Его сходство с Бельмондо моментально улетучилось.
Юнец с едва прорезавшимися усиками скособочился, разглядывая Алисины трусишки, и похвастался:
– Я уже трех девок отымел. Ты четвертой будешь.
– Заткнись, сопляк! – возмутилась Алиса.
– Я предупреждал, – сказал бородач, прежде чем ударить ее по губам. Не автоматным прикладом, правда, а жесткой, как деревяшка ладонью, но легче от этого не было.
Теперь, когда Алиса проводила языком по верхним резцам, ей казалось, что они шатаются, а во рту ощущался тухловатый привкус крови. Но почистить зубы не представлялось возможным. У посаженной в землянку Алисы не было ничего, кроме той легкой одежонки, в которой она приехала в гости к Гелхаеву. Маечка на тонюсеньких бретельках, босоножки да розовая юбчонка, едва прикрывавшая бедра и то, что было натянуто на эти бедра.
Проклятый Сундуков, которого она называла теперь только по фамилии и никак иначе, даже словечком не намекнул жене о том, в какое далекое, в какое опасное путешествие она отправляется. Ей не позволили заехать домой за вещами, пообещав, что обеспечат ее всем необходимым, наврали с три короба, усыпили бдительность, навязали свою волю. Каждый шаг по этой скользкой дорожке был роковым, каждый шаг приближал Алису к той пропасти, на дне которой она очутилась. Отсюда не было выхода. В конце этого тоннеля не мерцал свет. Все пропало?
Нет, подумала Алиса, не все. Пропала только ты, дурочка. Весь мир продолжает существовать, он живет своей жизнью, как ни в чем ни бывало, но тебя в нем нет.
* * *
Она убрала волосы с лица и огляделась, словно надеясь обнаружить выход из тупика, в который ее загнали. Помимо деревянного настила с тюфяками никакой мебели в землянке не было, если не считать составленных вместе ящиков, служивших здесь столом. Небрежно очищенный от объедков и всякого мусора, он служил помостом для старенького «Пентиума», снабженного облупленной клавиатурой, такой же неприглядной «мышкой» и на удивление современным монитором, плоским, почти белоснежным, с большим экраном.
Компьютер не работал, хотя все его провода были вставлены в соответствующие гнезда и подключены к переносной розетке с тройным разъемом. По шнуру, исчезавшему в отверстии под потолком, не шел ток. Хорошо бы на нем удавиться, подумала Алиса, продолжая осмотр своей мрачной темницы.
Стены землянки украшали глянцевые страницы порнографических журналов. Кукольные личики красоток, их силиконовые бюсты и подбритые лобки были изуродованы круглыми дырочками, в которых угадывались пулевые отверстия. Кто-то имел обыкновение расстреливать девиц перед сном, а может, поутру, для повышения жизненного тонуса.
«Интересно, – вяло подумала Алиса, – сколько времени пройдет до того момента, когда и со мной сотворят нечто подобное, поставив к стенке? И будет ли это самым страшным из всего, что мне предстоит пережить в этой вонючей норе?» На одном из этих тюфяков, набитых травяной трухой, кишащей паразитами. Под улюлюканье обитателей землянки, ни один из которых не откажет себе в удовольствии приласкать беззащитную русскую девушку.
Одно ужасное унижение Алиса уже испытала, и воспоминание о нем до сих пор обжигало ее изнутри. Настолько сильно обжигало, что, прикоснувшись пальцами к щекам, можно было ощутить, как они полыхают лихорадочным жаром. А сколько впереди подобных испытаний? Сколько может девушка перебарывать нарастающую тяжесть в мочевом пузыре? Час, два часа, десять? Все зависит от того, насколько долго она сумеет терпеть жажду.
