— А кого это волнует — предел это или не предел…По договору мы отвечаем своей недвижимостью, которая вплоть до пепельницы зафиксирована в этом договоре. Значит, через десять дней все это, — Арефьев взглядом очертил пространство кабинета, — может за милую душу пойти с молотка? Мы этого хотим? Думаю, что нет…
Блондин, с атлетическими плечами, по фамилии Смирнов, согласно кивнул. Другие акционеры не проявили никакой реакции.
Арефьев взглянул на Воробьева.
— Как ты, Вадим, объяснишь, почему именно нас, в определенный час и в определенном месте, с бортом полным денег, так дешево фраернули?
Шеф безопасности, выдержав суровый взгляд своего президента, не стал тянуть с ответом. Он прекрасно понимал, что все, что связано с безопасностью в фирме, лежит на его совести.
— О том, что касса отправляется в «Домодедово», знали вы, Георгий Иванович — взгляд в сторону Голощекова — я, Гриша Коркин и, пожалуй, все… Впрочем, в курсе еще был Дима Орлов, но у него теперь не спросишь.
— А другие охранники? Водитель?
— Это исключено на сто процентов! Мы никогда заранее не оповещаем ни о сути задания, ни о маршруте, ни тем более о времени. Ребята тысячу раз проверенные…
— Но, согласитесь, чудес не бывает, — у Арефьева на лбу вздулась вена.
Двое, угрюмо молчавших акционеров, встали со своих мест и направились к выходу. Арефьев бросил им в спину реплику: «Пока об инциденте прошу не распространяться».
— Но об этом уже сообщили «Эхо Москвы» и «Маяк», — сказал Голощеков. — Правда, информацию подали без деталей, в общих чертах.
— Это их дело, — Арефьев вытащил из кейса упаковку «Севредола» и одну таблетку положил под язык. Когда наркотик начал подавлять боль, Арефьев заметно приободрился.
— Пошли! — он поднялся из-за стола и направился к двери.
Впятером: Арефьев, Голощеков, Воробьев, Коркин и примкнувший к ним Смирнов, вышли из кабинета и, пройдя два лестничных перехода, спустились в подвал. В квадратной без окон комнате стоял большой морозильник с откидной крышкой. Воробьев поднял ее и подошедшие увидели лежащего в скрюченной позе довольно еще молодого, но уже охваченного холодом смерти человека.
Он был в черных джинсах, кроссовках, в тонкой кожаной куртке, с отчетливыми пятнами крови. В одном месте, возле молнии, с трудом можно было рассмотреть два отверстия, по-видимому, оставленных пулями.
— Щенок, — сказал Арефьев, — на вид больше двадцати пяти не дашь. Вы проверили его карманы?
— Я вам уже говорил — сигареты, зажигалка и две запасных обоймы, — негромко сказал Воробьев.
— Осмотрите еще раз, может, найдете какую-нибудь зацепку.
— Это лишнее, — вдруг проговорил стоявший за спиной Арефьева Смирнов, — вне всякого сомнения, это труп бандита Фуры, из великолукской бригады. Он на своей «хонде» часто бывал на наших бензозаправочных станциях и мои люди хорошо его знают.
Арефьев обернулся к Смирнову.
— А если это ошибка? — спросил он.
— Не думаю… У Фуры на правой кисти наколка…Изображение обнаженной девицы в шляпе, сидящей верхом на пистолете…
Воробьев отвернул манжет куртки, которая была на Фуре. Татуировка, несмотря на то, что покрылась изморозью, хорошо считывалась.
— Что теперь? — неизвестно к кому обратился Коркин. Он явно нервничал, очевидно, вид мертвого человека в холодильнике вызвал в нем страх и подкатывающую к горлу дурноту.
В помещении наступила тишина, которую нарушил громкий хлопок — это Арефьев резко захлопнул крышку холодильника.
— Но если информация исходила не от нас, то от кого? — Арефьев по очереди заглянул каждому в глаза.
— Бортмеханик будет в Москве только послезавтра, — сказал Воробьев и этим как бы указал направление, в котором надо двигаться в поисках продажного информатора. — Это не наш человек, его назначили те, кому мы передаем за границей бабки.
