Я сейчас напишу вам расписку, — подполковник покрылся пунцовой краской и лихорадочно стал обивать себя по карманам в поисках ручки.
— Прошу вас, Михаил Иванович, не делать из этого бюрократической канители. Ваши ребята хорошо поработали и общество обязано их поощрить. А эти деньги я заработал честным трудом и пусть ваша совесть будет спокойна..
— Ладно, я так, для проформы, — Коризно встал. — Ладно, — повторил он, — у меня нет слов, чтобы выразить вам свою признательность… — Он извинялся, долго тряс руку Арефьеву и, вытерев ладонью вспотевший лоб, раскланялся. И что-то в плечах Коризно изменилось, они как будто стали на вершок уже и согбеннее. У порога он зацепился ботинком за угол паласа и едва не упал.
— Э, черт! — тихо выругался подполковник и не очень уверенно перешагнул порог.
Шедший позади него Арефьев глянул на часы — до приезда его старого товарища Виктора Шедова оставалось чуть больше часа.
— Хорошая у вас дорога, — сказал Коризно, садясь в машину, — только фонарей маловато…
Пока хозяин дома поднимался по ступеням крыльца, шел через прихожую, до него доносились телефонные звонки. Однако он не спешил к ним: в последнее время ничего хорошего они не приносили. Когда снял трубку, услышал голос Шедова, который звонил из своей машины на подъезде к Кольцевой дороге.
Арефьев поспешил в кабинет, откуда позвонил Злате, чтобы она убрала чайный прибор и принесла «чего-нибудь посолиднее».
Шедов приехал на оранжевом «ниссане». Коренастый, лысеющий человек, с румяным свежим лицом и слегка надспущенными на глаза веками. На вид 45-50 лет. Не обошлось без объятий и поцелуев, после чего они вошли в дом.
— Если есть желание, можем немного вспрыснуть нашу встречу, — Арефьев не скрывал радости от встречи.
— Если самую малость. У меня сегодня с утра что-то пошаливает сердечко, — гость сидел в кресле и рассматривал богато обставленную гостиную.
Однако работающий в углу телевизор напоминал о вещах неприятных: о правительственном кризисе, рухнувших банках и торге, который начала Госдума с президентом.
— Так всегда в России было и так всегда будет, — философски заметил Шедов. — Прошедший год для меня тоже был хуже не придумаешь. Сначала язва открылась. Потом микроинфаркт, а в декабре, когда стал понемногу оклемываться, взорвали машину…Наезд банды на племянников…
— А как сейчас?
— Как ни странно, все пока складывается до смешного удачно. Хотя порой приходится надевать бронежилет…Но зато я бросил курить.
— А это? — Арефьев посмотрел на стоящую на столе бутылку сухого вина.
— Это даже врачи рекомендуют. Холестериновые бляшки исчезают да и стресс как рукой…Когда ты мне позвонил, я понял — что-то у тебя не того…Рассказывай, может, совместными усилиями что-нибудь придумаем…
Арефьев по природе скрытный человек, но обстоятельства…Да и доверял он своему другу, как никому другому в жизни. Он уложился в десять минут и когда кончил, наступила долгая пауза.
Шедов смотрел на висевшую возле секции неброскую картину, на которой доминировала голубая ваза, ярко-желтые цветы и темно-синяя драпировка.
Арефьев взял из пачки сигарету, без нужды стал ее разминать.
— Что ты думаешь предпринять? — спросил Шедов.
— А у меня вариантов не так уж много… Побыстрее собрать деньги и вернуть их Расколову. Но сам видишь, в какой переплет попали банки. Я не могу получить от них собственные деньги. А та наличка, которую можно собрать со своими компаньонами, Расколова, разумеется, не устроит.
— К сожалению, я тебе тоже не могу как следует помочь. Та же история с банками, доллар взбесился, поставщики отказываются везти сюда товар. Ужас что творится, пришлось все три магазина закрыть на переучет…Конечно, тысяч сто-сто пятьдесят могу наскрести, во всяком случае до весны…
Арефьев положил руку на плечо друга.
