– Слушайте, скоро ли я смогу отсюда смыться?
– Не знаю. Я – в воскресенье утром.
– Мне надо быть в Нью-Йорке в субботу, чтобы наладить эту штуку – «Марго и Руди».
– Я думал, вы сделали это вчера.
– Только часть. Тут, понимаете, не Би-би-си, или Редфузион, или старая L.C.M. Великое Американское Телевидение все пытается ухватить то, что у нас было десять лет назад, гадает, что делать с принципом «реакция – кадр» и прочим. Много с ними работали, Ронни?
– Нет, не очень.
– Счастливчик. Я, во всяком случае, постарался сделать, что мог, а то бы сюда не приехал.
– Да, так вы говорили. Когда вы это используете?
– Смотря как пойдет. Что вы думаете?
– О чем?
– Ну, я не могу сказать, что разбираюсь по-настоящему в НИХ, не знаю, с какого бока подойти к НИМ. Я уж думал, может быть, вы…
– Я ни с кем из них никогда не встречался.
– А-а. Сколько еще этой чертовой езды, по-вашему?
– Мы въедем в город через минуту, сэр, – сказал дворецкий, повернувшись на сиденье настолько, что казалось, будто он, как ребенок, стоит на коленках. – Будет центр, а за ним всего две мили. Можно, мистер Хамер, если вы не против, спросить вас, какие главные технические проблемы у лица, ответственного за телепрограмму вроде вашей?
Хамер прищурился:
– Вы имеете в виду подготовку к передаче или во время передачи?
Ронни не слушал. Несколько секунд он ожидал, что Хамер мягко, но решительно уклонится от беседы. Потом понял, что ублюдок воспользуется очевидным шансом подмаслить человека, наверняка распоряжающегося выпивкой в ближайшие трое суток. Затем спросил себя, почему Хамер из кожи вон лезет, чтобы счет в их борьбе стал 2:0? Не для того же, чтобы показать дворецкому соотношение Хамера и Апплиарда – оно уже выявлено во всем блеске. Ради шофера? Что бы Хамер ни болтал об АПАРТЕИДЕ и все такое, сомнительно, чтобы какой-то негр показался ему человеком, у которого на руках козыри. Привычка? Или желание подчеркнуть высоту, с которой он спустился, чтобы сдержать обещание?
Конечно, любой, приезжая сюда, спускается с какой-то высоты. Внезапно появился город; вернее, они двигались по дороге в шесть рядов мимо кемпингов, бензоколонок, закусочных, похоронных бюро, клубов здоровья, коктейль-холдов, кондитерских и прочих заведений, немыслимых в Англии, как всем известно. Многоцветный неон нападал и обольщал с такой силой, что опровергал мнение, будто звуковая реклама вытеснила зрительную. СОТНИ ЯРДОВ ЭТОГО ЧТИВА хватит на много часов. Все это выглядело гнусно, и Ронни поклялся бы, что видел такое прежде как часть беспристрастного отчета об американской цивилизации. Они проехали синагогу в стиле ранчо, деловые районы, остались только жилые кварталы среди лужаек.
Хамер решил, что сделал достаточно, чтобы стакан его не пустовал. Он не знал, как трудно добиться у леди Болдок выпивки вне установленного времени – чтобы получить в этом случае немного бренди, требуется всестороннее обследование и надежное медицинское заключение о сердечном приступе. Теперь Хамер хотел выяснить кое-что у сидящего рядом юного пройдохи. Он не ответил на вопрос дворецкого о будущей роли ти-ви в образовании и прошептал:
– Слушайте, Ронни, мы через минуту, наверно, приедем – зачем эта баба меня пригласила?
– Я сказал вам все, что знаю. Она хочет, чтобы вы сделали свою передачу о толстосумах снова и вставили туда этого греческого засранца так, чтобы он знал, что обязан этим ей.
– Все равно не пойму, зачем мне приезжать в такую дыру из-за пятиминутного разговора, который можно великолепно провести в баре «Ритца» или в ее берлоге на Итон-сквер.
– Ей не важно, сколько стоит другим сделать то, что она хочет. И, кстати, вам это не стоит ничего, во всяком случае, деньгами. Не говорите только, что потратились на дорогу.
– И не мечтал сказать вам это, Рон. Но вы в игре!
Ронни засмеялся.
