Здесь же они были тщательно отреставрированы и заново покрашены. Я и забыла, когда в последний раз каталась на карусели. Вокруг меня люди вскрикивали от восторга, у меня же все замирало внутри, когда я неслась по кругу на своей лошадке, во мне просыпалось какое-то ностальгическое чувство, я даже не подозревала, насколько я сентиментальна, а Пит если и вспоминал о том, как катался на карусели вместе с матерью, то ему удавалось справиться со своими чувствами гораздо лучше, чем мне. На карусели не было ни жирафов, ни слонов, ни львов. Только лошади, некоторые ослепительно белые.
Мне понадобилось все мое мужество, когда я согласилась покататься на маленьких машинках, которые постоянно сталкивались одна с другой, но надолго меня не хватило, и я призналась, вылезая из крошечного автомобильчика, что лучше я просто немного посижу в тени. Дэвид бросил на меня многозначительный взгляд, но ничего не сказал.
Питу, естественно, не хотелось уезжать оттуда. Как любой мальчишка его возраста он ныл и просил побыть там еще чуть-чуть, до тех пор пока Дэвид не пригрозил ему.
— Кончай скулить, или я тебе наподдам.
— В самом деле наподдашь? — ухмыльнулся Пит.
— Можешь не сомневаться, — ответил Дэвид.
— Ну ладно, — согласился мальчик.
Не проехали мы и мили, как он заснул, уютно свернувшись калачиком и положив свою голову мне на колени.
— Ну что ж, теперь, вернувшись домой, вы сможете с полным на то основанием рассказать всем, что вам удалось побывать во Фьезоле, — заговорил Дэвид спустя какое-то время. — Туристы обожают это место.
— А что там еще примечательного, кроме аттракционов и цирка?
— Не так уж и много. Знаменитый собор, украшенный фресками Росселли, несколько скульптурных надгробий работы Мино да Фиезоле — всякая случайная чепуха.
— Ну, конечно. Любая разумная женщина предпочтет кататься на карусели и поедать хот-доги.
— Мы с вами можем вернуться сюда вечером. Где-нибудь тихо пообедаем, а потом прогуляемся при свете луны.
— Благодарю вас, Дэвид. Но я в самом деле не могу составить вам компанию сегодня вечером, мне обязательно надо поблагодарить мою хозяйку, ведь я все-таки гость в ее доме.
— Что ж, тогда как-нибудь в другой раз.
Он замолчал, и не успели мы проехать еще милю, как я тоже заснула.
* * *
Проснулась я, когда машина остановилась. Открыв глаза, я увидела Альберто, распахивавшего ворота. Надо сказать, что это было не самое приятное видение после крепкого сна.
Катаясь на карусели и наслаждаясь праздником, я даже позыбыла о том, что с утра у меня ломило все тело и безумно болела голова. Сейчас эти неприятные ощущения вернулись с новой силой вместе со всеми подозрениями и неприятными мыслями, которые не давали мне покоя утром. Я убеждала себя в том, что нет причин для беспокойства, ничего особенного не происходит. Мне очень хотелось надеяться, что этой ночью приступ у Пита не повторится, прошло слишком мало времени.
Когда Дэвид остановил машину перед входом, чтобы высадить нас с Питом, двери тут же распахнулись. Эмилия, как всегда, была начеку, но на этот раз она была не одна.
— Подумать только, они снизошли, — пробормотал Дэвид, когда изящная фигура Франчески появилась в дверях и поплыла нам навстречу.
Она улыбалась.
— Ну как, хорошо повеселились? — любезно поинтересовалась графиня.
Пит молча кивнул. Он никогда лишний раз не открывал рта в ее присутствии, если этого можно было избежать. Его внешний вид не делал чести моим воспитательным экспериментам и подрывал доверие ко мне как к педагогу — на одежде остались следы блюд, которыми мы лакомились в течение дня, да и выглядел Пит уставшим и сонным.
— Да, уж ты точно получил удовольствие, — сухо заметила она, внимательно оглядев Пита с ног до головы. — Поблагодари профессора и синьору, после этого пойдешь с Эмилией. Полагаю, сегодня ночью ты будешь прекрасно спать.
