Особенно если для того имеются все предпосылки. Вот как у обитателя трехкомнатной холостяцкой квартиры на восьмом этаже, славно погулявшего накануне по поводу своего отъезда на Волгу, куда он якобы убыл, да не прибыл. На то имеется мобильная связь, чтобы держать свое истинное местонахождение в тайне – от жены, от подчиненных, от вышестоящего начальства. Именно для этих целей была куплена московская квартира, о существовании которой не знал никто…
Кроме непосредственного хозяина, генерал-майора Завадского, который в ней поутру и проснулся, а теперь в нетерпении бродил по комнатам в темно-бордовом бархатном халате на голое тело. То, ради чего он укатил в столицу, получалось у него только по утрам. Возраст. Но зато как получалось! Истраченные деньги того стоили.
Мелодичный призыв звонка заставил Завадского вздрогнуть и поспешно направиться к двери. Заглянув в глазок, он заскрежетал замками и впустил гостью. Это была его знакомая проститутка Марина, пришедшая, чтобы познать свою тридцатую профессиональную любовь за текущую неделю. Пожилой клиент с Садово-Спасской был для нее лишь эпизодом в непрерывной цепи встреч и расставаний.
– Привет, котеночек, – поздоровался он светским тоном. – Милости прошу к моему шалашу.
– Как жизнь? – вежливо спросила Марина, проскальзывая в гостиную.
– Без женской ласки плохо, – признался Завадский, ввинчивая мизинец в левое ухо. – Вот, решил развеяться.
– И правильно. – Марина достала из сумочки упаковку презервативов «Пинкертон», выложила их на стол, стянула через голову платье. – Я сначала под душик, ага?
– Только быстренько, а то ему уже невмоготу. – Завадский продемонстрировал бледный отросток, подергивающийся под волосатым брюхом.
– Я и сама изнываю от нетерпения, – улыбнулась Марина.
Ее тошнило от клиента, от его потуг казаться не тем, кем он был на самом деле: дряблым стариком со скверной потенцией и массой эротических фантазий, которые осуществляются лишь на словах. Ускользнув в ванную комнату и пустив там воду шумным потоком, она курила, стараясь не прислушиваться к голосу клиента, беседующего с кем-то по телефону.
Завадский, прижимая к уху японский мобильник, распаковывал презерватив. «Великоват», – решил он и сокрушенно цыкнул зубом.
– Ушицой балуешься? – голос Конягина звучал вроде бы бодро, но не так, как обычно.
– Какой еще ушицей? – насторожился Завадской.
– Двойной, наверное. Из белорыбицы.
– С чего ты взял, Павлуша?
– Чмокаешь в трубку, аппетитно так, – сказал Конягин. – Ну и как там река Волга? Стеньки Разина челны на простор речной волны выплывают?
– Члены выплывают, – рассердился Завадский, которому настроение подчиненного нравилось все меньше и меньше. – Ты с утреца поддал, что ли?
– Самую малость.
– А как наши дела, Павлуша? Их за тебя Александр Пушкин станет делать? Николай Васильевич Лермонтов?
Конягин промолчал и вернулся к разговору лишь полминуты спустя, причем дыша так, словно только что хорошенько угостился спиртным.
– Наши дела швах, – сказал он повеселевшим голосом. – Можно сказать, накрылись мы с тобой медным тазом, Николай.
– Но-но! – прикрикнул Завадский. – Не смей раскисать раньше времени. Сейчас вся надежда на тебя.
– Надежды юношей питают, – хихикнул Конягин. – Только мы с тобой давно из пионерского возраста вышли. Старперам вроде нас с тобой в следственном изоляторе смерть.
Вздрогнувший Завадский неумело перекрестился и заговорил увещевающим тоном, каким принято общаться с тяжелобольными или психически ненормальными людьми:
– Ты, как я погляжу, не в форме, Павлуша. Давай поступим так. Поспи, приведи себя в порядок, а потом перезвонишь, ладно? Когда будешь бодрый и свежий, как огурчик. – Завадский посмотрел в направлении двери ванной комнаты, за которой скрылась проститутка Марина. – Меня, честно говоря, время поджимает.
