— Я прекрасно знаю, кто сейчас сидит перед экраном и смотрит эту запись.
Обращаюсь к каждому из вас по отдельности. Господин Сорокин, вы умрете от яда.
Вашу гибель способен предотвратить только я один. Советую задуматься над этим.
Господин Хабаров, вы умрете от сердечной недостаточности. Ваше сердце не выдержит стрессов. Господин Чегорин, вас в большей степени, чем остальных, интересовали все договоры клана. На многих стоит ваша подпись. Вы — беспечный человек и всегда были уверены в своей непотопляемости. Оставшись без защиты и высокого покровительства, вы превратитесь в беспомощного ребенка. Я не стану тратить на вас особых усилий. Вас попросту арестуют, и вы получите пожизненный срок. Тюрьма для таких людей, как вы, страшнее смерти. Всего этого может не произойти, если мы найдем общий язык. У вас есть время подумать. Ваш ход, господа!"
Изображение исчезло с экрана.
— Каков поганец! — воскликнул Чегорин.
— Как к нам попала эта пленка? — спросил Хабаров.
— Лежала в моем кабинете с фельдъегерской почтой на столе. Проследить отправителя нетрудно, только я не вижу в этом смысла, — ответил Сорокин. — Сарафанов — человек аккуратный и работает без оплошностей. Что будем делать?
— Идти на уступки — значит показать свою слабость, — возмутился Чегорин.
— Наверху нас не поймут. Нет такой силы, которая способная выдвигать требования организации. Сарафанова придется уничтожить, а казну списать. Не так велика сумма в сравнении с престижем.
— Согласен, — кивнул Сорокин. — Это выход, но вы забываете о другом. Если мы не вернем деньги, то нас отправят в отставку. Деньги можно списать, но кто после этого поручится за нашу безопасность? У нас не принято торговаться и прощать.
— А угрозы Сарафанова? Не забывайте: этот человек уничтожил клан и выскользнул из наших рук, как кусок мыла.
В глазах Чегорина блеснули искорки страха.
— Блеф! — твердо заявил Хабаров. — Не тот уровень. Я не умру от приступа.
Врачи не позволят. Интересно мне знать, как он собирается отравить Сорокина, если наш брезгливый министр заставляет пробовать всю свою пищу повара, а после долгих выжиданий садится за стол сам. Сарафанов знал все о своих дружках из клана и поэтому легко с ними справился.
Чегорин забеспокоился:
— Но мои подписи действительно есть на договорах. Иначе мы не смогли бы отгружать металл с заводов.
— Пока мы живы, тебе ничто не грозит. А нас достать невозможно. Сарафанов слишком мелко плавает. Думать надо о тех, кто стоит над нами. Вот там с нами чикаться не станут! — высказался Хабаров.
Чегорин ударил кулаком по столу.
— Никаких поблажек Сарафанову! Наглец! А жену банкира уничтожить и подбросить ему в квартиру, где ее взяли. Сам явится на похороны — вот там и поговорим.
— А что делать с Вихровым? — спросил Сорокин.
— Тебе Сарафанов все уже расписал. Соединяйся с министерством внутренних дел и давай инструкции, — скороговоркой бросил Хабаров. — Вихров — отработанный материал, он меня меньше всего беспокоит. Думать нужно, как деньги найти!
***
В эту же минуту на другом конце Москвы полковник Медведев ломал себе голову, как найти собственную жену. У каждого свои заботы.
Он пил водку и тупо смотрел в телевизор. Ни один преступник не мог уйти от преследования опытного чекиста, а собственная жена гоняла его по российским дорогам, как мальчишку.
Зазвонил телефон, и он снял трубку.
— Владимир Сергеевич, вас подполковник Ефимов беспокоит, если помните.
— К сожалению, помню.
— И я сожалею. Ничего утешительного сказать вам не могу. Вашу жену нашли.
— Где она? — встрепенулся Медведев.
— Спокойно. Вас к ней не допустят. Она в тюремной больнице Московской области.
— Кто? — закричая Медведев.