— Боюсь, сегодня он вряд ли будет ужинать, — сказала я, наблюдая, как маленькая и измученная фигурка обреченно поднимается по лестнице.
— Думаю, всем нам время от времени необходима поблажка и потворство собственным прихотям, — заметила Франческа. — Мне бы хотелось лично поблагодарить вас, профессор, за вашу любезность. Прошу вас присоединиться сегодня к нам за коктейлем.
— Да, мадам, с удовольствием. Благодарю вас, — скромно отозвался Дэвид.
— Мы ждем вас в семь часов. — Она отпустила его тем же небрежным жестом, который был у нее всегда наготове для слуг. Дав понять, что разговор окончен, она величественно направилась в дом.
Дэвид подмигнул мне и закатил глаза в притворном благоговении.
Франческа тем временем поджидала меня у парадных дверей, как будто хотела поговорить со мной. Я рассказала ей, что удалось забронировать билет только на понедельник, поэтому мне придется задержаться до следующего воскресенья.
— Я верну свою машину в агентство в аэропорту, — объяснила я, — поэтому мне не понадобится Альберто. Я доеду до Рима сама.
— Делайте, как считаете нужным.
Очевидно, высказанное ею желание удержать меня на вилле было лишь обычной вежливостью. Тень сестры Урсулы прошептала мне в ухо: «Ты видишь? Честность прежде всего. Может быть, тебе стоит сейчас объяснить ей...»
Заткнись, сестра Урсула!
Когда я доползла до своей комнаты, то там меня ожидал приятный сюрприз. Около окна стояла ваза с цветами, заходящее солнце просвечивало сквозь лепестки огромного букета, на лепестках еще сохранились капли влаги. Сначала розы показались мне рубиновыми, но когда я подошла поближе, то убедилась, что ошиблась: цветы были темно-красного оттенка. Никакой карточки рядом я не обнаружила.
Если это была попытка извиниться, то недостаточно убедительная. Если же цветы были напоминанием, то это признак жгучего нетерпения. Я решительно отставила цветы в темный угол, а потом облегченно рухнула на кровать, чтобы хоть немного вздремнуть.
В семь часов я спустилась по лестнице, предварительно приняв душ, заново нанеся на лицо косметику и тщательно одевшись. Я надеялась, что Дэвид тоже приведет себя в порядок и сумеет сдержать свое чувство юмора в рамках приличий.
Он явился вовремя. Мы с Франческой едва успели обменяться парой ничего не значащих фраз, когда он вошел в комнату, конвоируемый Эмилией. Мне сложно сказать, кто из них был более мрачным. Я с раздражением изучала его внешний вид. Он, безусловно, принял душ и переоделся, но назвать его опрятным было бы большим преувеличением. А, впрочем, все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это слово. По остаткам эмблемы на его рубашке я поняла, что это сувенир одного из американских национальных парков. Цвета уже настолько выгорели и смылись, что распознать изображение было уже невозможно, хотя я разглядела там пик какой-то горы.
Франческа не обратила внимания на его одежду и сразу перешла к делу.
— Как продвигается ваша работа, профессор?
— О, благодарю вас, прекрасно. Мне удалось обнаружить самые разнообразные вещи, имеющие различную степень ценности.
— Что же это за вещи? — Ее голос стал жестче.
Дэвид чувствовал себя не в своей тарелке. Он сидел в кресле, которое было слишком мало для него. Он не знал, куда деть свои длинные ноги, выпирающие колени, кроме того, бокал вина он держал так, словно это был бумажный стакан с пивом. Вся его поза, его растерянное выражение лица говорили о том, что ему страшно неуютно здесь. Он напомнил мне своей неуместностью деревенскую корчагу в магазине, торгующем изысканным китайским фарфором.
— Ну... — смущенно начал он. — А-а... В данный момент я занимаюсь египетской коллекцией ваших предков. Там нет ничего ценного, кроме коптских вышивок.
— Вышивок? — на ее лице проявился неподдельный интерес.
