего примечательного, разве что кроме лысины и необычайного загара. Среднего роста, прекрасно одетый, объяснялся он на чистейшем английском. Волосы у него когда-то, видимо, были тёмными, — судя по чёрным глазам и густой чёрной поросли на руках. У мистера Уиплстоуна промелькнуло неясное, мимолётное ощущение, что этого человека он уже когда-то видел. Тот поднялся на крыльцо, миновал калитку и остановился перед мистером Уиплстоуном, которому ничего не оставалось, как поздороваться.
— Добрый день. Знаете, я просто так, мимоходом. Внезапный порыв…
— Бывает, — согласился мистер Шеридан. — Особенно летом. Все-таки он немного шепелявил.
— И мне так кажется, — согласился мистер Уиплстоун совершенно серьёзным тоном. И сделал шаг вперёд.
— Вам понравилось? — как бы мимоходом спросил мистер Шеридан.
— О, прекрасно, просто роскошно, — сказал мистер Уиплстоун в полном соответствии с правдой.
— Хорошо. Я рад. Доброе утро, Чабб, мне бы нужно с вами поговорить, — сказал мистер Шеридан.
— Разумеется, сэр, — согласился Чабб.
Мистер Уиплстоун ушёл. Мрачный юноша проводил его до угла. Мистер Уиплстоун хотел было с ним распрощаться и продолжить путь в сторону Бэронсгейт, обернулся, чтобы поблагодарить, но тут взгляд его опять упал на дом, залитый солнцем, с зелёными вьющимися растениями над арками окон, и чудесным палисадником. Ни слова не говоря, он свернул налево и потом опять налево, чтобы на три ярда опережая своего провожатого войти в контору фирмы «Эйбл, Вирт и сыновья». Там он сразу положил перед пухленькой дамой свою визитную карточку.
— Я хотел бы внести задаток.
С той минуты дело было решено. Он обстоятельно обо всем расспросил и предпринял нужные шаги. Уточнил, как выглядит договор купли-продажи, и в каком состоянии дом. Поговорил со своим консультантом по финансовым вопросам, со своим банкиром и с поверенным в делах. Если бы один из них не рекомендовал ему предпринять этот шаг, вероятно он все равно не стал бы обращать внимания. Но никто не возражал, и в результате мистер Уиплстоун, удивляясь сам себе, решился и через четырнадцать дней переехал в новое жилище.
Своей сестре, бывшей замужем в Девоншире, он писал:
«Ты изрядно удивишься, услышав о такой перемене. Не ожидай ничего сверхъестественного — это просто тихая заводь, где хорошо живётся чудакам вроде меня. Тут меня ничто не беспокоит — никаких хеппенингов, никакого насилия, никаких демонстраций. Это мне подходит. В моем возрасте человек предпочитает жизнь без потрясений, и я полагаю, что обрету еe на Каприкорн Уол, один.»
Даром предвидения мистер Уиплстоун никогда не отличался.
III
— Все прекрасно, — кивнул суперинтендант Аллен, — но как себе это представляют люди из Особого отдела? Полагают, что будут сидеть и размахивать нгомбванскими флажками?
— Что конкретно он сказал? — спросил Фокс, имея в виду заместителя комиссара.
— Ах, да вы прекрасно знаете, — отмахнулся Аллен. — Он щедро умащал меня мёдом своих слов.
— Не похоже, мистер Аллен.
— Это цитата. Только я не знаю откуда.
— А я уже хотел удивиться, — позволил себе пошутить Фокс. — Но вернёмся к шефу.
— Придётся, хотим мы этого или нет. Ну, разумеется, речь шла об этом визите.
— Президента Нгомбваны?
— Да. Вся суть в том, Фокс, что я его знаю. И шеф знает, что я его знаю. Мы учились в одном колледже, у Дэвидсона. Год даже сидели вместе в аудитории. Он был хорошим парнем. Не всем по вкусу, но мне нравился. Мы дружили.
— Надо же, — протянул Фокс. — И теперь шеф хочет, чтобы вы вспомнили былые времена?
