Она удивлялась самой себе, тому, что снова может находить радость в близости с мужчиной.
Когда Марина и Феликс вышли на берег, у девушки от холода зуб на зуб не попадал. Не помогала ни собственная одежда, ни наброшенная на плечи куртка спутника. К тому же Марине страшно захотелось есть. Она принялась один за другим уничтожать бутерброды, с жадностью запивая их пивом.
А водитель автопробега тем временем разводил костер. Когда пламя разгорелось, Марина уселась возле костра, по-турецки скрестила ноги и накрыла их подолом длинной юбки. Девушка протянула руки к огню так близко, что языки пламени едва не касались ее пальцев.
— Ты так сгоришь, — предупредил ее Феликс.
— Бр-р, холодина какая, кажется, уже никогда в жизни не согреюсь, — сказала Марина, стуча зубами.
— Странно, — заметил Колчанов. — Обычно бывает наоборот.
— Не знаю. Не так уж часто мне приходилось самой убеждаться в этом, — с раздражением проговорила девушка и дожевала последний бутерброд с мясом. — Ты можешь включить печку в машине?
— Если тебя не согрел живой огонь, то печка не согреет уж точно.
— Согреет, я-то себя знаю. Я же городской человек, и всякие красоты природы с комарами меня доводят до бешенства. А вот цивилизация — вполне по мне.
Феликсу осталось только пожать плечами. Цивилизация! И это говорится после русалочьих утех.
— Мне долго держать печку включенной не надо, — успокоила Марина водителя. — Я за полчаса усну, потому что устала как собака. А если я заснула, то потом мне уже все равно.
— Ты что, мой бензин жалеешь?
— Да я же видела — на датчике половина бака.
— Марина, «Лендровер» — машина военная, и в нем не простая печка, а каталитическая, работает отдельно от двигателя и бесшумно.
— А-а, — понимающе протянула Марина, явно не очень-то разобравшись в принципе работы печек нового поколения. — Но все равно хорошо, — тут же добавила она и поплотнее закуталась в куртку.
Феликс разложил сиденья, включил печку, повыгонял комаров, поднял стекла.
— Ну все, теперь здесь будет как в финской бане — сухо и тепло, — он сделал приглашающий жест.
Девушка еще немного погрела руки, а потом бегом бросилась к машине, скорее в тепло. Она тут же легла, забилась под самые дверцы, укуталась во все, что только можно, оставив Феликсу лишь тонкое одеяло, и почти мгновенно уснула. В машине стояла такая жара, что ее владелец обливался потом. Бодрости после купания как не бывало.
Наконец он отключил отопление, немного опустил стекло и подвинулся поближе к Марине. Та забормотала во сне, повернулась на бок и уткнулась лбом ему в плечо. Колчанов лежал, прижимая к себе девушку. Ему было хорошо и спокойно. А не of; этом ли он мечтал?
* * *
Утром они проснулись одновременно, от того, что кто-то ходил возле машины. Когда Феликс открыл глаза, то увидел старика в потертой кепке, бесцеремонно заглядывавшего в лобовое стекло. Марина сбросила с себя одеяло и куртки, одернула подол и показала старику язык, острый и до обидного длинный.
Но незнакомец даже не обиделся, лишь изобразил на старческой физиономии голливудскую улыбку во все свои четыре зуба. В руке старик держал чехол с удочками и прямоугольное жестяное ведро с крышкой, обтянутой дерматином.
— Вот же, черт, выспаться не дадут! — пробурчал Феликс, натягивая на ноги кроссовки и нехотя выходя из машины.
— Утро-то какое! Утро! — прошамкал старик, показывая на подернутое туманом озеро.
Феликс посмотрел на часы: половина пятого. В общем-то он собирался спать еще полчаса, не больше, так что разбудили их вовремя.
— Да, неплохое утро, — согласился он.
— И девушка хорошая, красивая. — Старик хвалил Марину так, как хвалят дорогие вещи.
— Красивая, — не стал отрицать Колчанов.
