– Даже если первым будет джип, то джигиты все равно догадаются, с какой целью этот трос здесь повесили. Последствия понятны?
– Чего ж не понять? Начнутся разборки… согласно, тэкскзть, закону гор.
– Точно. – Иван еще раз бросил взгляд на трос, потом подошел к сосне справа от дороги и положил «трофейный» телефон между корнями, рядом со свободным концом троса. Удовлетворенно сказал:
– Вот так.
Расположились в старом окопе – метрах в сорока от дороги. Редколесье позволяло довольно хорошо видеть дорогу. Оставалось только ждать. Прошел час. Потом другой. К вечеру изрядно похолодало, от дыхания шел пар. Время тянулось медленно. Единственным развлечением служил «трофейный» телефон – сначала он звонил довольно часто, потом звонки стали реже, а паузы между ними длиннее.
Звук мотора раздался когда уже решили: сегодня «джигит-терминатор» уже не приедет.
– Едет! – громко прошептал Братишка.
– Слышу, – отозвался Иван.
Рокот мотора стал ближе, громче, а через двадцать секунд за деревьями замелькал свет мотоциклетной фары, потом из-за поворота выскочил мотоцикл. На прямой джигит добавил газу. «Харлей» бросился вперед, как волк, атакующий жертву.
Иван и Братишка напряженно ждали, смотрели, как мелькает между стволами свет фары… Спустя несколько секунд раздался звук. Он был похож на удар огромного медиатора по басовой струне.
…Идрис Магомедов увидел трос в последний момент. На скорости восемьдесят километров в час разглядеть над дорогой «струну» толщиной пять миллиметров невозможно, но он все-таки увидел. Однако было уже поздно. «Струна» перерезала горло, рассекла позвонки. Обезглавленное тело по-прежнему сидело в седле, руки сжимали руль. Из перерубленной шеи били фонтаны крови. Мотоцикл ехал вперед, нес своего мертвого наездника. Голова болталась сзади.
На повороте мотоцикл ударился в камень, тело выбросило вперед. А мотоцикл развернуло боком, он упал. Силой инерции его потащило по земле. Летел в стороны сорванный с каменной подкладки мох, скрежетал металл, сыпались искры. Топливный шланг «Харлея» сорвало со штуцера, на мох хлынул бензин. Спустя секунду на мох упала искра.
Иван и Братишка не могли видеть того, что происходило на дороге – по крайней мере в подробностях. Они только услышали «струну» и последовавший за ним скрежет металла по камню… А потом увидели, как полыхнуло над дорогой. Это горящий бензин попал на свечку можжевельника. Пламя мгновенно охватило сухое дерево.
– Амбец джигиту, – пробормотал Братишка. – Уходим?
– Подождем, – ответил Иван. Он сидел, жевал прошлогоднюю былинку, смотрел на дорогу. Он ждал джип – хотелось убедиться, что все рассчитал правильно.
Иван ждал, но джипа все не было. Иван не мог знать, что на джипе, который обычно сопровождал Идриса, прокололи колесо и сейчас меняют его всего в двух километрах от места событий.
Прошло две минуты, а джипа все не было. Прошло еще три.
– Ладно, – сказал Иван, – пойдем посмотрим. Они осторожно подошли, остановились, не выходя на дорогу.
Свеча можжевельника пылала, потрескивала, тлел мох. «Харлей-Дэвидсон» лежал на левом боку. Его наездник сидел, привалившись спиной к камню.
Братишка вытаращил глаза, произнес:
– Е-о-ож твою! Он же без головы… Вот это нумер!
Иван бросил беглый взгляд на безголовый труп, потoм обернулся назад – не появился ли джип? Джипа не было. Да где же они? – раздраженно подумал Иван. Джип сопровождения в обязательном порядке входил в его план.
– А где голова-то? – спросил Братишка, озираясь… И увидел голову. Окровавленная, побитая, она стояла на верхушке муравейника. Братишка судорожно сглотнул.
Через несколько секунд из-за поворота показался свет фар «Гелендвагена». Иван удовлетворенно сказал:
– Ну наконец-то. Давай-ка, Саша, отойдем в сторонку…
Братишка кивнул.