Алиса посмотрела на упаковку полуторалитровых бутылок с минералкой, оставленную заботливыми чеченцами возле ящика с водруженным на него компьютером. Да, водой ее снабдили на много суток вперед, но прикасаться к ней было опасно. Не потому, что вода была отравленной, нет, дело вовсе не в этом. Просто, утолив жажду, человек начинает испытывать другую физиологическую потребность, противоположную. Именно это произошло с Алисой вскоре после прибытия в лагерь боевиков…
Доставившие ее сюда конвоиры смешались со своими собратьями, и теперь все лениво переговаривались на чеченском языке, не забывая разглядывать гостью глазами изголодавшихся дикарей, впервые увидевших стриптизершу. Не просто дикарей – людоедов, изнывающих от желания попробовать женского тела. Выдерживать эти взгляды было все равно что стоять на сильном сквозняке, от которого кожа покрывается пупырышками, а соски затвердевают настолько, что рельефно выделяются под тонкой тканью маечки.
Стараясь прикрывать грудь то одной рукой, то другой, Алиса напилась предложенной родниковой воды, от которой сразу заломило зубы, и застыла на поляне, глядя поверх голов крайне возбужденной публики. Она надеялась, что вскоре появится тот самый Черный Ворон, к которому ее направили, и уведет ее подальше от своего живописного воинства. Возможно, он обойдется с ней не так, как обошелся бы принц крови с заблудившейся в его владениях незнакомкой, но оказаться в его власти все же лучше, чем чувствовать себя добычей целой волчьей стаи.
Так думала Алиса, еще надеясь, что сравнение со стаей – лишь образ. Она не знала, что чеченские боевики зовут себя ночхами, то есть волками. Она просто дожидалась Руслана Шалиева по кличке Черный Ворон, рассчитывая на его покровительство, уже почти готовая стать его наложницей.
И вскоре он вышел на поляну, сухощавый, смуглый, чернобородый, с зеленой повязкой на голове. Напыщенный и важный, словно эмир, наслаждающийся восхищенными взглядами своих подданных. Обойдя вокруг Алисы, как вокруг невиданной доселе кобылки, он покровительственно потрепал ее по щеке и произнес по-русски:
– Хорошая девочка. Что умеешь и любишь трахаться, вижу сам. Как зовут тебя, помню. Но скажи мне, насколько хорошо ты разбираешься в компьютерах?
– Я программист, – ответила Алиса, понятия не имея, стоит ли откровенничать с бородатым незнакомцем, на повязке которого изображен воющий волк, а в глазах пляшут искорки, готовые полыхнуть огнем ярости.
– Ты глупая, да? – осведомился Черный Ворон, меряя пленницу долгим взглядом с ног до головы. – Тебе задают вопрос, разбираешься ли ты в компьютерах, а ты отвечаешь: «Я программист». Что с того? Человек может быть хоть дантистом, хоть окулистом, хоть…
– Артистом, – подсказали из рядов зрителей.
– Артистом, – согласился Черный Ворон, вперив в пленницу взгляд, полный ядовитой издевки. – И при этом он либо хороший компьютерщик, либо плохой. Ты кто?
– Программист и компьютерщик – это одно и то же, – выдавила из себя Алиса, переминаясь с ноги на ногу. Не слишком легко перечить человеку, на плече которого болтается потертый автомат. Человеку, на которого с уважением глядят около трех десятков таких же вооруженных, таких же бородатых мужчин.
Удивительное дело, но Ворон, вместо того чтобы разгневаться, дружелюбно ухмыльнулся.
– Гелхаев обещал мне опытного хакера, – сказал он, поглаживая Алису то по шее, то по подбородку. – Сначала я рассердился на него: зачем пытается мне бабу вместо настоящего специалиста подсунуть? А теперь я даже рад. – Обведя лукавым взглядом свое воинство, Ворон выкрикнул пару фраз по-чеченски, после чего перевел их на русский, специально для вздрогнувшей пленницы: – Люблю смелых девушек, которые пытаются разговаривать со мной с гордо поднятой головой. Таких особенно приятно ставить на место. И я поставлю, не сомневайся.
– У-у-у-у, – восторженно взвыли собравшиеся на поляне ночхи. – Ай-яй-аааа!..
– В твоем распоряжении будут сутки, – продолжал Волк, с удовольствием наблюдая за тем, как меняется выражение лица пленницы. – Скоро должны починить генератор, и тогда ты сможешь приступать к работе. Каждые три часа будешь докладывать мне об успехах. Не сможешь порадовать меня ничем другим, тогда подставляй свою щелочку. Сначала мне. – Волк ударил себя кулаком в грудь. – Потом им. – Кивок в сторону подчиненных. – Потом у тебя опять будет время для работы… после чего новый доклад, и так каждые три часа.