— Да. Хочет, чтобы я с ним встретился. Все равно, официально или по-дружески. Чтобы я объяснил президенту, что тот должен слушаться советов Особого отдела. Иначе его вполне могут убрать и тогда начнутся проблемы на всех уровнях. Вот что, можете себе представить, я ему должен объяснить. Тонко и тактично, чтобы не задеть.
— Он не хочет подчиняться обычным мерам безопасности?
— Бумер всегда был упрям, как осел. Если мы хотели, чтобы Бумер что-то сделал, достаточно было сказать, что этого делать не следует. Он из тех людей, которые ничего не боятся. И к тому же чертовски самолюбив. Как это, он под охраной? И слышать об этом не хочет. Он желает разыгрывать Гаруна Аль Рашида, гулять по Лондону и осматривать его сам по себе. Незаметный, как угольный ящик в райском саду.
— Ну, — протянул Фокс, — это просто замечательно. Парень выбрал лучший способ пасть жертвой какого-нибудь дурацкого покушения.
— Вы не ошибаетесь, это весьма неприятно. С той поры, как введены новые законы, он стал бельмом на глазу крайне правых. Черт возьми, Фокс, ведь только недавно он выступал на Мартинике и кто-то выстрелил в него в упор. Не попал, и сам застрелился. Никого не арестовали. А Бумеру хоть бы что, словно ничего не случилось, он весело шагает дальше, шесть футов пять дюймов роста, сплошные глаза и зубы, а у его охраны волосы стоят дыбом на каждом метре пути.
— Да, тот ещe фрукт.
— Вот именно.
— У меня голова идёт кругом, — признался инспектор. — Не разбираюсь я в этих новорождённых государствах.
— Не вы одни.
— Вы только посмотрите на Нгомбвану. Что это? Республика, но одновременно член Британского Содружества Наций. Но если она входит в Коммонуэлс, то почему имеет здесь посла, а не Верховного комиссара?
— Меня не спрашивайте. Все это результаты манёвров моего старого друга Бумера. Официально они все ещe состоят в Содружестве. И имеют и того, и другого. Сумели и независимость приобрести, и приличия соблюсти — короче, все удобства. Потому они и настояли, чтобы их человек в Лондоне именовался послом и получил резиденцию, достойную и великой державы. Все Бумера работа.
— А что его люди в здешнем посольстве? Посол и все остальные?
— Пытаются вразумить его, но кажется, президент стоит на своём. Ему невозможно выбить из головы мысль, которую вбили в Лондоне во время учёбы и адвокатской практики: Британия в своей истории политических убийств не знает, из чего следует, что и никогда в будущем их не произойдёт. Не будь это столь безумно, могло бы показаться любопытным.
— Ведь он не может запретить Особому отделу делать своё дело. Разумеется, вне стен посольства.
— Но может чертовски усложнить им жизнь.
— Так что собираетесь делать вы? Дождётесь, когда он прибудет, и попытаетесь уговорить в аэропорту?
— Ну нет. Я завтра на рассвете лечу к нему. Дело Дагинхема придётся вам закончить самому.
— Премного благодарен. Какая радость! — воскликнул Фокс.
— Лучше мне сейчас пойти домой и начать собираться.
— Не забудьте повязать старый школьный галстук!
— Столь извращённые идеи я отказываюсь даже комментировать, — фыркнул Аллен.
Он подошёл к дверям, потом остановился.
— Хочу ещe кое о чем спросить. Не приходилось вам когда-нибудь случайно сталкиваться с человеком по имени Сэмюэль Уиплстоун? Из Министерства иностранных дел?
— В таких кругах я не вращаюсь. А в чем дело?
— Он был экспертом по Нгомбване. Полагаю, что недавно ушёл на пенсию. Симпатичный мужик. Когда вернусь, приглашу его пообедать.
— Он может как-то вам помочь?
— Тяжело ожидать, что он станет на коленях просить старика Бумера взяться за ум, если у того нет на это охоты. Но все же я надеюсь. До свидания, Фокс.
Через сорок восемь часов Аллен в лёгком тропическом костюме уже выходил из президентского «роллса», встретившего его в нгомбванском аэропорту. Под палящим солнцем он поднялся по величественной лестнице, уставленной стражей в парадных мундирах, и вскоре очутился в приёмном зале президентского дворца. Там, к счастью, работал кондиционер.
