Ну, я и спросила его с места в карьер — а чего там манерничать!
— Почему вы, Александр Евгеньевич, не стали Брынцаловым?
— Понимаете, есть у каждого своя стезя… Я знал, что я могу делать и в чем я профессионал. В этой сфере я профессионал, чувствую себя как рыба в воде. Это та одежка, которая для меня нормальная. В ней хорошо, вольготно себя чувствуешь, даже если работаешь интенсивно. Это интересный, красивый труд, и мне приятно работать с Брынцаловым, потому что он тоже со мной вместе. Мне нужно знать то, что я знаю. А он знает многое другое — в области рынка, финансов, экономики, может сделать какой-то неожиданный поворот, который мне просто никогда в жизни не сделать. Вот он из бедной семьи, родился на рынке. Вот он с этими деньгами, с этой экономикой крутится, налаживает контакты, деловые. У меня же характер для работы с людьми, я бы сказал, еще менее покладистый, чем у него. Я бы никогда не пошел на такую должность — президент АО «Ферейн». У меня сил не хватит для этой работы. А он на мое место не пойдет никогда, у него мощи не хватит. Каждый должен быть на своем месте. Меня в детстве отец когда-то учил: «Все равно, Саша, кем ты станешь, но постарайся на своем месте стать лучшим». Наверно, правильно.
— Но у Брынцалова характер сложный!
— Характерец сложный, желание его стать лучшим и везде первым велико. Огромное желание! И это желание увлекает за собой людей. Приятно идти за человеком, который хочет сделать что-то. Очень тяжело быть лидером, за это надо платить. Но платежи бывают разные. А характер жесткий, конечно. А где вы видели лидера с мягким, красивым характером? Если вы назовете хоть один пример, я буду вам очень благодарен. Таких нет людей. У всех есть что-то, все люди, все человеки. Ты выбираешь. Не хочешь — отойди в сторону, не мешай другим.
— Вот появилось такое понятие — «хозяин». Что это значит, в отличие от прежних лет?
— Хозяин и прежде был. Брынцалов, например, — это человек, который родился хозяином. Я больше чем уверен, если бы мы с вами приехали лет пятнадцать назад к Брынцалову, просто уверен, мозгами чувствую, что, если бы мы приехали к нему домой, мы бы увидели прекрасный дом, хороший сад, хороший чисты двор, великолепно покрашенные стены, хорошо сделанный ремонт, ну, машинка, может быть, какая-то, «жигуленочек», ухоженный, чистенький, красивенький. Хозяин! Этот человек приходит с утра, садится в свой «шестисотый мерс» и ездит по всей площадке. А площадка у нас ого-го какая, порядка двадцати гектаров. Вот он ездит и смотрит, где уборщица, где грузчик, где кто. А вот там просто человечек идет в неглаженых брюках — замечание ему сделает. Или сотруднику коммерческого центра галстук подарит, потому что без галстука пришел. Заглянет в каждый туалет, уборщиц погоняет за туалетной бумагой, видите ли, полотенце несвежее.
— Воровства на «Ферейне» нет?
— Знаете, проблема воровства, она существует, есть присказка: Бог дал человеку руки, и они почему-то растут для того, чтобы загребать. Воровство, оно везде есть. Я много стран объездил по производственным вопросам, бывал на различных фирмах, тоже интересовался этой проблемой, и там эта проблема есть. Люди по-разному живут материальные ценности есть — и воровство есть. Но можно по-разному эту проблему решать. Вы же знаете, когда криминогенная ситуация возрастает? Люди бедные, нищие, у них зарплата маленькая, вот они и воруют. А когда живут они в достатке, зачем воровать? Овощи, арбузы здесь лежат просто так. Закончилась торговля, все ушли по домам, товар лежит. Газеты кладут просто к дверям, молоко приносят — туда же, деньги хозяин за это молоко оставляет у дверей. А попробуйте у нас так?
— Но у вас проблемы такой нет, чтобы кого-то ловили? Люди честно стараются работать? Дорожат своим рабочим местом?
