В темноте её слова звучали особенно зловеще, и перед ним вдруг встала её звериная маска, которую он видел в квартире. Он представил, что это та, дикая и кровожадная фурия сидит во тьме и разговаривает с ним, протягивая к нему окровавленные когти и скаля острые зубы с застрявшими между ними кусками человеческого мяса. Он попятился и, наткнувшись на стулья, упал на них, выставив перед собой руки для защиты на случай нападения. Сердце его выскакивало из груди, и его всего трясло, как от холода.
— Н-не подходи ко мне, — с трудом вымолвил он, стуча зубами — Говори, чтобы я знал, где ты находишься.
— Пока я в своём уме, я ничего тебе не сделаю, — с тоской проговорила Светлана. — Но, боюсь, это уже ненадолго. Сколько сейчас времени?
— Понятия не имею, у меня нет часов, — он стал успокаиваться, слыша её нормальный голос. — А зачем тебе?
— Точно не знаю, но, может быть, это произойдёт в полночь.
— Не может быть, а точно. Мне Семён Карлович сказал. Он, кстати, так толком и не объяснил, почему они так спешат. Ты, случайно, не знаешь?
— Ох, Егор, не заставляй меня страдать — простонала она. — Ну не могу я тебе ничего рассказывать, как ты не поймёшь! Поздно уже, все рухнуло и прахом пошло, а если расскажу, будет ещё хуже!
Ты не тешь себя надеждой, что сила в знании. Нет, иногда как раз лучше наоборот, когда ничего не знаешь или не видишь. Тогда ты не боишься. Представь, что ты идёшь по бордюру тротуара, идёшь спокойно, не волнуясь, что упадёшь, и не падаешь. А скажи тебе, что на самом деле этот бордюр находится на стометровой высоте от земли, — и все, ты обязательно свалишься и разобьёшься. Если бы ты знал, что он так высоко, то и не полез бы никогда, понимаешь? Так и я не стала тебе ничего рассказывать…
— А почему Закревский со мной в темноте разговаривал?
— Этого я не знаю. Я его сама никогда не видела и не слышала. Но не исключено, что по той же самой причине — не хотел, чтобы ты сильно испугался и что-нибудь не испортил.
— Точно, вспомнил! Он сам говорил, что не хочет, чтобы я умирал прежде, чем отдам ему твою душу. Он что, действительно такой страшный?
— Не доставай меня, богом заклинаю! — взмолилась, чуть не плача, Светлана. — Давай о чем-нибудь другом поговорим или… хочешь любовью заняться?
— Издеваешься?
— А что такого? Все равно никто не видит. Кстати, в тот раз мне очень понравилось.
— Ты не первая и, надеюсь, не последняя такая, — усмехнулся Егор. — Но сейчас мне не до любви. Расскажи мне лучше о графине Раевской.
— А откуда ты о ней знаешь?
— Пока я бегал от этих бандитов, многое пришлось узнать. Я, кстати, и в этой комнате уже не в первый раз.
— Не верю!
— Ха! Вот те крест! — он перекрестился в темноте.
— Хотя да, у меня тоже какое-то смутное ощущение, что я здесь уже когда-то была, а ведь точно знаю, что нахожусь тут впервые.
— Это твоя душа со мной тут была! — радостно догадался Егор. — Она и запомнила. И вот ещё что: нужно глянуть под тахтой, может, там выход есть. В тот раз я, кажется, её не отодвигал, когда люк искал.
— Тебя тогда тоже замуровывали? — ужаснулась она.
— Долго рассказывать, вставай.
Он включил фонарик и сдвинул с места тяжёлую тахту. Сердце его радостно ёкнуло, когда тонкий лучик высветил на полу очертания квадратного люка в линолеуме. Как же он тогда не догадался, идиот?
— Подержи фонарь, — он отдал ей фонарик, опустился на корточки и стал ощупывать ровные прорези, пытаясь подцепить края пальцами, потому что ни ручек, ни скоб там не было. Потом метнулся к груде стульев и нашёл обломок ножки с острым концом. Ему удалось приподнять один край, и через минуту вся крышка люка лежала на полу, а дыра зияла темнотой и из неё противно тянуло сыростью и плесенью. Светлана посветила туда, и они увидели прогнившую деревянную лестницу, уходящую вертикально вниз, в густой мрак, который не мог пробить слабый лучик маленького фонарика.
