Горячий ветер гулял по этажам. Ангус и Н’Гума остановились возле черного лимузина. Еще одна «бмв», только на этот раз 520. Это что, фирменная марка клана Рутберга? Мужеподобная баба с короткими крашенными под блондинку волосами, стояла, опершись на дверцу авто. Увидев Слоэн, она провела языком по губам в помаде цвета нефти.
— Галина Абрамова, — представил ее Агнус на сортирном английском. — Она ведет машину.
Слоэн открыл багажник и бросил туда свою дорожную сумку.
— Ты устал, Слан? — спросил коротышка.
— Слоэн, — поправил его Слоэн. — Нет, я не устал.
Н’Гума выпучил глаза.
— Тебе сказали, он не устал.
Его английский был еще краше, чем у его приятеля. Слоэн попытался уловить акцент. Кения, Южная Африка. Может быть, Нигерия.
— Он тугоухий. Ты тугоухий, Слот?
— Слоэн.
Приматы хрипло заржали. Н’Гума кивнул на бейсболку с эмблемой «нью-йоркские янки» на голове Слоэна.
— Знаешь, Слок, мне нравится твоя шапка.
— И мне тоже нравится, — опять заржал Ангус. — За километр видно, что ты козел.
— Похожа на презерватив, — заржал и Н’Гума.
Слоэн улыбнулся. Достал из кармана джинсов однодолларовую монету и протянул ее Норману Н’Гума.
— Что это за хреновина? — опешил тот.
— Тебе подарок.
Негр обменялся взглядом с приятелем. Галина тоже заинтересовалась спектаклем. Н’Гума осторожно, словно боясь обжечься, взял монету. Ничего особенного, доллар, как доллар.
Слоэн захлопнул багажник.
— Поехали.
— Зачем ты дал мне эту монету? — спросил озадаченно Н’Гума.
Слоэн пропустил его слова мимо ушей.
— Я хочу посмотреть район, где буду стрелять.
— Потом, — отрезал Ангус.
— Нет. Сейчас!
— Я с тобой разговариваю… Слик! — Н’Гума с угрожающей физиономией пошел на Слоэна. — Какого хера означает эта монета?
Оба гориллы опять переглянулись. Слоэн почувствовал, как воздух между ними стал горячее.
— Чтобы тебе было ясно, придурок, — Ангус раздувал ноздри, словно бабуин, — здесь наша территория.
— Знаешь, что я тебе скажу, Слит? — Н’Гума согнул руки, отчего его бицепсы стали походить на футбольные мячи. — Я скажу, что ты меня уже достал. Что означает этот говенный доллар, паскуда?! — Заорал он.
Слоэн опять улыбнулся.
— Я дал себе слово подарить этот доллар первому попавшемуся ниггеру, у которого мозгов в башке столько же, сколько в его заднице.
Н’Гума бросился вперед. Слоэн отклонился влево и нанес ему встречный удар ногой. Коленный сустав Н’Гума хрустнул, словно деревянный ящик под колесом грузовика. Пуская слюни и хрипя, Н’Гума влетел в борт автомобиля. Слоэн нанес ему удар по почкам, отчего Н’Гума выгнулся дугой и рухнул на асфальт.
Ангус попытался достать Слоэна правым крюком. Слоэн нырнул под руку и врезал прямо в солнечное сплетение. Ангус переломился пополам, и встречный удар коленом пришелся ему в лоб. Задрав ноги, он полетел в парапет автостоянки.
Свое получила и Галина, попытавшаяся пнуть Слоэна в пах. Он перехватил ее ногу за лодыжку, дернул Галину на себя и влепил две сильных оплеухи по одной и другой щеке. Последовавший за этим удар кулаком в лицо, швырнул ее на асфальт с льющейся изо рта кровью и выбитыми зубами.
Н’Гума ничего не понял с первого раза. Он вскочил на ноги со зверским выражением на физиономии. Слоэн двинул его ногой в правый бок. Ребра Н’Гума хрустнули. Сделав шаг вперед, Слоэн обхватил затылок негра рукой и сильно дернул вперед и вниз. Лысый череп Н’Гума пробил заднее стекло «бмв». Осколки стекла полетели в салон, из автомобиля торчала задница и ноги Норманна Н’Гума.