— Люди разные есть. Но, в основном, девяносто процентов дорожат своим рабочим местом. Как правило, здесь работают достаточно давно, так что, в общем-то, коллектив, я бы сказал, устоявшийся за пять лет. За эти годы многое пережили. С Брынцаловым тоже. Кто-то может на него злиться, но многие ему благодарны.
— За что благодарны?
— Да потому, что он сделал нормальные рабочие места и нормальную человеческую зарплату. Посмотрите, у нас все люди на машинах на своих ездят.
— Все?
— Практически все. Практически у всех есть собственные машины.
— А куда делись пенсионеры, которые у вас были, люди, приближающиеся к пенсионному возрасту?
— С пенсионерами… Конечно, с пенсионерами получается не очень хорошо. Не очень хорошо — это у нас всех. Вот у меня мать пенсионерка. Хорошо, что есть Брынцалов, есть такая фирма «Ферейн», и некоторым пенсионерам посчастливилось работать на этой фирме. Брынцалов хоть маленькие толики доплачивает.
— Сколько это примерно?
— По-разному. Но это больше, чем пенсия. По-разному в зависимости от стажа.
— И сейчас доплачивает?
— Доплачивает даже сейчас, хоть сложная экономическая ситуация… мы не платим зарплату, тем не менее пенсия пенсионерам доплачивается.
Тут я вспомнила, что в подмосковном поселке Салтыковка В.А. Брынцалов строит своей второй жене не то что шикарную дачу, а целый дворец, и спрашиваю:
— Вас не шокирует то, что он строит дворец для своей жены? Вы считаете, что все это нормально?
— Я бы тоже хотел дворец своей жене построить. Не могу, к сожалению! — отвечает дипломатично мой собеседник. — Многие другие строят себе дворцы. Разве у нас мало строится домов? Огромное количество. Почему же меня должно шокировать, что Брынцалов этим занимается? У нас очень много людей, достаточно богатых, особенно в Москве.
— Да, но дело в том, что обычно говорится так, что большинство тих капиталов — ворованные, поэтому люди и строят, но втихаря.
— Вот как раз к Брынцалову это не относится. Он открыто говорит. Что ему дает право говорить открыто? Да потому, что он действительно не сделал ничего такого, за что можно его зацепить. Он делает все в открытую, так, как есть. Да, он пришел сюда. Да, он принес свои деньги. Он заработал — у него была хорошая идея, и он своим трудом заработал эти деньги, в кооперативе «Пчелка». А многие другие зарабатывали за счет того, что приватизировали вклады. Это не очень, это пахнет. А к Брынцалову это не относится.
— Вы считаете, что правильно он пошел, в принципе, баллотироваться в президенты или это, может быть поспешный шаг? Кем-то спровоцированный, что ли?
— Спровоцировала его наша действительность. Знаете, почему? По одной простой причине. Началось это с маленького. Он — российский предприниматель, русский промышленник, который построил свое предприятие… Пенсионеры говорят: «Вот мы тут все сделали…» Неправда. Это построено уже в «ферейновские» времена. Все, чем сегодня живет «Ферейн», — это все построено недавно: новый цех один, второй, третий, четвертый, номенклатура — новые препараты, совершенно разные вещи делаем. Русскому промышленнику, который вкладывает свои деньги в развитие производства, кто создает рабочие места? Кто расширяет, восстанавливает станки, механизмы, строит здания, корпуса, новые заводы — кто помогает? Никто. На свои деньги. Кроме того, ему, русскому промышленнику, делающему эти вещи, становится обидно так же, как любому русскому человеку, который может себя назвать патриотом или более-менее любящим свою родину хотя бы за то, что он здесь родился. Иностранным производителям рынок здесь отдан на поругание. Как вот сестру свою родную взять и отдать врагу. Вот делай с ней, что хочешь. И они с ней делают, что хотят. Панадол, аспирин, то, се, реклама разрешена и так далее. Начиная с Нечаева, лицензии выдавались как никогда в советское время не выдавались.
— Это ведь министр здравоохранения? Как его звали-то?
