За свою любимую винтовку Миф отдал «мерседес». Главная ее ценность заключалась в том, что она складывалась и превращалась в инвалидный костыль. Миф любил актерствовать.
Талантами природа его не обделила, но случая не предоставила воспользоваться им в благих намерениях. Винтовка стала его талисманом, и он не бросил бы ее ни при каких обстоятельствах. Брал он ее в особых случаях, когда имелась стопроцентная гарантия чистого отхода.
Тихий наблюдал за улицей сквозь высокую траву, различая лишь слабые контуры движущихся предметов. Он мог разгладить стволом растительность, примяв травку к земле, но посчитал преждевременным любые действия, которые могут вызвать интерес со стороны. Телохранители «объекта» ребята ушлые, глазастые, замечают все, что творится вокруг. Особенно любят окидывать взглядом чердаки.
От собственной запрограммированности охранники избавиться не способны. В этом их слабость.
Спустя четыре часа момент настал. Бронированный «мерседес» подкатил к подъезду дома и остановился у обочины. Следом припарковался «джип». Убийцу от жертвы разделяло не более семи-восьми метров газончика перед домом.
Мифодий поднял винтовку и положил ствол на бетонный выступ подоконника.
Осталось только ждать нужного момента и не суетиться. Охранники вышли из машины и осмотрелись. Человек шесть здоровенных лбов. Еще один штамп. Пятьдесят шестой размер костюма вовсе не признак профессионализма. В рукопашный бой нынче никто не вступает, а реакция у тяжеловесов слабая.
Провели беглый осмотр и открыли заднюю дверцу «мерседеса». Из машины вышел высокий сухопарый пожилой мужчина с бритой головой и в светлом костюме. Дверца захлопнулась. «Объекта» прикрыли туши охранников. Плотно прикрыли, но не сразу.
Двухсекундное промедление могло стоить ему жизни. Однако Тихий даже не шелохнулся. Всему свое время.
Во двор на бешеной скорости влетел «жигуленок» и резко затормозил. Из окон машины пошел шквальный огонь из автоматов Калашникова. Момент настал. Мифодий провел стволом по траве, вскинул винтовку к плечу и почти тут же выстрелил. На всю операцию ему понадобилось четыре часа ожиданий и три секунды на выстрел.
Автоматная беспорядочная пальба ни к чему не привела. Красивую машину покалечили, пару охранников повалили, но остальные не растерялись и открыли ответный огонь. «Жигуленок» сорвался с места и исчез. Кто-то из телохранителей успел свалить хозяина на землю и прикрыть собой. Для этого потребовалось пять секунд. На землю свалили труп с прострелянной головой. Короткое замешательство и неуклюжесть костоломов сыграли роковую роль для обложенного мясными тушами «объекта».
На этих просчетах и строился план Мифодия Тихого. Он знал толк в своем деле, но большее значение имели недостатки и ошибки противника.
Миф спрыгнул с нагроможденных ящиков на пол, взял в руки клюку, авоську с пустыми бутылками и выбежал из подвала прямо в подъезд, куда намеревалась зайти жертва. Надев черные очки, он поднялся на верхнюю площадку и толкнул дверь.
Возле трупа суетились охранники, не выпускающие оружия из рук. Кто-то звонил по мобильным телефонам, кто-то озирался по сторонам, двое лежали, изрешеченные автоматными очередями.
Дверь подъезда открылась, и на нее тут же направилось несколько пистолетных стволов. Пустая суета. Из дома вышел слепой старик с палочкой в руках и с пустыми бутылками в авоське. Ничего больше при нем не имелось. Слепой, он и есть слепой, идет прямо на стволы и в ус не дует, знай себе постукивает палочкой по бордюру.
Охранники расступились. Сгорбленный старик свернул к воротам и неторопливо пошел дальше. Когда он вышел на улицу и добрался до перехода у светофора, возле него притормозила машина. Старик открыл заднюю дверцу и шустро запрыгнул на сиденье. Машина тронулась дальше. Мифодий снял очки, парик, сорвал бороду, усы, наклейки с бровей и вытер лицо платком.