– Еще как поджимает, – подтвердил Конягин. – Я бы выразился так: «подпирает». К стенке.
– Что за шутки?
– Какие могут быть шутки, когда взрывпакет в желудке. Капут нам, Николай. Амба. Спецназовец-то компьютер забрал.
– Этот твой… м-м, человек-рысь?
– Его зовут Хват, Михаил Хват. Думаю, ты скоро о нем услышишь. Очень скоро. Раньше, чем тебе хотелось бы.
– В чем дело? – занервничал Завадский, запахивая халат. – На что ты намекаешь?
– Я послал по его душу вертолет с верным мне человеком, майором Жгутовым, – пояснил Конягин, выдержав еще одну паузу. – Он исчез.
– Жгутов? Вертолет?
– Оба. Хват их просто взорвал к такой матери. А исчез он сам. Такие вот пироги, Николай.
– Отставить пироги! Ты внятно излагай, – потребовал Завадский.
– Психуешь? – спросил Конягин. – Правильно делаешь, что психуешь. Повторяю еще раз, специально для тех, до кого долго доходит. Хват выполнил поручение и вышел на связь. Я сказал Жгутову, что он – осведомитель Черного Ворона, а его девка – «белый чулок», ну, чеченская снайперша. Жгутов сделал вид, что поверил, и вылетел на их ликвидацию. Ликвидировали его самого.
Халат соскользнул с забегавшего по комнате Завадского.
– Куда подевался Хват с компьютером? – заорал он. – Откуда взялась посторонняя девка?
– Ах, – крякнул Конягин с наслаждением. – Хор-роша!
– Кто?
– Водочка. Насчет девки не знаю, врать не стану.
– Ты совсем охренел? – Завадский замер, наливаясь страшным предгрозовым спокойствием. – Ты жрешь водку, вместо того чтобы искать своего капитана? Если он приволочет компьютер сюда и сдаст его в разведку или в ФСБ, нам кранты. Не нам – тебе лично, Павлуша. Делом-то займется военная прокуратура, а не какая-то другая. А уж я найду способ тебя утопить, как слепого котенка.
– Ой, как страшно, – шутовски заблажил Конягин. – Что же мне делать, товарищ генерал-майор? Как искупать свою вину? Какие будут ваши указания, товарищ начштаба?
– Не юродствуй, мудак! – Встретившись взглядом с проституткой, заглянувшей в комнату, Завадский жестом показал ей: «Убирайся туда, откуда пришла». – Слушай меня и запоминай, – продолжал он, понижая голос до еле слышного. – Нужно объявить, что на территории Чечни под видом милиционера действует террорист, бандит и насильник, которого следует изловить, а еще лучше уничтожить. Мол, он вооружен и очень опасен, а потому живым брать его не обязательно, понимаешь меня, Павлуша? – Завадский опустился на стул, словно разговор с бестолковым подчиненным совершенно вымотал его, обессилил. – Кинь личный состав на облаву, пусть прочесывают лес, устраивают засады, ищут его с «вертушек». Компьютер потом найдешь среди личных вещей убитого.
– Могу предложить еще один вариант, – бодро сказал Конягин.
– Ну-ка, ну-ка?
– Хорошо бы на Хвата чеченцев натравить. Сообщить им, что это он Черного Ворона завалил, и дать его приблизительные координаты.
– Умно! – воскликнул Завадский. – Очень умно! Так действуй, Павлуша.
– Нет, – возразил Конягин уже не приподнятым, а каким-то замогильным голосом. – Бесполезно все это. Уйдет Хват. Уже ушел.
– Вздор! Из четырнадцатого квадрата просто так не выберешься!.. Слушай, – Завадский хлопнул себя по лбу, сраженный внезапной идеей, – а этот Хват больше на связь не выйдет? Можно было бы его запеленговать и…
– Вот и попробуй. Флаг тебе в руки.
– Какой флаг?
– Известно какой. – Конягин пьяно захихикал. – Волобуев, вот вам буй.