– Вы не знаете таких, как она, Билл, – сказал он, подчеркивая интонацией двусмысленность фразы и улучшая счет до 2:1. – Всю жизнь учится беречь свои деньги.
– Мм. И вся эта каша, только чтобы ошарашить Васи – как его там?
– Превзойти его. Стать звездой. Понимаете?
– Мм. Подозреваю нечто побольше. Как бы то ни было, с ее деньгами и делами в Европе и повсюду зачем ей тратить время на эту духовную пустыню? Судя по тому, что я вижу, это нечто вроде дождливого уик-энда в Уотфорде. Вы, вероятно, знаете, я – из Южной Англии и удеру, как только куплю билет на поезд, подняв такую пыль, что зада моего не увидите.
– Согласен. Но дело в том, что она ужасно богата лишь по нашим меркам, не по-настоящему несметно, как, скажем, Василикос. Я делаю вывод – я, пожалуй, делаю вывод, – сказал Ронни, подчеркивая свою способность ДЕЛАТЬ ВЫВОД, – что она выложила за акции такую кучу денег – у вас волосы стали бы дыбом. Умная баба, но твердолобая.
– Ну и что?
– Здесь она – королева. Много денег не получит, но все же что-то получит, а славы будет больше: Европа! Замужем за английским лордом! Понимаете, Билл?
Хамер, видимо, задумался. Наступали сумерки, оживляемые уличными фонарями, автомобильными фарами и прочими источниками света, стоявшими там и сям у домов, мимо которых авто проезжало. Дома постепенно становились выше и отступали от шоссе вглубь, и вдруг чуть ли не на горизонте показался дом, с виду губернаторский. Теперь все было в порядке. Машина свернула и понеслась сквозь рощу дубов и каштанов, на которых, видимо, когда-то было много листьев. Хамер наклонился к Ронни.
– Последний вопрос, старина, – прошептал он. – Зачем вам это?
– Что?
– Понимаете, я недавно отклонил приглашение посетить нашу славную леди Б. в Соединенных Штатах Америки. – Хамер говорил теперь подчеркнуто правильно, не так, как прежде выражались'оба, но по-прежнему агрессивно. – Что, если вы вдруг не сумеете уговорить меня передумать? Мы бы посидели за выпивкой и обсудили, как я появлюсь в прославленной программе «Взгляд». Поймите меня правильно, Рон, – продолжал он обычным тоном. – Мы, конечно, знаем, что так или иначе вы пригласите меня. Я имею в виду только – когда. – Он соблаговолил понизить голос: – Как я понимаю, дочь?
– Да-
– Серьезно?
– Да.
– Женитесь?
– Если смогу.
– Господи, я представляю, что вы можете здесь преуспеть, хотя никто не знает, верно? Она стоит того, чтоб ее оседлать?
– Дикая кошка! – сказал Ронни, отбросив лояльность.
– Понимаю. От некоторых аристократок будешь прыгать в постели до потолка. Ну, все это. – Он обвел рукой громаду дома, ко входу которого автомобиль пробирался сквозь легион других машин. – Все это тоже, а? Удачи вам. Смотрите только за мамой.
– Как ястреб.
Ронни и Хамера высадили перед двухэтажным портиком, где были расставлены по наитию греческие колонны («Боже, – подумал Ронни, – опять! Только не здесь!»). К портику вела широкая лестница. Взобравшись по ней, они оказались в огромном холле под куполом, украшенным цветным стеклом. На стенах были изображены древние американцы, которые клеймили что-то, и еще более древние, которые стреляли во что-то. Повсюду в холле на безупречном ковре какого-то грибного цвета и в открывающейся слева комнате стиля ампир стояли кучки современных американцев, которые пили что-то. Современные американцы другого сорта, в белых куртках, двигались среди них, предлагая выпить. Спустя пять секунд появилась леди Болдок; ее черные волосы были взбиты выше обычного, и на протянутой правой руке колец было больше, чем когда-либо. Эту руку поцеловал Хамер. Ронни довелось в знак его более низкого статуса пожать безвольную левую.
– Билл, как чудесно. Подумать только – сколько вы проехали! Милости просим в «Широкие Луга». Ронни, хелло. Вы, наверно, до смерти устали. Как Марго и Руди? Разве это не самая впечатляющая пара в мире? Теперь, конечно, если вам хочется одного – полежать часок-другой, только скажите. Но здесь уйма людей, которые до смерти хотят встретить вас, ваш уход будет скандалом. Нужно дать вам выпить – в чем дело?
