Симон разразилась оглушительными на редкость рыданиями.
– О Боже! Я не вынесу этого скандала! Кто-нибудь… Чамми, ты не уведешь ее в спальню? Теперь…
Но Ронни уже был наполовину готов для ответа:
– Я не должен оставаться здесь. Ну, было весело. – Он безуспешно поискал в мозгу, чем бы закончить. – Прощайте все. Пока. Билл, увидимся в Лондоне.
– Пока, старина.
Как при отъезде из Малакоса, Ронни решил ни о чем не думать, пока не останется никакого другого занятия. Он переоделся в серый дорожный костюм и уже начал успокаиваться, но тут постучали в дверь спальни. Вошел Джордж Парро, в каждой руке стакан, а под смокингом загадочно топорщилось нечто, как оказалось, – бутылка виски.
– Суньте ее в свой багаж. Наказание вы понесли, можете совершить преступление. Я бы взял все три, но не донес бы.
– Спасибо. А вы не рискуете?
– Нет. Только что прибыла куча гостей, и она занята с ними. Ну, Аппи, парень, вы-таки сделали это. Маловато, но, клянусь, было здорово. Пожалуй, вам, предназначенному пасть во мрак, – Парро уселся на постель, – жест этот обойдется дорого. Все равно вы продырявили Студента как следует. Как только встряла ее светлость, вы ее не видели, что понятно. Парень был как рыба на песке. Пятнадцать лет никто не говорил ему «чушь». Ну… это, я думаю, вас прикончило. Теперь, чтобы подобраться к Симон, нужны танки и пушки.
– Я тоже так думаю. – Ронни щелкнул замком одного чемодана и повернулся к другому. – Следовало держать язык за зубами.
– Дьявол, никакой разницы не было бы. Джульетта нашла бы способ. Очень находчивая женщина. Понимаете, не имеет значения, что она делает. Никто не скажет, что она не права, кроме Господа Бога, а за его голос она гроша ломаного не даст. Вечером полетите прямо в Нью-Йорк?
– Да.
– Мудро. Лучше всего купите себе хорошую порцию филе, чтобы скоротать долгую-долгую ночь. Интереснее, чем снотворное.
– Порцию чего? Ах, вы имеете в виду задницу и все такое. Смотря как буду себя чувствовать.
– Купите, купите. – Парро поболтал ногами. Для этого было много места, не потому, что он был коротышкой. Сама постель поднималась неестественно высоко над полом (Ронни подозревал раньше какую-то жуткую колониальную причину). Парро, выпив, посмотрел на Ронни через стакан с ироническим сочувствием:
– Не знаю почему, но странно, что вы так любите негров. Не думал, что станете тратить на это время.
– Не стоило, да? Впрочем, мои слова не имеют ко мне отношения. Просто хотелось как-то осадить Студента. – Ронни сейчас искренне думал, что таковы были его мотивы.
– Но результат был так хорош, что я, пожалуй, когда-нибудь сам использую его. Если б вы только видели, как он вылупил глаза…
Ронни закрыл второй чемодан. Он был наполовину пуст, как и первый. Планировалась маленькая торговая экспедиция в аэропорт Кеннеди при возвращении. Ладно, теперь полно времени для этого. Он вручил Парро клочок обложки «ЛБД – орудие фашизма», где написал с некоторым трудом из-за бессмысленного глянца бумаги: «Прости за все. Не забудь, что я сказал тебе в офисе. Береги себя. Люблю. Р.».
– Не передадите это Симон? Вряд ли сумею проститься с ней.
– Я прослежу, чтобы она получила это сразу, – сказал Парро, сунув в карман клочок бумаги и осушая стакан. – Ну, как я понимаю, вы готовы влезть на новую ступеньку своей карусели.
– Да. – Ронни взялся за чемоданы.
– Оставьте их. Я заставлю одного из ваших черных братьев снести их вниз.
– А Джульетта не запретила им делать это?
– Я умею обращаться с вашими братьями. Иначе, чем вы, мой розовый друг Аппи, хотели бы, но умею. Пошли.
Три минуты спустя, пройдя холл, опустевший, как в карантине, Ронни стоял у парадных дверей с рыжим дворецким. Парро внезапно исчез, не попрощавшись.
– Ваши вещи в такси, сэр.
– Спасибо, Берк-Смит. Я не даю на чай, потому что я был здесь только двадцать четыре часа и страшно представить, что бы я сделал еще для ваших будущих делишек: «Это мистер Апплиард, миледи, вот куда делся ящик „Наполеона“!»