– У-у-у-у, – уже не выли, а ревели боевики, темперамент которых во много превосходил темперамент почитателей корриды.
– В таком темпе вы меня быстро загоните до смерти, – произнесла Алиса неестественно ровным тоном. – Зачем тогда запускать генератор, потом возиться с компьютером? Беритесь за меня прямо сейчас. Чем я могу вам помешать? Вас вон сколько, а я одна. Только зачем было тащить из Москвы программиста? Сговорились бы с какой-нибудь местной проституткой. Которая крепка не головой, а совсем другим местом. В этом смысле я не слишком удачная находка, предупреждаю заранее.
Некоторое время Ворон продолжал терзать подбородок пленницы, словно решая про себя, как бы побольнее наказать ее за дерзость, а потом неожиданно улыбнулся:
– Ладно, у тебя будут целые сутки. Ровно двадцать четыре часа.
– Без перерывов на «доклады»? – не замедлила уточнить Алиса.
– Без, – подтвердил Ворон, улыбаясь нехорошей улыбкой садиста, вынужденного отложить истязание жертвы на не слишком долгий срок.
– У-у-у, – разочарованно загудели боевики, впрочем, заткнувшиеся сразу после того, как их вожак словно бы невзначай повел стволом автомата вдоль первых рядов зрителей.
– Когда включат генератор? – спросила Алиса, стараясь придерживаться сухого, деловитого тона.
– Скоро, – заверил ее Ворон. – Может, желаешь пока перекусить, чтобы не отвлекаться потом?
– Да, было бы неплохо. А еще…
– Что еще, красавица?
– Туалет, – тихо сказала Алиса, продолжая оглядываться по сторонам. Ей ни разу не удалось опорожнить мочевой пузырь по пути в лагерь, и теперь он должен был вот-вот лопнуть. Как терпение его обладательницы, которое не было безграничным.
– Наш туалет здесь, – сказал Ворон, указывая рукой на заросли, обступившие поляну. Но тебя в лес я отпустить не могу, потому что тогда ты обязательно попытаешься удрать, и мне придется тебя убить. Поэтому присаживайся прямо здесь.
Приглашающий жест Ворона был полон едва прикрытой издевки.
– Но… но я не могу, – пролепетала Алиса.
– Значит, не очень хочешь, – крикнул ей тот самый безусый юнец, который сопровождал ее в лагерь. Глаза у него сверкали, как две черные бусины, вымоченные в масле. Он пожирал этими маслянистыми глазами пленницу и часто сплевывал под ноги набегающую слюну, напоминающую по виду мыльную пену.
– Значит, не очень сильно хочешь, – поддержал юнца Ворон, оглаживая свою черную бороду. – Как только желание становится нестерпимым, оно само прокладывает себе дорогу, так говорят наши старики.
Алисе было не до кавказских премудростей.
– Пусть твои люди отвернутся, – потребовала она, чуть ли не топая ногой.
– Пусть, – равнодушно согласился Ворон. – Скажи им.
– Они меня не послушают.
– А почему они тебя должны слушать? Может быть, ты им сестра, мать, невеста?
– У-у-у! – негодующе взвыли боевики.
– Вот видишь, – нравоучительно сказал Алисе Ворон, – ты для них никто, пустое место. Будь ты им сестрой, они бы не осмелились даже на твои голые ляжки глядеть, потому что это большой грех. Но ты не чеченка и ты не мусульманка. Ты русская, так что не жди к себе уважения.
– И стесняться не надо, – крикнули из толпы с ужасающим акцентом. – Ты для нас все равно как ослица.
– Уведите меня отсюда, – потребовала Алиса, не поднимая глаз. – Я ничего не хочу.
– Так я тебе и поверил, – засмеялся Ворон. – Ты ведь на самом деле очень хочешь по-маленькому, а сделать это стесняешься. Поэтому мои люди тебе помогут.
Отвернувшись, он что-то крикнул по-чеченски.