— Я не к тому говорю, чтобы попросить у тебя бабок. Мне, возможно, потребуется от тебя другая помощь. Ты ведь знаешь, я потерял шестерых человек, а прибегать к помощи охранной фирмы, во-первых, начетисто, во-вторых, не знаешь, кого себе в дом приведешь…А теми силами, которые у меня есть, семейный очаг не защитишь…
— Если, Гера, ты имеешь в виду Расколова, то числом против него ничего не сделаешь. Насколько мне известно, на него работают человек 100-120 накаченных мерзавцев. Это настоящий спрут…Говорят, после убийства авторитета Муфлона, царицынская группировка тоже переходит под его крыло, а это еще полста рыл…Вообще тут нужна не позиционная защита, а мощный упредительный удар. Чтобы мозги во все стороны…
Шедов пододвинул к себе фужер с вином, однако сразу пить не стал. Подняв фужер, долго рассматривал вино на просвет.
— Если я это сделаю, значит, объявлю тем самым Расколову войну, а у меня Злата на шестом месяце беременности и сам я в любой момент могу загреметь в больницу…
— Тогда смирись и возврати ему долг.
— Я могу его вернуть только по частям, а это его не устраивает. Он берет меня за горло. Если бы не кризис, может, я что-нибудь придумал, но сейчас это мне не по силам.
— Тогда попытайся провести с ним переговоры, потяни время. Там, смотришь, начнется еще одна пролетарская революция, которая спишет со всех все долги, — Шедов улыбнулся, обнажив золотые коронки. — Но в любом случае, ты должен иметь в виду, что эти деньги, которые Расколов отправлял через тебя за рубеж, принадлежат нескольким бандам. Общак. Если ты их не вернешь ему, братва его замочит в одну секунду и он это прекрасно понимает. И потому, не получив быстро назад гроши, он будет на тебя наезжать как танк…
Они умолкли. Видимо, лежащая у ног Арефьева Ронда, тоже почувствовав напряженность, встала и положила морду на колени хозяина. Он ее погладил, дал со стола кусочек ветчины и собака с подарком снова улеглась у кресла.
— Значит, по существу у меня нет выхода? — Лицо Арефьева при этом не выражало и тени отчаянья. Он поднял фужер и предложил выпить за удачу. — Я, конечно, пойду на компромисс — верну какую-то сумму, остальные деньги пообещаю отдать в течение года. Если это общак братвы, он на это, разумеется, не пойдет, но если он хотел их переправить на личный счет, тогда будет ждать. Поерепенится, посулит завернуть меня в асфальтовое одеяло, но в конце концов смирится. Ему ведь лучше держать в руках наличный миллион и еще один иметь в уме, нежели видеть мой обезображенный тротилом труп…
— Это хорошо, что ты юморишь, значит, не все фишки еще израсходованы. Давай, Гера, дерзай, но при этом не забывай, что имеешь дело с отъявленным подонком, для которого твоя логика не подходит. В этом случае о логике и порядочности вообще забудь. Что касается моей помощи… Я могу отдать в твое распоряжение двух прекрасных мальчуганов. Близнецы, мои племянники…
— Спецназовцы?
— Бронька чемпион западной зоны по биатлону, второй — Димка, бывший шеф-повар ресторана «Анютины глазки». Фанаты… Я могу хоть сейчас их тебе представить, они в машине играют в нарды…
— В чем заключается их фанатизм?
— Ну как тебе сказать…У Броньки глаз-ватерпас, с дистанции в 100 метров расстреливает наперсток. Во-вторых, он, несмотря на молодость, тертый калач. Уже понюхал пороху…я, по-моему, тебе уже рассказывал о наездах банды Кривозуба на него и его друзей. Кстати, сейчас этот Кривозуб, если не ошибаюсь, обслуживает Расколова…
— Не ошибаешься, его шестерка…
— Так вот, мои хлопцы на этого лютого Клыка имеют серьезный зуб…
— С одной стороны это неплохо, больше злости будет, но с другой…Чтобы в горячке твои ребята не наломали дров…А что второй близнец?
— Димка помешен на восточных единоборствах, умеет также неплохо стрелять и обращаться со взрывчаткой.
— Самородок?
— Я его кое-чему научил, жизнь заставляет. Ты ведь знаешь, моя военная учетная специальность — подрывник… А у них дела…Ресторан закрылся, команду по биатлону некому содержать, спонсор из-за бесконечных наездов рэкета обанкротился. До денег близнецы не жадные, на карманные расходы ребятам чего-нибудь подкинешь…
Шедов говорил горячо и Арефьев ему поверил, но со знакомством с «фанатами» спешить не стал.