Встреча началась на высшем уровне. С Алленом с самого начала обращались как с исключительно важной персоной.
— Мистер Аллен? — встретил его молодой нгомбванец — президентский адьютант — в мундире с золотыми шнурами и аксельбантом на груди. — Президент счастлив, что сможет с вами встретиться. Через минуту он вас примет. Хорошо долетели?
Аллен шёл за небесно-голубым мундиром адьютанта по великолепному коридору с видом на экзотический сад.
— Подскажите мне, — спросил он по дороге, — как правильно титуловать вашего президента?
— Его превосходительство господин президент предпочитает такое обращение, — ответил адьютант.
— Благодарю, — кивнул Аллен, входя за своим провожатым в приёмную внушительных размеров. Исключительно представительный, широко улыбающийся секретарь что-то сказал на местном языке. Адьютант перевёл:
— Если не возражаете, можем войти.
Два стражника в сверкающих мундирах распахнули двустворчатые двери и Аллена ввели в гигантский зал. В дальнем его конце, за огромным столом, сидел его старый школьный товарищ Бартоломью Опала.
— Суперинтендант Аллен, ваше превосходительство господин президент, сэр, — торжественно сообщил адьютант и удалися.
Гигантская фигура была уже на ногах и лёгким шагом боксёра приближалась к Аллену. Могучий голос прогремел:
— Господи! Рори Аллен!
Рука Аллена очутилась в могучем захвате и плечо содрогнулось. Он с трудом сохранял почтительную позу со склонённой головой, что, как он полагал, предписывалось этикетом.
— Господин президент… — начал он.
— Что? Глупости, глупости, глупости! Наплюй на это, мой дорогой мальчик, как мы говаривали у Дэвидсона. — Аллен заметил, что президент повязал старый школьный галстук и что на стене за ним висит фотография их выпуска, на которой они с Бумером стояли в заднем ряду. Это его странно и чуть болезненно тронуло.
— Прохожи, садись, — гремел Бумер. — Куда ты? Сюда, сюда! Да садись же! Ты не мог мне доставить большую радость!
Голову его покрывали волосы, схожие со стальной проволокой; они уже поседели и стояли высоко, словно женская шляпка. Могучая фигура — одни мышцы. Глаза немного подналились кровью. Аллен словно двойной экспозицией видел за этой фигурой эбенового юношу, который ел одну гренку с яйцами за другой, приговаривая:
— Ты мой лучший друг, до сих пор у меня тут никого не было.
— Хорошо выглядишь, — польстил ему президент. — Совсем не изменился. Куришь? Нет? А сигары? А трубку? Да? Так закуривай! Ты обедаешь со мной, тебе сказали?
— Это великолепно, — заметил Аллен, когда наконец сумел вставить слово. — Ещё минута, и я забуду про протокол.
— Забудь сразу. Мы тут одни. К чему протокол?
— Мой дорогой…
— Бумер — называй меня так. Сколько лет я этого не слышал!
— Боюсь, это уже вертелось у меня на языке с самого начала. Дорогой мой Бумер!
Чёрный гигант раскатисто расхохотался. Аллен почувствовал себя как в доброе старое время.
— Как это прекрасно, — заметил президент. Потом помолчал и чуть погодя добавил: — Я должен спросить, преследует ли твой визит какую-то цель. В подробности меня не посвятили. Лишь сообщили, что ты приедешь и рад будешь со мной увидеться. Разумеется, я был в восторге.
«Это будет нелегко, — подумал Аллен. — Одно неверное слово, и я не только провалю свою миссию, но в два счета угроблю и нашу дружбу. Да ещe и посею политические трения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Обставлен этаж был, видимо, мебелью Чаббов. Мистер Уиплстоун понимал, за ним озабоченно наблюдают. Первая прервала молчание миссис Чабб:
— Это наш дом, мы тут привыкли. Каприкорн очень милый квартал…
На миг у мистера Уиплстоуна возникло неприятное чувство, что она готова расплакаться. Он поспешил распрощаться с Чаббами и зашагал за юношей. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы снова не зайти в салон, но он поборол себя, выскочил наружу и тут же нарвался на новую встречу.