Видимо, не дошло и до Агнуса. Он выхватил из кармана нож, выкинул лезвие и с криком бросился на Слоэна. Дурацкая идея! Слоэн встретил его ударом ноги прямо в лицо. Носовая перегородка Ренато Агнуса смялась в лепешку, выбросив из ноздрей фонтанчики крови.
Слоэн поднял нож, сложил его и забросил подальше.
— Меня зовут Слоэн. Рекомендую запомнить.
С тоской оглядел тела трех придурков, корчащихся на асфальте и глубоко выдохнул горячий воздух.
— Теперь это моя территория.
Если бы кто знал, как же он ненавидит эти звонки среди ночи.
За долгие восемнадцать лет службы в департаменте полиции Нью-Йорка, Горацио Алонсо Уэсли, детектив Отдела убийств 21-го района, казалось бы, должен привыкнуть к ним. Но нет, всякий раз, когда это случалось, Уэсли стоило огромных усилий сдержаться и не послать звонящего к такой-то матери.
Нью-Йорк — город, который никогда не спит, объясняют ему. Хрен вам! В полчетвертого утра даже Нью-Йорк становится ничейной безлюдной территорией. А Рузвельт-айленд, маленький узкий островок в нижнем течение Ист-ривер — худшая из всех ничейных территорий. Несмотря на застройку густонаселенными высокотехнологичными жилищными комплексами, он представлял собой образчик мрачного одиночества. Положив трубку, Уэсли выбрался из объятий жены, тихо поднялся и в темноте стал натягивать на себя первое попавшее под руку. Майку сына с надписью «Бруклин Тек.», вельветовые брюки, твидовый пиджак. Вышел из дома, сел в машину и отправился в сторону вертодрома на 69-й улице. Оттуда катер речной полиции доставил его на Рузвельт-айленд.
Фонари холодным светом заливали кусок восточного берега. Вертолет описывал над берегом медленные круги. Его мощный прожектор под днищем скользил по черным, словно чернила, водам Ист-ривер. Уэсли подошел к группке агентов в форме, молча наблюдавших, как два ныряльщика в черных водолазных костюмах и масках для подводного плавания, затаскивали на берег утопленника. Они положили его на траву, мокрую от холодной ноябрьской росы.
Уэсли вместе с другими полицейскими, пожарными, людьми в форме следователей, словно стая ворон вокруг скелета дохлой собаки, окружили находку — то, что осталось от мужского тела после долгого пребывания в зловонной воде реки.
Подобных сцен Уэсли навидался достаточно за долгие годы службы. От них ему не было ни горячо, ни холодно. Нормальный рабочий день. Поэтому он спокойно разглядывал безглазое, искаженное гримасой ужаса и изъеденное подводной живностью лицо. Обратил внимание на хорошо видные входные и выходные пулевые отверстия. Дырки от пуль большого калибра, всаженных в затылок.
В свете галогеновых фонарей пара следователей в коричневых комбинезонах и резиновых перчатках обшаривала карманы одежды трупа.
Один из них повернулся к Уэсли.
— Никакого бумажника, детектив.
— Кольца?
Второй следователь проверил руки мертвеца.
— Нету, только не хватает нескольких пальцев.
— Отрезаны?
— Отъедены.
— Одну минуту… — Первый следователь стянул с шеи трупа какую-то маленькую вещь. — Что-то есть.
Бросил ее в прозрачный пластиковый пакетик и протянул Уэсли. Тот попытался разглядеть найденное в свете одного из фонарей. Цепочка с висюлькой, золотые, покрытые зеленоватыми волокнами водорослей. Он бросил взгляд на следователей, застегивающих черный пластиковый мешок с телом утопленника, и вернулся к изучению висюльки.
Это была Звезда Давида.
— Буксир прошел близко от берега, винтами взболтал воду, он и всплыл.
Единственный глаз Джека Куинтано остался невозмутимым, когда Горацио Уэсли поднял край простыни, закрывавший труп. После аутопсии тело было приведено в кое-какой порядок. Если можно было так сказать. Лицо по-прежнему оставалось обезображенным. Длинные порезы были сшиты кое-как и от этого кожа выглядела еще более жутко.
Департамент следственной медицины Манхеттена, прозекторский зал. Столы из нержавейки, потолок с яркими лампами и кондиционерами.
— Сколько он пробыл под водой? — спросил Куинтано.
— От десяти дней до двух недель. Две пули из «кольта-питона» в затылок. В упор.
— Не сомневаешься в том, кто это?