— Попытка самоубийства. Последний патрон из своего браунинга Татьяна Михална решила пустить себе в висок. Ее спасли очки. Пуля угодила в дужку, изменила траекторию и вышла через правый глаз. Поуродовалась здорово, но жизнь вне опасности. Вам стоит подумать об адвокате. Пистолет-то все же был в ее руках. Следствие не поверит в то, что ваша жена время от времени одалживала его убийце. И если она чиста перед законом, то зачем ей стреляться? Однако последний выстрел остался за ней…
Медведев бросил трубку. Он не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны, Таня жива и находилась в безопасности. С другой стороны, он не видел возможности вытащить ее из тюрьмы. Довели девку, сволочи! Медведев взялся за бутылку, словно в ней были ответы на сложные вопросы.
***
Санитар отбросил простыню, и перед глазами присутствующих возникло бледное лицо девушки с черной дырой во лбу.
— Да, это она, — холодно сказала Наташа, — Зарецкая Юлия Дмитриевна, двадцати пяти лет. Офицер милиции записал показания в протокол. Врач сделал пометку в карте.
— Теперь подойдите к этому столу, — предложил врач.
Кошман и Наташа в сопровождении комиссии перешли от одного стола к другому.
Когда капитан отбросил простыню с другого трупа, Наташа немного поморщилась, но этого никто не заметил. Доктор Кошман сохранил ледяное спокойствие.
— Вы знаете этого человека? — спросил следователь.
— Конечно, — уверенно заявила женщина, — это Андрей Борисович Зарецкий, тридцати двух лет.
У Кошмана дернулось веко левого глаза, но и этого никто не заметил.
— Подпишите протокол опознания.
Милиционер протянул листок с папкой, и Наташа поставила свою подпись.
Следом то же самое сделал ее спутник.
Делегация покинула зал, где стыли мертвецы, и прошла в кабинет патологоанатома.
— Мы ничего не знаем о происшествии, доктор, — спокойно начала Наташа. — Для нас это настоящий удар. Отец мальчика слег с инфарктом.
Врач вел себя без особых церемоний. Он привык к подобным процедурам и не делал кислую мину на холеном лице.
— Ну, смерть вашего мальчика скорее закономерна, чем случайна. Он был ВИЧ-инфицирован и умер от спида. Неизбежная и закономерная смерть. Что касается девушки, то она погибла от проникающего пулевого ранения в голову.
— Кто это сделал? — спросил Кошман.
— Этот вопрос лучше задать следователю. Но, насколько я знаю, подозревается какая-то женщина. Ее арестовали в поезде и нашли орудие убийства.
Она попыталась покончить с собой, но неудачно. Лежит в больнице при подмосковном изоляторе. Большего я не знаю.
— Значит, жена Андрея тоже была заражена?
У Наташи перехватило дыхание. Она чувствовала, как изменилось ее лицо, и старалась стоять так, чтобы Кошман не мог этого заметить. Этот осел ничего не знал о ее связи с Андреем. Все кончено! Борис Зарецкий умер вовремя, так ничего и не узнав. Но приговор им вынесли всем. Куда ведет цепь распутства и глупости?
Маленький вонючий ублюдок сделал подарок своей любовнице, Юля переадресовала его Андрею, Андрей — ей, она наградила заразой Кошмана и Бориса. Кто следующий?
Какая вопиющая несправедливость! И за что? Стоишь здесь здоровая, красивая, умная, сильная — перед тобой открылись горизонты прекрасной жизни, славы, счастья, богатства. А теперь ты должна осознать, что все твои мечты и стремления превращаются в пустоту. Сколько тебе жить? Год, два, три? Долго считать не придется. Ничтожные капли в море жизни. Конец придет быстро и незаметно. Глупая, бездарная жизнь — и такая же смерть. Кошман взял Наташу под руку.
— Нам пора возвращаться, дорогая. У нас очень много дел в Москве. Дом оставлен без присмотра, меня это беспокоит.
— А меня уже нет! — грубо ответила Наташа и направилась к выходу.
Машина замедлила ход. Андрей указал на припаркованный к обочине «опель».
— Вот машина Кошмана, значит, и городской морг здесь.
Ван Ли остановился в трех метрах от «опеля» и выключил двигатель.
— Оставайся здесь, а я пойду на разведку. Андрей направился к небольшому двухэтажному зданию.
Ван Ли дождался, пока хозяин скроется из виду, и открыл дверцу. Тихий, безлюдный переулок дремал в осенней оттепели, но солнце уже не грело и птицы покинули холодные края. Ван Ли достал из кармана нож, нажал кнопку, и из рукоятки выскочило острое длинное лезвие. Он подошел к «опелю», встал на колени, склонился над задним бампером и вонзил лезвие в бензобак. Тут же на асфальт полилась струйка горючего. Ван Ли вернулся к машине.