Прежде чем его оставили одного, Ронни шутливо спросил:
– Где мой старый друг мисс Квик?
– Мона? – Мгновенное, но заметное изумление было превосходно сыграно – словно газовщик попросил показать ему Рембрандта. – О, где-то здесь, по-моему. Посмотрите наверху, в гостиной. Билл, обещайте не очень сопротивляться, если попрошу быть поласковее с моими друзьями. Видит Бог, это не самые интересные люди на свете, но с некоторыми я росла. А потом мы с вами просто пойдем и…
Когда Жульетта Болдок увела Хамера, Ронни мысленно договорил, куда они пойдут и что сделают. Он взял с подноса виски и воду, которые хотел, и получил бумажную салфетку, которой не хотел. Сражаясь за Симон Квик, он в придачу узнал, почему тот, кто много пьет, много пьет. Он закурил. Потом двинулся. Ноги его обрели крылья, когда он увидел в нескольких шагах лорда Болдока. Тот, видимо, принюхивался. Вот вам, пожалуйста, в самый раз! В гостиной, где была уйма глупых розовых стульев и картины, вышитые какими-то бездельницами, Ронни увидел Биш, беседующую с другими существами того же пола, возраста и типа. Поиски увенчались успехом, когда он переменил курс. В конце комнаты открытые стеклянные двери в зеленых адамовских рамах выходили в оранжерею, полную, даже переполненную обычных штук, – столько было гераней, и бугенвиллей, и свинцового корня, что для людей оставалось мало места. Но двое здесь были. Симон, в брюках, в вельветовом брючном костюме, стояла спиной, что напомнило Ронни их первую встречу. Но с нею был не разъяренный краснолицый Джордж Парро, а улыбающийся и гримасничающий Студент Мэнсфилд.
Конечно, дурак ты! – мгновенно сказал себе Ронни. Конечно, ДУРАК ТЫ! Так вот почему она так долго оставалась в Греции, писала только дважды, и то ничего не говорящие открытки; приехав на неделю в Лондон, была в постели безнадежна, как никогда; уехала с Болдоками в Ирландию, где Чамми охотился, оттуда совсем не писала; когда он прилетел без спроса и пытался затащить ее в постель в отеле «Брэ», ссылалась на нездоровье; после возвращения в Лондон все четыре дня до отъезда сюда была недоступной. Он был близок к догадке, он, в сущности, знал истину, но думал, что в Симон еще столько искреннего, думал, как она мается в постели, как не хотела ехать в Ирландию, как страдала, потерпев фиаско в «Брэ». (Он и сейчас пытался так думать.) Ладно, их развела мамаша и нажимала на нее все время. Но он думал, что достаточно случая, и матушкина блокада рухнет. И этот случай выпал в виде звонка леди Болдок из Ирландии. Сформулировано было очень аккуратно.
– …Вы полагаете, что можете добиться приезда мистера Хамера?
– Я постараюсь, Джульетта, но, как вы знаете, он очень занят.
– Конечно. На нем такая громадная ответственность, но я надеюсь, что вы пустите в ход абсолютно все…
– Разумеется, я…
– …ибо, если мистер Хамер не сможет приехать, я выберу иной план на День благодарения, и, боюсь, для вас там не будет места. Надеюсь, Ронни, вам понятно.
О да. Теперь он понимал практически все, даже маленькую загадку, которую не решал со времен Малакоса: что, по мнению леди Болдок, он думает о своей роли там. Ответ: думает, что приводит в действие свой план жениться на Симон, а на деле она благодаря ему будет счастлива (или не слишком несчастна), покуда Мэнсфилда не проверят, не исследуют и не убедят жениться на двадцатишестилетней психопатке, что бегает по Лондону босиком. Но почему Ронни здесь? Если Хамер за сорок восемь часов попался на крючок, как смог доложить Ронни, то наверняка можно обойтись без самого Ронни. Со временем найдется ответ и на это.
Примерно полминуты он все это обдумывал, одновременно решая, не подбежать ли к Мэнсфилду и треснуть его, чтобы тот хоть немного понял чувства Ронни. Может, стоило бы, но тут Симон, и странно, но в присутствии Мэнсфилда не хотелось иметь с ней ничего общего, даже подойти к ней, заполучить ее без спутника – вот в чем проблема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Не знаю. Я – в воскресенье утром.