Марина тоже выбралась из машины и с удивлением обнаружила, что, кроме них, здесь есть кто-то еще. К тому же неподалеку стояло большое кирпичное прямоугольное здание с проваленной крышей, которого ночью не было видно. В торце его высилась закопченная труба, стянутая металлическими обручами. Девушка оперлась о крышу машины и посмотрела на старика довольно нагло и вызывающе.
— Машина отличная, — продолжал расточать комплименты старик.
— Тоже не жалуюсь. — Феликс никак не мог понять, чего же хочет этот хрыч. Попросил бы закурить или огонька дать, а то ходит рядом, надоедает.
— Английские машины все хорошие, особенно военные, как эта.
Феликс Колчанов уже с интересом посмотрел на раннего гостя: все-таки было немного странно, как такой на вид сугубо деревенский дед с первого взгляда определил, что машина английская и военная.
— У меня тоже такая была, — абсолютно спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал старый рыболов. — Люблю джипы.
— Своя, что ли?
— Нет, командира возил.
— А, на войне… — рассеянно проговорил Феликс, но тут же сообразил: какой к черту на войне «Лендровер»? Еще на трофейном «Опеле» или «Мерседесе» куда ни шло… Насколько он знал, английских машин по ленд-лизу не поставляли, только американские — «Виллисы» и «Студебеккеры».
— А на каком фронте вы воевали, папаша? — спросил Колчанов больше из уважения к ветеранам.
— В Африке, у генерала Андерса.
Феликс глянул на старика так, что тот сразу догадался: его принимают за сумасшедшего. Поэтому старый вояка поспешил объяснить:
— Ты где сейчас?
— В Белоруссии.
— В какой?
Феликс пожал плечами, не зная, что еще к этому можно добавить.
— В Западной, — старик поднял вверх палец. — Меня же в польскую армию забрали. Потом Катынь была, а потом с генералом Андерсом в Африку мы ушли через Иран, к англичанам. Вот там и воевал. Полковника на «Лендровере» возил. Машина что надо. Видишь, до сих пор выпускают. Ничего в ней не изменили, только что лаком покрасили.
После этих объяснений все должно было стать на места. Но почему-то все странным образом смешалось, и от благостной умиротворенности не осталось и следа. Старик, воевавший в английской армии против немцев в Африке, английский джип, австрийский паспорт в кармане, сестра приятеля, вчерашняя сопливая девчонка, а теперь… И главное, этот дед. Черт его знает, вроде не пьяный, да и на психа не похож…
И тут Феликс использовал последнее средство, надеясь поймать старика на лжи.
— Where are you from? — вспомнил он фразу из английского учебника, застрявшую в голове со школьных времен.
Старик без всяких усилий, не задумываясь, выпалил в ответ:
— I am from Кобрин, — и тут же добавил, окончательно добив Колчанова, — сэр. — Старик мелко засмеялся. — Думаете, это только вы теперь по заграницам ездите? Я тоже мир посмотрел. Вот ты-то сам в Африке был?
— Нет, — растерялся Феликс.
— То-то, — победоносно ухмыльнулся старик.
На Марину, однако, ветеран британских королевских вооруженных сил не произвел ровным счетом никакого впечатления. Она только показала на странное здание и спросила:
— А это что такое?
— Это? — Бывший шофер обернулся и, криво усмехнувшись, посмотрел на девушку. — Ты про крематории-то, небось, слышала?
— Это где покойников сжигают?
— Они самые. Тут во время войны концлагерь был. Бараки потом снесли, а крематорий так и остался. Знаешь, сколько через него людей дымом ушло? Когда я сюда вернулся из Англии, — старик потер тыльной стороной руки на удивление гладко выбритую щеку, — то все никак понять не мог… Иду по дороге со станции в свою деревню, а дорога-то чем-то странным посыпана. Щебень — не щебень, кирпич битый — не кирпич… А потом мне рассказали-объяснили, что это кости человеческие из крематория. Сжигали немцы людей и посыпали костями дорогу, чтобы добро зря не пропадало. Да-да, вот эту самую дорогу, которой вы сюда заехали. Это теперь она заросла, никто сюда не ездит, только я вот на мотоцикле рыбачить приезжаю.
