Вика дошла до главного врача городского архива, будто там кого-то лечат, но должность архивариуса называлась именно так.
Надо сказать, ей повезло. Архивариус оказался молодым мужчиной. Тут бюрократия отступила на второй план. Вика выпустила наружу весь свой шарм.
Одинокий столоначальник не отрывал глаз от ее оголенных коленей, когда юбка, будто случайно, приподнялась выше нормы.
Ему очень не хотелось, чтобы очаровательная дама ушла из его кабинета и вместо округлых коленей пришлось бы уткнуться в ворох бумаг, от которых его тошнило.
Пришлось дать распоряжение сотрудникам найти медицинскую карту и принести в его кабинет.
Бедняга лез из кожи вон, чтобы понравиться милой посетительнице, и ему удалось уговорить ее поужинать в ресторане. Она согласилась. Не сразу, конечно, а после долгих уговоров, и предупредила настойчивого повесу, что предстоящий ужин ни к чему ее не обязывает.
Дело нашли и принесли. Вика понимала, что перед ней сидит не тот специалист, который способен дать нужную консультацию, и решила найти врача, лечившего ее мужа девять лет назад.
После всех формальностей и уточнений о месте встречи они расстались, и Вика ушла победительницей с медкартой Дмитрия Рогозина в сумочке. Пришлось вернуться в поликлинику, где началась ее эпопея.
— Карточку мне все же отдали, — докладывала она все той же полной даме из регистратуры. — Тут есть записи о курсе лечения, проведенном моему мужу девять лет назад, но подпись лечащего врача слишком неразборчива, да и почерк у него тот еще. Как бы мне повидаться с ним и проконсультироваться.
— Ваш муж наблюдался у доктора Митрохина Яна Павловича. Он уже на пенсии.
— А как мне его найти?
Вику пожалели — вид у нее был замученный — и дали адрес старика.
Она не медля отправилась к нему. И опять ей повезло: доктор Митрохин был жив и прекрасно себя чувствовал.
Вика предложила ему деньги за консультацию, видя убогие условия, в которых жил врач.
Старик не отказался, но попросил смехотворную сумму. Посетительницу она устроила, чем и очаровала сердце пожилого человека раз и навсегда.
— На ваше счастье, милочка, я имел привычку заполнять карточки подробно и обстоятельно. Разумеется, самого больного я не помню, но здесь все четко изложено. Но вы мне скажите, что конкретно вас интересует. Какой смысл пичкать вас медицинскими терминами. Болезнь сугубо мужская, и вы все равно ничего не поймете.
— Специалисты в Москве утверждают, будто мой муж не способен иметь детей, а у нас сын. Вы можете себе представить, что он сделает, если эти слухи дойдут до него непосредственно.
— Вот оно в чем дело. Если вашему сыну больше девяти лет, то можете не переживать. До обращения к нам он был вполне здоров. Он уже проходил подобные исследования двенадцать лет назад, когда его обвинили в распространении венерического заболевания. Здесь есть выписка на сей счет. За подробностями вам лучше обратиться в кожный диспансер. Но девять лет назад он, как тут сказано с его слов, отправился на охоту с друзьями, и они заблудились в тайге. Он получил сильное обморожение. Мужчина здоровый, понадеялся на авось и запустил развивавшуюся болезнь. К нам он обратился после того, как начались сильные боли. Мы сделали все, что могли. Но такие вещи без осложнений не проходят. Один из вариантов мог привести к бесплодию, такое бывает в семидесяти процентах случаев. К сожалению, он к нам больше не обращался, и о последствиях я ничего сказать не могу. Но если московские светила считают его стерильным и анализы это подтверждают, значит, бесплодие связано с последствиями болезни девятилетней давности. В этом я не сомневаюсь. Впрочем, специалистам достаточно будет изучить эту карту, и они все поймут. Тут все разложено по полочкам.
Вика ушла от доктора Митрохина со смешанными чувствами. Но одно она знала точно: Ромка не его сын.
Омск изменился за эти годы, но он все еще оставался ее родным городом.
Сделав половину дел, Вика поехала на кладбище, где похоронена ее мать. Могила поросла бурьяном, ограда поржавела, у и принесенные ей цветы ничего украсить не могли.