Дэвид, наконец, взял себя в руки и принялся свободно рассуждать на близкую ему тему.
— Копты — египетские христиане. Они украшали вышивкой свою одежду, ложа и стены жилищ. Те кусочки ткани, которые сохранились до наших дней — все исключительно искусной ручной работы, — датируются начиная с третьего века и кончая седьмым, хотя изредка встречаются лоскутки, созданные мастерами первого века нашей эры. Благодаря сухому климату, эти великолепные образцы древнейшего ремесла дошли до нас почти в первозданном виде...
Он продолжал разглагольствовать, словно читал нам текст из учебника по истории, до тех пор пока Франческа не оборвала эту лекцию.
— Я бы хотела посмотреть на них.
— В самом деле? Конечно. Я уже почистил некоторые образцы. Кэти может подтвердить. Это весьма медленный и трудоемкий процесс, требуются химические растворы и дистиллированная вода, чтобы не повредить их, а потом еще надо тщательно просушить ткань...
— Сколько времени вам понадобится?
Я нисколько не винила ее за то, что она постоянно перебивает Дэвида, так как, оседлав своего любимого конька, он мог говорить часами. Тем не менее меня удивила ее настойчивость и повелительный тон.
— Несколько дней, это точно. Там есть еще один сундук, до которого я просто не успел добраться, вероятно, и в нем может быть... — ответил Дэвид.
— Вынуждена огорчить вас, дорогой профессор: вам придется завершить вашу деятельность к концу недели, — решительно произнесла Франческа. — Не желаете еще вина, профессор?
— О, благодарю вас.
— Я собираюсь уехать на неопределенное время, — помолчав, объяснила графиня. — Дом придется закрыть.
Мое изумление было не меньшим, чем потрясение Дэвида. Она ни словом не обмолвилась мне о своих планах. Кошмарное предположение закралось мне в душу. Хотя нет, не станет же она преследовать меня и воображаемого младенца по просторам Западного Массачусетса.
Франческа тем временем спокойно продолжала.
— Когда вы появились у нас, мы очень обрадовались, что можем воспользоваться вашими услугами. Тогда у меня не было никаких планов, к сожалению, теперь ситуация изменилась. Я надеюсь, что не причиняю вам неудобств, профессор.
— Да, да, то есть нет, конечно, нет, — бессвязно забормотал расстроенный Дэвид. — Конечно, как скажете. Так вы говорите, к концу недели?
— Я полагаю, вам хватит времени, чтобы завершить начатое, — милостиво объявила она. — Мне бы хотелось, чтобы вы непременно дали мне знать, когда можно будет взглянуть на вышивки.
— Разумеется, я поставлю вас об этом в известность, — убитым голосом произнес Дэвид.
После того как была внесена ясность в интересующий ее вопрос, Франческа дала Дэвиду возможность допить вино, а затем деликатно выпроводила за дверь.
Я поняла, что должна немедленно выяснить, чем вызваны перемены в планах графини, иначе мне не удастся заснуть и этой ночью. Я была настолько ошеломлена услышанным, что была готова сорваться с места прямо сейчас. Мое измученное воображение уже рисовало картину, как я глухой ночью украдкой спускаюсь по темной лестнице, держа в руках туфли, тайком пробираюсь в гараж и несусь со всей скоростью во Флоренцию. Там мне придется снова обратиться к Анджело, чтобы он устроил меня в комнату, о которой не будет знать ни одна живая душа, кроме нас с ним...
Собрав в кулак всю свою силу воли и вооружившись хитростью Макиавелли, я пошла на штурм.
— Франческа, я надеюсь, что изменения в ваших планах никоим образом не связаны с моей скромной персоной. Если вам вдруг надо уехать раньше, то я могу перебраться в отель, чтобы не стеснять вас.
— В этом нет никакой необходимости. Я не думала об отъезде до тех пор, пока вы не заикнулись о скором возвращении домой.
Это звучало неубедительно, поэтому я спросила напрямик.
— А куда вы собираетесь?
У нее был готов ответ.