— Доброе утро, — поздоровался с ним мужчина, стоявший на перед входом. — Кажется, вы зашли посмотреть мой дом? Меня зовут Шеридан.
На первый взгляд в нем не было ничего примечательного, разве что кроме лысины и необычайного загара. Среднего роста, прекрасно одетый, объяснялся он на чистейшем английском. Волосы у него когда-то, видимо, были тёмными, — судя по чёрным глазам и густой чёрной поросли на руках. У мистера Уиплстоуна промелькнуло неясное, мимолётное ощущение, что этого человека он уже когда-то видел. Тот поднялся на крыльцо, миновал калитку и остановился перед мистером Уиплстоуном, которому ничего не оставалось, как поздороваться.
— Добрый день. Знаете, я просто так, мимоходом. Внезапный порыв…
— Бывает, — согласился мистер Шеридан. — Особенно летом. Все-таки он немного шепелявил.
— И мне так кажется, — согласился мистер Уиплстоун совершенно серьёзным тоном. И сделал шаг вперёд.
— Вам понравилось? — как бы мимоходом спросил мистер Шеридан.
— О, прекрасно, просто роскошно, — сказал мистер Уиплстоун в полном соответствии с правдой.
— Хорошо. Я рад. Доброе утро, Чабб, мне бы нужно с вами поговорить, — сказал мистер Шеридан.
— Разумеется, сэр, — согласился Чабб.
Мистер Уиплстоун ушёл. Мрачный юноша проводил его до угла. Мистер Уиплстоун хотел было с ним распрощаться и продолжить путь в сторону Бэронсгейт, обернулся, чтобы поблагодарить, но тут взгляд его опять упал на дом, залитый солнцем, с зелёными вьющимися растениями над арками окон, и чудесным палисадником. Ни слова не говоря, он свернул налево и потом опять налево, чтобы на три ярда опережая своего провожатого войти в контору фирмы «Эйбл, Вирт и сыновья». Там он сразу положил перед пухленькой дамой свою визитную карточку.
— Я хотел бы внести задаток.
С той минуты дело было решено. Он обстоятельно обо всем расспросил и предпринял нужные шаги. Уточнил, как выглядит договор купли-продажи, и в каком состоянии дом. Поговорил со своим консультантом по финансовым вопросам, со своим банкиром и с поверенным в делах. Если бы один из них не рекомендовал ему предпринять этот шаг, вероятно он все равно не стал бы обращать внимания. Но никто не возражал, и в результате мистер Уиплстоун, удивляясь сам себе, решился и через четырнадцать дней переехал в новое жилище.
Своей сестре, бывшей замужем в Девоншире, он писал:
«Ты изрядно удивишься, услышав о такой перемене. Не ожидай ничего сверхъестественного — это просто тихая заводь, где хорошо живётся чудакам вроде меня. Тут меня ничто не беспокоит — никаких хеппенингов, никакого насилия, никаких демонстраций. Это мне подходит. В моем возрасте человек предпочитает жизнь без потрясений, и я полагаю, что обрету еe на Каприкорн Уол, один.»
Даром предвидения мистер Уиплстоун никогда не отличался.
III
— Все прекрасно, — кивнул суперинтендант Аллен, — но как себе это представляют люди из Особого отдела? Полагают, что будут сидеть и размахивать нгомбванскими флажками?
— Что конкретно он сказал? — спросил Фокс, имея в виду заместителя комиссара.
— Ах, да вы прекрасно знаете, — отмахнулся Аллен. — Он щедро умащал меня мёдом своих слов.
— Не похоже, мистер Аллен.
— Это цитата. Только я не знаю откуда.
— А я уже хотел удивиться, — позволил себе пошутить Фокс. — Но вернёмся к шефу.
— Придётся, хотим мы этого или нет. Ну, разумеется, речь шла об этом визите.
— Президента Нгомбваны?
