Милиция его не очень тревожила, скорее, он думал об ущербе, нанесенном зданию.
Минут пять он охал и ахал, а потом все же попал в сети следственной бригады. Долг, что называется, обязывал.
— Лев Борисыч, — окликнул его Тюнич. — Между прочим, мы вас ждем.
— И что? Видите? Это мой дом! Вам-то плевать, а здесь большие деньги вложены.
— Я даже могу сам сказать сколько. Но рулетка и шлюхи вам все сполна покрывают.
Директор с презрением глянул на Тюнича.
— А кто вы такой, собственно говоря?
— Подполковник Тюнич Станислав Ульянович, начальник отдела по борьбе с экономическими преступлениями Главного управления МВД…
— Подполковник, значит?
— Нет, если вы не хотите со мной разговаривать, то, пожалуйста. Я передам ваше досье со всеми финансовыми аферами Генеральному прокурору Российской Федерации и приложу к нему список всех ваших высокопоставленных клиентов с перехваченными видеозаписями. Помните, как в песне поется? Человек очень похожий на генерального прокурора или человек очень похожий на министра легкой промышленности. Все эти похожие уйдут в отставку, а вы останетесь голым, похожим на самого себя с большим багажом авантюр, афер с незаконным вывозом средств за рубеж и прочей макулатурой, занимавшей, как говаривал Руцкой, тридцать чемоданов.
— Хватит меня пугать. Пуганый уже. Так чем я могу вам помочь?
— Вы дали распоряжение пропустить некоего Орлова к Рогозину, после чего поторопились уехать. Выкладывайте подробности. Только не упустите деталей.
— Пройдем в мой кабинет. Я не могу смотреть на этот кошмар.
Все четверо, за исключением капитана, отправились в кабинет, а точнее, в апартаменты господина директора. Вряд ли президент страны имел такие условия для работы.
Расселись за большим круглым столом из красного дерева. Очевидно, за этим столом директор потчует своих самых дорогих гостей особыми деликатесами.
— Мне, в общем-то, нечего вам сказать. Дима Рогозин пришел ко мне недели полторы назад и сказал: «Извини, Лева, но мне надо исчезнуть из виду на пару недель. Уступи мне один из своих номеров». Я не мог отказать старому другу. Мы вместе начинали бизнес в конце восьмидесятых. Потом каждый занялся своим, но на дружбу это не повлияло. Он был членом нашего клуба. Потом он переехал сюда и жил затворником в четырнадцатом номере. Даже на улицу не выходил, поменял свой мобильный телефон, а старый выбросил. Я не вдавался в подробности. Не мое дело.
Даже жена не знала, где он находится. Пиццу ему приносили в номер из ресторана.
Вот, собственно, и все. Сегодня, когда я собирался домой, он мне позвонил сюда в кабинет и сказал: "Предупреди охрану, ко мне придет человек по фамилии Орлов.
Пусть его пропустят, и оставь мне какую-нибудь машину с шофером, чтобы ждала у черного хода". Я все сделал, как он велел. Кто мог знать о приближавшейся катастрофе. Рогозин — человек сверхосторожный. Я бы даже сказал, неуязвимый. До сих пор в толк не возьму, как это могло произойти. Бред!
В кабинет вошел человек в белом смокинге и бабочке.
— В холле находится дама по фамилии Любовская. Она сказала, что ее вызвал следователь.
— Да, это я ее вызывала, — подтвердила Задорина. Повернувшись к директору, она спросила:
— Где бы мы могли с ней поговорить?
— Открой девятую комнату, Федор, и проводи туда госпожу Любовскую.
Ксения встала, Марецкий тоже.
— Я пока останусь здесь, — сказал Тюнич. — У меня еще есть вопросы ко Льву Борисычу. Присоединюсь к вам позже.
Администратор проводил гостей в отведенное им помещение, где также стоял круглый стол, обитый зеленым сукном, в окружении стульев с готическими спинками. Над столом нависала лампа, похожая на каминный четырехугольный раструб. Идеальное место для игры в карты.
Вика появилась спустя пять минут с заплаканным лицом. Ей уже успели доложить подробности.
Тем лучше, не придется готовить ее к трагическому сообщению.
— Вы способны отвечать на вопросы? — спросила Задорина мягким, почти ласковым тоном.