— Абсолютно.
— Делали анализ ДНК?
— Нет.
— Горацио, почему ты так уверен? — Куинтано посмотрел на детектива. — Лица нет, подушек пальцев нет, никаких документов…
Уэсли коротко осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что их не может услышать врач, склонившийся над соседним столом с лежащим на нем девочкой без головы.
— Джек, поверь мне. Я лично проверял это в компьютере ФБР. — Детектив говорил шепотом. — Характерная рана правого коленного сустава, слепок зубов, радиография черепа… Все совпадает. Он, точно он.
Куинтано шумно выдохнул. Если этот сиятельный труп… Если это так на самом деле, то ангел-хранитель клана Ардженто их не покинул.
— Сколько времени ты можешь держать эту информацию, прежде чем сообщить ее руководству? — Куинтано был взволнован.
Он был знаком с Уэсли более пятнадцати лет, и все эти годы это имя было в его платежной ведомости. Именно с помощью Куинтано полицейский был произведен в детективы.
— Двенадцать часов.
— Двадцать четыре, — возразил Одноглазый.
— Джек, я рискую не должностью, я рискую головой.
— Есть следы твоих поисков в компьютере ФБР?
— Еще нет. Но скоро обнаружат. А эти сукины дети из МВД только и ждут, когда я помну клумбу, чтобы спустить на меня всех собак.
— Двадцать четыре часа, Горацио.
— Ладно, постараюсь, — уступил Уэсли, накрывая труп.
Бронированный 500-й «мерседес», похожий на тарантула из черного железа, въехал на Бруклинский мост. На рассвете тяжелые тучи сгустились над Атлантикой. Сейчас они нависали над длинным каркасом моста, окрашивая панораму нью-йоркского залива в синевато-чернильные цвета.
— …Это еще одна возможность — созвать чрезвычайный съезд всех семей Восточного побережья, — подвел итог Джек Куинтано. — Майкл Халлер будет вынужден появиться. И для него же будет лучше, если его объяснения будут убедительными.
— Не сработает, Джакомо, — ответил по-итальянски Фрэнк Ардженто. — У нас только двадцать четыре часа. Мало времени.
Лимузин проехал восточный пилон моста. Взгляд Ардженто на мгновение задержался на большой растяжке, висевшей поперек моста.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БРУКЛИН
ПРЕКРАСНОЕ МЕСТО ДЛЯ ПОСЕЩЕНИЙ
ЛУЧШЕЕ МЕСТО ДЛЯ ЖИЗНИ
Ардженто улыбнулся. Во времена войны с Рутбергом, Дэвид Слоэн добавил свою персональную, в духе классического черного юмора, толику к этому лозунгу.
Конечно же, добро пожаловать в Бруклин, прекрасное место для посещений и замечательное — для жизни… И еще прекраснее для того, чтобы сдохнуть.
Слоэну не удалось ни помешать войне, ни остановить ее. Никто бы не смог сделать этого. И все же сейчас, в этом парадоксальном повороте событий, быть может, именно он — единственный, кто может не допустить новой кровавой бани.
— Франко, есть еще кое-что, что мы можем попытаться сделать. — Куинтано помотрел на Фрэнка. — Но это будет нелегко…
— Если быть точными, Джакомо, это вообще невозможно.
Ардженто пробежался взглядом по черным силуэтам судов у причалов, по молам бруклинского порта. Он хорошо знал, что имел в виду его советник.
— Не существует ни одного способа остановить Дэвида Слоэна.
Милан — пуп ничейной земли.
Атмосфера и архитектурный облик города делали его похожим на верхний Ист-Сайд Манхеттена. Странные ярко-оранжевые трамваи, словно сделанные в Нью-Орлеане, носились по длинным улицам.
Город пах напряженностью. Слоэну никак не удавалось определить ее источник. Может быть, людская толпа. Огромное количество людей, двигающихся по тротуарам, полным собачьего дерьма, бездомных, шлюх, наркоманов, мусора, мятых жестяных банок, сухих, гонимых ветром, листьев. А может быть, на него так действовало присутствие полицейских агентов в синей униформе и постоянные патрули на улицах. Казалось, Милан решил взять в осаду себя самого. Запечатать себя внутри изолированного бункера, начиненного механизмами военного назначения, микрокосм с большим числом входов и без единого выхода.