За рулем «Гелендвагена» сидел Адам – старший из семьи Магомедовых. Когда он увидел горящий можжевельник у дороги, нехорошим предчувствием сжало сердце. Адам до упора вдавил педаль газа в пол – джип взревел табуном своих лошадей, рванулся вперед. За несколько секунд он преодолел двести метров и как вкопанный встал напротив пылающего можжевельника. Адам и Мовлади, племянник Адама, распахнули дверцы, выскочили наружу. Мовлади при этом прихватил АКМ.
Адам сразу увидел тело брата… И закричал. Ах, как он закричал!
Мовлади тоже увидел труп, испуганно вздрогнул. Он был молод – восемнадцать всего.
Еще не стемнело, но из-за яркого пламени «свечи» казалось, что уже темно в лесу. Лес зловеще молчал.
Трещал горящий можжевельник, ветер шевелил кроны, сидел, прислонившись к граниту, безголовый труп… По-звериному кричал чеченец.
А всего в трех десятках метров в лесу притаился тот, кто это сделал. Он смотрел на происходящее равнодушно. В нем не было ни злобы, ни злорадства. Он просто сделал то, что должен был сделать. То, что он считал справедливым.
Мовлади передернул затвор «калашникова», и Адам мгновенно отреагировал на этот звук. Еще бы – этот металлический лязг он слышал много лет почти что ежедневно. Правда, последние годы это случалось реже, но характерный этот звук нельзя забыть и ни с чем нельзя перепутать. Адам вырвал автомат из рук племянника, закричал гортанно и дал длинную очередь в сторону леса.
Срезанная пулей ветка упала на голову Ивану.
Адам стрелял пока не кончились патроны. Потом он бросил автомат на землю и двинулся к телу брата… И тогда зазвонил телефон. Оглушенные стрельбой чеченцы не услышали звонка. Но зато увидели мерцание дисплея между корнями сосны. Адам замер. Потом как зачарованный подошел к телефону.
– Все, – шепотом произнес Иван, – теперь можем уходить.
Адам поднял дорогой, в позолоченном корпусе телефон, несколько секунд смотрел на него. Потом нажал на кнопку… и услышал голос Исы Магомедова.
Под утро из ворот поместья чеченских Магомедовых выкатили четыре автомобиля. В них находились одиннадцать мужчин из клана Магомедовых. Первым катил пикап «Ниссан-Наваро». В кузове пикапа стоял на треноге «браунинг» калибром 12,7.
Глава клана ингушских Магомедовых – Иса Магомедов, жил в просторном новом доме на окраине Сортавалы. Четыре автомобиля с выключенными фарами проехали по темным улицам спящего городка. Три из них остановились довольно далеко от дома Магомедова, и только пикап «Наваро» подъехал ближе и встал в пятидесяти метрах от входа. Адам Магомедов залез в кузов пикапа, заправил в лентоприемник конец ленты на сто патронов. Была темная ночь. На небе сверкали тысячи звезд. Девять мужчин с оружием в руках двинулись в сторону дома, охватили его с трех сторон.
Магомедов навел ствол пулемета на белого мраморного льва, который стоял на постаменте у входа в дом. Где-то на улице завыла собака. Адам Магомедов стиснул зубы и нажал на гашетку. Ствол «браунинга» полыхнул огнем, голова льва разлетелась на куски. Адам прошелся по фасаду дома и сосредоточил огонь на двери. Чуть позже с трех сторон заговорили автоматы, ахнул ручной гранатомет. Стрельба продолжалась около минуты. Потом чеченцы вошли в дом и убили всех, кто там находился, включая детей, женщин и двух собак. Старший Магомедов был уже мертв. Его тело нашли в холле первого этажа. Иса Магомедов сжимал в руках «калашников». Ему отрубили голову и поехали к следующему брату…
Когда раздалась пулеметная стрельба, Робинзон и Братишка были уже на борту катера. Катер двигался к выходу из шхеры. Иван сидел на корме и слушал звук перестрелки.
Утром он проспал долго. Когда проснулся, солнце было уже высоко. Навскидку прикинул: около десяти часов, одиннадцатый. Иван сел, сразу увидел записку на столе: «Тов. Р., как проснетесь, загляните, пожалуйста, ко мне. С.». Иван оделся, умылся, побрился, постучал в стенку. Через полминуты пришел Братишка: чего стучишь?