– Как вы обидчивы, сэр. Со всем уважением скажу, что вы разбираетесь в таких вещах. Конечно, вы, к сожалению, не так оценили обстоятельства. Ее светлость и я понимаем друг друга. Но лететь будет хорошо. Ясная ночь, сэр. Немного прохладно, зато все видно. Для полета погода первый класс. Прощайте, сэр.
Таксист оказался молодым негром в клетчатом костюме, без шапки и без значка.
– Как поживаете? – спросил он – и не формально.
– Неплохо, – сказал Ронни, несколько удивясь. – А вы?
– Вас куда отвезти?
– В аэропорт.
– Международный аэропорт Форт-Чарльз?
– Именно.
– Ладно.
Они стали медленно продвигаться среди стоявших машин под ярким светом от здания и ближних столбов, задержались на минуту, пропуская те, что подъезжали с лесистой части дороги, и миновали их. Как только оказались среди деревьев, вокруг сомкнулся сплошной мрак. Ронни закурил. Он вспомнил с досадой, что блокнот с адресами и телефонами остался на столе в Лондоне. Идиот, решил, что он ему не понадобится! И почему не запомнил имя хоть одной из своих «филе» в Нью-Йорке? Он быстро перебрал в памяти, кто шел после Мерилин и перед Бигло, потом сдался. Серьезнее было то, что он забыл телефон Сусанны, который недавно переменился.
Некоторое время он думал об этом. Следовало считаться с тем, возможно ли (и допустимо, и нравственно) заставить Сусанну выйти, пойти на его квартиру и ждать там второго звонка с его телефонной книжкой перед глазами. Он не доедет до аэропорта раньше семи, в Лондоне будет полночь или около того. В это время поляк, что живет наверху, может ее не пустить, и, о Боже, Ронни не уверен, оставил ли он второй ключ под внутренней дверью квартиры. О Господи!
Кроме силуэта водителя и огней приборной доски, Ронни видел лишь фары, передние и задние, и над горизонтом туманного цвета зарево из города. Ничего такого, чтобы стоило на миг отвлечься. Добросовестно порылся в памяти между Мерилин и Бигло, затем без видимого перехода обнаружил, что думает только о Симон, не в связи с каким-то планом, а просто она не выходит из головы. Это скорее чувства, чем мысли, они туманно возникали в его воображении: никаких реальных шансов; могло бы быть лучше; эта сука, этот ублюдок и, главное, о БОЖЕ…
Внезапно и неожиданно его отвлекли, и настолько, что сперва он не мог понять, что случилось. Автомобиль, который обгонял их, делая шестьдесят пять миль в час против их шестидесяти, вырвался вперед слишком рано, чтобы они могли не снижать скорость.
Таксист понял это, резко затормозил, крикнул что-то невразумительное, автомобиль впереди взял правее, вынудив такси сделать то же, они съехали с шоссе, колеса загремели, такси совсем придвинулось к автомобилю, последовал страшный толчок, и оба остановились.
– Дерьмо! – сказал таксист от души. – Что эта баба думает? Чуть-чуть не поубивала всех нас – Он открыл окно, высунулся и крикнул: – Идите сюда, мистер, у вас шарики из головы вылетели, что ли?
Ронни не собирался мешать ходу событий, сочтя это просто еще одной деталью местных, во всяком случае, южных нравов, поэтому ожидал стрельбы из револьверов плюс парочку слезоточивых бомб для эффекта. Потом увидел идущую к нему Симон Квик в золотисто-белом платье, театрально освещенную фарами такси. Он лишь секунду сомневался – случайно ли она здесь. Потом понял, что Симон правила обгонявшей их машиной. Как в тумане, видел кусты, траву и зелень вдали. Симон стремительно подошла и заглянула в окно:
– Ронни, это ты?
– Да.
– Блеск! – И сказала таксисту, который, увидев ее, не издал ни звука: – Принесите вещи джентльмена. Он поедет со мной.
Ронни неторопливо вылез. Встал рядом с такси и воззрился на Симон.
– Надеюсь, я не напугала тебя, – сказала она.
– Нет, со мной такое случается каждый день. Ты соображала, что делаешь?