Не прошло и полминуты, как Алиса, ошеломленная, онемевшая, похолодевшая от ужаса, оказалась опрокинутой на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Юнец с едва прорезавшимися усиками скособочился, разглядывая Алисины трусишки, и похвастался:
– Я уже трех девок отымел. Ты четвертой будешь.
– Заткнись, сопляк! – возмутилась Алиса.
– Я предупреждал, – сказал бородач, прежде чем ударить ее по губам. Не автоматным прикладом, правда, а жесткой, как деревяшка ладонью, но легче от этого не было.
Теперь, когда Алиса проводила языком по верхним резцам, ей казалось, что они шатаются, а во рту ощущался тухловатый привкус крови. Но почистить зубы не представлялось возможным. У посаженной в землянку Алисы не было ничего, кроме той легкой одежонки, в которой она приехала в гости к Гелхаеву. Маечка на тонюсеньких бретельках, босоножки да розовая юбчонка, едва прикрывавшая бедра и то, что было натянуто на эти бедра.
Проклятый Сундуков, которого она называла теперь только по фамилии и никак иначе, даже словечком не намекнул жене о том, в какое далекое, в какое опасное путешествие она отправляется. Ей не позволили заехать домой за вещами, пообещав, что обеспечат ее всем необходимым, наврали с три короба, усыпили бдительность, навязали свою волю. Каждый шаг по этой скользкой дорожке был роковым, каждый шаг приближал Алису к той пропасти, на дне которой она очутилась. Отсюда не было выхода. В конце этого тоннеля не мерцал свет. Все пропало?
Нет, подумала Алиса, не все. Пропала только ты, дурочка. Весь мир продолжает существовать, он живет своей жизнью, как ни в чем ни бывало, но тебя в нем нет.
* * *
Она убрала волосы с лица и огляделась, словно надеясь обнаружить выход из тупика, в который ее загнали. Помимо деревянного настила с тюфяками никакой мебели в землянке не было, если не считать составленных вместе ящиков, служивших здесь столом. Небрежно очищенный от объедков и всякого мусора, он служил помостом для старенького «Пентиума», снабженного облупленной клавиатурой, такой же неприглядной «мышкой» и на удивление современным монитором, плоским, почти белоснежным, с большим экраном.
Компьютер не работал, хотя все его провода были вставлены в соответствующие гнезда и подключены к переносной розетке с тройным разъемом. По шнуру, исчезавшему в отверстии под потолком, не шел ток. Хорошо бы на нем удавиться, подумала Алиса, продолжая осмотр своей мрачной темницы.
Стены землянки украшали глянцевые страницы порнографических журналов. Кукольные личики красоток, их силиконовые бюсты и подбритые лобки были изуродованы круглыми дырочками, в которых угадывались пулевые отверстия. Кто-то имел обыкновение расстреливать девиц перед сном, а может, поутру, для повышения жизненного тонуса.
«Интересно, – вяло подумала Алиса, – сколько времени пройдет до того момента, когда и со мной сотворят нечто подобное, поставив к стенке? И будет ли это самым страшным из всего, что мне предстоит пережить в этой вонючей норе?» На одном из этих тюфяков, набитых травяной трухой, кишащей паразитами. Под улюлюканье обитателей землянки, ни один из которых не откажет себе в удовольствии приласкать беззащитную русскую девушку.
Одно ужасное унижение Алиса уже испытала, и воспоминание о нем до сих пор обжигало ее изнутри. Настолько сильно обжигало, что, прикоснувшись пальцами к щекам, можно было ощутить, как они полыхают лихорадочным жаром. А сколько впереди подобных испытаний? Сколько может девушка перебарывать нарастающую тяжесть в мочевом пузыре? Час, два часа, десять? Все зависит от того, насколько долго она сумеет терпеть жажду.
Алиса посмотрела на упаковку полуторалитровых бутылок с минералкой, оставленную заботливыми чеченцами возле ящика с водруженным на него компьютером. Да, водой ее снабдили на много суток вперед, но прикасаться к ней было опасно. Не потому, что вода была отравленной, нет, дело вовсе не в этом. Просто, утолив жажду, человек начинает испытывать другую физиологическую потребность, противоположную. Именно это произошло с Алисой вскоре после прибытия в лагерь боевиков…
Доставившие ее сюда конвоиры смешались со своими собратьями, и теперь все лениво переговаривались на чеченском языке, не забывая разглядывать гостью глазами изголодавшихся дикарей, впервые увидевших стриптизершу. Не просто дикарей – людоедов, изнывающих от желания попробовать женского тела. Выдерживать эти взгляды было все равно что стоять на сильном сквозняке, от которого кожа покрывается пупырышками, а соски затвердевают настолько, что рельефно выделяются под тонкой тканью маечки.