— Однако это не снимает с нас ответственности. Если бы все случилось после того, как мы передали ему деньги…Идемте все ко мне, — Арефьев быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону лестничной клетки.
В кабинете он вытащил из бара бутылку «Метаксы» и один фужер, который наполнил до половины коньяком. Затем вызвал секретаршу и велел ей принести пять бритвенных лезвий. Вскоре она вернулась и положила на стол несколько конвертиков «Невы».
— Это все, что я нашла в старых запасах, — сказала секретарша и вышла из кабинета.
Арефьев снял пиджак, повесил его на спинку кресла. Засучил рукав рубашки.
— Возьмите каждый себе по лезвию, и делайте, как я, — и Арефьев незаметным движением чиркнул себя по руке. На коже появилась красная полоска.
Коркин не верил своим глазам. Смирнов, все свое внимание сосредоточил на зажатой в руке сигарете, которая мелко вибрировала. Голощеков и бровью не повел — взяв со стола лезвие, стал его распечатывать.
— У меня нет другого способа доказать вам свою непричастность к случившемуся…и вашу, кстати, тоже, — Арефьев подвинул к себе фужер и сдоил в него несколько капель крови.
Коркин побледнел и не сразу справился с бритвой. Он еще не отошел от увиденного в морозилке.
Арефьев первым пригубил фужер, после него — Смирнов. За ним Голощеков с Воробьевым. Начальник службы безопасности попытался все свести к шутке «А если у меня СПИД?», но на нее никто не отреагировал. Сделав глоток коньяка, Воробьев нарочито не спеша закурил. Однако Коркин чуть было не испортил процедуру: он не смог справиться с рвотными позывами и после пригубления коньяка побежал в угол, где стояла корзина для мусора. Арефьев пришел ему на помощь: плеснул в большой фужер водки и протянул финансисту.
— Вот теперь знаем — мы все чисты друг перед другом…А если нет, во что, правда, мне не хочется верить, каждый будет платить кровью, — Арефьев был невозмутим. Он наложил на ранку клочок газеты, а саму руку, согнув в локте, прижал к груди…
Дальше разговор пошел по конкретным направлениям. От Воробьева Арефьев потребовал немедленного взятия под контроль квартиры и телефона бортинженера, улетевшего в Женеву. Смирнова попросил выяснить — на какую сумму тот может рассчитывать от торговли своих бензоколонок. Коркин как можно быстрее должен связаться с банками, при этом Арефьев напомнил, что люди из этих финансовых учреждений тоже пользовались их «черным каналом», по которому уходили на Запада «отстиранные» доллары. Голощекову он назначил встречу через час.
Оставшись в кабинете один, Арефьев достал из сейфа одноразовые шприцы, спирт и вату. Ампулы с морфием постоянно находились у него в кейсе. Он боялся стать наркоманом и потому набирал в шприц вместо сорока миллиграммов морфия только половину. Укол сделал в предплечье.
Когда дурнота прошла, и в теле появилась комфортная теплота, он набрал номер телефона начальника отдела милиции Опалихи подполковника Коризно.
— Михаил Иванович, — сказал Арефьев, — вас можно поздравить с поимкой Андреева? Вчера об этом прочитал в «Комсомольской правде», и, если не секрет, сколько времени вы его ловили?
— Год и два месяца. Но что любопытно: своему конвоиру он заплатил две тысячи долларов за то, чтобы тот помог ему сбежать прямо из зала суда, а знаете, сколько мы можем в виде премии выписать своим сотрудникам за поимку Андреева?
— Ну хотя бы половину от «беговых»…
— Вы слишком широко, Герман Олегович, размахнулись. А полторы тысячи российских рублей не хотите?
— Связались бы со мной, пожертвовать на доброе дело пару тысяч долларов пока для меня, слава богу, не проблема. Кстати, я тоже хочу получить от вас поддержку, правда, морального свойства…
На другом конце провода возникла двусмысленная пауза. Голос Коризно стал явно настороженным.
— Если эта помощь не выйдет за пределы моих служебных возможностей… Что у вас, Герман Олегович, на душе?