– А иначе я бы тебя не остановила. Гудела, сигналила фарами, чтобы остановить какое-то такси, приняв его за твое, но ему хоть бы хны, и пришлось наскочить. Водитель не разозлился. Не то что его пассажиры! К счастью, со второй попытки налетела на тебя.
Они подошли к ее машине, большой, американской.
– Твоя? – спросил Ронни, который все еще двигался как автомат.
– Нет. Джорджа, Джорджа Парро. Положите вещи сзади, пожалуйста.
– Он знает, что ты ее взяла?
– Да. Это мы надумали вместе – погнаться за тобой. Он сказал, чтобы я ехала прямо в аэропорт, но мне показалось это слишком долго. Они в любую минуту обнаружат, что меня нет. Спасибо вам.
– Вам спасибо, мэм. Доброй ночи.
– Сколько ты дала ему?
– Двадцать долларов. Не стой так.
– Извини. Господи, никто не поверит, что ты богата. Значит, все-таки едешь со мной. Нужно попасть в аэропорт. А что, если поехать в другой? Не может твоя мамочка перекрыть все аэропорты.
– Боюсь, не получится. – Симон отъехала назад от большого дерева, стоявшего в двух футах от бампера, и вернулась на дорогу – Я не смогла взять паспорт. Он у нее под замком, как все паспорта семьи. Пришлось удрать с одним кошельком.
– Тогда куда же ты со мной едешь? Ты ведь со мной? Куда мы направимся?
– В парк «Старые Камни», прямо через границу штата в Теннесси. Она и не слыхала о нем.
– Слушай, если ты думаешь, что я собираюсь проехать двести миль, чтобы переночевать в чертовой палатке…
– Там маленькие деревянные шале, и там все есть, и это только восемьдесят миль отсюда. Чудесное местечко.
– Понимаю. Эй, ради Бога, полегче! – сказал Ронни, встрепенувшись, когда Симон нажала на полный газ. – Не могла же она установить на дороге заставы!
– Надо поскорей уматывать.
Голос впервые стал вялым. Поэтому Ронни завел разговор о том, что больше всего его интересовало:
– Как насчет еды? Есть идеи?
– Я все обдумала, – сказала она, снова став энергичной. – Сперва заедем в магазин.
– Разве сегодня не все на замке?
– У Натана всегда открыто. Там возьмешь что хочешь. Потом поточим зубы в Большом Доме.
– Это еще что?
– Там есть гамбургеры. Лучшая еда в здешних местах. Тут нет приличного ресторана ближе, чем в Мемфисе. А потом поедем к «Старым Камням» и там переночуем. Завтра – в Андиамо, это город в пяти милях на другой стороне озера, там все купим: одежду и прочее. У меня с собой ничего.
– Ну, в постели тебе ничего и не нужно. – Ронни внимательно слушал Симон, но ему очень хотелось прикоснуться к ней. Впрочем, он достаточно хорошо знал реакцию Симон и не сомневался, что едва дотронется до ее руки, как обоим придется сдирать с себя одежду, а навстречу мчат машины со скоростью восемьдесят миль в час. Но тут Симон резко затормозила у светофора при выезде из города, и Ронни схватил ее в охапку и стал безумно целовать. Она тут же ответила ему. Это был их лучший поцелуй, и Ронни захлебнулся от счастья.
– Красавица моя!
– Ронни, милый!
– Ты плакала, когда она выгоняла меня.
Краешком глаза она увидела желтый свет, снова взялась за руль и поехала, прежде чем свет стал зеленым.
– По-настоящему нет, – сказала она. – Конечно, мне было больно. Я чувствовала себя ужасно. Но заплакала я, увидев, что она выгоняет тебя из ненависти ко мне. Смотрела-то она на меня. Она меня ненавидит.
– Но теперь ты порвала с ней.
– Давай поговорим об этом завтра.
Ронни думал: «У Натана, конечно, будет закрыто». Когда машина остановилась перед огромным зданием, освещенным, как вся Варшава, с распахнутыми дверями, Ронни сразу упрекнул себя за недоверие. Он ведь знает Симон – как можно было сомневаться! Они вошли. Натан собственной персоной или его местный представитель стоял на контроле. Кто бы еще мог говорить так громко (в три четверти мэнсфилдской мощи) или курить сигару с таким ужасающим смаком? Он сразу прекратил и то и другое, завидев Ронни и Симон. Жестом киногероя медленно извлек сигару изо рта и пристально поглядел на них. Ронни с ужасом подумал, что леди Болдок уже разослала фото и полное описание беглецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– О Боже! Я не вынесу этого скандала! Кто-нибудь… Чамми, ты не уведешь ее в спальню? Теперь…
Но Ронни уже был наполовину готов для ответа:
– Я не должен оставаться здесь. Ну, было весело. – Он безуспешно поискал в мозгу, чем бы закончить. – Прощайте все. Пока. Билл, увидимся в Лондоне.