– Мне надо быть в Нью-Йорке в субботу, чтобы наладить эту штуку – «Марго и Руди».
– Я думал, вы сделали это вчера.
– Только часть. Тут, понимаете, не Би-би-си, или Редфузион, или старая L.C.M. Великое Американское Телевидение все пытается ухватить то, что у нас было десять лет назад, гадает, что делать с принципом «реакция – кадр» и прочим. Много с ними работали, Ронни?
– Нет, не очень.
– Счастливчик. Я, во всяком случае, постарался сделать, что мог, а то бы сюда не приехал.
– Да, так вы говорили. Когда вы это используете?
– Смотря как пойдет. Что вы думаете?
– О чем?
– Ну, я не могу сказать, что разбираюсь по-настоящему в НИХ, не знаю, с какого бока подойти к НИМ. Я уж думал, может быть, вы…
– Я ни с кем из них никогда не встречался.
– А-а. Сколько еще этой чертовой езды, по-вашему?
– Мы въедем в город через минуту, сэр, – сказал дворецкий, повернувшись на сиденье настолько, что казалось, будто он, как ребенок, стоит на коленках. – Будет центр, а за ним всего две мили. Можно, мистер Хамер, если вы не против, спросить вас, какие главные технические проблемы у лица, ответственного за телепрограмму вроде вашей?
Хамер прищурился:
– Вы имеете в виду подготовку к передаче или во время передачи?
Ронни не слушал. Несколько секунд он ожидал, что Хамер мягко, но решительно уклонится от беседы. Потом понял, что ублюдок воспользуется очевидным шансом подмаслить человека, наверняка распоряжающегося выпивкой в ближайшие трое суток. Затем спросил себя, почему Хамер из кожи вон лезет, чтобы счет в их борьбе стал 2:0? Не для того же, чтобы показать дворецкому соотношение Хамера и Апплиарда – оно уже выявлено во всем блеске. Ради шофера? Что бы Хамер ни болтал об АПАРТЕИДЕ и все такое, сомнительно, чтобы какой-то негр показался ему человеком, у которого на руках козыри. Привычка? Или желание подчеркнуть высоту, с которой он спустился, чтобы сдержать обещание?
Конечно, любой, приезжая сюда, спускается с какой-то высоты. Внезапно появился город; вернее, они двигались по дороге в шесть рядов мимо кемпингов, бензоколонок, закусочных, похоронных бюро, клубов здоровья, коктейль-холдов, кондитерских и прочих заведений, немыслимых в Англии, как всем известно. Многоцветный неон нападал и обольщал с такой силой, что опровергал мнение, будто звуковая реклама вытеснила зрительную. СОТНИ ЯРДОВ ЭТОГО ЧТИВА хватит на много часов. Все это выглядело гнусно, и Ронни поклялся бы, что видел такое прежде как часть беспристрастного отчета об американской цивилизации. Они проехали синагогу в стиле ранчо, деловые районы, остались только жилые кварталы среди лужаек.
Хамер решил, что сделал достаточно, чтобы стакан его не пустовал. Он не знал, как трудно добиться у леди Болдок выпивки вне установленного времени – чтобы получить в этом случае немного бренди, требуется всестороннее обследование и надежное медицинское заключение о сердечном приступе. Теперь Хамер хотел выяснить кое-что у сидящего рядом юного пройдохи. Он не ответил на вопрос дворецкого о будущей роли ти-ви в образовании и прошептал:
– Слушайте, Ронни, мы через минуту, наверно, приедем – зачем эта баба меня пригласила?
– Я сказал вам все, что знаю. Она хочет, чтобы вы сделали свою передачу о толстосумах снова и вставили туда этого греческого засранца так, чтобы он знал, что обязан этим ей.
– Все равно не пойму, зачем мне приезжать в такую дыру из-за пятиминутного разговора, который можно великолепно провести в баре «Ритца» или в ее берлоге на Итон-сквер.
– Ей не важно, сколько стоит другим сделать то, что она хочет. И, кстати, вам это не стоит ничего, во всяком случае, деньгами. Не говорите только, что потратились на дорогу.
– И не мечтал сказать вам это, Рон. Но вы в игре!
Ронни засмеялся.