— Да, конечно. Но только голова у меня плохо соображает. Честно говоря, я не верю, что Митя погиб. Может, напутали? Он же в Кисловодске.
— Присаживайтесь.
Вика скромно села на край стула и достала из своей сумочки почтовую открытку.
— Вот. Это я сегодня утром получила. Уже третья. Правда, он мне ни разу не звонил.
— Виктория Дмитриевна, я должна вас разочаровать. Факты на девяносто процентов подтверждают, что погибшим является ваш муж. К завтрашнему дню эксперты положат мне на стол отчет, и тогда мы точно будем знать все подробности. Вам же придется присутствовать на опознании фрагментов тела. Процедура неприятная, но необходимая.
Вика всхлипнула, и слезы вновь брызнули из ее глаз. Пришлось выдержать паузу, и Задорина продолжила:
— Вы можете назвать человека, злейшего врага Дмитрия Рогозина, готового убить его, не считаясь с собственной безопасностью?
Вика отрицательно покачала головой.
— Фамилия Орлов вам что-нибудь говорит? И опять та же реакция.
Марецкий достал паспорт Орлова и показал его Любовской.
— Посмотрите на фотографию. Вы когда-нибудь видели этого человека? Он из Омской области, город Усть-Каменск.
Вика глянула на фотографию и вздрогнула. Ее испуг не был поддельным. Это не могло остаться незамеченным.
— Вы его знаете? — спросила Задорина.
— Конечно. Это мой первый муж — Григорий Любовский. Но я считала, что он просто запугивает меня.
— Что вы имеете в виду?
— Около восьми лет назад его арестовали за убийство. Он отсидел семь лет и приехал в Москву.
Я уже забыла о нем — мы прожили год, даже меньше. Он подстерег меня возле работы и сказал, что он пострадал из-за Дмитрия. Будто тот убил парня руками отморозков, а его подставил, чтобы заполучить меня. Я действительно встречалась с Дмитрием, будучи замужем за Гришей. Теперь он освободился и потребовал, чтобы я к нему вернулась. Разумеется, я отказалась. У меня семья, сын, друзья, работа, а с ним меня ничто не связывает. Тогда Гриша сказал: «Я лишу тебя всего, ты останешься ни с чем. Нищая и одинокая. И я добьюсь твоего возвращения. Я ждал этого семь лет и хочу вернуться в те времена, из которых меня вырвал твой муж». Вот и все. Но я ему категорически отказала и поклялась выброситься из окна, но не вернуться к нему. Это бьшо две или три недели назад.
Больше я его не видела и решила, что он одумался и уехал. Но почему он Орлов?
— В паспорте стоит штамп. Он женился месяц назад и взял фамилию жены. Это лишь подтверждает, что он готовился к поездке в Москву не на экскурсию, а с серьезными намерениями, — пояснил Марецкий.
— Вы его арестовали?
Задорина опередила с ответом Марецкого.
— Да. Скоро он начнет давать показания. Нам потребуется очная ставка с вами.
— Пожалуйста. Я готова. Вряд ли он станет выкручиваться. Дело в том, что он очень болен. Запущенная форма открытого туберкулеза. Ему терять нечего. Я ему не нужна. Он приехал для самоутверждения, им движет месть. Честно говоря, мне его жаль. Семь лет заключения перевернули его. А был очень хорошим парнем, талантливым, учился хорошо, мечтал дом свой построить. Может быть, я и стала бы с ним счастливой, не встань на нашем пути Митя. Мне ведь несладко с ним живется.
— Жилось, — поправил Марецкий.
Вика вновь расплакалась, и допрос решили прекратить. И без того все стало понятным.
На соседней улице ее ждала машина. За рулем сидел Сергей. Вика села, достала платок и вытерла слезы.
— Ну что?
— Митя погиб, а Гришу они арестовали.
— Чепуха. Я уже разговаривал с местными ментами. Оба взорвались.
— Так они тебе и расскажут. Жди!
Сергей показал ей удостоверение подполковника милиции.
— Мне все расскажут. Вика отпрянула назад.
— Так, значит, ты мент?
— Какая разница, дорогая? Кем бы я ни работал, в наши отношения никто уже не вмешается. Смотри вперед. Видишь светофор? Зеленый свет горит. Это наш зеленый свет, и он будет гореть нам на всем нашем пути. Теперь никто не способен помешать нашему счастью. А если тебе не нравятся менты, то я завтра же уволюсь.