— Я еще не решила, вероятно, Швейцария, может быть, Австрия. Париж в эти дни малоприятен.
Я почувствовала такое облегчение, что даже рискнула отпустить шутку.
— Слишком много американских туристов?
— Слишком много туристов, — поправила она меня, даже не улыбнувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Мне понадобилось все мое мужество, когда я согласилась покататься на маленьких машинках, которые постоянно сталкивались одна с другой, но надолго меня не хватило, и я призналась, вылезая из крошечного автомобильчика, что лучше я просто немного посижу в тени. Дэвид бросил на меня многозначительный взгляд, но ничего не сказал.
Питу, естественно, не хотелось уезжать оттуда. Как любой мальчишка его возраста он ныл и просил побыть там еще чуть-чуть, до тех пор пока Дэвид не пригрозил ему.
— Кончай скулить, или я тебе наподдам.
— В самом деле наподдашь? — ухмыльнулся Пит.
— Можешь не сомневаться, — ответил Дэвид.
— Ну ладно, — согласился мальчик.
Не проехали мы и мили, как он заснул, уютно свернувшись калачиком и положив свою голову мне на колени.
— Ну что ж, теперь, вернувшись домой, вы сможете с полным на то основанием рассказать всем, что вам удалось побывать во Фьезоле, — заговорил Дэвид спустя какое-то время. — Туристы обожают это место.
— А что там еще примечательного, кроме аттракционов и цирка?
— Не так уж и много. Знаменитый собор, украшенный фресками Росселли, несколько скульптурных надгробий работы Мино да Фиезоле — всякая случайная чепуха.
— Ну, конечно. Любая разумная женщина предпочтет кататься на карусели и поедать хот-доги.
— Мы с вами можем вернуться сюда вечером. Где-нибудь тихо пообедаем, а потом прогуляемся при свете луны.
— Благодарю вас, Дэвид. Но я в самом деле не могу составить вам компанию сегодня вечером, мне обязательно надо поблагодарить мою хозяйку, ведь я все-таки гость в ее доме.
— Что ж, тогда как-нибудь в другой раз.
Он замолчал, и не успели мы проехать еще милю, как я тоже заснула.
* * *
Проснулась я, когда машина остановилась. Открыв глаза, я увидела Альберто, распахивавшего ворота. Надо сказать, что это было не самое приятное видение после крепкого сна.
Катаясь на карусели и наслаждаясь праздником, я даже позыбыла о том, что с утра у меня ломило все тело и безумно болела голова. Сейчас эти неприятные ощущения вернулись с новой силой вместе со всеми подозрениями и неприятными мыслями, которые не давали мне покоя утром. Я убеждала себя в том, что нет причин для беспокойства, ничего особенного не происходит. Мне очень хотелось надеяться, что этой ночью приступ у Пита не повторится, прошло слишком мало времени.
Когда Дэвид остановил машину перед входом, чтобы высадить нас с Питом, двери тут же распахнулись. Эмилия, как всегда, была начеку, но на этот раз она была не одна.
— Подумать только, они снизошли, — пробормотал Дэвид, когда изящная фигура Франчески появилась в дверях и поплыла нам навстречу.
Она улыбалась.
— Ну как, хорошо повеселились? — любезно поинтересовалась графиня.
Пит молча кивнул. Он никогда лишний раз не открывал рта в ее присутствии, если этого можно было избежать. Его внешний вид не делал чести моим воспитательным экспериментам и подрывал доверие ко мне как к педагогу — на одежде остались следы блюд, которыми мы лакомились в течение дня, да и выглядел Пит уставшим и сонным.
— Да, уж ты точно получил удовольствие, — сухо заметила она, внимательно оглядев Пита с ног до головы. — Поблагодари профессора и синьору, после этого пойдешь с Эмилией. Полагаю, сегодня ночью ты будешь прекрасно спать.
— Боюсь, сегодня он вряд ли будет ужинать, — сказала я, наблюдая, как маленькая и измученная фигурка обреченно поднимается по лестнице.