– Вы не знаете таких, как она, Билл, – сказал он, подчеркивая интонацией двусмысленность фразы и улучшая счет до 2:1. – Всю жизнь учится беречь свои деньги.
– Мм. И вся эта каша, только чтобы ошарашить Васи – как его там?
– Превзойти его. Стать звездой. Понимаете?
– Мм. Подозреваю нечто побольше. Как бы то ни было, с ее деньгами и делами в Европе и повсюду зачем ей тратить время на эту духовную пустыню? Судя по тому, что я вижу, это нечто вроде дождливого уик-энда в Уотфорде. Вы, вероятно, знаете, я – из Южной Англии и удеру, как только куплю билет на поезд, подняв такую пыль, что зада моего не увидите.
– Согласен. Но дело в том, что она ужасно богата лишь по нашим меркам, не по-настоящему несметно, как, скажем, Василикос. Я делаю вывод – я, пожалуй, делаю вывод, – сказал Ронни, подчеркивая свою способность ДЕЛАТЬ ВЫВОД, – что она выложила за акции такую кучу денег – у вас волосы стали бы дыбом. Умная баба, но твердолобая.
– Ну и что?
– Здесь она – королева. Много денег не получит, но все же что-то получит, а славы будет больше: Европа! Замужем за английским лордом! Понимаете, Билл?
Хамер, видимо, задумался. Наступали сумерки, оживляемые уличными фонарями, автомобильными фарами и прочими источниками света, стоявшими там и сям у домов, мимо которых авто проезжало. Дома постепенно становились выше и отступали от шоссе вглубь, и вдруг чуть ли не на горизонте показался дом, с виду губернаторский. Теперь все было в порядке. Машина свернула и понеслась сквозь рощу дубов и каштанов, на которых, видимо, когда-то было много листьев. Хамер наклонился к Ронни.
– Последний вопрос, старина, – прошептал он. – Зачем вам это?
– Что?
– Понимаете, я недавно отклонил приглашение посетить нашу славную леди Б. в Соединенных Штатах Америки. – Хамер говорил теперь подчеркнуто правильно, не так, как прежде выражались'оба, но по-прежнему агрессивно. – Что, если вы вдруг не сумеете уговорить меня передумать? Мы бы посидели за выпивкой и обсудили, как я появлюсь в прославленной программе «Взгляд». Поймите меня правильно, Рон, – продолжал он обычным тоном. – Мы, конечно, знаем, что так или иначе вы пригласите меня. Я имею в виду только – когда. – Он соблаговолил понизить голос: – Как я понимаю, дочь?
– Да-
– Серьезно?
– Да.
– Женитесь?
– Если смогу.
– Господи, я представляю, что вы можете здесь преуспеть, хотя никто не знает, верно? Она стоит того, чтоб ее оседлать?
– Дикая кошка! – сказал Ронни, отбросив лояльность.
– Понимаю. От некоторых аристократок будешь прыгать в постели до потолка. Ну, все это. – Он обвел рукой громаду дома, ко входу которого автомобиль пробирался сквозь легион других машин. – Все это тоже, а? Удачи вам. Смотрите только за мамой.
– Как ястреб.
Ронни и Хамера высадили перед двухэтажным портиком, где были расставлены по наитию греческие колонны («Боже, – подумал Ронни, – опять! Только не здесь!»). К портику вела широкая лестница. Взобравшись по ней, они оказались в огромном холле под куполом, украшенным цветным стеклом. На стенах были изображены древние американцы, которые клеймили что-то, и еще более древние, которые стреляли во что-то. Повсюду в холле на безупречном ковре какого-то грибного цвета и в открывающейся слева комнате стиля ампир стояли кучки современных американцев, которые пили что-то. Современные американцы другого сорта, в белых куртках, двигались среди них, предлагая выпить. Спустя пять секунд появилась леди Болдок; ее черные волосы были взбиты выше обычного, и на протянутой правой руке колец было больше, чем когда-либо. Эту руку поцеловал Хамер. Ронни довелось в знак его более низкого статуса пожать безвольную левую.
– Билл, как чудесно. Подумать только – сколько вы проехали! Милости просим в «Широкие Луга». Ронни, хелло. Вы, наверно, до смерти устали. Как Марго и Руди? Разве это не самая впечатляющая пара в мире? Теперь, конечно, если вам хочется одного – полежать часок-другой, только скажите. Но здесь уйма людей, которые до смерти хотят встретить вас, ваш уход будет скандалом. Нужно дать вам выпить – в чем дело?