– Пока, старина.
Как при отъезде из Малакоса, Ронни решил ни о чем не думать, пока не останется никакого другого занятия. Он переоделся в серый дорожный костюм и уже начал успокаиваться, но тут постучали в дверь спальни. Вошел Джордж Парро, в каждой руке стакан, а под смокингом загадочно топорщилось нечто, как оказалось, – бутылка виски.
– Суньте ее в свой багаж. Наказание вы понесли, можете совершить преступление. Я бы взял все три, но не донес бы.
– Спасибо. А вы не рискуете?
– Нет. Только что прибыла куча гостей, и она занята с ними. Ну, Аппи, парень, вы-таки сделали это. Маловато, но, клянусь, было здорово. Пожалуй, вам, предназначенному пасть во мрак, – Парро уселся на постель, – жест этот обойдется дорого. Все равно вы продырявили Студента как следует. Как только встряла ее светлость, вы ее не видели, что понятно. Парень был как рыба на песке. Пятнадцать лет никто не говорил ему «чушь». Ну… это, я думаю, вас прикончило. Теперь, чтобы подобраться к Симон, нужны танки и пушки.
– Я тоже так думаю. – Ронни щелкнул замком одного чемодана и повернулся к другому. – Следовало держать язык за зубами.
– Дьявол, никакой разницы не было бы. Джульетта нашла бы способ. Очень находчивая женщина. Понимаете, не имеет значения, что она делает. Никто не скажет, что она не права, кроме Господа Бога, а за его голос она гроша ломаного не даст. Вечером полетите прямо в Нью-Йорк?
– Да.
– Мудро. Лучше всего купите себе хорошую порцию филе, чтобы скоротать долгую-долгую ночь. Интереснее, чем снотворное.
– Порцию чего? Ах, вы имеете в виду задницу и все такое. Смотря как буду себя чувствовать.
– Купите, купите. – Парро поболтал ногами. Для этого было много места, не потому, что он был коротышкой. Сама постель поднималась неестественно высоко над полом (Ронни подозревал раньше какую-то жуткую колониальную причину). Парро, выпив, посмотрел на Ронни через стакан с ироническим сочувствием:
– Не знаю почему, но странно, что вы так любите негров. Не думал, что станете тратить на это время.
– Не стоило, да? Впрочем, мои слова не имеют ко мне отношения. Просто хотелось как-то осадить Студента. – Ронни сейчас искренне думал, что таковы были его мотивы.
– Но результат был так хорош, что я, пожалуй, когда-нибудь сам использую его. Если б вы только видели, как он вылупил глаза…
Ронни закрыл второй чемодан. Он был наполовину пуст, как и первый. Планировалась маленькая торговая экспедиция в аэропорт Кеннеди при возвращении. Ладно, теперь полно времени для этого. Он вручил Парро клочок обложки «ЛБД – орудие фашизма», где написал с некоторым трудом из-за бессмысленного глянца бумаги: «Прости за все. Не забудь, что я сказал тебе в офисе. Береги себя. Люблю. Р.».
– Не передадите это Симон? Вряд ли сумею проститься с ней.
– Я прослежу, чтобы она получила это сразу, – сказал Парро, сунув в карман клочок бумаги и осушая стакан. – Ну, как я понимаю, вы готовы влезть на новую ступеньку своей карусели.
– Да. – Ронни взялся за чемоданы.
– Оставьте их. Я заставлю одного из ваших черных братьев снести их вниз.
– А Джульетта не запретила им делать это?
– Я умею обращаться с вашими братьями. Иначе, чем вы, мой розовый друг Аппи, хотели бы, но умею. Пошли.
Три минуты спустя, пройдя холл, опустевший, как в карантине, Ронни стоял у парадных дверей с рыжим дворецким. Парро внезапно исчез, не попрощавшись.
– Ваши вещи в такси, сэр.
– Спасибо, Берк-Смит. Я не даю на чай, потому что я был здесь только двадцать четыре часа и страшно представить, что бы я сделал еще для ваших будущих делишек: «Это мистер Апплиард, миледи, вот куда делся ящик „Наполеона“!»