— Ну, кто первый полезет? — торжествующе спросил он.
— Куда? — опешила она. — В эту ужасную дыру? Благодарю, но я уж лучше здесь побуду.
— А вот этого, девочка, ты не дождёшься, — вкрадчиво улыбнулся он. — Ты заинтриговала меня своими тайнами, и мне ох как хочется их узнать, причём в здравом уме и при жизни. Так что я вытащу тебя отсюда не ради тебя, а ради собственного любопытства, просекаешь, дорогая? Выбирай, как предпочтёшь спускаться: в сознании или без? И долго ждать я не намерен.
Светлана молча пялила на него полные ужаса глаза. Фонарик дрожал в её руке, и луч прыгал по комнате, создавая жуткие пляшущие тени-чудовища. Казалось, ещё немного, и она упадёт без чувств прямо в люк и ему не придётся тащить её туда на себе. Он ждал, но она так и не свалилась, обманув его тайные надежды, а тихо прошептала:
— Мне кажется, я знаю, куда ведёт этот ход, но не помню… Это как «дежа вю», когда…
— Знаю, знаю, — оборвал он её. — Я полезу первый, а ты за мной. По дороге все расскажешь.
— Там что-то очень страшное, Егор. Умоляю тебя, не делай этого… — Но её слабые попытки вразумить ошалевшего от радости парня были тщетны — он уже наполовину скрылся под полом и выжидающе смотрел на неё, протянув ей обе руки навстречу. И она повиновалась, ощущая, как сжимается от страха сердце, терзаемое недобрым предчувствием.
Привязав к поясу её платья фонарик, чтобы он освещал путь сверху и не мешал передвигаться, Егор смело полез в неизвестность, которая так пугала совсем недавно. Теперь она притягивала его, как мальчишку, мечтающего о романтических и опасных приключениях. Светлана, дрожа от страха и отвращения к сырости и вони, молча следовала за ним, осторожно наступая на ненадёжные, прогнившие ступеньки своими шикарными туфлями на высоких каблуках. Егор не смотрел вниз, там все равно ничего не было видно, лишь нащупывал ногами очередную опору. Наконец, спустившись метра на три, он ступил на что-то твёрдое, похожее на пол. Подождав подругу по несчастью, он отвязал фонарь и посветил вокруг. Каменный свод высотой в человеческий рост уползал, пугая паутиной и запахом гнили, куда-то вбок и вниз.
— Господи, — прошептала бедняжка, — надеюсь, ты не собираешься туда идти?
— И не надейся, радость моя, это может быть нашим единственным спасением. Только подожди здесь, а я сгоняю наверх — нужно закрыть люк и поставить тахту на место, чтобы нас сразу не обнаружили.
— Я здесь одна не останусь, — простонала она, но он уже быстро карабкался вверх, зажав фонарик в зубах. Поднявшись, он прислушался к звукам, но все было тихо как в могиле. Тогда он придвинул, сколько можно было тахту к стене, спустился на полкорпуса вниз и стал подтягивать тахту, пока та не накрыла его с головой, встав на место. Таким же макаром задвинув крышку, он вставил её на место и со спокойной душой вернулся к дрожащей от страха Светлане.
— Ну, идём, дорогая, — весело прошептал он. — Нас ждут, надо полагать, великие дела и спасение. Вперёд!
Взяв её за руку, он пошёл по коридору, освещая путь все ещё дышащим из последних сил декоративным фонариком. Проход напоминал серпантин и вёл куда-то вниз по часовой стрелке. Стены были выложены из старого камня, потемневшего от времени и сырости, под ногами лежал обыкновенный песок, без признаков следов. Его не покидало ощущение, что это какой-то давно забытый подземный ход, ведущий к пиратским сокровищам. Сделав кругов десять за полчаса и опустившись таким образом, по его подсчётам, метров на двадцать под землю, они оказались в просторной пещере, из которой в разные стороны вели два коридора. Никаких признаков жизни не наблюдалось, кроме вбитых в стены на уровне роста железных проржавевших скоб — держателей факелов, как он догадывался. Светлана тоже остановилась и разглядывала пещеру, прижавшись к нему дрожащим от страха телом.