Вика ничего не ответила. Слишком много свалилось на нее за сегодняшний вечер. Она устала.
5.
Не так просто было добиться аудиенции у Дяди, но для Мифа он сделал исключение. Они встретились с глазу на глаз.
— Читал, читал уже в газетах. Фейерверки по Москве пускаешь, а потихоньку нельзя бьшо все обстряпать?
— Последние два клиента оказались слишком своеобразными. Пришлось немного помудрить, но результативность от этого не пострадала.
— Ладно. Забудем. Ты отлично выполнил работу, Миф. Такие люди, как ты, не должны рисковать. Я не буду использовать тебя в осенней операции. Все стрелки по моим замыслам погибнут. У них не будет шанса уйти. Тебе я могу об этом сказать, ты надежный человек. И вот что я решил. Возвращайся в Тольятти. Людей у тебя будет столько, сколько запросишь. Будешь моим личным представителем в городе и на автогиганте. А это значит, что ты один единолично будешь вершить суд. Тогда уже на твоего старика никто не замахнется. Только такой человек, как ты, сможет остановить войну и навести порядок в городе. Раздели пирог поровну, и у тебя никогда врагов не будет. Пусть вся тамошняя шелупонь к тебе на поклон ходит правду искать. Кого-то защитить надо, кого-то наказать. Дерзай, парень, я в тебя верю. Дед твой не ошибся в тебе. Мудрый старик. Поклон ему от меня.
— Спасибо за доверие, Дядя. Постараюсь оправдать. Скажи мне, в каком виде тебе Багет список моих клиентов принес.
— На одном листочке. Прозорливый ты, парень. Что, не понравился тебе Багет?
— Я выполнял его личный заказ. Убрал тех, кто мешал его любовнице. Красиво они все обставили. Не подкопаешься.
— Ну за это его не накажешь. Воспользовался парень случаем. Черт с ним. Но тебя же не только это беспокоит?
— Мне плевать было, кого вешать. Я обмана простить не могу. Меня надули и тебя тоже. Я долго думал о случае с генералом. Багет прав. Менты на такие хитрости не способны. Тут ФСБ работала. Но без своего человека в твоих рядах трудно сработать так точно. Мне Башка не нравится, но он с тобой много лет и человек проверенный. А Багет — мужик хитрый, умный и очень изобретательный. Я ведь по чистой случайности раскопал его задумку. Дома у него побывал. Ничего он там не держит. Не настолько глуп. Мундиров с орденами я не нашел. Однако телефонную книжицу его видел. Номера телефонов закодированы гэбэшным кодом. Я в свое время работал в «девятке» и школу их кончал. Знаю эти фокусы. Но человек, не работающий в ФСБ, коды сам не придумает.
— Неделю назад я бы тебе не поверил. Но у меня завалился стрелок два дня назад. Не Бог весть что, тебе в подметки не годится, и мне его не жаль. Я его специально подставил. И его взяли, причем выстрел дали сделать. Коммерсантов им не жаль. Но курировал стрелка Багет. Вот я и думаю, что, скорее всего, ты прав, Миф. Твое мнение дорого стоит. Не ошибся я в тебе и не жалею, что в Тольятти хозяином поедешь. Жаль, что мало у нас таких ребят, как ты. Хапуги и дураки кругом. Только бы хапать. А с Багетом мы разберемся. Пусть пока погуляет, но за ним уже смотрит десяток-другой глаз.
— Как бы он их первым не увидел. Правда, сейчас ему ни до кого дела нет. У него другая цель перед глазами замаячила. И как говорили мудрецы: «Жадность фрайера сгубила».
— Ну что же, Миф, прощай. Повезло мне, что я такого парня в жизни встретил. Рад бы при себе оставить, да ведь дело важнее.
Они простились друзьями.
6.
Опознание, экспертиза и свидетельские показания — все соответствовало тому, что в клубе погиб Дмитрий Рогозин. Вика не торопилась с выводами, пока не получила на руки свидетельство о смерти. Как только ей выдали документ на руки, она облачилась в траурный наряд. Черный цвет оказался ей к лицу.
Да, вдова была хороша! Ничего не скажешь, многие пальчики облизывали. Для полноты счастья не хватало мощной финансовой поддержки, капитала, за которым чувствуешь себя как за каменной стеной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44