Андрей наткнулся на Наташу в приемной, ее сопровождал Игорь Львович.
— Надеюсь, я не разочаровал вас тем, что еще жив?
Наташа смотрела на него с нескрываемой ненавистью. Она готова была выцарапать глаза любовнику, но присутствие Кошмана не позволяло ей показывать свои чувства. Она еще надеялась на случай. А вдруг пронесло? Нет, так просто такие женщины не сдаются.
Кошман выглядел более приветливо.
— Сожалею, Андрей. Пришло известие о твоей гибели, и мы примчались сюда, чтобы убедиться в ошибке.
— Конечно, ошибки нам свойственны.
— Но как ты здесь очутился? — неожиданно спросила Наташа. До нее не сразу дошло, как мог Андрей оказаться в этой дыре.
— Пути Господни неисповедимы, дорогая Наталья Павловна. Я хотел взглянуть на свое тело. Но раз вы уже опознали меня, то в этом отпала необходимость.
Наступил исторический момент. Сарафанов умер и похоронен, Андрей Зарецкий лежит в морге. Кто же остался в живых?
— Я вижу в тебе большие перемены, Андрей, — заметил Кошман, и серые глаза его прищурились.
— Ну что вы! Вы просто очень давно меня не видели.
— Так ли давно?
— Давайте вспомним. Последняя наша беседа проходила в милой обстановке за коньяком, когда мы решали проблему переселения душ. Я обещал вам большое вознаграждение за вашу дьявольскую услугу. Припоминаете?
Холодное лицо Кошмана тронула слабая улыбка. Наташа также сменила гнев на милость и забыла о собственной трагедии. На их глазах рождалось новое чудо.
— Я запамятовал, — не сводя глаз с Андрея, сказал Кошман. — Может быть, вы мне напомните?
— Вряд ли вы могли забыть о том, что видели в одном бункере за огромной стальной дверью. Мне кажется, ваша память воскреснет, если мы вернемся в тот же дом, где все началось.
Андрей достал из кармана ключи и потряс связкой в воздухе.
— Вопрос о том, кто остался в живых, решился сам собой, — улыбаясь, произнесла Наташа.
— А как быть с этим? — Андрей указал на дверь с табличкой «Морг».
— Их больше некому опознать, кроме убийцы. А ее схватили в электричке, и она сидит в подмосковном СИЗО. И вряд ли из него выберется.
На секунду у Андрея защемило сердце. Он вспомнил Татьяну и теперь сожалел, что бросил женщину в трудную минуту.
— Как же мы поступим? — спросил Кошман.
— Похороним профессора Зарецкого и отправимся во дворец чудес. Вы получите все, что заслужили. Банкиры обязаны держать свое слово — иначе им перестанут доверять.
— Прекрасное решение, господин финансист! — воскликнула Наталья Павловна и направилась к дверям.
Теперь и погода, и жизнь казалась ей прекрасной. Эксперимент удался.
На секунду Наташа задержалась и, оглянувшись назад, спросила Андрея:
— Надеюсь, ты не потерял те самые четыре черные папки, которые забрал из стола Зарецкого?
Он не сразу понял, о чем идет речь, но быстро вспомнил о рюкзаке, который до сих пор лежал в машине.
— Вы их получите, но позже.
— Главное, чтобы они были целы. — Не сомневайтесь. Мы едем следом за вами. Поторопитесь.
Кошман уже включил двигатель. Наташа села рядом, и «опель» тронулся с места, оставляя за собой тонкую бензиновую нить.
— Поехали, Ван Ли! — крикнул Андрей.
Ван Ли, стоявший у машины, сделал несколько шагов вперед, достал спички, зажег одну из них и бросил на мокрую дорожку. Бензин вспыхнул, и огненная стрела помчалась вдогонку за «опелем». Все произошло слишком быстро. Андрей ничего не успел понять. Он видел, как огненная нить догнала «опель», скрылась под машиной, и через мгновение раздался оглушительный взрыв. Яркое пламя, подброшенный вверх автомобиль, грохот, и черное облако дыма взвилось вверх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54