– Мне нужно к Седому. Вызывает.
– Так иди.
– А как же..?
Братишка ощерил стальные зубы, произнес:
– А тебя, брателло, перевели на бесконвойный режим.
– Поздравляю, – сказал Седой, когда Иван вошел в его «кабинет». – Операцию вы провели блестяще. Можно сказать, по учебнику.
Иван не знал, как ответить, поэтому просто пожал плечами.
– Присядьте, – сказал Седой. Иван сел на табуретку. – Иван Сергеич, нам нужно поговорить.
– Я готов.
– Иван Сергеич, я хочу сделать вам серьезное предложение… Вы, наверно, догадываетесь, какое?
– Догадываюсь.
– Очень хорошо… И что же вы мне скажете?
– Прежде я хочу задать вопрос.
– Слушаю вас.
– А почему «Гёзы»?
Седой улыбнулся.
– Да, в общем-то, случайно получилось. Дело было так: когда организация еще только-только формировалась, в одной передачке Березовский высказался о нас следующим образом: шпана, деклассированные элементы, голодранцы… А Полковник в тот момент как раз перечитывал «Легенду об Уленшпигеле». Это одна из его любимых книг. А там, если вы помните, фламандские борцы с испанским владычеством называют себя «гёзы», что означает нищие… Полковник услышал Березовского и сказал: «Прекрасно! Значит – „Гёзы“»!
Иван подумал: каким, однако, причудливым образом пересеклись Шарль де Костер и БАБ.
Седой сказал:
– А ведь вы мне не ответили.
– Извините… Разумеется, да.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ,
ОСОБЕННАЯ[17]

Северная Атлантика, платформа «Голиаф»
Вертолет заложил вираж. Земля осталась позади, внизу раскинулся океан. Он был насыщенного стального цвета. С севера катились длинные-длинные и совершенно одинаковые валы. А за ними, как погонщики за стадом, двигались айсберги. Солнце висело очень низко, касалось нижним краем горизонта. Частный «S-92» рубил лопастями воздух, шел на северо-восток. В комфортабельном, изготовленном по индивидуальному проекту салоне сидели двое – госсекретарь Соединенных Штатов Америки Каролина Хамилтон и Джозеф Апфель, помощник мистера S.D. Помощник, наклонившись к госсекретарю, давал пояснения:
– Именно здесь погиб «Титаник». Причем это произошло сто один год назад – в апреле тысяча девятьсот двенадцатого года.
Мисс Хамилтон кивала и улыбалась. У Апфеля она вызывала ассоциации с предыдущим госсекретарем, сучкой Прайс. Да что там ассоциации? Мало того, что обе тварюшки были темнокожими, так они даже внешне были похожи. Иногда у Апфеля возникала мысль: Каролина – это реинкарнированная и прошедшая омоложение Кондолиза. Каролина, как и Конди, выглядела маленькой ручной обезьянкой – милой, дружелюбной… способной мгновенно броситься вперед, вцепиться в лицо, откусить нос, вырвать кадык… А что? Эта тварь запросто откусит нос, выплюнет его и будет так же мило улыбаться. Помощник не считал себя расистом, но черных недолюбливал, а эту сучку Прайс просто ненавидел. Доброжелатель из Госдепа как-то передал ему слова Кондолизы о нем: «Старый онанист с перхотью». Эта тварь сказала про него «старый онанист». С перхотью!.. Да, у него есть проблемы с перхотью. С детства. Никакие средства не помогали. Самые знаменитые светила не смогли помочь. Но ведь в этом нет его вины. А Конди, сучка такая, сказала о нем: онанист с перхотью… Два года назад ее убили на частной вилле в Майами. Кондолиза погибла от руки своей любовницы. Впрочем, определить пол этого существа было уже затруднительно. Она была немкой, по документам носила охренительное имя Брунгильда, а в лесбийских кругах ее (его?) знали под кличкой Леди Конь. Внешне она выглядела как женщина, при этом роскошная женщина, но на лобке у нее был мужской член с двумя большими яйцами. Апфель просматривал материалы дела и видел фотографии – этот «член» был похож на бледную толстую сардельку. Один из заместителей директора ФБР рассказал Апфелю, что «член» был почти как настоящий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47