– Как вы обидчивы, сэр. Со всем уважением скажу, что вы разбираетесь в таких вещах. Конечно, вы, к сожалению, не так оценили обстоятельства. Ее светлость и я понимаем друг друга. Но лететь будет хорошо. Ясная ночь, сэр. Немного прохладно, зато все видно. Для полета погода первый класс. Прощайте, сэр.
Таксист оказался молодым негром в клетчатом костюме, без шапки и без значка.
– Как поживаете? – спросил он – и не формально.
– Неплохо, – сказал Ронни, несколько удивясь. – А вы?
– Вас куда отвезти?
– В аэропорт.
– Международный аэропорт Форт-Чарльз?
– Именно.
– Ладно.
Они стали медленно продвигаться среди стоявших машин под ярким светом от здания и ближних столбов, задержались на минуту, пропуская те, что подъезжали с лесистой части дороги, и миновали их. Как только оказались среди деревьев, вокруг сомкнулся сплошной мрак. Ронни закурил. Он вспомнил с досадой, что блокнот с адресами и телефонами остался на столе в Лондоне. Идиот, решил, что он ему не понадобится! И почему не запомнил имя хоть одной из своих «филе» в Нью-Йорке? Он быстро перебрал в памяти, кто шел после Мерилин и перед Бигло, потом сдался. Серьезнее было то, что он забыл телефон Сусанны, который недавно переменился.
Некоторое время он думал об этом. Следовало считаться с тем, возможно ли (и допустимо, и нравственно) заставить Сусанну выйти, пойти на его квартиру и ждать там второго звонка с его телефонной книжкой перед глазами. Он не доедет до аэропорта раньше семи, в Лондоне будет полночь или около того. В это время поляк, что живет наверху, может ее не пустить, и, о Боже, Ронни не уверен, оставил ли он второй ключ под внутренней дверью квартиры. О Господи!
Кроме силуэта водителя и огней приборной доски, Ронни видел лишь фары, передние и задние, и над горизонтом туманного цвета зарево из города. Ничего такого, чтобы стоило на миг отвлечься. Добросовестно порылся в памяти между Мерилин и Бигло, затем без видимого перехода обнаружил, что думает только о Симон, не в связи с каким-то планом, а просто она не выходит из головы. Это скорее чувства, чем мысли, они туманно возникали в его воображении: никаких реальных шансов; могло бы быть лучше; эта сука, этот ублюдок и, главное, о БОЖЕ…
Внезапно и неожиданно его отвлекли, и настолько, что сперва он не мог понять, что случилось. Автомобиль, который обгонял их, делая шестьдесят пять миль в час против их шестидесяти, вырвался вперед слишком рано, чтобы они могли не снижать скорость.
Таксист понял это, резко затормозил, крикнул что-то невразумительное, автомобиль впереди взял правее, вынудив такси сделать то же, они съехали с шоссе, колеса загремели, такси совсем придвинулось к автомобилю, последовал страшный толчок, и оба остановились.
– Дерьмо! – сказал таксист от души. – Что эта баба думает? Чуть-чуть не поубивала всех нас – Он открыл окно, высунулся и крикнул: – Идите сюда, мистер, у вас шарики из головы вылетели, что ли?
Ронни не собирался мешать ходу событий, сочтя это просто еще одной деталью местных, во всяком случае, южных нравов, поэтому ожидал стрельбы из револьверов плюс парочку слезоточивых бомб для эффекта. Потом увидел идущую к нему Симон Квик в золотисто-белом платье, театрально освещенную фарами такси. Он лишь секунду сомневался – случайно ли она здесь. Потом понял, что Симон правила обгонявшей их машиной. Как в тумане, видел кусты, траву и зелень вдали. Симон стремительно подошла и заглянула в окно:
– Ронни, это ты?
– Да.
– Блеск! – И сказала таксисту, который, увидев ее, не издал ни звука: – Принесите вещи джентльмена. Он поедет со мной.
Ронни неторопливо вылез. Встал рядом с такси и воззрился на Симон.
– Надеюсь, я не напугала тебя, – сказала она.
– Нет, со мной такое случается каждый день. Ты соображала, что делаешь?
– А иначе я бы тебя не остановила. Гудела, сигналила фарами, чтобы остановить какое-то такси, приняв его за твое, но ему хоть бы хны, и пришлось наскочить. Водитель не разозлился. Не то что его пассажиры! К счастью, со второй попытки налетела на тебя.