Она стояла и разговаривала с матерью, просила у нее прощения, плакала, но в ответ слышала только шум ветра и выкрики ворон.
Кладбищенскому дворнику Вика дала денег и просила привести могилу в порядок. А что еще она могла сделать? С тяжелым осадком на душе забывчивая дочь ушла с могилы матери.
Посещение кожно-венерологического диспансера не принесло ей радости. На ее мужа имелась там своя карта, я она выглядела как один из томов энциклопедии.
Заполучить ее в руки дело непростое. История болезни обошлась Вике в триста долларов. Те, кто продавал товар, знал ему цену. В Москве такое досье стоило бы в десять раз дороже.
Болезни венерического свойства Вику не интересовали. В деле нашлись оригиналы экспертиз, которым трижды подвергали ее мужа. Две с отрицательным результатом и одна с положительным. Экспертиза делалась на основании постановления прокуратуры. Основание — заявление потерпевшей малолетней девчонки, точнее, ее родителей. Дмитрий Рогозин пятнадцать лет назад изнасиловал пятнаддатилетшою девочку, и та забеременела. Результаты экспертизы подтвердили причастность Рагозина к изнасилованию.
Далее следовало путешествие в архив городской прокуратуры. Пришлось пройти через пять инстанций, и в каждой она оставила по двести долларов, а в последней — триста. Итог — ксерокопия дела Рогозина с печатями нотариуса прокуратуры.
Ксерокопия стоила отдельных денег, нотариус с печатью получил свою мзду. Зато оперативно, без лишних вопросов.
Устроившись в скверике на скамеечке, Вика внимательно пролистала дело, о котором узнала впервые в жизни. К счастью для обвиняемого, до суда оно не дошло. Истец забрал заявление и отказался от иска. Прокуратура тут же свернула дело и, захлопнув толстые папки, бросила его в пыльный архив.
Командировка оказалась плодотворной, даже слишком.
Весь вечер Вика гуляла по местам своей юности, ни разу не вспомнив о свидании с архивариусом. Она думала о своем, вспоминала, сидела на старых лавочках и совершенно не думала о еде.
Переночевав в небольшой гостинице, рано утром Виктория Любовская отправилась на такси в аэропорт.
В свой дом в Москве она вернулась около восьми часов вечера. Звонил телефон, и ее ждала очередная новость.
Интересное положение. Она словно с луны упала, и на нее тут же обрушился град новостей.
Живешь, живешь, а потом — бац…
2.
Машина догнала ее на перекрестке, когда Наташа собралась перебежать дорогу и сесть в автобус. Дверца водителя открылась, и из нее выглянул интересный мужчина лет тридцати восьми.
— Простите, девушка, вы мне не подскажете, как найти улицу Проханова?
Наташа остановилась и задумалась. Она жила рядом, три остановки на автобусе, а он так петлял, что Наташа не знала, как объяснить.
— Вообще-то вам надо ехать в обратную сторону. Это будет второй поворот направо, потом вы проедете два перекрестка и на третьем свернете налево. Там извилистая улочка такая и, по-моему, второй, нет, третий переулок налево…
— Боюсь, что вы меня уже запутали.
Она улыбнулась.
— Как собака: все понимаю, а сказать не могу. Сейчас подойдет двадцать восьмой автобус. Если вы поедете за ним следом… А знаете что… Я как раз еду туда. Проще показать, если хотите.
— Буду вам премного благодарен. Садитесь, пожалуйста.
Он обошел машину и открыл даме переднюю дверцу. Она была тронута.
— Вы, наверное, не москвич?
— Угадали.
Она села, а он вернулся за руль.
— Приехал в командировку в одну фирму, а директора не застал. Придется пару дней болтаться в Москве.
Машина развернулась и медленно поехала вдоль трамвайной линии.
— Теперь вы уж командуйте, а то мы промахнем мимо.
— Нет, я дорогу знаю. А в какую фирму вы приехали, если не секрет?
На дорогу Наташа и не думала смотреть. Парень ей понравился. Она любила таких русских мужиков — курносых, голубоглазых, но с сильным подбородком и мускулистым, словно рубленым лицом, без бабских мягких переходов.