— Эдуард Николаевич Нечаев. Я не говорю об инсулине. «Ферейн» строит на свои деньги завод, то есть Владимир Алексеевич строит на свои деньги завод, инсулин начинаем производить совместно с импортными компаниями, замечательный инсулин. Представляете? Мы здесь открываем производство, построили завод, прекраснейший завод, великолепные отзывы, аудиты приходят ведущих фармацевтических фирм. Великолепно, и на свои собственные деньги. А Эдуард Нечаев шурует в Майкопе субстанцию инсулина, отправляет ее в Польшу, в Польше делают готовое лекарство и завозят в Россию.
— Зачем?
— Зачем, я вас тоже спрашиваю? Зачем? Брынцалов — это только один случай. А таких случаев миллион. Зачем? Прекратили у нас производство субстанции ацетилсалициловой кислоты, признанный мировой лидер, Новокузнецкий завод «Органика». Нате вам, пожалуйста, аспирин «Байер». «Байер» покупает у них аспирин, делает свою лекарственную форму…
— Где он покупает?
— В Новокузнецке.
— Да что вы?!
— Покупает аспирин, делает свою лекарственную форму и поставляет нам ее сюда! То же, что и с нефтью происходит. Нефть у нас покупается, из нее там делается бензин, продукты перегонки, синтеза, и потом это ввозится в виде готового продукта. То есть там создается прибавочная стоимость, и ввозится товар сюда. Вот потому Брынцалов и вылез. Его, как русского промышленника, это просто возмущает до рвоты! И он решил: я не могу сидеть, если я житель этой страны и хочу жить здесь, а не так, как другие: собрал свой капитальчик — и на Канары, виллу, яхту, молодая жена, великолепные дети, молодой сам — чего еще нужно? Живи спокойно! «Нет, — говорит, — я в этой стране, я здесь жил, умру, и дети мои здесь родились, здесь будут жить, и здесь будут и их дети. Поэтому я пойду туда, буду депутатом, буду им говорить. Я не буду ругаться, но я найду с ними общий язык, я буду с ними разговаривать, я буду их учить, что нельзя так делать. Воруют, обворовывается страна! Казалось бы — простая вещь. Можно сделать таким образом — опять же тот же „Байер“, опять тот же УПСА. Две компании, выпускающие аспирин. Вот я бы, как министр, сделал так: вызвал представителей этих компаний к себе в приемную и сказал сначала представителю „Байера“: „Вот ты, дорогой господин, своим аспирином на российском рынке торгуешь и прибыль получаешь, и объемы торговли известны — многие миллионы долларов, порядка ста миллионов долларов. При этом стоимость субстанции, которую ты здесь оставляешь, — миллион — одна сотая часть, а остальное — упаковка, то, се, что можно сделать здесь. Обновите линии! Этот завод будет стоить пять миллионов долларов“. Я бы сказал: „Вот давай, на свои прибыли, которые ты здесь получаешь, построй завод, пожалуйста, не надо на „Ферейне“, вот Семашко, второй завод, и начинай выпускать препарат. Субстанцию можешь привезти, марку свою на упаковке оставь, ради Бога, но прибылью делись! Оставь здесь товар! Зачем его загонять за рубеж в виде валюты, покупая там продукцию?“ Патриотично бы поступил такой министр или нет? Тут же организовал бы рабочие места для российских граждан, производство получил бы современное и сохранил бы хорошие отношения с иностранной компанией — все в порядке. А то они смотрят на нас, как на дураков, и говорят: „Слушайте, идиоты какие-то! Чего они делают-то?“ Вы посмотрите взлеты всех этих… Корейский вариант — с чего они начинали? Отверточная технология. Это же понятно, да? Что, телевизор „Панасоник“ хуже нашего „Горизонта“? Есть псевдопатриоты, которые на самом деле оказываются для нашей страны враги номер один, кричат: „Ой, какой „Панасоник“? Не надо „Панасоников“, давайте „Горизонты!“ Сами при этом смотрят „Панасоники“ и стараются видюшники и фильмы тоже смотреть импортные. А есть другие патриоты, типа Брынцалова, которые говорят: „Давайте введем на „Панасоники“ таможенные пошлины сто процентов“. Для чего? Тот же телевизор „Горизонт“ или „Электрон“, или „ТВТ“, или другой какой-то пусть эта фирма японская уважаемая поставит в виде блоков, панелей, кинескопов, корпусов, а наши рабочие, по корейскому варианту — отверточная технология!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
— Почему вы, Александр Евгеньевич, не стали Брынцаловым?