Стараясь прикрывать грудь то одной рукой, то другой, Алиса напилась предложенной родниковой воды, от которой сразу заломило зубы, и застыла на поляне, глядя поверх голов крайне возбужденной публики. Она надеялась, что вскоре появится тот самый Черный Ворон, к которому ее направили, и уведет ее подальше от своего живописного воинства. Возможно, он обойдется с ней не так, как обошелся бы принц крови с заблудившейся в его владениях незнакомкой, но оказаться в его власти все же лучше, чем чувствовать себя добычей целой волчьей стаи.
Так думала Алиса, еще надеясь, что сравнение со стаей – лишь образ. Она не знала, что чеченские боевики зовут себя ночхами, то есть волками. Она просто дожидалась Руслана Шалиева по кличке Черный Ворон, рассчитывая на его покровительство, уже почти готовая стать его наложницей.
И вскоре он вышел на поляну, сухощавый, смуглый, чернобородый, с зеленой повязкой на голове. Напыщенный и важный, словно эмир, наслаждающийся восхищенными взглядами своих подданных. Обойдя вокруг Алисы, как вокруг невиданной доселе кобылки, он покровительственно потрепал ее по щеке и произнес по-русски:
– Хорошая девочка. Что умеешь и любишь трахаться, вижу сам. Как зовут тебя, помню. Но скажи мне, насколько хорошо ты разбираешься в компьютерах?
– Я программист, – ответила Алиса, понятия не имея, стоит ли откровенничать с бородатым незнакомцем, на повязке которого изображен воющий волк, а в глазах пляшут искорки, готовые полыхнуть огнем ярости.
– Ты глупая, да? – осведомился Черный Ворон, меряя пленницу долгим взглядом с ног до головы. – Тебе задают вопрос, разбираешься ли ты в компьютерах, а ты отвечаешь: «Я программист». Что с того? Человек может быть хоть дантистом, хоть окулистом, хоть…
– Артистом, – подсказали из рядов зрителей.
– Артистом, – согласился Черный Ворон, вперив в пленницу взгляд, полный ядовитой издевки. – И при этом он либо хороший компьютерщик, либо плохой. Ты кто?
– Программист и компьютерщик – это одно и то же, – выдавила из себя Алиса, переминаясь с ноги на ногу. Не слишком легко перечить человеку, на плече которого болтается потертый автомат. Человеку, на которого с уважением глядят около трех десятков таких же вооруженных, таких же бородатых мужчин.
Удивительное дело, но Ворон, вместо того чтобы разгневаться, дружелюбно ухмыльнулся.
– Гелхаев обещал мне опытного хакера, – сказал он, поглаживая Алису то по шее, то по подбородку. – Сначала я рассердился на него: зачем пытается мне бабу вместо настоящего специалиста подсунуть? А теперь я даже рад. – Обведя лукавым взглядом свое воинство, Ворон выкрикнул пару фраз по-чеченски, после чего перевел их на русский, специально для вздрогнувшей пленницы: – Люблю смелых девушек, которые пытаются разговаривать со мной с гордо поднятой головой. Таких особенно приятно ставить на место. И я поставлю, не сомневайся.
– У-у-у-у, – восторженно взвыли собравшиеся на поляне ночхи. – Ай-яй-аааа!..
– В твоем распоряжении будут сутки, – продолжал Волк, с удовольствием наблюдая за тем, как меняется выражение лица пленницы. – Скоро должны починить генератор, и тогда ты сможешь приступать к работе. Каждые три часа будешь докладывать мне об успехах. Не сможешь порадовать меня ничем другим, тогда подставляй свою щелочку. Сначала мне. – Волк ударил себя кулаком в грудь. – Потом им. – Кивок в сторону подчиненных. – Потом у тебя опять будет время для работы… после чего новый доклад, и так каждые три часа.