— У меня на душе один сорванец по кличке Фура…
И снова пауза, но уже не столь затяжная, как первая…
— Рэкет?
— Вроде того…Идет серьезный наезд на одного моего компаньона. Но если это служебная тайна, то, ради бога, извините.
— Нет, я так не думаю, но все же надо кое с кем переговорить. Как вы сказали — Фура? Записываю. Можете минут через сорок перезвонить?
— А как насчет моего спонсорства? Я ведь действительно хотел бы как-то материально отблагодарить ваших парней.
— Об этом я должен посоветоваться со своим начальством. Вы ведь знаете, идет повсеместная борьба с коррупцией, тут и влипнуть можно…Тем более, вы нам и так помогли, ваши «лендроверы» до сих пор исправно служат…Кстати, на одном из них мы привезли в отдел после задержания этого Андреева. Крепкий, между прочим, орешек…
Однако Арефьеву самому звонить в милицию не пришлось. В половине шестого раздался звонок и он узнал голос Коризно. Оказалось, рецидивист по кличке Фура находится во всероссийском розыске.
— Вам ведь, Герман Олегович, ни о чем не говорит такое словосочетание, как бандформирование из Великих Лук? Гастролеры и примкнувший к ним Фура. Но что примечательно, несколько часов назад, в районе Редькино, было совершено нападение на неизвестную машину и не исключено, что в этом участвовал Фура. Во всяком случае, отпечатки большого и указательного пальцев, найденные на брошенном пистолете принадлежат ему. Завтра утром будет готов результат идентификации крови, взятой на месте преступления.
После разговора с Коризно, Арефьев вызвал к себе Воробьева.
— Ты, Вадик, сказал, что в Редькино вы приехали раньше милиции…
— На целых одиннадцать минут, а это вечность.
— Почему же тогда милиция нашла пистолет Фуры, а вы его прохлопали?
Глава четвертая
Рейс из Женевы безнадежно задерживался. Западный циклон, о котором три дня назад предупреждали синоптики, наконец достиг Москвы и разразился сильнейшими шквальными ветрами и дождями. Трижды Ту-154 заходил на посадку и трижды диспетчеры уводили его на новый круг, пока окончательно отчаявшись, не отправили его в Тулу, не задетую непогодой.
Когда об этом объявили по радио, в аэропорту началась легкая паника, ибо все понимали, что и другие рейсы могут быть отложены на неопределенное время.
Встречали женевский борт и люди Арефьева: его помощник Голощеков и начальник службы безопасности Воробьев. Они находились в комфортабельном шестисотом «мерседесе», поглядывали на часы, курили, перебрасываясь ничего не значащими репликами. Однако, когда стало очевидным, что ожидаемый рейс срывается, Голощеков по мобильнику связался с диспетчерской аэропорта и поинтересовался — когда, наконец, прилетит самолет из Женевы? Узнав, что в ближайшие два часа этого не случится, они прошли в бар аэропорта, выпили по чашке кофе, купили сигарет и вернулись на стоянку.
Неподалеку от них, между красным «опелем» и синими потрепанными «жигулями», стояла представительная «ауди-950», оставленная здесь бортинженером Владимиром Вахитовым. Они, разумеется, знали его в лицо и без особого напряжения ждали, когда он появится в поле их зрения.
Воробьев с помощью небольшого надфиля занимался обработкой ногтей, а Голощеков, сложив вчетверо газету «Московский комсомолец», читал информационную подборку. Когда дошел до «Криминальной хроники», его рука невольно потянулась за пачкой сигарет.
— Послушай, Вадик, что произошло в нашей родной столице… — Начал читать: — ГИБДД ГУВД сообщает: вчера, в 21 40, на шоссе Энтузиастов, неизвестными лицами был обстрелян дорожный пост, погибли четыре милиционера. Свидетели в один голос утверждают, что к этому нападению каким-то образом причастная серая «девятка» с тонированными стеклами, которая дважды появлялась в этом районе. С места преступления исчезли четыре автомата «калашникова» и находящиеся на КПП бронежилеты. Пропали также милицейские фуражки и два регулировочных жезла. Возбуждено уголовное дело, ведется следствие…»
— Кто-то просто взбесился, — сказал Воробьев, — «Маяк» передавал, что сегодня ночью на Учинском водохранилище произошла крупная бандитская разборка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Блондин, с атлетическими плечами, по фамилии Смирнов, согласно кивнул. Другие акционеры не проявили никакой реакции.