— Да. Вся суть в том, Фокс, что я его знаю. И шеф знает, что я его знаю. Мы учились в одном колледже, у Дэвидсона. Год даже сидели вместе в аудитории. Он был хорошим парнем. Не всем по вкусу, но мне нравился. Мы дружили.
— Надо же, — протянул Фокс. — И теперь шеф хочет, чтобы вы вспомнили былые времена?
— Да. Хочет, чтобы я с ним встретился. Все равно, официально или по-дружески. Чтобы я объяснил президенту, что тот должен слушаться советов Особого отдела. Иначе его вполне могут убрать и тогда начнутся проблемы на всех уровнях. Вот что, можете себе представить, я ему должен объяснить. Тонко и тактично, чтобы не задеть.
— Он не хочет подчиняться обычным мерам безопасности?
— Бумер всегда был упрям, как осел. Если мы хотели, чтобы Бумер что-то сделал, достаточно было сказать, что этого делать не следует. Он из тех людей, которые ничего не боятся. И к тому же чертовски самолюбив. Как это, он под охраной? И слышать об этом не хочет. Он желает разыгрывать Гаруна Аль Рашида, гулять по Лондону и осматривать его сам по себе. Незаметный, как угольный ящик в райском саду.
— Ну, — протянул Фокс, — это просто замечательно. Парень выбрал лучший способ пасть жертвой какого-нибудь дурацкого покушения.
— Вы не ошибаетесь, это весьма неприятно. С той поры, как введены новые законы, он стал бельмом на глазу крайне правых. Черт возьми, Фокс, ведь только недавно он выступал на Мартинике и кто-то выстрелил в него в упор. Не попал, и сам застрелился. Никого не арестовали. А Бумеру хоть бы что, словно ничего не случилось, он весело шагает дальше, шесть футов пять дюймов роста, сплошные глаза и зубы, а у его охраны волосы стоят дыбом на каждом метре пути.
— Да, тот ещe фрукт.
— Вот именно.
— У меня голова идёт кругом, — признался инспектор. — Не разбираюсь я в этих новорождённых государствах.
— Не вы одни.
— Вы только посмотрите на Нгомбвану. Что это? Республика, но одновременно член Британского Содружества Наций. Но если она входит в Коммонуэлс, то почему имеет здесь посла, а не Верховного комиссара?
— Меня не спрашивайте. Все это результаты манёвров моего старого друга Бумера. Официально они все ещe состоят в Содружестве. И имеют и того, и другого. Сумели и независимость приобрести, и приличия соблюсти — короче, все удобства. Потому они и настояли, чтобы их человек в Лондоне именовался послом и получил резиденцию, достойную и великой державы. Все Бумера работа.
— А что его люди в здешнем посольстве? Посол и все остальные?
— Пытаются вразумить его, но кажется, президент стоит на своём. Ему невозможно выбить из головы мысль, которую вбили в Лондоне во время учёбы и адвокатской практики: Британия в своей истории политических убийств не знает, из чего следует, что и никогда в будущем их не произойдёт. Не будь это столь безумно, могло бы показаться любопытным.
— Ведь он не может запретить Особому отделу делать своё дело. Разумеется, вне стен посольства.
— Но может чертовски усложнить им жизнь.
— Так что собираетесь делать вы? Дождётесь, когда он прибудет, и попытаетесь уговорить в аэропорту?
— Ну нет. Я завтра на рассвете лечу к нему. Дело Дагинхема придётся вам закончить самому.
— Премного благодарен. Какая радость! — воскликнул Фокс.
— Лучше мне сейчас пойти домой и начать собираться.
— Не забудьте повязать старый школьный галстук!
— Столь извращённые идеи я отказываюсь даже комментировать, — фыркнул Аллен.
Он подошёл к дверям, потом остановился.
— Хочу ещe кое о чем спросить. Не приходилось вам когда-нибудь случайно сталкиваться с человеком по имени Сэмюэль Уиплстоун? Из Министерства иностранных дел?
— В таких кругах я не вращаюсь. А в чем дело?
— Он был экспертом по Нгомбване. Полагаю, что недавно ушёл на пенсию. Симпатичный мужик. Когда вернусь, приглашу его пообедать.
— Он может как-то вам помочь?