– У-у-у-у, – уже не выли, а ревели боевики, темперамент которых во много превосходил темперамент почитателей корриды.
– В таком темпе вы меня быстро загоните до смерти, – произнесла Алиса неестественно ровным тоном. – Зачем тогда запускать генератор, потом возиться с компьютером? Беритесь за меня прямо сейчас. Чем я могу вам помешать? Вас вон сколько, а я одна. Только зачем было тащить из Москвы программиста? Сговорились бы с какой-нибудь местной проституткой. Которая крепка не головой, а совсем другим местом. В этом смысле я не слишком удачная находка, предупреждаю заранее.
Некоторое время Ворон продолжал терзать подбородок пленницы, словно решая про себя, как бы побольнее наказать ее за дерзость, а потом неожиданно улыбнулся:
– Ладно, у тебя будут целые сутки. Ровно двадцать четыре часа.
– Без перерывов на «доклады»? – не замедлила уточнить Алиса.
– Без, – подтвердил Ворон, улыбаясь нехорошей улыбкой садиста, вынужденного отложить истязание жертвы на не слишком долгий срок.
– У-у-у, – разочарованно загудели боевики, впрочем, заткнувшиеся сразу после того, как их вожак словно бы невзначай повел стволом автомата вдоль первых рядов зрителей.
– Когда включат генератор? – спросила Алиса, стараясь придерживаться сухого, деловитого тона.
– Скоро, – заверил ее Ворон. – Может, желаешь пока перекусить, чтобы не отвлекаться потом?
– Да, было бы неплохо. А еще…
– Что еще, красавица?
– Туалет, – тихо сказала Алиса, продолжая оглядываться по сторонам. Ей ни разу не удалось опорожнить мочевой пузырь по пути в лагерь, и теперь он должен был вот-вот лопнуть. Как терпение его обладательницы, которое не было безграничным.
– Наш туалет здесь, – сказал Ворон, указывая рукой на заросли, обступившие поляну. Но тебя в лес я отпустить не могу, потому что тогда ты обязательно попытаешься удрать, и мне придется тебя убить. Поэтому присаживайся прямо здесь.
Приглашающий жест Ворона был полон едва прикрытой издевки.
– Но… но я не могу, – пролепетала Алиса.
– Значит, не очень хочешь, – крикнул ей тот самый безусый юнец, который сопровождал ее в лагерь. Глаза у него сверкали, как две черные бусины, вымоченные в масле. Он пожирал этими маслянистыми глазами пленницу и часто сплевывал под ноги набегающую слюну, напоминающую по виду мыльную пену.
– Значит, не очень сильно хочешь, – поддержал юнца Ворон, оглаживая свою черную бороду. – Как только желание становится нестерпимым, оно само прокладывает себе дорогу, так говорят наши старики.
Алисе было не до кавказских премудростей.
– Пусть твои люди отвернутся, – потребовала она, чуть ли не топая ногой.
– Пусть, – равнодушно согласился Ворон. – Скажи им.
– Они меня не послушают.
– А почему они тебя должны слушать? Может быть, ты им сестра, мать, невеста?
– У-у-у! – негодующе взвыли боевики.
– Вот видишь, – нравоучительно сказал Алисе Ворон, – ты для них никто, пустое место. Будь ты им сестрой, они бы не осмелились даже на твои голые ляжки глядеть, потому что это большой грех. Но ты не чеченка и ты не мусульманка. Ты русская, так что не жди к себе уважения.
– И стесняться не надо, – крикнули из толпы с ужасающим акцентом. – Ты для нас все равно как ослица.
– Уведите меня отсюда, – потребовала Алиса, не поднимая глаз. – Я ничего не хочу.
– Так я тебе и поверил, – засмеялся Ворон. – Ты ведь на самом деле очень хочешь по-маленькому, а сделать это стесняешься. Поэтому мои люди тебе помогут.
Отвернувшись, он что-то крикнул по-чеченски.
Не прошло и полминуты, как Алиса, ошеломленная, онемевшая, похолодевшая от ужаса, оказалась опрокинутой на траву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49