Арефьев взглянул на Воробьева.
— Как ты, Вадим, объяснишь, почему именно нас, в определенный час и в определенном месте, с бортом полным денег, так дешево фраернули?
Шеф безопасности, выдержав суровый взгляд своего президента, не стал тянуть с ответом. Он прекрасно понимал, что все, что связано с безопасностью в фирме, лежит на его совести.
— О том, что касса отправляется в «Домодедово», знали вы, Георгий Иванович — взгляд в сторону Голощекова — я, Гриша Коркин и, пожалуй, все… Впрочем, в курсе еще был Дима Орлов, но у него теперь не спросишь.
— А другие охранники? Водитель?
— Это исключено на сто процентов! Мы никогда заранее не оповещаем ни о сути задания, ни о маршруте, ни тем более о времени. Ребята тысячу раз проверенные…
— Но, согласитесь, чудес не бывает, — у Арефьева на лбу вздулась вена.
Двое, угрюмо молчавших акционеров, встали со своих мест и направились к выходу. Арефьев бросил им в спину реплику: «Пока об инциденте прошу не распространяться».
— Но об этом уже сообщили «Эхо Москвы» и «Маяк», — сказал Голощеков. — Правда, информацию подали без деталей, в общих чертах.
— Это их дело, — Арефьев вытащил из кейса упаковку «Севредола» и одну таблетку положил под язык. Когда наркотик начал подавлять боль, Арефьев заметно приободрился.
— Пошли! — он поднялся из-за стола и направился к двери.
Впятером: Арефьев, Голощеков, Воробьев, Коркин и примкнувший к ним Смирнов, вышли из кабинета и, пройдя два лестничных перехода, спустились в подвал. В квадратной без окон комнате стоял большой морозильник с откидной крышкой. Воробьев поднял ее и подошедшие увидели лежащего в скрюченной позе довольно еще молодого, но уже охваченного холодом смерти человека.
Он был в черных джинсах, кроссовках, в тонкой кожаной куртке, с отчетливыми пятнами крови. В одном месте, возле молнии, с трудом можно было рассмотреть два отверстия, по-видимому, оставленных пулями.
— Щенок, — сказал Арефьев, — на вид больше двадцати пяти не дашь. Вы проверили его карманы?
— Я вам уже говорил — сигареты, зажигалка и две запасных обоймы, — негромко сказал Воробьев.
— Осмотрите еще раз, может, найдете какую-нибудь зацепку.
— Это лишнее, — вдруг проговорил стоявший за спиной Арефьева Смирнов, — вне всякого сомнения, это труп бандита Фуры, из великолукской бригады. Он на своей «хонде» часто бывал на наших бензозаправочных станциях и мои люди хорошо его знают.
Арефьев обернулся к Смирнову.
— А если это ошибка? — спросил он.
— Не думаю… У Фуры на правой кисти наколка…Изображение обнаженной девицы в шляпе, сидящей верхом на пистолете…
Воробьев отвернул манжет куртки, которая была на Фуре. Татуировка, несмотря на то, что покрылась изморозью, хорошо считывалась.
— Что теперь? — неизвестно к кому обратился Коркин. Он явно нервничал, очевидно, вид мертвого человека в холодильнике вызвал в нем страх и подкатывающую к горлу дурноту.
В помещении наступила тишина, которую нарушил громкий хлопок — это Арефьев резко захлопнул крышку холодильника.
— Но если информация исходила не от нас, то от кого? — Арефьев по очереди заглянул каждому в глаза.
— Бортмеханик будет в Москве только послезавтра, — сказал Воробьев и этим как бы указал направление, в котором надо двигаться в поисках продажного информатора. — Это не наш человек, его назначили те, кому мы передаем за границей бабки.
— Однако это не снимает с нас ответственности. Если бы все случилось после того, как мы передали ему деньги…Идемте все ко мне, — Арефьев быстрым шагом вышел в коридор и направился в сторону лестничной клетки.