— Интересно, который коридор ведёт к сокровищам? — попытался пошутить он, но она шутки не поддержала.
— Нужно идти вон туда, — веско сказала Светлана и показала рукой на правый проход. — Только не спрашивай, почему, — я сама не знаю, но что-то мне подсказывает, что выход там.
— Ты мне мозги, случайно, не пудришь? — насторожился Егор, помня о недавнем разговоре. — А то заведёшь прямо в самое пекло, к своему Закревскому, и сбудется твоя мечта.
— Глупый, думаешь, я сама не хочу от него сбежать? Ладно, не веришь, иди в другую сторону, а я пойду в эту, только отдай фонарик:
— С какой стати? — возмутился Егор.
— Он ведь принадлежит моему мужу, сам сказал, так что не спорь, давай сюда моё законное имущество и отваливай.
— Ишь какая шустрая! — он убрал фонарь за спину. — Если бы не я, то этот фонарик лежал бы сейчас у тебя дома. Это я его сюда принёс.
— Не ты, а мужнины штаны. Давай сюда!
Они стояли друг против друга посреди пещеры, на глубине десятиэтажного дома и по-детски запальчиво спорили о каком-то несчастном фонарике По существу же спор шёл о другом — Егор был почти уверен, что там, куда хотела идти Светлана, его ждёт неминуемая смерть. Эта возникшая внезапно уверенность овладела его сознанием. Он не мог этого объяснить, но готов был сейчас убить девушку, если она не согласится идти с ним в левый коридор; по наитию он чувствовал — именно там настоящий выход. Но она твёрдо стояла на своём, слушая свой внутренний голос. Оба понимали, что без фонарика и спичек отсюда не выбраться, слишком далеко они зашли, а выход виделся им по-разному.
— Хорошо, — вдруг согласилась Светлана, — идём в твой проход, но поклянись: если окажешься не прав, то…
— Клянусь, — быстро прошептал он.
— Но ты же ещё не знаешь, о чем я?
— Это неважно, идём быстрее, пока эта штука ещё светит.
И они пошагали по левому коридору. Он уже никуда не сворачивал и не спускался, а вёл прямо.
— Интересно, что здесь раньше было? — спросил он, пристально вглядываясь в темноту.
— Похоже на подземный ход…
— Это я и сам вижу, но куда он ведёт?
— А бог его знает. Под Москвой знаешь сколько не раскрытых до сих пор тайн? Видно, мы наткнулись на одну из них. Господи, хоть бы выбраться отсюда живыми и здоровыми, куплю целый мешок свечей и буду месяц молиться, не вылезая из церкви.
— А деньги-то у тебя есть? — подковырнул он.
— Не переживай, для такого дела найду.
— Ты обещала про графиню рассказать, — напомнил он.
— Подожди ты с графиней, если выберешься, тогда все и узнаешь. Смотри лучше вперёд.
— Да я смотрю, но там все равно ничего не видно.
— А это что?
— Где? — приглядевшись, он увидел впереди игру каких-то бликов. Камни так свет от фонарика не отражали, значит, это нечто другое. — Точно, ну ты глазастая! — восхитился он и медленно двинулся вперёд.
Метров через пять они оказались над обрывом, по крайней мере так им показалось. Коридор заканчивался маленьким балкончиком, свисавшим над огромной круглой залой. Перила балкончика были покрыты то ли медью, то ли латунью — они-то и давали блики. С балкончика вниз вела боковая крутая лестница, но они не решились спускаться по ней, а стали осматриваться кругом, на сколько хватал луч. По всему периметру залы были расположены такие же балкончики на такой же высоте. Потолок был очень высоким, и луча не хватало. В центре этого странного помещения, расположенного, казалось, в самом центре Земли, стоял постамент размером с бильярдный стол, больше вроде бы ничего.
— Ну и что ты думаешь? — шёпотом спросил Егор.
— Честно?
— Угу.
— Я сейчас сойду с ума. Мне опять кажется, что и здесь я была когда-то. Но это ведь невозможно, правда? — Она с надеждой взглянула на него. — Здесь уже лет двести никого не было, судя по всему — Это-то меня и пугает, дорогая, — задумчиво произнёс он. — Мне тут один добрый человек порассказал, что происходило в Москве как раз двести лет назад. Но то были лишь догадки, а вот это уже, по-моему, факт.