Еще одним безумством смотрелся трафик, напоминавший ему Нью-Дели или Бангкок. Автомобили, мотоциклы, мотороллеры, казалось, выскакивают из-за каждого угла, из каждого переулка, даже из канализационных колодцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Галина Абрамова, — представил ее Агнус на сортирном английском. — Она ведет машину.
Слоэн открыл багажник и бросил туда свою дорожную сумку.
— Ты устал, Слан? — спросил коротышка.
— Слоэн, — поправил его Слоэн. — Нет, я не устал.
Н’Гума выпучил глаза.
— Тебе сказали, он не устал.
Его английский был еще краше, чем у его приятеля. Слоэн попытался уловить акцент. Кения, Южная Африка. Может быть, Нигерия.
— Он тугоухий. Ты тугоухий, Слот?
— Слоэн.
Приматы хрипло заржали. Н’Гума кивнул на бейсболку с эмблемой «нью-йоркские янки» на голове Слоэна.
— Знаешь, Слок, мне нравится твоя шапка.
— И мне тоже нравится, — опять заржал Ангус. — За километр видно, что ты козел.
— Похожа на презерватив, — заржал и Н’Гума.
Слоэн улыбнулся. Достал из кармана джинсов однодолларовую монету и протянул ее Норману Н’Гума.
— Что это за хреновина? — опешил тот.
— Тебе подарок.
Негр обменялся взглядом с приятелем. Галина тоже заинтересовалась спектаклем. Н’Гума осторожно, словно боясь обжечься, взял монету. Ничего особенного, доллар, как доллар.
Слоэн захлопнул багажник.
— Поехали.
— Зачем ты дал мне эту монету? — спросил озадаченно Н’Гума.
Слоэн пропустил его слова мимо ушей.
— Я хочу посмотреть район, где буду стрелять.
— Потом, — отрезал Ангус.
— Нет. Сейчас!
— Я с тобой разговариваю… Слик! — Н’Гума с угрожающей физиономией пошел на Слоэна. — Какого хера означает эта монета?
Оба гориллы опять переглянулись. Слоэн почувствовал, как воздух между ними стал горячее.
— Чтобы тебе было ясно, придурок, — Ангус раздувал ноздри, словно бабуин, — здесь наша территория.
— Знаешь, что я тебе скажу, Слит? — Н’Гума согнул руки, отчего его бицепсы стали походить на футбольные мячи. — Я скажу, что ты меня уже достал. Что означает этот говенный доллар, паскуда?! — Заорал он.
Слоэн опять улыбнулся.
— Я дал себе слово подарить этот доллар первому попавшемуся ниггеру, у которого мозгов в башке столько же, сколько в его заднице.
Н’Гума бросился вперед. Слоэн отклонился влево и нанес ему встречный удар ногой. Коленный сустав Н’Гума хрустнул, словно деревянный ящик под колесом грузовика. Пуская слюни и хрипя, Н’Гума влетел в борт автомобиля. Слоэн нанес ему удар по почкам, отчего Н’Гума выгнулся дугой и рухнул на асфальт.
Ангус попытался достать Слоэна правым крюком. Слоэн нырнул под руку и врезал прямо в солнечное сплетение. Ангус переломился пополам, и встречный удар коленом пришелся ему в лоб. Задрав ноги, он полетел в парапет автостоянки.
Свое получила и Галина, попытавшаяся пнуть Слоэна в пах. Он перехватил ее ногу за лодыжку, дернул Галину на себя и влепил две сильных оплеухи по одной и другой щеке. Последовавший за этим удар кулаком в лицо, швырнул ее на асфальт с льющейся изо рта кровью и выбитыми зубами.
Н’Гума ничего не понял с первого раза. Он вскочил на ноги со зверским выражением на физиономии. Слоэн двинул его ногой в правый бок. Ребра Н’Гума хрустнули. Сделав шаг вперед, Слоэн обхватил затылок негра рукой и сильно дернул вперед и вниз. Лысый череп Н’Гума пробил заднее стекло «бмв». Осколки стекла полетели в салон, из автомобиля торчала задница и ноги Норманна Н’Гума.
Видимо, не дошло и до Агнуса. Он выхватил из кармана нож, выкинул лезвие и с криком бросился на Слоэна. Дурацкая идея! Слоэн встретил его ударом ноги прямо в лицо. Носовая перегородка Ренато Агнуса смялась в лепешку, выбросив из ноздрей фонтанчики крови.