С водителем они ни о чем не разговаривали. Всю дорогу пассажир приводил себя в порядок, смазывал лицо кремом, смотрелся в зеркало, снимал с ровных красивых зубов уродливые протезы и расчесывал волосы. За пятнадцать минут он помолодел лет на тридцать. К конечному пункту приехал не старик, а очень приятный мужчина лет сорок с добрым, открытым лицом.
Он вышел из машины и направился к дому.
***
Кряжистый мужик с грубой, покрытой морщинами, словно паутиной, физиономией уголовника сидел за столом, накрытым, как в фешенебельных ресторанах столицы, и грыз кость от куриного крылышка, будто голодный пес. Деликатесов хватило бы на взвод солдат, но хозяин привык не оставлять после себя объедки.
— Шершня убрали, а сколько их еще осталось, — ворчал старик, поглядывая на сидящего в стороне гостя. — Их тут как саранчи развелось. Теперь люди Шершня пойдут войной на Гамзата. Шершень только его боялся и ждал удара. Пусть воюют.
Гамзата уберут или нет — неясно, но самарские приедут и подмогут ребятам Шершня. Кладбища расширять пора. Мест уж не осталось.
— Мне плевать, кто кого первым зарежет, — тихо сказал Мифодий, гладя лежащего на коленях рыжего кота. — Меня другие проблемы интересуют. Думаю, к вечеру ребята Шершня уже выяснят, что в доме его бабы слепые не проживают.
Городок небольшой, искать начнут. Шпану не тронут, ясно, что они до такого не додумаются. Уходить мне надо, пока никто из братвы не знает, что я в городе был.
Старик догрыз кость и вытер рот краем белой скатерти.
— Знаю, сынок, знаю. В Москву езжай. Там Дядя стрелков со всех регионов собирает. Крупное дело на осень наметил. Под его крылом никого не тронут. Я решил от нашего звена тебя послать.
— К Дяде? Он же сумасшедший!
— Пустое. Дядя при власти, его слово — закон. Всю центральную Россию под себя подмял. Его люди неприкасаемые. То, что он суров и требователен, — это дело другое. Но тебе с этого что? У тебя работа тонкая, деликатная и делаешь ты ее грамотно и чисто. Надеюсь, не ударишь в грязь лицом. Дядя нам этого не простит.
А проявишь себя достойным бойцом — под ним ходить будешь. Тогда тебе никто не страшен. На Канарах жить станешь, а в Россию в командировки ездить на пару недель в год. Он умеет ценить профессионалов. Сам с низов начинал и до больших высот добрался. Силу и волю ценить Умеет, а шмакодявок и выскочек давит, как бешенных тараканов. Он заслужил это право.
— Когда ехать?
— Ночью бензовоз тебя за город вывезет, минуешь зону контроля шоссейных раздевал, а дальше автостопом до Москвы. В поездах и самолетах не светись.
Тихий ты по фамилии и по жизни, вот тихо и ступай по земле, как кот, которого приласкали. Прибудешь в столицу, весточку дай и адресок нужный получишь. Жаль мне тебя отпускать, да другого выхода нет. Придется расстаться на время.
Большому кораблю большое плавание. А наше грязное дело — воевать за кусок хлеба. Нынешняя местная шелупонь твоего мизинца не стоит, а сдохнуть в этой дыре дело нехитрое. Не хотел бы я видеть свою каменную плиту на здешнем кладбище. Денег бери сколько унесешь.
— Деньги мне не нужны. Когда понадобятся, с курьером пришлешь. Я привык передвигаться налегке, с чистыми карманами и документами.
— Что мне тебя учить, сам уже в учителя вышел. Не забывай старика. Прощай, Миф. О тебе еще услышат!
2.
Ехать приходилось с дальним светом и включенными противотуманками. Шел дождь, небо заволокло черным покрывалом, и шоссе с трудом проглядывалось в непролазной ночной тьме.
Встречные машины попадались редко, водители предпочитали пережидать непогоду до утра у обочин. Метлицкий торопился в Москву и не мог терять время: лучше двигаться со скоростью черепахи, но только не стоять на месте. Он терпеть не мог ждать и догонять, а по роду своей профессии только этим и занимался.