— Думаю, всем нам время от времени необходима поблажка и потворство собственным прихотям, — заметила Франческа. — Мне бы хотелось лично поблагодарить вас, профессор, за вашу любезность. Прошу вас присоединиться сегодня к нам за коктейлем.
— Да, мадам, с удовольствием. Благодарю вас, — скромно отозвался Дэвид.
— Мы ждем вас в семь часов. — Она отпустила его тем же небрежным жестом, который был у нее всегда наготове для слуг. Дав понять, что разговор окончен, она величественно направилась в дом.
Дэвид подмигнул мне и закатил глаза в притворном благоговении.
Франческа тем временем поджидала меня у парадных дверей, как будто хотела поговорить со мной. Я рассказала ей, что удалось забронировать билет только на понедельник, поэтому мне придется задержаться до следующего воскресенья.
— Я верну свою машину в агентство в аэропорту, — объяснила я, — поэтому мне не понадобится Альберто. Я доеду до Рима сама.
— Делайте, как считаете нужным.
Очевидно, высказанное ею желание удержать меня на вилле было лишь обычной вежливостью. Тень сестры Урсулы прошептала мне в ухо: «Ты видишь? Честность прежде всего. Может быть, тебе стоит сейчас объяснить ей...»
Заткнись, сестра Урсула!
Когда я доползла до своей комнаты, то там меня ожидал приятный сюрприз. Около окна стояла ваза с цветами, заходящее солнце просвечивало сквозь лепестки огромного букета, на лепестках еще сохранились капли влаги. Сначала розы показались мне рубиновыми, но когда я подошла поближе, то убедилась, что ошиблась: цветы были темно-красного оттенка. Никакой карточки рядом я не обнаружила.
Если это была попытка извиниться, то недостаточно убедительная. Если же цветы были напоминанием, то это признак жгучего нетерпения. Я решительно отставила цветы в темный угол, а потом облегченно рухнула на кровать, чтобы хоть немного вздремнуть.
В семь часов я спустилась по лестнице, предварительно приняв душ, заново нанеся на лицо косметику и тщательно одевшись. Я надеялась, что Дэвид тоже приведет себя в порядок и сумеет сдержать свое чувство юмора в рамках приличий.
Он явился вовремя. Мы с Франческой едва успели обменяться парой ничего не значащих фраз, когда он вошел в комнату, конвоируемый Эмилией. Мне сложно сказать, кто из них был более мрачным. Я с раздражением изучала его внешний вид. Он, безусловно, принял душ и переоделся, но назвать его опрятным было бы большим преувеличением. А, впрочем, все зависит от того, какой смысл вы вкладываете в это слово. По остаткам эмблемы на его рубашке я поняла, что это сувенир одного из американских национальных парков. Цвета уже настолько выгорели и смылись, что распознать изображение было уже невозможно, хотя я разглядела там пик какой-то горы.
Франческа не обратила внимания на его одежду и сразу перешла к делу.
— Как продвигается ваша работа, профессор?
— О, благодарю вас, прекрасно. Мне удалось обнаружить самые разнообразные вещи, имеющие различную степень ценности.
— Что же это за вещи? — Ее голос стал жестче.
Дэвид чувствовал себя не в своей тарелке. Он сидел в кресле, которое было слишком мало для него. Он не знал, куда деть свои длинные ноги, выпирающие колени, кроме того, бокал вина он держал так, словно это был бумажный стакан с пивом. Вся его поза, его растерянное выражение лица говорили о том, что ему страшно неуютно здесь. Он напомнил мне своей неуместностью деревенскую корчагу в магазине, торгующем изысканным китайским фарфором.
— Ну... — смущенно начал он. — А-а... В данный момент я занимаюсь египетской коллекцией ваших предков. Там нет ничего ценного, кроме коптских вышивок.
— Вышивок? — на ее лице проявился неподдельный интерес.
Дэвид, наконец, взял себя в руки и принялся свободно рассуждать на близкую ему тему.