Они подошли к ее машине, большой, американской.
– Твоя? – спросил Ронни, который все еще двигался как автомат.
– Нет. Джорджа, Джорджа Парро. Положите вещи сзади, пожалуйста.
– Он знает, что ты ее взяла?
– Да. Это мы надумали вместе – погнаться за тобой. Он сказал, чтобы я ехала прямо в аэропорт, но мне показалось это слишком долго. Они в любую минуту обнаружат, что меня нет. Спасибо вам.
– Вам спасибо, мэм. Доброй ночи.
– Сколько ты дала ему?
– Двадцать долларов. Не стой так.
– Извини. Господи, никто не поверит, что ты богата. Значит, все-таки едешь со мной. Нужно попасть в аэропорт. А что, если поехать в другой? Не может твоя мамочка перекрыть все аэропорты.
– Боюсь, не получится. – Симон отъехала назад от большого дерева, стоявшего в двух футах от бампера, и вернулась на дорогу – Я не смогла взять паспорт. Он у нее под замком, как все паспорта семьи. Пришлось удрать с одним кошельком.
– Тогда куда же ты со мной едешь? Ты ведь со мной? Куда мы направимся?
– В парк «Старые Камни», прямо через границу штата в Теннесси. Она и не слыхала о нем.
– Слушай, если ты думаешь, что я собираюсь проехать двести миль, чтобы переночевать в чертовой палатке…
– Там маленькие деревянные шале, и там все есть, и это только восемьдесят миль отсюда. Чудесное местечко.
– Понимаю. Эй, ради Бога, полегче! – сказал Ронни, встрепенувшись, когда Симон нажала на полный газ. – Не могла же она установить на дороге заставы!
– Надо поскорей уматывать.
Голос впервые стал вялым. Поэтому Ронни завел разговор о том, что больше всего его интересовало:
– Как насчет еды? Есть идеи?
– Я все обдумала, – сказала она, снова став энергичной. – Сперва заедем в магазин.
– Разве сегодня не все на замке?
– У Натана всегда открыто. Там возьмешь что хочешь. Потом поточим зубы в Большом Доме.
– Это еще что?
– Там есть гамбургеры. Лучшая еда в здешних местах. Тут нет приличного ресторана ближе, чем в Мемфисе. А потом поедем к «Старым Камням» и там переночуем. Завтра – в Андиамо, это город в пяти милях на другой стороне озера, там все купим: одежду и прочее. У меня с собой ничего.
– Ну, в постели тебе ничего и не нужно. – Ронни внимательно слушал Симон, но ему очень хотелось прикоснуться к ней. Впрочем, он достаточно хорошо знал реакцию Симон и не сомневался, что едва дотронется до ее руки, как обоим придется сдирать с себя одежду, а навстречу мчат машины со скоростью восемьдесят миль в час. Но тут Симон резко затормозила у светофора при выезде из города, и Ронни схватил ее в охапку и стал безумно целовать. Она тут же ответила ему. Это был их лучший поцелуй, и Ронни захлебнулся от счастья.
– Красавица моя!
– Ронни, милый!
– Ты плакала, когда она выгоняла меня.
Краешком глаза она увидела желтый свет, снова взялась за руль и поехала, прежде чем свет стал зеленым.
– По-настоящему нет, – сказала она. – Конечно, мне было больно. Я чувствовала себя ужасно. Но заплакала я, увидев, что она выгоняет тебя из ненависти ко мне. Смотрела-то она на меня. Она меня ненавидит.
– Но теперь ты порвала с ней.
– Давай поговорим об этом завтра.
Ронни думал: «У Натана, конечно, будет закрыто». Когда машина остановилась перед огромным зданием, освещенным, как вся Варшава, с распахнутыми дверями, Ронни сразу упрекнул себя за недоверие. Он ведь знает Симон – как можно было сомневаться! Они вошли. Натан собственной персоной или его местный представитель стоял на контроле. Кто бы еще мог говорить так громко (в три четверти мэнсфилдской мощи) или курить сигару с таким ужасающим смаком? Он сразу прекратил и то и другое, завидев Ронни и Симон. Жестом киногероя медленно извлек сигару изо рта и пристально поглядел на них. Ронни с ужасом подумал, что леди Болдок уже разослала фото и полное описание беглецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30