— Понимаете, есть у каждого своя стезя… Я знал, что я могу делать и в чем я профессионал. В этой сфере я профессионал, чувствую себя как рыба в воде. Это та одежка, которая для меня нормальная. В ней хорошо, вольготно себя чувствуешь, даже если работаешь интенсивно. Это интересный, красивый труд, и мне приятно работать с Брынцаловым, потому что он тоже со мной вместе. Мне нужно знать то, что я знаю. А он знает многое другое — в области рынка, финансов, экономики, может сделать какой-то неожиданный поворот, который мне просто никогда в жизни не сделать. Вот он из бедной семьи, родился на рынке. Вот он с этими деньгами, с этой экономикой крутится, налаживает контакты, деловые. У меня же характер для работы с людьми, я бы сказал, еще менее покладистый, чем у него. Я бы никогда не пошел на такую должность — президент АО «Ферейн». У меня сил не хватит для этой работы. А он на мое место не пойдет никогда, у него мощи не хватит. Каждый должен быть на своем месте. Меня в детстве отец когда-то учил: «Все равно, Саша, кем ты станешь, но постарайся на своем месте стать лучшим». Наверно, правильно.
— Но у Брынцалова характер сложный!
— Характерец сложный, желание его стать лучшим и везде первым велико. Огромное желание! И это желание увлекает за собой людей. Приятно идти за человеком, который хочет сделать что-то. Очень тяжело быть лидером, за это надо платить. Но платежи бывают разные. А характер жесткий, конечно. А где вы видели лидера с мягким, красивым характером? Если вы назовете хоть один пример, я буду вам очень благодарен. Таких нет людей. У всех есть что-то, все люди, все человеки. Ты выбираешь. Не хочешь — отойди в сторону, не мешай другим.
— Вот появилось такое понятие — «хозяин». Что это значит, в отличие от прежних лет?
— Хозяин и прежде был. Брынцалов, например, — это человек, который родился хозяином. Я больше чем уверен, если бы мы с вами приехали лет пятнадцать назад к Брынцалову, просто уверен, мозгами чувствую, что, если бы мы приехали к нему домой, мы бы увидели прекрасный дом, хороший сад, хороший чисты двор, великолепно покрашенные стены, хорошо сделанный ремонт, ну, машинка, может быть, какая-то, «жигуленочек», ухоженный, чистенький, красивенький. Хозяин! Этот человек приходит с утра, садится в свой «шестисотый мерс» и ездит по всей площадке. А площадка у нас ого-го какая, порядка двадцати гектаров. Вот он ездит и смотрит, где уборщица, где грузчик, где кто. А вот там просто человечек идет в неглаженых брюках — замечание ему сделает. Или сотруднику коммерческого центра галстук подарит, потому что без галстука пришел. Заглянет в каждый туалет, уборщиц погоняет за туалетной бумагой, видите ли, полотенце несвежее.
— Воровства на «Ферейне» нет?
— Знаете, проблема воровства, она существует, есть присказка: Бог дал человеку руки, и они почему-то растут для того, чтобы загребать. Воровство, оно везде есть. Я много стран объездил по производственным вопросам, бывал на различных фирмах, тоже интересовался этой проблемой, и там эта проблема есть. Люди по-разному живут материальные ценности есть — и воровство есть. Но можно по-разному эту проблему решать. Вы же знаете, когда криминогенная ситуация возрастает? Люди бедные, нищие, у них зарплата маленькая, вот они и воруют. А когда живут они в достатке, зачем воровать? Овощи, арбузы здесь лежат просто так. Закончилась торговля, все ушли по домам, товар лежит. Газеты кладут просто к дверям, молоко приносят — туда же, деньги хозяин за это молоко оставляет у дверей. А попробуйте у нас так?
— Но у вас проблемы такой нет, чтобы кого-то ловили? Люди честно стараются работать? Дорожат своим рабочим местом?
— Люди разные есть. Но, в основном, девяносто процентов дорожат своим рабочим местом. Как правило, здесь работают достаточно давно, так что, в общем-то, коллектив, я бы сказал, устоявшийся за пять лет. За эти годы многое пережили. С Брынцаловым тоже. Кто-то может на него злиться, но многие ему благодарны.