– А, Волобуев, значит, – протянул Завадский с угрозой. – Гляди, как бы тебе твои смехуечки боком не вышли. Как бы этот самый буй у тебя в заднем проходе не оказался…
– Не пугай меня, Николай. Финита ля комедиа. – После продолжительного бульканья в трубке опять раздался голос Конягина, очень тихий, очень усталый, почти безжизненный: – Дальше сам эту кашу расхлебывай. Прощай. Не поминай лихом.
– Что значит: не поминай? – взвизгнул Завадский таким пронзительным голосом, словно был он не генералом, а бабой.
– Сейчас поймешь, – прошептала трубка. – Слушай…
Секунда… Три… Пять…
Хлесткий звук выстрела… Слабый стон… Глухой стук… Тишина.
Мертвая тишина.
– Павлуша! – запоздало крикнул Завадский, после чего отнял онемевшую трубку от уха.
Он сделал это так осторожно, как будто оттуда могла брызнуть кровь, пролитая подчиненным за тридевять земель от Москвы.
А когда в комнату опять заглянула Марина, не на шутку встревоженная по поводу своего до сих пор не отработанного гонорара, она в первое мгновение подумала, что ошиблась адресом. Ее и без того немолодой клиент постарел лет на десять, превратившись за время ее отсутствия в дряхлого старика, у которого уже ни отростка не наблюдалось, ни желания ублажать этот отросток. А в глазах его, медленно обратившихся на Марину, всплыло столько тоскливого страха, что у нее самой защемило в груди, и ощущение это прошло лишь после того, как клиент, расплатившись с нею сполна, выставил ее за дверь.
Кошки-мышки в преисподней
Дым от сбитого вертолета стоял коромыслом. Черный столб поднимался в небо почти вертикально, словно оповещая возможных проследователей о местонахождении Хвата и его спутницы. И вскоре преследователи должны были появиться, в этом можно было не сомневаться. В очередной раз повторялась вечная история предательства и подлости, начавшаяся с сотворения первых людей.
Ломать голову над причинами столь резкой перемены в планах генерала Конягина и его приближенных не было смысла. Взывать к его совести – тем паче. Вместо этого, вспоминая топографические линии виденной однажды карты, Хват размышлял, куда лучше податься. Как тот витязь на распутье, которому, в принципе, без разницы, куда сворачивать, лишь бы подальше от верной погибели.
– Успокоилась? – спросил Хват, переждав приступ истерики, сотрясавшей Алису.
– Надеюсь, – сказала она, вытирая слезы.
Она делала это совершенно по-мальчишески: кулаками, зло, решительно. Ее перепачканные травяной зеленью колени кровоточили, майка изодралась в клочья, юбка перекрутилась задом наперед. Но взгляд Хвата задержался на ее ступнях, кое-как защищенных протершимися до дыр носками. Путешествие с босой девушкой по предгорьям Кавказа не сулило ничего хорошего ни ей самой, ни тому, кто взялся ее опекать. То есть Михаилу Хвату, и без того влипшему в дерьмо по самые…
– По самые помидоры, – пробормотал он.
– Ты о чем? – удивилась Алиса. – Какие помидоры?
– Те самые, которые растут на кудыкиных горах, – кое-как отшутился Хват, после чего сказал девушке: – Отсюда надо уходить. Но сначала нужно сделать одно небольшое дельце.
– Мне бы сначала… – Она не договорила, вертя головой по сторонам.
– Потерпи, – попросил Хват, шагая прочь. – Сейчас у тебя появится возможность совместить приятное с полезным.
– Какое приятное? С каким полезным?
Алиса так и не дождалась разъяснений. Оставив ее одну, Хват молча сбежал вниз по откосу, а через несколько минут возвратился, чтобы швырнуть перед ней офицерскую рубаху и ботинки.
– Одевайся, – сказал он. – Штаны на господине офицере подгорели, но зато все остальное в целости и сохранности.
– Ты снял это с мертвеца? – спросила Алиса, медленно поднимаясь на ноги.
– Нет, с медведя. Шлялся, знаешь ли, в военной одежке поблизости, пижонил.
– Не смешно. Я ни за что не оденусь в одежду мертвого.
– Иначе нельзя, – сухо возразил Хват. – Неизвестно, сколько километров нам придется пройти. Не в таком же виде. – Он скептически взглянул на Алису. – Твоего наряда часа на полтора хватит в лучшем случае.