— И что же он тебе наговорил?
— Много всякого. Это, кстати, связано с твоей графиней.
— Евдокией Павловной Раевской?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
— Н-не подходи ко мне, — с трудом вымолвил он, стуча зубами — Говори, чтобы я знал, где ты находишься.
— Пока я в своём уме, я ничего тебе не сделаю, — с тоской проговорила Светлана. — Но, боюсь, это уже ненадолго. Сколько сейчас времени?
— Понятия не имею, у меня нет часов, — он стал успокаиваться, слыша её нормальный голос. — А зачем тебе?
— Точно не знаю, но, может быть, это произойдёт в полночь.
— Не может быть, а точно. Мне Семён Карлович сказал. Он, кстати, так толком и не объяснил, почему они так спешат. Ты, случайно, не знаешь?
— Ох, Егор, не заставляй меня страдать — простонала она. — Ну не могу я тебе ничего рассказывать, как ты не поймёшь! Поздно уже, все рухнуло и прахом пошло, а если расскажу, будет ещё хуже!
Ты не тешь себя надеждой, что сила в знании. Нет, иногда как раз лучше наоборот, когда ничего не знаешь или не видишь. Тогда ты не боишься. Представь, что ты идёшь по бордюру тротуара, идёшь спокойно, не волнуясь, что упадёшь, и не падаешь. А скажи тебе, что на самом деле этот бордюр находится на стометровой высоте от земли, — и все, ты обязательно свалишься и разобьёшься. Если бы ты знал, что он так высоко, то и не полез бы никогда, понимаешь? Так и я не стала тебе ничего рассказывать…
— А почему Закревский со мной в темноте разговаривал?
— Этого я не знаю. Я его сама никогда не видела и не слышала. Но не исключено, что по той же самой причине — не хотел, чтобы ты сильно испугался и что-нибудь не испортил.
— Точно, вспомнил! Он сам говорил, что не хочет, чтобы я умирал прежде, чем отдам ему твою душу. Он что, действительно такой страшный?
— Не доставай меня, богом заклинаю! — взмолилась, чуть не плача, Светлана. — Давай о чем-нибудь другом поговорим или… хочешь любовью заняться?
— Издеваешься?
— А что такого? Все равно никто не видит. Кстати, в тот раз мне очень понравилось.
— Ты не первая и, надеюсь, не последняя такая, — усмехнулся Егор. — Но сейчас мне не до любви. Расскажи мне лучше о графине Раевской.
— А откуда ты о ней знаешь?
— Пока я бегал от этих бандитов, многое пришлось узнать. Я, кстати, и в этой комнате уже не в первый раз.
— Не верю!
— Ха! Вот те крест! — он перекрестился в темноте.
— Хотя да, у меня тоже какое-то смутное ощущение, что я здесь уже когда-то была, а ведь точно знаю, что нахожусь тут впервые.
— Это твоя душа со мной тут была! — радостно догадался Егор. — Она и запомнила. И вот ещё что: нужно глянуть под тахтой, может, там выход есть. В тот раз я, кажется, её не отодвигал, когда люк искал.
— Тебя тогда тоже замуровывали? — ужаснулась она.
— Долго рассказывать, вставай.
Он включил фонарик и сдвинул с места тяжёлую тахту. Сердце его радостно ёкнуло, когда тонкий лучик высветил на полу очертания квадратного люка в линолеуме. Как же он тогда не догадался, идиот?
— Подержи фонарь, — он отдал ей фонарик, опустился на корточки и стал ощупывать ровные прорези, пытаясь подцепить края пальцами, потому что ни ручек, ни скоб там не было. Потом метнулся к груде стульев и нашёл обломок ножки с острым концом. Ему удалось приподнять один край, и через минуту вся крышка люка лежала на полу, а дыра зияла темнотой и из неё противно тянуло сыростью и плесенью. Светлана посветила туда, и они увидели прогнившую деревянную лестницу, уходящую вертикально вниз, в густой мрак, который не мог пробить слабый лучик маленького фонарика.
— Ну, кто первый полезет? — торжествующе спросил он.
— Куда? — опешила она. — В эту ужасную дыру? Благодарю, но я уж лучше здесь побуду.