— За что благодарны?
— Да потому, что он сделал нормальные рабочие места и нормальную человеческую зарплату. Посмотрите, у нас все люди на машинах на своих ездят.
— Все?
— Практически все. Практически у всех есть собственные машины.
— А куда делись пенсионеры, которые у вас были, люди, приближающиеся к пенсионному возрасту?
— С пенсионерами… Конечно, с пенсионерами получается не очень хорошо. Не очень хорошо — это у нас всех. Вот у меня мать пенсионерка. Хорошо, что есть Брынцалов, есть такая фирма «Ферейн», и некоторым пенсионерам посчастливилось работать на этой фирме. Брынцалов хоть маленькие толики доплачивает.
— Сколько это примерно?
— По-разному. Но это больше, чем пенсия. По-разному в зависимости от стажа.
— И сейчас доплачивает?
— Доплачивает даже сейчас, хоть сложная экономическая ситуация… мы не платим зарплату, тем не менее пенсия пенсионерам доплачивается.
Тут я вспомнила, что в подмосковном поселке Салтыковка В.А. Брынцалов строит своей второй жене не то что шикарную дачу, а целый дворец, и спрашиваю:
— Вас не шокирует то, что он строит дворец для своей жены? Вы считаете, что все это нормально?
— Я бы тоже хотел дворец своей жене построить. Не могу, к сожалению! — отвечает дипломатично мой собеседник. — Многие другие строят себе дворцы. Разве у нас мало строится домов? Огромное количество. Почему же меня должно шокировать, что Брынцалов этим занимается? У нас очень много людей, достаточно богатых, особенно в Москве.
— Да, но дело в том, что обычно говорится так, что большинство тих капиталов — ворованные, поэтому люди и строят, но втихаря.
— Вот как раз к Брынцалову это не относится. Он открыто говорит. Что ему дает право говорить открыто? Да потому, что он действительно не сделал ничего такого, за что можно его зацепить. Он делает все в открытую, так, как есть. Да, он пришел сюда. Да, он принес свои деньги. Он заработал — у него была хорошая идея, и он своим трудом заработал эти деньги, в кооперативе «Пчелка». А многие другие зарабатывали за счет того, что приватизировали вклады. Это не очень, это пахнет. А к Брынцалову это не относится.
— Вы считаете, что правильно он пошел, в принципе, баллотироваться в президенты или это, может быть поспешный шаг? Кем-то спровоцированный, что ли?
— Спровоцировала его наша действительность. Знаете, почему? По одной простой причине. Началось это с маленького. Он — российский предприниматель, русский промышленник, который построил свое предприятие… Пенсионеры говорят: «Вот мы тут все сделали…» Неправда. Это построено уже в «ферейновские» времена. Все, чем сегодня живет «Ферейн», — это все построено недавно: новый цех один, второй, третий, четвертый, номенклатура — новые препараты, совершенно разные вещи делаем. Русскому промышленнику, который вкладывает свои деньги в развитие производства, кто создает рабочие места? Кто расширяет, восстанавливает станки, механизмы, строит здания, корпуса, новые заводы — кто помогает? Никто. На свои деньги. Кроме того, ему, русскому промышленнику, делающему эти вещи, становится обидно так же, как любому русскому человеку, который может себя назвать патриотом или более-менее любящим свою родину хотя бы за то, что он здесь родился. Иностранным производителям рынок здесь отдан на поругание. Как вот сестру свою родную взять и отдать врагу. Вот делай с ней, что хочешь. И они с ней делают, что хотят. Панадол, аспирин, то, се, реклама разрешена и так далее. Начиная с Нечаева, лицензии выдавались как никогда в советское время не выдавались.
— Это ведь министр здравоохранения? Как его звали-то?