Слоэн поднял нож, сложил его и забросил подальше.
— Меня зовут Слоэн. Рекомендую запомнить.
С тоской оглядел тела трех придурков, корчащихся на асфальте и глубоко выдохнул горячий воздух.
— Теперь это моя территория.
Если бы кто знал, как же он ненавидит эти звонки среди ночи.
За долгие восемнадцать лет службы в департаменте полиции Нью-Йорка, Горацио Алонсо Уэсли, детектив Отдела убийств 21-го района, казалось бы, должен привыкнуть к ним. Но нет, всякий раз, когда это случалось, Уэсли стоило огромных усилий сдержаться и не послать звонящего к такой-то матери.
Нью-Йорк — город, который никогда не спит, объясняют ему. Хрен вам! В полчетвертого утра даже Нью-Йорк становится ничейной безлюдной территорией. А Рузвельт-айленд, маленький узкий островок в нижнем течение Ист-ривер — худшая из всех ничейных территорий. Несмотря на застройку густонаселенными высокотехнологичными жилищными комплексами, он представлял собой образчик мрачного одиночества. Положив трубку, Уэсли выбрался из объятий жены, тихо поднялся и в темноте стал натягивать на себя первое попавшее под руку. Майку сына с надписью «Бруклин Тек.», вельветовые брюки, твидовый пиджак. Вышел из дома, сел в машину и отправился в сторону вертодрома на 69-й улице. Оттуда катер речной полиции доставил его на Рузвельт-айленд.
Фонари холодным светом заливали кусок восточного берега. Вертолет описывал над берегом медленные круги. Его мощный прожектор под днищем скользил по черным, словно чернила, водам Ист-ривер. Уэсли подошел к группке агентов в форме, молча наблюдавших, как два ныряльщика в черных водолазных костюмах и масках для подводного плавания, затаскивали на берег утопленника. Они положили его на траву, мокрую от холодной ноябрьской росы.
Уэсли вместе с другими полицейскими, пожарными, людьми в форме следователей, словно стая ворон вокруг скелета дохлой собаки, окружили находку — то, что осталось от мужского тела после долгого пребывания в зловонной воде реки.
Подобных сцен Уэсли навидался достаточно за долгие годы службы. От них ему не было ни горячо, ни холодно. Нормальный рабочий день. Поэтому он спокойно разглядывал безглазое, искаженное гримасой ужаса и изъеденное подводной живностью лицо. Обратил внимание на хорошо видные входные и выходные пулевые отверстия. Дырки от пуль большого калибра, всаженных в затылок.
В свете галогеновых фонарей пара следователей в коричневых комбинезонах и резиновых перчатках обшаривала карманы одежды трупа.
Один из них повернулся к Уэсли.
— Никакого бумажника, детектив.
— Кольца?
Второй следователь проверил руки мертвеца.
— Нету, только не хватает нескольких пальцев.
— Отрезаны?
— Отъедены.
— Одну минуту… — Первый следователь стянул с шеи трупа какую-то маленькую вещь. — Что-то есть.
Бросил ее в прозрачный пластиковый пакетик и протянул Уэсли. Тот попытался разглядеть найденное в свете одного из фонарей. Цепочка с висюлькой, золотые, покрытые зеленоватыми волокнами водорослей. Он бросил взгляд на следователей, застегивающих черный пластиковый мешок с телом утопленника, и вернулся к изучению висюльки.
Это была Звезда Давида.
— Буксир прошел близко от берега, винтами взболтал воду, он и всплыл.
Единственный глаз Джека Куинтано остался невозмутимым, когда Горацио Уэсли поднял край простыни, закрывавший труп. После аутопсии тело было приведено в кое-какой порядок. Если можно было так сказать. Лицо по-прежнему оставалось обезображенным. Длинные порезы были сшиты кое-как и от этого кожа выглядела еще более жутко.
Департамент следственной медицины Манхеттена, прозекторский зал. Столы из нержавейки, потолок с яркими лампами и кондиционерами.
— Сколько он пробыл под водой? — спросил Куинтано.
— От десяти дней до двух недель. Две пули из «кольта-питона» в затылок. В упор.
— Не сомневаешься в том, кто это?
— Абсолютно.
— Делали анализ ДНК?
— Нет.