Марина стояла и молча глядела на узкую, заросшую травой дорогу, над которой плотно сходились ветви деревьев. Потом она запрокинула голову и посмотрела в пронзительно голубое небо, в котором четко обрисовывался верх трубы. И ей представились клубы черного удушливого дыма…
— Видите, какая узкая, — сказал старик, — только одной машине и проехать. Да и не было тут движения при немцах в две стороны, только в одну — в лагерь, в крематорий.
Он немного странно захохотал, а затем добавил:
— Вот мне повезло. Тоже ведь мог на кости рассыпаться, если бы в плен попал, но, — старый солдат махнул рукой в сторону машины, — «Лендровер» вывез.
И удивительный старик зашагал прочь, на ходу расчехляя удочки.
Глава девятая
Белорусско-польская граница не задержала надолго Феликса Колчанова и его спутницу. Как раз к работе приступила смена, где Феликс знал почти всех в лицо и где знали его. Таможенники практически не осматривали машину, лишь только попросили сбросить брезент, которым был накрыт багаж. Собака, приученная искать наркотики и взрывчатку, в отличие от своих хозяев исправно несла службу. Она вскочила в джип и, распластавшись, поползла под заднее сиденье.
— Нюхай, нюхай, ничего кайфового не найдешь, — смеялся Феликс.
А вот у Марины получилась небольшая накладка с документами.
— Странно вы едете… — Пограничник, прекрасно знавший Феликса, намеренно держался с ним строго.
— А что тут странного?
— Девушка — в Словакию, а вот вы — в Австрию.
— Я австриец.
— Но она-то из России?
— Ну и что, вместе отдохнем.
— В общем-то, документы у нее в порядке, но мне кажется, ехать она должна была бы автобусом, вместе с группой.
— Послушай, — Феликс осмотрелся по сторонам и протянул пограничнику десятидолларовую купюру, — кто с кем отдыхает — это не твое дело.
— Феликс, не ссорься, а то вообще не пустят! — испугалась Марина.
Колчанов широко усмехнулся и зашептал ей на ухо:
— Да ты что, не понимаешь? Он просто деньги у нас вымогает.
Бумажка исчезла в руке пограничника, словно в шляпе фокусника, демонстрирующего публике свое искусство «сегодня и ежедневно».
— Можете проезжать, — страж рубежей суверенного государства картинно взял под козырек.
С поляками вообще никаких хлопот не возникло. Пограничник сам выхватил джип с австрийскими номерами из длинной очереди машин стран СНГ и приказал, ему ехать по встречной полосе.
И вновь потянулись за окнами все те же знакомые пейзажи, никакой Европой и не пахло. Лишь только указатели изредка напоминали латинскими буквами, что здесь Польша. Но километров через семьдесят дорога стала ровнее, разметка четче. Появились богатые дома.
— А вот я никогда не была за границей, — призналась Марина. — Паспорт давно уже сделала, а денег так и не сумела собрать.
— Да, — рассеянно проговорил Феликс. Марина поняла это замечание по-своему.
— Ты не думай, сейчас деньги у меня есть. — Она принялась рыться в сумочке и вытащила свернутые в трубочку доллары. — Целых пятьсот — мелкими. Я на них убийцу нанять хотела.
Феликс вздохнул и отмахнулся от девушки, как от назойливой мухи.
— Сейчас за пятьсот «зеленых» никто никого убивать не станет. За бесплатно — преспокойно убьют, за бутылку водки — тоже… или за две штуки «зеленых». Ты их хоть декларировала?
— Вроде да… — растерялась Марина.
— В декларацию ты их записала? —Нет.
— А почему?
— Да я думала…
— Ладно, не страшно. Проскочили так проскочили.
— А что это мы едем, едем и никто нас не останавливает?
— А почему это нас кто-то должен останавливать?
— Ну как же, я в газетах читала, повсюду на польских дорогах русские, украинские, польские, белорусские банды. Машины останавливают, грабят.
— Это они «челноков» да лохов из бывшего Союза грабят, мы не их клиенты.
— А мы с тобой кто?
— Я — крутой западник, — рассмеялся Феликс.
— А если все-таки остановят? Вдруг кто-то на границе нас заложил по рации, по телефону? — Марина стала нервно озираться, пытаясь отыскать на шоссе машину, которая могла бы их преследовать.