— Тяжело ожидать, что он станет на коленях просить старика Бумера взяться за ум, если у того нет на это охоты. Но все же я надеюсь. До свидания, Фокс.
Через сорок восемь часов Аллен в лёгком тропическом костюме уже выходил из президентского «роллса», встретившего его в нгомбванском аэропорту. Под палящим солнцем он поднялся по величественной лестнице, уставленной стражей в парадных мундирах, и вскоре очутился в приёмном зале президентского дворца. Там, к счастью, работал кондиционер.
Встреча началась на высшем уровне. С Алленом с самого начала обращались как с исключительно важной персоной.
— Мистер Аллен? — встретил его молодой нгомбванец — президентский адьютант — в мундире с золотыми шнурами и аксельбантом на груди. — Президент счастлив, что сможет с вами встретиться. Через минуту он вас примет. Хорошо долетели?
Аллен шёл за небесно-голубым мундиром адьютанта по великолепному коридору с видом на экзотический сад.
— Подскажите мне, — спросил он по дороге, — как правильно титуловать вашего президента?
— Его превосходительство господин президент предпочитает такое обращение, — ответил адьютант.
— Благодарю, — кивнул Аллен, входя за своим провожатым в приёмную внушительных размеров. Исключительно представительный, широко улыбающийся секретарь что-то сказал на местном языке. Адьютант перевёл:
— Если не возражаете, можем войти.
Два стражника в сверкающих мундирах распахнули двустворчатые двери и Аллена ввели в гигантский зал. В дальнем его конце, за огромным столом, сидел его старый школьный товарищ Бартоломью Опала.
— Суперинтендант Аллен, ваше превосходительство господин президент, сэр, — торжественно сообщил адьютант и удалися.
Гигантская фигура была уже на ногах и лёгким шагом боксёра приближалась к Аллену. Могучий голос прогремел:
— Господи! Рори Аллен!
Рука Аллена очутилась в могучем захвате и плечо содрогнулось. Он с трудом сохранял почтительную позу со склонённой головой, что, как он полагал, предписывалось этикетом.
— Господин президент… — начал он.
— Что? Глупости, глупости, глупости! Наплюй на это, мой дорогой мальчик, как мы говаривали у Дэвидсона. — Аллен заметил, что президент повязал старый школьный галстук и что на стене за ним висит фотография их выпуска, на которой они с Бумером стояли в заднем ряду. Это его странно и чуть болезненно тронуло.
— Прохожи, садись, — гремел Бумер. — Куда ты? Сюда, сюда! Да садись же! Ты не мог мне доставить большую радость!
Голову его покрывали волосы, схожие со стальной проволокой; они уже поседели и стояли высоко, словно женская шляпка. Могучая фигура — одни мышцы. Глаза немного подналились кровью. Аллен словно двойной экспозицией видел за этой фигурой эбенового юношу, который ел одну гренку с яйцами за другой, приговаривая:
— Ты мой лучший друг, до сих пор у меня тут никого не было.
— Хорошо выглядишь, — польстил ему президент. — Совсем не изменился. Куришь? Нет? А сигары? А трубку? Да? Так закуривай! Ты обедаешь со мной, тебе сказали?
— Это великолепно, — заметил Аллен, когда наконец сумел вставить слово. — Ещё минута, и я забуду про протокол.
— Забудь сразу. Мы тут одни. К чему протокол?
— Мой дорогой…
— Бумер — называй меня так. Сколько лет я этого не слышал!
— Боюсь, это уже вертелось у меня на языке с самого начала. Дорогой мой Бумер!
Чёрный гигант раскатисто расхохотался. Аллен почувствовал себя как в доброе старое время.
— Как это прекрасно, — заметил президент. Потом помолчал и чуть погодя добавил: — Я должен спросить, преследует ли твой визит какую-то цель. В подробности меня не посвятили. Лишь сообщили, что ты приедешь и рад будешь со мной увидеться. Разумеется, я был в восторге.
«Это будет нелегко, — подумал Аллен. — Одно неверное слово, и я не только провалю свою миссию, но в два счета угроблю и нашу дружбу. Да ещe и посею политические трения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35