— Копты — египетские христиане. Они украшали вышивкой свою одежду, ложа и стены жилищ. Те кусочки ткани, которые сохранились до наших дней — все исключительно искусной ручной работы, — датируются начиная с третьего века и кончая седьмым, хотя изредка встречаются лоскутки, созданные мастерами первого века нашей эры. Благодаря сухому климату, эти великолепные образцы древнейшего ремесла дошли до нас почти в первозданном виде...
Он продолжал разглагольствовать, словно читал нам текст из учебника по истории, до тех пор пока Франческа не оборвала эту лекцию.
— Я бы хотела посмотреть на них.
— В самом деле? Конечно. Я уже почистил некоторые образцы. Кэти может подтвердить. Это весьма медленный и трудоемкий процесс, требуются химические растворы и дистиллированная вода, чтобы не повредить их, а потом еще надо тщательно просушить ткань...
— Сколько времени вам понадобится?
Я нисколько не винила ее за то, что она постоянно перебивает Дэвида, так как, оседлав своего любимого конька, он мог говорить часами. Тем не менее меня удивила ее настойчивость и повелительный тон.
— Несколько дней, это точно. Там есть еще один сундук, до которого я просто не успел добраться, вероятно, и в нем может быть... — ответил Дэвид.
— Вынуждена огорчить вас, дорогой профессор: вам придется завершить вашу деятельность к концу недели, — решительно произнесла Франческа. — Не желаете еще вина, профессор?
— О, благодарю вас.
— Я собираюсь уехать на неопределенное время, — помолчав, объяснила графиня. — Дом придется закрыть.
Мое изумление было не меньшим, чем потрясение Дэвида. Она ни словом не обмолвилась мне о своих планах. Кошмарное предположение закралось мне в душу. Хотя нет, не станет же она преследовать меня и воображаемого младенца по просторам Западного Массачусетса.
Франческа тем временем спокойно продолжала.
— Когда вы появились у нас, мы очень обрадовались, что можем воспользоваться вашими услугами. Тогда у меня не было никаких планов, к сожалению, теперь ситуация изменилась. Я надеюсь, что не причиняю вам неудобств, профессор.
— Да, да, то есть нет, конечно, нет, — бессвязно забормотал расстроенный Дэвид. — Конечно, как скажете. Так вы говорите, к концу недели?
— Я полагаю, вам хватит времени, чтобы завершить начатое, — милостиво объявила она. — Мне бы хотелось, чтобы вы непременно дали мне знать, когда можно будет взглянуть на вышивки.
— Разумеется, я поставлю вас об этом в известность, — убитым голосом произнес Дэвид.
После того как была внесена ясность в интересующий ее вопрос, Франческа дала Дэвиду возможность допить вино, а затем деликатно выпроводила за дверь.
Я поняла, что должна немедленно выяснить, чем вызваны перемены в планах графини, иначе мне не удастся заснуть и этой ночью. Я была настолько ошеломлена услышанным, что была готова сорваться с места прямо сейчас. Мое измученное воображение уже рисовало картину, как я глухой ночью украдкой спускаюсь по темной лестнице, держа в руках туфли, тайком пробираюсь в гараж и несусь со всей скоростью во Флоренцию. Там мне придется снова обратиться к Анджело, чтобы он устроил меня в комнату, о которой не будет знать ни одна живая душа, кроме нас с ним...
Собрав в кулак всю свою силу воли и вооружившись хитростью Макиавелли, я пошла на штурм.
— Франческа, я надеюсь, что изменения в ваших планах никоим образом не связаны с моей скромной персоной. Если вам вдруг надо уехать раньше, то я могу перебраться в отель, чтобы не стеснять вас.
— В этом нет никакой необходимости. Я не думала об отъезде до тех пор, пока вы не заикнулись о скором возвращении домой.
Это звучало неубедительно, поэтому я спросила напрямик.
— А куда вы собираетесь?
У нее был готов ответ.
— Я еще не решила, вероятно, Швейцария, может быть, Австрия. Париж в эти дни малоприятен.
Я почувствовала такое облегчение, что даже рискнула отпустить шутку.
— Слишком много американских туристов?
— Слишком много туристов, — поправила она меня, даже не улыбнувшись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54