— Ты что, бриллианты везешь или чемодан денег?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Когда Марина и Феликс вышли на берег, у девушки от холода зуб на зуб не попадал. Не помогала ни собственная одежда, ни наброшенная на плечи куртка спутника. К тому же Марине страшно захотелось есть. Она принялась один за другим уничтожать бутерброды, с жадностью запивая их пивом.
А водитель автопробега тем временем разводил костер. Когда пламя разгорелось, Марина уселась возле костра, по-турецки скрестила ноги и накрыла их подолом длинной юбки. Девушка протянула руки к огню так близко, что языки пламени едва не касались ее пальцев.
— Ты так сгоришь, — предупредил ее Феликс.
— Бр-р, холодина какая, кажется, уже никогда в жизни не согреюсь, — сказала Марина, стуча зубами.
— Странно, — заметил Колчанов. — Обычно бывает наоборот.
— Не знаю. Не так уж часто мне приходилось самой убеждаться в этом, — с раздражением проговорила девушка и дожевала последний бутерброд с мясом. — Ты можешь включить печку в машине?
— Если тебя не согрел живой огонь, то печка не согреет уж точно.
— Согреет, я-то себя знаю. Я же городской человек, и всякие красоты природы с комарами меня доводят до бешенства. А вот цивилизация — вполне по мне.
Феликсу осталось только пожать плечами. Цивилизация! И это говорится после русалочьих утех.
— Мне долго держать печку включенной не надо, — успокоила Марина водителя. — Я за полчаса усну, потому что устала как собака. А если я заснула, то потом мне уже все равно.
— Ты что, мой бензин жалеешь?
— Да я же видела — на датчике половина бака.
— Марина, «Лендровер» — машина военная, и в нем не простая печка, а каталитическая, работает отдельно от двигателя и бесшумно.
— А-а, — понимающе протянула Марина, явно не очень-то разобравшись в принципе работы печек нового поколения. — Но все равно хорошо, — тут же добавила она и поплотнее закуталась в куртку.
Феликс разложил сиденья, включил печку, повыгонял комаров, поднял стекла.
— Ну все, теперь здесь будет как в финской бане — сухо и тепло, — он сделал приглашающий жест.
Девушка еще немного погрела руки, а потом бегом бросилась к машине, скорее в тепло. Она тут же легла, забилась под самые дверцы, укуталась во все, что только можно, оставив Феликсу лишь тонкое одеяло, и почти мгновенно уснула. В машине стояла такая жара, что ее владелец обливался потом. Бодрости после купания как не бывало.
Наконец он отключил отопление, немного опустил стекло и подвинулся поближе к Марине. Та забормотала во сне, повернулась на бок и уткнулась лбом ему в плечо. Колчанов лежал, прижимая к себе девушку. Ему было хорошо и спокойно. А не of; этом ли он мечтал?
* * *
Утром они проснулись одновременно, от того, что кто-то ходил возле машины. Когда Феликс открыл глаза, то увидел старика в потертой кепке, бесцеремонно заглядывавшего в лобовое стекло. Марина сбросила с себя одеяло и куртки, одернула подол и показала старику язык, острый и до обидного длинный.
Но незнакомец даже не обиделся, лишь изобразил на старческой физиономии голливудскую улыбку во все свои четыре зуба. В руке старик держал чехол с удочками и прямоугольное жестяное ведро с крышкой, обтянутой дерматином.
— Вот же, черт, выспаться не дадут! — пробурчал Феликс, натягивая на ноги кроссовки и нехотя выходя из машины.
— Утро-то какое! Утро! — прошамкал старик, показывая на подернутое туманом озеро.
Феликс посмотрел на часы: половина пятого. В общем-то он собирался спать еще полчаса, не больше, так что разбудили их вовремя.
— Да, неплохое утро, — согласился он.
— И девушка хорошая, красивая. — Старик хвалил Марину так, как хвалят дорогие вещи.
— Красивая, — не стал отрицать Колчанов.
Марина тоже выбралась из машины и с удивлением обнаружила, что, кроме них, здесь есть кто-то еще. К тому же неподалеку стояло большое кирпичное прямоугольное здание с проваленной крышей, которого ночью не было видно. В торце его высилась закопченная труба, стянутая металлическими обручами. Девушка оперлась о крышу машины и посмотрела на старика довольно нагло и вызывающе.