— Горацио, почему ты так уверен? — Куинтано посмотрел на детектива. — Лица нет, подушек пальцев нет, никаких документов…
Уэсли коротко осмотрелся по сторонам, убеждаясь, что их не может услышать врач, склонившийся над соседним столом с лежащим на нем девочкой без головы.
— Джек, поверь мне. Я лично проверял это в компьютере ФБР. — Детектив говорил шепотом. — Характерная рана правого коленного сустава, слепок зубов, радиография черепа… Все совпадает. Он, точно он.
Куинтано шумно выдохнул. Если этот сиятельный труп… Если это так на самом деле, то ангел-хранитель клана Ардженто их не покинул.
— Сколько времени ты можешь держать эту информацию, прежде чем сообщить ее руководству? — Куинтано был взволнован.
Он был знаком с Уэсли более пятнадцати лет, и все эти годы это имя было в его платежной ведомости. Именно с помощью Куинтано полицейский был произведен в детективы.
— Двенадцать часов.
— Двадцать четыре, — возразил Одноглазый.
— Джек, я рискую не должностью, я рискую головой.
— Есть следы твоих поисков в компьютере ФБР?
— Еще нет. Но скоро обнаружат. А эти сукины дети из МВД только и ждут, когда я помну клумбу, чтобы спустить на меня всех собак.
— Двадцать четыре часа, Горацио.
— Ладно, постараюсь, — уступил Уэсли, накрывая труп.
Бронированный 500-й «мерседес», похожий на тарантула из черного железа, въехал на Бруклинский мост. На рассвете тяжелые тучи сгустились над Атлантикой. Сейчас они нависали над длинным каркасом моста, окрашивая панораму нью-йоркского залива в синевато-чернильные цвета.
— …Это еще одна возможность — созвать чрезвычайный съезд всех семей Восточного побережья, — подвел итог Джек Куинтано. — Майкл Халлер будет вынужден появиться. И для него же будет лучше, если его объяснения будут убедительными.
— Не сработает, Джакомо, — ответил по-итальянски Фрэнк Ардженто. — У нас только двадцать четыре часа. Мало времени.
Лимузин проехал восточный пилон моста. Взгляд Ардженто на мгновение задержался на большой растяжке, висевшей поперек моста.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В БРУКЛИН
ПРЕКРАСНОЕ МЕСТО ДЛЯ ПОСЕЩЕНИЙ
ЛУЧШЕЕ МЕСТО ДЛЯ ЖИЗНИ
Ардженто улыбнулся. Во времена войны с Рутбергом, Дэвид Слоэн добавил свою персональную, в духе классического черного юмора, толику к этому лозунгу.
Конечно же, добро пожаловать в Бруклин, прекрасное место для посещений и замечательное — для жизни… И еще прекраснее для того, чтобы сдохнуть.
Слоэну не удалось ни помешать войне, ни остановить ее. Никто бы не смог сделать этого. И все же сейчас, в этом парадоксальном повороте событий, быть может, именно он — единственный, кто может не допустить новой кровавой бани.
— Франко, есть еще кое-что, что мы можем попытаться сделать. — Куинтано помотрел на Фрэнка. — Но это будет нелегко…
— Если быть точными, Джакомо, это вообще невозможно.
Ардженто пробежался взглядом по черным силуэтам судов у причалов, по молам бруклинского порта. Он хорошо знал, что имел в виду его советник.
— Не существует ни одного способа остановить Дэвида Слоэна.
Милан — пуп ничейной земли.
Атмосфера и архитектурный облик города делали его похожим на верхний Ист-Сайд Манхеттена. Странные ярко-оранжевые трамваи, словно сделанные в Нью-Орлеане, носились по длинным улицам.
Город пах напряженностью. Слоэну никак не удавалось определить ее источник. Может быть, людская толпа. Огромное количество людей, двигающихся по тротуарам, полным собачьего дерьма, бездомных, шлюх, наркоманов, мусора, мятых жестяных банок, сухих, гонимых ветром, листьев. А может быть, на него так действовало присутствие полицейских агентов в синей униформе и постоянные патрули на улицах. Казалось, Милан решил взять в осаду себя самого. Запечатать себя внутри изолированного бункера, начиненного механизмами военного назначения, микрокосм с большим числом входов и без единого выхода.
Еще одним безумством смотрелся трафик, напоминавший ему Нью-Дели или Бангкок. Автомобили, мотоциклы, мотороллеры, казалось, выскакивают из-за каждого угла, из каждого переулка, даже из канализационных колодцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34