Она подняла рубаху двумя пальцами и тут же уронила обратно:
– На рукаве кровь. И на воротнике тоже. Я не смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Кроме непосредственного хозяина, генерал-майора Завадского, который в ней поутру и проснулся, а теперь в нетерпении бродил по комнатам в темно-бордовом бархатном халате на голое тело. То, ради чего он укатил в столицу, получалось у него только по утрам. Возраст. Но зато как получалось! Истраченные деньги того стоили.
Мелодичный призыв звонка заставил Завадского вздрогнуть и поспешно направиться к двери. Заглянув в глазок, он заскрежетал замками и впустил гостью. Это была его знакомая проститутка Марина, пришедшая, чтобы познать свою тридцатую профессиональную любовь за текущую неделю. Пожилой клиент с Садово-Спасской был для нее лишь эпизодом в непрерывной цепи встреч и расставаний.
– Привет, котеночек, – поздоровался он светским тоном. – Милости прошу к моему шалашу.
– Как жизнь? – вежливо спросила Марина, проскальзывая в гостиную.
– Без женской ласки плохо, – признался Завадский, ввинчивая мизинец в левое ухо. – Вот, решил развеяться.
– И правильно. – Марина достала из сумочки упаковку презервативов «Пинкертон», выложила их на стол, стянула через голову платье. – Я сначала под душик, ага?
– Только быстренько, а то ему уже невмоготу. – Завадский продемонстрировал бледный отросток, подергивающийся под волосатым брюхом.
– Я и сама изнываю от нетерпения, – улыбнулась Марина.
Ее тошнило от клиента, от его потуг казаться не тем, кем он был на самом деле: дряблым стариком со скверной потенцией и массой эротических фантазий, которые осуществляются лишь на словах. Ускользнув в ванную комнату и пустив там воду шумным потоком, она курила, стараясь не прислушиваться к голосу клиента, беседующего с кем-то по телефону.
Завадский, прижимая к уху японский мобильник, распаковывал презерватив. «Великоват», – решил он и сокрушенно цыкнул зубом.
– Ушицой балуешься? – голос Конягина звучал вроде бы бодро, но не так, как обычно.
– Какой еще ушицей? – насторожился Завадской.
– Двойной, наверное. Из белорыбицы.
– С чего ты взял, Павлуша?
– Чмокаешь в трубку, аппетитно так, – сказал Конягин. – Ну и как там река Волга? Стеньки Разина челны на простор речной волны выплывают?
– Члены выплывают, – рассердился Завадский, которому настроение подчиненного нравилось все меньше и меньше. – Ты с утреца поддал, что ли?
– Самую малость.
– А как наши дела, Павлуша? Их за тебя Александр Пушкин станет делать? Николай Васильевич Лермонтов?
Конягин промолчал и вернулся к разговору лишь полминуты спустя, причем дыша так, словно только что хорошенько угостился спиртным.
– Наши дела швах, – сказал он повеселевшим голосом. – Можно сказать, накрылись мы с тобой медным тазом, Николай.
– Но-но! – прикрикнул Завадский. – Не смей раскисать раньше времени. Сейчас вся надежда на тебя.
– Надежды юношей питают, – хихикнул Конягин. – Только мы с тобой давно из пионерского возраста вышли. Старперам вроде нас с тобой в следственном изоляторе смерть.
Вздрогнувший Завадский неумело перекрестился и заговорил увещевающим тоном, каким принято общаться с тяжелобольными или психически ненормальными людьми:
– Ты, как я погляжу, не в форме, Павлуша. Давай поступим так. Поспи, приведи себя в порядок, а потом перезвонишь, ладно? Когда будешь бодрый и свежий, как огурчик. – Завадский посмотрел в направлении двери ванной комнаты, за которой скрылась проститутка Марина. – Меня, честно говоря, время поджимает.
– Еще как поджимает, – подтвердил Конягин. – Я бы выразился так: «подпирает». К стенке.
– Что за шутки?
– Какие могут быть шутки, когда взрывпакет в желудке. Капут нам, Николай. Амба. Спецназовец-то компьютер забрал.