— Машина отличная, — продолжал расточать комплименты старик.
— Тоже не жалуюсь. — Феликс никак не мог понять, чего же хочет этот хрыч. Попросил бы закурить или огонька дать, а то ходит рядом, надоедает.
— Английские машины все хорошие, особенно военные, как эта.
Феликс Колчанов уже с интересом посмотрел на раннего гостя: все-таки было немного странно, как такой на вид сугубо деревенский дед с первого взгляда определил, что машина английская и военная.
— У меня тоже такая была, — абсолютно спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, сказал старый рыболов. — Люблю джипы.
— Своя, что ли?
— Нет, командира возил.
— А, на войне… — рассеянно проговорил Феликс, но тут же сообразил: какой к черту на войне «Лендровер»? Еще на трофейном «Опеле» или «Мерседесе» куда ни шло… Насколько он знал, английских машин по ленд-лизу не поставляли, только американские — «Виллисы» и «Студебеккеры».
— А на каком фронте вы воевали, папаша? — спросил Колчанов больше из уважения к ветеранам.
— В Африке, у генерала Андерса.
Феликс глянул на старика так, что тот сразу догадался: его принимают за сумасшедшего. Поэтому старый вояка поспешил объяснить:
— Ты где сейчас?
— В Белоруссии.
— В какой?
Феликс пожал плечами, не зная, что еще к этому можно добавить.
— В Западной, — старик поднял вверх палец. — Меня же в польскую армию забрали. Потом Катынь была, а потом с генералом Андерсом в Африку мы ушли через Иран, к англичанам. Вот там и воевал. Полковника на «Лендровере» возил. Машина что надо. Видишь, до сих пор выпускают. Ничего в ней не изменили, только что лаком покрасили.
После этих объяснений все должно было стать на места. Но почему-то все странным образом смешалось, и от благостной умиротворенности не осталось и следа. Старик, воевавший в английской армии против немцев в Африке, английский джип, австрийский паспорт в кармане, сестра приятеля, вчерашняя сопливая девчонка, а теперь… И главное, этот дед. Черт его знает, вроде не пьяный, да и на психа не похож…
И тут Феликс использовал последнее средство, надеясь поймать старика на лжи.
— Where are you from? — вспомнил он фразу из английского учебника, застрявшую в голове со школьных времен.
Старик без всяких усилий, не задумываясь, выпалил в ответ:
— I am from Кобрин, — и тут же добавил, окончательно добив Колчанова, — сэр. — Старик мелко засмеялся. — Думаете, это только вы теперь по заграницам ездите? Я тоже мир посмотрел. Вот ты-то сам в Африке был?
— Нет, — растерялся Феликс.
— То-то, — победоносно ухмыльнулся старик.
На Марину, однако, ветеран британских королевских вооруженных сил не произвел ровным счетом никакого впечатления. Она только показала на странное здание и спросила:
— А это что такое?
— Это? — Бывший шофер обернулся и, криво усмехнувшись, посмотрел на девушку. — Ты про крематории-то, небось, слышала?
— Это где покойников сжигают?
— Они самые. Тут во время войны концлагерь был. Бараки потом снесли, а крематорий так и остался. Знаешь, сколько через него людей дымом ушло? Когда я сюда вернулся из Англии, — старик потер тыльной стороной руки на удивление гладко выбритую щеку, — то все никак понять не мог… Иду по дороге со станции в свою деревню, а дорога-то чем-то странным посыпана. Щебень — не щебень, кирпич битый — не кирпич… А потом мне рассказали-объяснили, что это кости человеческие из крематория. Сжигали немцы людей и посыпали костями дорогу, чтобы добро зря не пропадало. Да-да, вот эту самую дорогу, которой вы сюда заехали. Это теперь она заросла, никто сюда не ездит, только я вот на мотоцикле рыбачить приезжаю.