В кабинете он вытащил из бара бутылку «Метаксы» и один фужер, который наполнил до половины коньяком. Затем вызвал секретаршу и велел ей принести пять бритвенных лезвий. Вскоре она вернулась и положила на стол несколько конвертиков «Невы».
— Это все, что я нашла в старых запасах, — сказала секретарша и вышла из кабинета.
Арефьев снял пиджак, повесил его на спинку кресла. Засучил рукав рубашки.
— Возьмите каждый себе по лезвию, и делайте, как я, — и Арефьев незаметным движением чиркнул себя по руке. На коже появилась красная полоска.
Коркин не верил своим глазам. Смирнов, все свое внимание сосредоточил на зажатой в руке сигарете, которая мелко вибрировала. Голощеков и бровью не повел — взяв со стола лезвие, стал его распечатывать.
— У меня нет другого способа доказать вам свою непричастность к случившемуся…и вашу, кстати, тоже, — Арефьев подвинул к себе фужер и сдоил в него несколько капель крови.
Коркин побледнел и не сразу справился с бритвой. Он еще не отошел от увиденного в морозилке.
Арефьев первым пригубил фужер, после него — Смирнов. За ним Голощеков с Воробьевым. Начальник службы безопасности попытался все свести к шутке «А если у меня СПИД?», но на нее никто не отреагировал. Сделав глоток коньяка, Воробьев нарочито не спеша закурил. Однако Коркин чуть было не испортил процедуру: он не смог справиться с рвотными позывами и после пригубления коньяка побежал в угол, где стояла корзина для мусора. Арефьев пришел ему на помощь: плеснул в большой фужер водки и протянул финансисту.
— Вот теперь знаем — мы все чисты друг перед другом…А если нет, во что, правда, мне не хочется верить, каждый будет платить кровью, — Арефьев был невозмутим. Он наложил на ранку клочок газеты, а саму руку, согнув в локте, прижал к груди…
Дальше разговор пошел по конкретным направлениям. От Воробьева Арефьев потребовал немедленного взятия под контроль квартиры и телефона бортинженера, улетевшего в Женеву. Смирнова попросил выяснить — на какую сумму тот может рассчитывать от торговли своих бензоколонок. Коркин как можно быстрее должен связаться с банками, при этом Арефьев напомнил, что люди из этих финансовых учреждений тоже пользовались их «черным каналом», по которому уходили на Запада «отстиранные» доллары. Голощекову он назначил встречу через час.
Оставшись в кабинете один, Арефьев достал из сейфа одноразовые шприцы, спирт и вату. Ампулы с морфием постоянно находились у него в кейсе. Он боялся стать наркоманом и потому набирал в шприц вместо сорока миллиграммов морфия только половину. Укол сделал в предплечье.
Когда дурнота прошла, и в теле появилась комфортная теплота, он набрал номер телефона начальника отдела милиции Опалихи подполковника Коризно.
— Михаил Иванович, — сказал Арефьев, — вас можно поздравить с поимкой Андреева? Вчера об этом прочитал в «Комсомольской правде», и, если не секрет, сколько времени вы его ловили?
— Год и два месяца. Но что любопытно: своему конвоиру он заплатил две тысячи долларов за то, чтобы тот помог ему сбежать прямо из зала суда, а знаете, сколько мы можем в виде премии выписать своим сотрудникам за поимку Андреева?
— Ну хотя бы половину от «беговых»…
— Вы слишком широко, Герман Олегович, размахнулись. А полторы тысячи российских рублей не хотите?
— Связались бы со мной, пожертвовать на доброе дело пару тысяч долларов пока для меня, слава богу, не проблема. Кстати, я тоже хочу получить от вас поддержку, правда, морального свойства…
На другом конце провода возникла двусмысленная пауза. Голос Коризно стал явно настороженным.
— Если эта помощь не выйдет за пределы моих служебных возможностей… Что у вас, Герман Олегович, на душе?
— У меня на душе один сорванец по кличке Фура…
И снова пауза, но уже не столь затяжная, как первая…
— Рэкет?