Прежде чем его оставили одного, Ронни шутливо спросил:
– Где мой старый друг мисс Квик?
– Мона? – Мгновенное, но заметное изумление было превосходно сыграно – словно газовщик попросил показать ему Рембрандта. – О, где-то здесь, по-моему. Посмотрите наверху, в гостиной. Билл, обещайте не очень сопротивляться, если попрошу быть поласковее с моими друзьями. Видит Бог, это не самые интересные люди на свете, но с некоторыми я росла. А потом мы с вами просто пойдем и…
Когда Жульетта Болдок увела Хамера, Ронни мысленно договорил, куда они пойдут и что сделают. Он взял с подноса виски и воду, которые хотел, и получил бумажную салфетку, которой не хотел. Сражаясь за Симон Квик, он в придачу узнал, почему тот, кто много пьет, много пьет. Он закурил. Потом двинулся. Ноги его обрели крылья, когда он увидел в нескольких шагах лорда Болдока. Тот, видимо, принюхивался. Вот вам, пожалуйста, в самый раз! В гостиной, где была уйма глупых розовых стульев и картины, вышитые какими-то бездельницами, Ронни увидел Биш, беседующую с другими существами того же пола, возраста и типа. Поиски увенчались успехом, когда он переменил курс. В конце комнаты открытые стеклянные двери в зеленых адамовских рамах выходили в оранжерею, полную, даже переполненную обычных штук, – столько было гераней, и бугенвиллей, и свинцового корня, что для людей оставалось мало места. Но двое здесь были. Симон, в брюках, в вельветовом брючном костюме, стояла спиной, что напомнило Ронни их первую встречу. Но с нею был не разъяренный краснолицый Джордж Парро, а улыбающийся и гримасничающий Студент Мэнсфилд.
Конечно, дурак ты! – мгновенно сказал себе Ронни. Конечно, ДУРАК ТЫ! Так вот почему она так долго оставалась в Греции, писала только дважды, и то ничего не говорящие открытки; приехав на неделю в Лондон, была в постели безнадежна, как никогда; уехала с Болдоками в Ирландию, где Чамми охотился, оттуда совсем не писала; когда он прилетел без спроса и пытался затащить ее в постель в отеле «Брэ», ссылалась на нездоровье; после возвращения в Лондон все четыре дня до отъезда сюда была недоступной. Он был близок к догадке, он, в сущности, знал истину, но думал, что в Симон еще столько искреннего, думал, как она мается в постели, как не хотела ехать в Ирландию, как страдала, потерпев фиаско в «Брэ». (Он и сейчас пытался так думать.) Ладно, их развела мамаша и нажимала на нее все время. Но он думал, что достаточно случая, и матушкина блокада рухнет. И этот случай выпал в виде звонка леди Болдок из Ирландии. Сформулировано было очень аккуратно.
– …Вы полагаете, что можете добиться приезда мистера Хамера?
– Я постараюсь, Джульетта, но, как вы знаете, он очень занят.
– Конечно. На нем такая громадная ответственность, но я надеюсь, что вы пустите в ход абсолютно все…
– Разумеется, я…
– …ибо, если мистер Хамер не сможет приехать, я выберу иной план на День благодарения, и, боюсь, для вас там не будет места. Надеюсь, Ронни, вам понятно.
О да. Теперь он понимал практически все, даже маленькую загадку, которую не решал со времен Малакоса: что, по мнению леди Болдок, он думает о своей роли там. Ответ: думает, что приводит в действие свой план жениться на Симон, а на деле она благодаря ему будет счастлива (или не слишком несчастна), покуда Мэнсфилда не проверят, не исследуют и не убедят жениться на двадцатишестилетней психопатке, что бегает по Лондону босиком. Но почему Ронни здесь? Если Хамер за сорок восемь часов попался на крючок, как смог доложить Ронни, то наверняка можно обойтись без самого Ронни. Со временем найдется ответ и на это.
Примерно полминуты он все это обдумывал, одновременно решая, не подбежать ли к Мэнсфилду и треснуть его, чтобы тот хоть немного понял чувства Ронни. Может, стоило бы, но тут Симон, и странно, но в присутствии Мэнсфилда не хотелось иметь с ней ничего общего, даже подойти к ней, заполучить ее без спутника – вот в чем проблема.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30