Марина стояла и молча глядела на узкую, заросшую травой дорогу, над которой плотно сходились ветви деревьев. Потом она запрокинула голову и посмотрела в пронзительно голубое небо, в котором четко обрисовывался верх трубы. И ей представились клубы черного удушливого дыма…
— Видите, какая узкая, — сказал старик, — только одной машине и проехать. Да и не было тут движения при немцах в две стороны, только в одну — в лагерь, в крематорий.
Он немного странно захохотал, а затем добавил:
— Вот мне повезло. Тоже ведь мог на кости рассыпаться, если бы в плен попал, но, — старый солдат махнул рукой в сторону машины, — «Лендровер» вывез.
И удивительный старик зашагал прочь, на ходу расчехляя удочки.
Глава девятая
Белорусско-польская граница не задержала надолго Феликса Колчанова и его спутницу. Как раз к работе приступила смена, где Феликс знал почти всех в лицо и где знали его. Таможенники практически не осматривали машину, лишь только попросили сбросить брезент, которым был накрыт багаж. Собака, приученная искать наркотики и взрывчатку, в отличие от своих хозяев исправно несла службу. Она вскочила в джип и, распластавшись, поползла под заднее сиденье.
— Нюхай, нюхай, ничего кайфового не найдешь, — смеялся Феликс.
А вот у Марины получилась небольшая накладка с документами.
— Странно вы едете… — Пограничник, прекрасно знавший Феликса, намеренно держался с ним строго.
— А что тут странного?
— Девушка — в Словакию, а вот вы — в Австрию.
— Я австриец.
— Но она-то из России?
— Ну и что, вместе отдохнем.
— В общем-то, документы у нее в порядке, но мне кажется, ехать она должна была бы автобусом, вместе с группой.
— Послушай, — Феликс осмотрелся по сторонам и протянул пограничнику десятидолларовую купюру, — кто с кем отдыхает — это не твое дело.
— Феликс, не ссорься, а то вообще не пустят! — испугалась Марина.
Колчанов широко усмехнулся и зашептал ей на ухо:
— Да ты что, не понимаешь? Он просто деньги у нас вымогает.
Бумажка исчезла в руке пограничника, словно в шляпе фокусника, демонстрирующего публике свое искусство «сегодня и ежедневно».
— Можете проезжать, — страж рубежей суверенного государства картинно взял под козырек.
С поляками вообще никаких хлопот не возникло. Пограничник сам выхватил джип с австрийскими номерами из длинной очереди машин стран СНГ и приказал, ему ехать по встречной полосе.
И вновь потянулись за окнами все те же знакомые пейзажи, никакой Европой и не пахло. Лишь только указатели изредка напоминали латинскими буквами, что здесь Польша. Но километров через семьдесят дорога стала ровнее, разметка четче. Появились богатые дома.
— А вот я никогда не была за границей, — призналась Марина. — Паспорт давно уже сделала, а денег так и не сумела собрать.
— Да, — рассеянно проговорил Феликс. Марина поняла это замечание по-своему.
— Ты не думай, сейчас деньги у меня есть. — Она принялась рыться в сумочке и вытащила свернутые в трубочку доллары. — Целых пятьсот — мелкими. Я на них убийцу нанять хотела.
Феликс вздохнул и отмахнулся от девушки, как от назойливой мухи.
— Сейчас за пятьсот «зеленых» никто никого убивать не станет. За бесплатно — преспокойно убьют, за бутылку водки — тоже… или за две штуки «зеленых». Ты их хоть декларировала?
— Вроде да… — растерялась Марина.
— В декларацию ты их записала? —Нет.
— А почему?
— Да я думала…
— Ладно, не страшно. Проскочили так проскочили.
— А что это мы едем, едем и никто нас не останавливает?
— А почему это нас кто-то должен останавливать?
— Ну как же, я в газетах читала, повсюду на польских дорогах русские, украинские, польские, белорусские банды. Машины останавливают, грабят.
— Это они «челноков» да лохов из бывшего Союза грабят, мы не их клиенты.
— А мы с тобой кто?
— Я — крутой западник, — рассмеялся Феликс.
— А если все-таки остановят? Вдруг кто-то на границе нас заложил по рации, по телефону? — Марина стала нервно озираться, пытаясь отыскать на шоссе машину, которая могла бы их преследовать.
— Ты что, бриллианты везешь или чемодан денег?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48