— Фирма тут рядом. Мы мимо нее проезжаем, смотрите слева. «Крокус» называется.
Она увидела свое родное здание, где работала четвертый год.
— Вот как? Так вы металлом занимаетесь?
— Угадали.
— Не угадала, а я сама там работаю. Секретарем-референтом. Директор — моя подруга.
Незнакомец как-то странно посмотрел на нее.
— Подруга Савелия Уткина?
Наташа спохватилась.
— Нет, конечно. Вики Любовской. Теперь она директор. Уткин больше не работает.
— Нам здесь сворачивать?
Она осмотрелась по сторонам.
— Проехали мимо. Назад надо. В предыдущий переулок. Извините, проглядела. Вы, вероятно, торопитесь?
— Куда же мне торопиться в чужом городе Просто хотел заехать в «Дом обуви», посмотреть летние ботинки. Мне сказали, что там хороший выбор.
— "Дом обуви" рядом с моим домом. Не беспокойтесь, мы не заблудимся.
— А с Уткиным вы меня расстроили. Мой шеф договаривался непосредственно с ним. Я привез договор. Они его в принципе уже согласовали.
— Боюсь, вам не повезло. Любовская та еще стерва. Все, что связано с Уткиным, она будет блокировать.
— Спасибо, обрадовали. И что, к ней нет никаких подходов? Я же знаю, что эти дела делаются не бесплатно. Там же есть расценки.
— Любовская просто дура. Она все по-своему решить хочет.
— Мы правильно едем?
Наташа помотала головой.
— Нет, проехали.
Он остановился возле вывески «Ресторан Угра».
— Знаете, что я придумал? Вы ведь с работы, я тоже еще не ел. Пойдемте посидим, поболтаем, не спеша перекусим, а потом займемся продолжением маршрута, уткнувшись в хвост двадцать восьмому автобусу.
Наташу даже в жар бросило. Вот уж подфартило, так подфартило.
— Это взятка за шпионские сведения?
— Нет, просто есть хочется. Но, может, вас ждет муж, и я, что называется, наглею.
— Мужа у меня нет. На данный момент, во всяком случае. В принципе я не вижу причин, чтобы отказываться. Мне тоже торопиться некуда.
— Надеюсь, у них приличная кухня?
— Ни разу там не была.
— Рискнем?
— Рискнем.
Зал на три четверти пустовал. Семь часов вечера еще не вечер. Публика собиралась позже, когда приходил оркестр. А он начинал работать в десять.
Ресторан, судя по табличке, был ночным. Но не исключено, что посетителей отпугивали астрономические цены.
Просмотрев меню, Наташа смутилась.
— Может, пойдем в другой ресторан?
— Ради Бога, не думайте о деньгах. Я очень неплохо зарабатываю, а трачу мало. Рестораны тоже не мое хобби.
— И я к ним равнодушна.
— Зато на кухне торчать не надо.
Кавалер пригласил официанта. Девушка лукавила, рестораны она любила, но не с кем в них ходить. Разве что с чужими мужьями. Она ведь тоже похвастаться личным счастьем не могла. Интересная женщина и фигура хорошая, тридцать лет, умна, образованна, а мужики от нее шарахались. В ней жил какой-то дух противоречия. Если мужчина к ней благосклонен и вроде бы не прочь пофлиртовать, так она обязательно его отошьет, а потом долго об этом жалеет. Других смущал ее самоуверенный вид. Даже в походке чувствовалось высокомерие. Порой такая тоска нападала, что хотелось на панель пойти, так конкурентки ноги переломают. Ничего она не могла с собой сделать. Один Митька был ее утешителем. Он женщин за людей не считал и плевал на ее гонор. Взял однажды за руку и кинул на постель. Она и ахнуть не успела, как платье по швам разлетелось. Мужлан, подонок, хам, муж подруги, но с ним она забывала о своей высокомерности и гордости. Он вил из нее веревки, и она терпела. Сегодня Вике глаз подобьет, а завтра ей. Устала Наташка от этой свистопляски, а куда денешься. Теперь ее окончательно с дерьмом смешали, по вечерам мужу тело отдавала, а по утрам жене кофе в кабинет носила.
Собственность семьи, вроде телевизора, где каждый смотрит свою программу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44