Метлицкий гонялся за сенсациями и преуспел в этом, став одним из самых популярных репортеров уголовной хроники. Как журналист он обладал острым пером и отличным нюхом, но и опыт работы частного сыщика тоже играл немаловажную роль. Благодаря сильным друзьям и связям в милиции он и в этом деле поднаторел и добился результатов.
Сейчас он возвращался домой с новыми материалами, и ему не терпелось сесть за стол и разложить все по полочкам, выстроить события в одну стройную линию, сделать обоснования, умозаключения и выбросить на потребу публики очередной шедевр, где вскрыты теневые и подводные камни, невидимые для глаз обывателя. В голове все уже сложилось, оставалось немного разукрасить картинку, сделать ее поострее, пострашнее и оскалистее. Тут он чувствовал себя как рыба в воде. Пару дней, и все готово. Вдохновения в таких делах не требовалось, необходим азарт и зажигательность, чтобы избежать философии, демагогии, а нанести хороший удар по нервной системе читателя. Ничего не поделаешь — таков жанр!
Метлицкий клевал носом. Шел третий час ночи, сосредоточить внимание становилось все труднее и труднее. В какую-то секунду ему показалось, будто фары выхватили из темноты одинокую фигуру человека. Он снизил скорость. Точно.
У обочины стоял мужчина с легкой спортивной сумкой и махал рукой. Метлицкий проехал мимо и затормозил. Затем сдал назад и, поравнявшись с мокнувшим под Дождем путником, открыл переднюю дверцу.
— Садитесь, только мокрую куртку снимите.
В машину сел мужчина примерно одного возраста с Метлицким, где-то под сорок. Симпатичный, с открытым лицом, насколько он мог судить благодаря слабому освещению приборной доски. Дверца захлопнулась, и они поехали.
— Меня зовут Евгений Метлицкий. Журналист.
Попутчик улыбнулся.
— Все, что касается меня, звучит не так красиво. Мое полное имя Мифодий.
Родился в глухой деревне, там с именами небогато. Как меня только не обзывали современные жители городов: Мик, Миф, Фодя, Миша. Мне без разницы.
— Остановимся на Мике. Лаконично и звучно. Моего друга зовут Дик. Вадик, а полное — Вадим. Мик мне больше нравится. Меня можешь называть Жека. Куда собрался в такую погоду? Народ и зверье по норам забились.
— В Москву. Дядя заболел. Вот-вот кончится. А на поезд билетов не достать. Разгар сезона.
— Отлично. Я тоже в столицу рву. Нам обоим повезло. У меня уже нос о рулевое колесо стукался. Со сном очень трудно бороться, секунда — и ты в кювете. Во избежание аварии предлагаю чесать языками. Часов в семь утра прибудем на место.
— А тебя что в дорогу толкнуло в такую погоду?
— Работа. Нужно вовремя сдать материал в редакцию, пока не опередили. В Тольятти одного крупного мафиози от автобизнеса сегодня утром замочили. Точнее — вчера. Пятый за неделю. Война в городе идет почище, чем в Чечне. Никто ничего сделать не может. Половина ментов на стороне криминала работает, вторую половину отстреливают, как ворон, а в Москве делают вид, будто ничего не происходит. Вылавливают одну мелюзгу мелкими партиями, а самые крутые продолжают стричь купоны. Ты сам-то не из Тольятти?
— Из Самары, но в курсе событий.
… — Вот что меня поражает. Разборки есть разборки. Там поле боя. Стрелку назначили, и давай стрелять. Кто-то выжил, а кто-то на кладбище отправился. Дело случая. Но главарей на разборках не бывает. Их убирают киллеры-профессионалы. Самый интересный для меня материал.
— Чем же?
— Мне проще взять интервью у вора в законе, авторитета, теневого бизнесмена, даже коррумпированного от кончиков ногтей до макушки высокого чиновника или областного начальника. Но убийцу-профессионала я не встречал. Мне приходилось бывать и в колониях, и в СИЗО, но там их нет. Раскрываемость заказных убийств, можно сказать, на нуле, если в деле замешаны профессионалы. А если к ним подбираются, то не менты, а заказчики, либо мстители, получившие наводку. Так или иначе, но до скамьи подсудимых никто из них не доходит. И как с такими связаться, ума не приложу.
— Вряд ли ты получишь от них сенсационный материал, Жека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44