– Этот твой… м-м, человек-рысь?
– Его зовут Хват, Михаил Хват. Думаю, ты скоро о нем услышишь. Очень скоро. Раньше, чем тебе хотелось бы.
– В чем дело? – занервничал Завадский, запахивая халат. – На что ты намекаешь?
– Я послал по его душу вертолет с верным мне человеком, майором Жгутовым, – пояснил Конягин, выдержав еще одну паузу. – Он исчез.
– Жгутов? Вертолет?
– Оба. Хват их просто взорвал к такой матери. А исчез он сам. Такие вот пироги, Николай.
– Отставить пироги! Ты внятно излагай, – потребовал Завадский.
– Психуешь? – спросил Конягин. – Правильно делаешь, что психуешь. Повторяю еще раз, специально для тех, до кого долго доходит. Хват выполнил поручение и вышел на связь. Я сказал Жгутову, что он – осведомитель Черного Ворона, а его девка – «белый чулок», ну, чеченская снайперша. Жгутов сделал вид, что поверил, и вылетел на их ликвидацию. Ликвидировали его самого.
Халат соскользнул с забегавшего по комнате Завадского.
– Куда подевался Хват с компьютером? – заорал он. – Откуда взялась посторонняя девка?
– Ах, – крякнул Конягин с наслаждением. – Хор-роша!
– Кто?
– Водочка. Насчет девки не знаю, врать не стану.
– Ты совсем охренел? – Завадский замер, наливаясь страшным предгрозовым спокойствием. – Ты жрешь водку, вместо того чтобы искать своего капитана? Если он приволочет компьютер сюда и сдаст его в разведку или в ФСБ, нам кранты. Не нам – тебе лично, Павлуша. Делом-то займется военная прокуратура, а не какая-то другая. А уж я найду способ тебя утопить, как слепого котенка.
– Ой, как страшно, – шутовски заблажил Конягин. – Что же мне делать, товарищ генерал-майор? Как искупать свою вину? Какие будут ваши указания, товарищ начштаба?
– Не юродствуй, мудак! – Встретившись взглядом с проституткой, заглянувшей в комнату, Завадский жестом показал ей: «Убирайся туда, откуда пришла». – Слушай меня и запоминай, – продолжал он, понижая голос до еле слышного. – Нужно объявить, что на территории Чечни под видом милиционера действует террорист, бандит и насильник, которого следует изловить, а еще лучше уничтожить. Мол, он вооружен и очень опасен, а потому живым брать его не обязательно, понимаешь меня, Павлуша? – Завадский опустился на стул, словно разговор с бестолковым подчиненным совершенно вымотал его, обессилил. – Кинь личный состав на облаву, пусть прочесывают лес, устраивают засады, ищут его с «вертушек». Компьютер потом найдешь среди личных вещей убитого.
– Могу предложить еще один вариант, – бодро сказал Конягин.
– Ну-ка, ну-ка?
– Хорошо бы на Хвата чеченцев натравить. Сообщить им, что это он Черного Ворона завалил, и дать его приблизительные координаты.
– Умно! – воскликнул Завадский. – Очень умно! Так действуй, Павлуша.
– Нет, – возразил Конягин уже не приподнятым, а каким-то замогильным голосом. – Бесполезно все это. Уйдет Хват. Уже ушел.
– Вздор! Из четырнадцатого квадрата просто так не выберешься!.. Слушай, – Завадский хлопнул себя по лбу, сраженный внезапной идеей, – а этот Хват больше на связь не выйдет? Можно было бы его запеленговать и…
– Вот и попробуй. Флаг тебе в руки.
– Какой флаг?
– Известно какой. – Конягин пьяно захихикал. – Волобуев, вот вам буй.
– А, Волобуев, значит, – протянул Завадский с угрозой. – Гляди, как бы тебе твои смехуечки боком не вышли. Как бы этот самый буй у тебя в заднем проходе не оказался…
– Не пугай меня, Николай. Финита ля комедиа. – После продолжительного бульканья в трубке опять раздался голос Конягина, очень тихий, очень усталый, почти безжизненный: – Дальше сам эту кашу расхлебывай. Прощай. Не поминай лихом.