— У меня тоже неплохие орлы служат и тоже кое-чего умеют, — Арефьев почувствовал подступающую в спине боль. — Я тебе, Виктор, дам знать, когда мне понадобится твоя помощь.
— Смотри, не промедли. Иногда события опережают нас.
— Я знаю. Сегодня я больше всего хотел бы вернуться на наш завод, в моторный цех.
Лет пятнадцать назад они работали на авиационном военном заводе. Арефьев с бригадой ремонтировал ротор, Шедов — фронтальное устройство, был асом аргонодуговой сварки. Их портреты висели на доске почета. С приходом перестройки оба перевоплотились…
— А что, может, и в самом деле нам уже пора возвращаться на родину, а? — вдруг спросил Арефьев и по лицу его прошла судорога.
— Я «за»! — по-пионерски бойко откликнулся Шедов. — Только не знаю, где эта дверь…В меня дважды стреляли и один раз взрывали в собственном доме…В каком страшном сне могло это тогда приснится?
Арефьев поднялся с кресла.
— Извини, брат, я сейчас вернусь…
Он не хотел при Шедове делать укол, а потому направился в спальню, где в тумбочке находился приготовленный шприц с порцией морфия. Трясущимися от боли руками он взял шприц и, не закатывая рукава, через рубашку, сделал инъекцию. Сел на кровать, опустил голову в колени. Он знал: через пару минут наркотик взбодрит кровь. Расслабит утомленные нервы, освободит от железного обруча сердце.
И действительно, очень скоро он уже был в состоянии функционировать. Когда вернулся в кабинет, услышал как Шедов разговаривает по мобильному телефону. Очевидно, под впечатлением обволакивающей каждую клетку теплоты, Арефьеву хотелось говорить, действовать…
— Пойдем посмотрим твоих фанатиков, — предложил он Шедову.
— Один момент. Только допью вино. Кстати, где ты его покупаешь?
— В Столешниковом переулке, в винной лавочке. Понравилось?
— Приятное послевкусье и в меру терпкое. Пьешь и еще хочется.
— Это любимое вино Клинтона — «Калифорнийское Бургундское».
Когда они вышли во двор, Шедов вытащил мобильник, набрал номер.
— Пусть твои люди откроют ворота, — сказал он.
На территорию строения ? 9 въехал представительный «джип-вагон-4» с темными стеклами. Шедов открыл дверцу и с кем-то перекинулся несколькими словами. Первым из машины вылез смуглолицый, с усиками молодой человек. Он был в кроссовках, темных джинсах и в кожаной безрукавке.
— Подойди сюда, Броня, — позвал парня Шедов. — Познакомься — Герман Олегович, мой стары кореш, не один пуд соли съели вместе с ним и не одну цистерну выпили вина…
Арефьеву понравился прямой взгляд и сильное рукопожатие. Парень поздоровался и скромно отступил на шаг — дескать, я не буду мешать. Его брат, тоже смугловатый лицом, не был точной копией Бронислава. У него были более светлые волосы и более широко расставленные глаза. Экипировка почти та же, что у брата — джинсы, кроссовки и со множеством карманов кожаная тужурка.
— Есть хотите? — спросил своих молодых гостей Арефьев и получил отрицательный ответ. Говорить им было не о чем. Это понимали все, однако, Шедов, которого затянувшаяся пауза тоже не устраивала, сказал:
— Возможно, вам, мальчики, придется какое-то время поработать здесь, у Германа Олеговича, — он окинул взглядом просторный двор, внушительных размеров хозпостройки.
— Пусть только хлопцы скажут, что им готовить из еды. Для Златы это одно удовольствие… — сказал Арефьев.
— У меня своя диета, — Бронислав улыбнулся, приоткрыв белоснежные зубы. — Мне нужна дистиллированная вода, немного риса и два яблока. На день…
— А ты, Дима, тоже на диете? — спросил Арефьев другого близнеца. Тот засмущался, на скулах появился румянец.
— Я в принципе всеядный…Не стоит, Герман Олегович, беспокоиться…
— Идите в машину, сейчас поедем, — Шедов взял Арефьева под локоть и они направились в сторону гаража.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27