— А вот этого, девочка, ты не дождёшься, — вкрадчиво улыбнулся он. — Ты заинтриговала меня своими тайнами, и мне ох как хочется их узнать, причём в здравом уме и при жизни. Так что я вытащу тебя отсюда не ради тебя, а ради собственного любопытства, просекаешь, дорогая? Выбирай, как предпочтёшь спускаться: в сознании или без? И долго ждать я не намерен.
Светлана молча пялила на него полные ужаса глаза. Фонарик дрожал в её руке, и луч прыгал по комнате, создавая жуткие пляшущие тени-чудовища. Казалось, ещё немного, и она упадёт без чувств прямо в люк и ему не придётся тащить её туда на себе. Он ждал, но она так и не свалилась, обманув его тайные надежды, а тихо прошептала:
— Мне кажется, я знаю, куда ведёт этот ход, но не помню… Это как «дежа вю», когда…
— Знаю, знаю, — оборвал он её. — Я полезу первый, а ты за мной. По дороге все расскажешь.
— Там что-то очень страшное, Егор. Умоляю тебя, не делай этого… — Но её слабые попытки вразумить ошалевшего от радости парня были тщетны — он уже наполовину скрылся под полом и выжидающе смотрел на неё, протянув ей обе руки навстречу. И она повиновалась, ощущая, как сжимается от страха сердце, терзаемое недобрым предчувствием.
Привязав к поясу её платья фонарик, чтобы он освещал путь сверху и не мешал передвигаться, Егор смело полез в неизвестность, которая так пугала совсем недавно. Теперь она притягивала его, как мальчишку, мечтающего о романтических и опасных приключениях. Светлана, дрожа от страха и отвращения к сырости и вони, молча следовала за ним, осторожно наступая на ненадёжные, прогнившие ступеньки своими шикарными туфлями на высоких каблуках. Егор не смотрел вниз, там все равно ничего не было видно, лишь нащупывал ногами очередную опору. Наконец, спустившись метра на три, он ступил на что-то твёрдое, похожее на пол. Подождав подругу по несчастью, он отвязал фонарь и посветил вокруг. Каменный свод высотой в человеческий рост уползал, пугая паутиной и запахом гнили, куда-то вбок и вниз.
— Господи, — прошептала бедняжка, — надеюсь, ты не собираешься туда идти?
— И не надейся, радость моя, это может быть нашим единственным спасением. Только подожди здесь, а я сгоняю наверх — нужно закрыть люк и поставить тахту на место, чтобы нас сразу не обнаружили.
— Я здесь одна не останусь, — простонала она, но он уже быстро карабкался вверх, зажав фонарик в зубах. Поднявшись, он прислушался к звукам, но все было тихо как в могиле. Тогда он придвинул, сколько можно было тахту к стене, спустился на полкорпуса вниз и стал подтягивать тахту, пока та не накрыла его с головой, встав на место. Таким же макаром задвинув крышку, он вставил её на место и со спокойной душой вернулся к дрожащей от страха Светлане.
— Ну, идём, дорогая, — весело прошептал он. — Нас ждут, надо полагать, великие дела и спасение. Вперёд!
Взяв её за руку, он пошёл по коридору, освещая путь все ещё дышащим из последних сил декоративным фонариком. Проход напоминал серпантин и вёл куда-то вниз по часовой стрелке. Стены были выложены из старого камня, потемневшего от времени и сырости, под ногами лежал обыкновенный песок, без признаков следов. Его не покидало ощущение, что это какой-то давно забытый подземный ход, ведущий к пиратским сокровищам. Сделав кругов десять за полчаса и опустившись таким образом, по его подсчётам, метров на двадцать под землю, они оказались в просторной пещере, из которой в разные стороны вели два коридора. Никаких признаков жизни не наблюдалось, кроме вбитых в стены на уровне роста железных проржавевших скоб — держателей факелов, как он догадывался. Светлана тоже остановилась и разглядывала пещеру, прижавшись к нему дрожащим от страха телом.
— Интересно, который коридор ведёт к сокровищам? — попытался пошутить он, но она шутки не поддержала.
— Нужно идти вон туда, — веско сказала Светлана и показала рукой на правый проход. — Только не спрашивай, почему, — я сама не знаю, но что-то мне подсказывает, что выход там.