— Эдуард Николаевич Нечаев. Я не говорю об инсулине. «Ферейн» строит на свои деньги завод, то есть Владимир Алексеевич строит на свои деньги завод, инсулин начинаем производить совместно с импортными компаниями, замечательный инсулин. Представляете? Мы здесь открываем производство, построили завод, прекраснейший завод, великолепные отзывы, аудиты приходят ведущих фармацевтических фирм. Великолепно, и на свои собственные деньги. А Эдуард Нечаев шурует в Майкопе субстанцию инсулина, отправляет ее в Польшу, в Польше делают готовое лекарство и завозят в Россию.
— Зачем?
— Зачем, я вас тоже спрашиваю? Зачем? Брынцалов — это только один случай. А таких случаев миллион. Зачем? Прекратили у нас производство субстанции ацетилсалициловой кислоты, признанный мировой лидер, Новокузнецкий завод «Органика». Нате вам, пожалуйста, аспирин «Байер». «Байер» покупает у них аспирин, делает свою лекарственную форму…
— Где он покупает?
— В Новокузнецке.
— Да что вы?!
— Покупает аспирин, делает свою лекарственную форму и поставляет нам ее сюда! То же, что и с нефтью происходит. Нефть у нас покупается, из нее там делается бензин, продукты перегонки, синтеза, и потом это ввозится в виде готового продукта. То есть там создается прибавочная стоимость, и ввозится товар сюда. Вот потому Брынцалов и вылез. Его, как русского промышленника, это просто возмущает до рвоты! И он решил: я не могу сидеть, если я житель этой страны и хочу жить здесь, а не так, как другие: собрал свой капитальчик — и на Канары, виллу, яхту, молодая жена, великолепные дети, молодой сам — чего еще нужно? Живи спокойно! «Нет, — говорит, — я в этой стране, я здесь жил, умру, и дети мои здесь родились, здесь будут жить, и здесь будут и их дети. Поэтому я пойду туда, буду депутатом, буду им говорить. Я не буду ругаться, но я найду с ними общий язык, я буду с ними разговаривать, я буду их учить, что нельзя так делать. Воруют, обворовывается страна! Казалось бы — простая вещь. Можно сделать таким образом — опять же тот же „Байер“, опять тот же УПСА. Две компании, выпускающие аспирин. Вот я бы, как министр, сделал так: вызвал представителей этих компаний к себе в приемную и сказал сначала представителю „Байера“: „Вот ты, дорогой господин, своим аспирином на российском рынке торгуешь и прибыль получаешь, и объемы торговли известны — многие миллионы долларов, порядка ста миллионов долларов. При этом стоимость субстанции, которую ты здесь оставляешь, — миллион — одна сотая часть, а остальное — упаковка, то, се, что можно сделать здесь. Обновите линии! Этот завод будет стоить пять миллионов долларов“. Я бы сказал: „Вот давай, на свои прибыли, которые ты здесь получаешь, построй завод, пожалуйста, не надо на „Ферейне“, вот Семашко, второй завод, и начинай выпускать препарат. Субстанцию можешь привезти, марку свою на упаковке оставь, ради Бога, но прибылью делись! Оставь здесь товар! Зачем его загонять за рубеж в виде валюты, покупая там продукцию?“ Патриотично бы поступил такой министр или нет? Тут же организовал бы рабочие места для российских граждан, производство получил бы современное и сохранил бы хорошие отношения с иностранной компанией — все в порядке. А то они смотрят на нас, как на дураков, и говорят: „Слушайте, идиоты какие-то! Чего они делают-то?“ Вы посмотрите взлеты всех этих… Корейский вариант — с чего они начинали? Отверточная технология. Это же понятно, да? Что, телевизор „Панасоник“ хуже нашего „Горизонта“? Есть псевдопатриоты, которые на самом деле оказываются для нашей страны враги номер один, кричат: „Ой, какой „Панасоник“? Не надо „Панасоников“, давайте „Горизонты!“ Сами при этом смотрят „Панасоники“ и стараются видюшники и фильмы тоже смотреть импортные. А есть другие патриоты, типа Брынцалова, которые говорят: „Давайте введем на „Панасоники“ таможенные пошлины сто процентов“. Для чего? Тот же телевизор „Горизонт“ или „Электрон“, или „ТВТ“, или другой какой-то пусть эта фирма японская уважаемая поставит в виде блоков, панелей, кинескопов, корпусов, а наши рабочие, по корейскому варианту — отверточная технология!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55