– Что значит: не поминай? – взвизгнул Завадский таким пронзительным голосом, словно был он не генералом, а бабой.
– Сейчас поймешь, – прошептала трубка. – Слушай…
Секунда… Три… Пять…
Хлесткий звук выстрела… Слабый стон… Глухой стук… Тишина.
Мертвая тишина.
– Павлуша! – запоздало крикнул Завадский, после чего отнял онемевшую трубку от уха.
Он сделал это так осторожно, как будто оттуда могла брызнуть кровь, пролитая подчиненным за тридевять земель от Москвы.
А когда в комнату опять заглянула Марина, не на шутку встревоженная по поводу своего до сих пор не отработанного гонорара, она в первое мгновение подумала, что ошиблась адресом. Ее и без того немолодой клиент постарел лет на десять, превратившись за время ее отсутствия в дряхлого старика, у которого уже ни отростка не наблюдалось, ни желания ублажать этот отросток. А в глазах его, медленно обратившихся на Марину, всплыло столько тоскливого страха, что у нее самой защемило в груди, и ощущение это прошло лишь после того, как клиент, расплатившись с нею сполна, выставил ее за дверь.
Кошки-мышки в преисподней
Дым от сбитого вертолета стоял коромыслом. Черный столб поднимался в небо почти вертикально, словно оповещая возможных проследователей о местонахождении Хвата и его спутницы. И вскоре преследователи должны были появиться, в этом можно было не сомневаться. В очередной раз повторялась вечная история предательства и подлости, начавшаяся с сотворения первых людей.
Ломать голову над причинами столь резкой перемены в планах генерала Конягина и его приближенных не было смысла. Взывать к его совести – тем паче. Вместо этого, вспоминая топографические линии виденной однажды карты, Хват размышлял, куда лучше податься. Как тот витязь на распутье, которому, в принципе, без разницы, куда сворачивать, лишь бы подальше от верной погибели.
– Успокоилась? – спросил Хват, переждав приступ истерики, сотрясавшей Алису.
– Надеюсь, – сказала она, вытирая слезы.
Она делала это совершенно по-мальчишески: кулаками, зло, решительно. Ее перепачканные травяной зеленью колени кровоточили, майка изодралась в клочья, юбка перекрутилась задом наперед. Но взгляд Хвата задержался на ее ступнях, кое-как защищенных протершимися до дыр носками. Путешествие с босой девушкой по предгорьям Кавказа не сулило ничего хорошего ни ей самой, ни тому, кто взялся ее опекать. То есть Михаилу Хвату, и без того влипшему в дерьмо по самые…
– По самые помидоры, – пробормотал он.
– Ты о чем? – удивилась Алиса. – Какие помидоры?
– Те самые, которые растут на кудыкиных горах, – кое-как отшутился Хват, после чего сказал девушке: – Отсюда надо уходить. Но сначала нужно сделать одно небольшое дельце.
– Мне бы сначала… – Она не договорила, вертя головой по сторонам.
– Потерпи, – попросил Хват, шагая прочь. – Сейчас у тебя появится возможность совместить приятное с полезным.
– Какое приятное? С каким полезным?
Алиса так и не дождалась разъяснений. Оставив ее одну, Хват молча сбежал вниз по откосу, а через несколько минут возвратился, чтобы швырнуть перед ней офицерскую рубаху и ботинки.
– Одевайся, – сказал он. – Штаны на господине офицере подгорели, но зато все остальное в целости и сохранности.
– Ты снял это с мертвеца? – спросила Алиса, медленно поднимаясь на ноги.
– Нет, с медведя. Шлялся, знаешь ли, в военной одежке поблизости, пижонил.
– Не смешно. Я ни за что не оденусь в одежду мертвого.
– Иначе нельзя, – сухо возразил Хват. – Неизвестно, сколько километров нам придется пройти. Не в таком же виде. – Он скептически взглянул на Алису. – Твоего наряда часа на полтора хватит в лучшем случае.
Она подняла рубаху двумя пальцами и тут же уронила обратно:
– На рукаве кровь. И на воротнике тоже. Я не смогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49