— Вроде того…Идет серьезный наезд на одного моего компаньона. Но если это служебная тайна, то, ради бога, извините.
— Нет, я так не думаю, но все же надо кое с кем переговорить. Как вы сказали — Фура? Записываю. Можете минут через сорок перезвонить?
— А как насчет моего спонсорства? Я ведь действительно хотел бы как-то материально отблагодарить ваших парней.
— Об этом я должен посоветоваться со своим начальством. Вы ведь знаете, идет повсеместная борьба с коррупцией, тут и влипнуть можно…Тем более, вы нам и так помогли, ваши «лендроверы» до сих пор исправно служат…Кстати, на одном из них мы привезли в отдел после задержания этого Андреева. Крепкий, между прочим, орешек…
Однако Арефьеву самому звонить в милицию не пришлось. В половине шестого раздался звонок и он узнал голос Коризно. Оказалось, рецидивист по кличке Фура находится во всероссийском розыске.
— Вам ведь, Герман Олегович, ни о чем не говорит такое словосочетание, как бандформирование из Великих Лук? Гастролеры и примкнувший к ним Фура. Но что примечательно, несколько часов назад, в районе Редькино, было совершено нападение на неизвестную машину и не исключено, что в этом участвовал Фура. Во всяком случае, отпечатки большого и указательного пальцев, найденные на брошенном пистолете принадлежат ему. Завтра утром будет готов результат идентификации крови, взятой на месте преступления.
После разговора с Коризно, Арефьев вызвал к себе Воробьева.
— Ты, Вадик, сказал, что в Редькино вы приехали раньше милиции…
— На целых одиннадцать минут, а это вечность.
— Почему же тогда милиция нашла пистолет Фуры, а вы его прохлопали?
Глава четвертая
Рейс из Женевы безнадежно задерживался. Западный циклон, о котором три дня назад предупреждали синоптики, наконец достиг Москвы и разразился сильнейшими шквальными ветрами и дождями. Трижды Ту-154 заходил на посадку и трижды диспетчеры уводили его на новый круг, пока окончательно отчаявшись, не отправили его в Тулу, не задетую непогодой.
Когда об этом объявили по радио, в аэропорту началась легкая паника, ибо все понимали, что и другие рейсы могут быть отложены на неопределенное время.
Встречали женевский борт и люди Арефьева: его помощник Голощеков и начальник службы безопасности Воробьев. Они находились в комфортабельном шестисотом «мерседесе», поглядывали на часы, курили, перебрасываясь ничего не значащими репликами. Однако, когда стало очевидным, что ожидаемый рейс срывается, Голощеков по мобильнику связался с диспетчерской аэропорта и поинтересовался — когда, наконец, прилетит самолет из Женевы? Узнав, что в ближайшие два часа этого не случится, они прошли в бар аэропорта, выпили по чашке кофе, купили сигарет и вернулись на стоянку.
Неподалеку от них, между красным «опелем» и синими потрепанными «жигулями», стояла представительная «ауди-950», оставленная здесь бортинженером Владимиром Вахитовым. Они, разумеется, знали его в лицо и без особого напряжения ждали, когда он появится в поле их зрения.
Воробьев с помощью небольшого надфиля занимался обработкой ногтей, а Голощеков, сложив вчетверо газету «Московский комсомолец», читал информационную подборку. Когда дошел до «Криминальной хроники», его рука невольно потянулась за пачкой сигарет.
— Послушай, Вадик, что произошло в нашей родной столице… — Начал читать: — ГИБДД ГУВД сообщает: вчера, в 21 40, на шоссе Энтузиастов, неизвестными лицами был обстрелян дорожный пост, погибли четыре милиционера. Свидетели в один голос утверждают, что к этому нападению каким-то образом причастная серая «девятка» с тонированными стеклами, которая дважды появлялась в этом районе. С места преступления исчезли четыре автомата «калашникова» и находящиеся на КПП бронежилеты. Пропали также милицейские фуражки и два регулировочных жезла. Возбуждено уголовное дело, ведется следствие…»
— Кто-то просто взбесился, — сказал Воробьев, — «Маяк» передавал, что сегодня ночью на Учинском водохранилище произошла крупная бандитская разборка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27