— Ты мне мозги, случайно, не пудришь? — насторожился Егор, помня о недавнем разговоре. — А то заведёшь прямо в самое пекло, к своему Закревскому, и сбудется твоя мечта.
— Глупый, думаешь, я сама не хочу от него сбежать? Ладно, не веришь, иди в другую сторону, а я пойду в эту, только отдай фонарик:
— С какой стати? — возмутился Егор.
— Он ведь принадлежит моему мужу, сам сказал, так что не спорь, давай сюда моё законное имущество и отваливай.
— Ишь какая шустрая! — он убрал фонарь за спину. — Если бы не я, то этот фонарик лежал бы сейчас у тебя дома. Это я его сюда принёс.
— Не ты, а мужнины штаны. Давай сюда!
Они стояли друг против друга посреди пещеры, на глубине десятиэтажного дома и по-детски запальчиво спорили о каком-то несчастном фонарике По существу же спор шёл о другом — Егор был почти уверен, что там, куда хотела идти Светлана, его ждёт неминуемая смерть. Эта возникшая внезапно уверенность овладела его сознанием. Он не мог этого объяснить, но готов был сейчас убить девушку, если она не согласится идти с ним в левый коридор; по наитию он чувствовал — именно там настоящий выход. Но она твёрдо стояла на своём, слушая свой внутренний голос. Оба понимали, что без фонарика и спичек отсюда не выбраться, слишком далеко они зашли, а выход виделся им по-разному.
— Хорошо, — вдруг согласилась Светлана, — идём в твой проход, но поклянись: если окажешься не прав, то…
— Клянусь, — быстро прошептал он.
— Но ты же ещё не знаешь, о чем я?
— Это неважно, идём быстрее, пока эта штука ещё светит.
И они пошагали по левому коридору. Он уже никуда не сворачивал и не спускался, а вёл прямо.
— Интересно, что здесь раньше было? — спросил он, пристально вглядываясь в темноту.
— Похоже на подземный ход…
— Это я и сам вижу, но куда он ведёт?
— А бог его знает. Под Москвой знаешь сколько не раскрытых до сих пор тайн? Видно, мы наткнулись на одну из них. Господи, хоть бы выбраться отсюда живыми и здоровыми, куплю целый мешок свечей и буду месяц молиться, не вылезая из церкви.
— А деньги-то у тебя есть? — подковырнул он.
— Не переживай, для такого дела найду.
— Ты обещала про графиню рассказать, — напомнил он.
— Подожди ты с графиней, если выберешься, тогда все и узнаешь. Смотри лучше вперёд.
— Да я смотрю, но там все равно ничего не видно.
— А это что?
— Где? — приглядевшись, он увидел впереди игру каких-то бликов. Камни так свет от фонарика не отражали, значит, это нечто другое. — Точно, ну ты глазастая! — восхитился он и медленно двинулся вперёд.
Метров через пять они оказались над обрывом, по крайней мере так им показалось. Коридор заканчивался маленьким балкончиком, свисавшим над огромной круглой залой. Перила балкончика были покрыты то ли медью, то ли латунью — они-то и давали блики. С балкончика вниз вела боковая крутая лестница, но они не решились спускаться по ней, а стали осматриваться кругом, на сколько хватал луч. По всему периметру залы были расположены такие же балкончики на такой же высоте. Потолок был очень высоким, и луча не хватало. В центре этого странного помещения, расположенного, казалось, в самом центре Земли, стоял постамент размером с бильярдный стол, больше вроде бы ничего.
— Ну и что ты думаешь? — шёпотом спросил Егор.
— Честно?
— Угу.
— Я сейчас сойду с ума. Мне опять кажется, что и здесь я была когда-то. Но это ведь невозможно, правда? — Она с надеждой взглянула на него. — Здесь уже лет двести никого не было, судя по всему — Это-то меня и пугает, дорогая, — задумчиво произнёс он. — Мне тут один добрый человек порассказал, что происходило в Москве как раз двести лет назад. Но то были лишь догадки, а вот это уже, по-моему, факт.
— И что же он тебе наговорил?
— Много всякого. Это, кстати, связано с твоей графиней.
— Евдокией Павловной Раевской?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28