Она все же присела на корточки, но и в таком положении долго находиться не могла. Делать было нечего — она села на холодный бетонный пол, обхватили голову руками и отчаянно зарыдала.
— Помогите! Выпустите меня!!! — кричала она. — Что я вам сделала плохого?! Мы отдадим все, что у нас есть!!! Только выпустите!!!
Ответом была гробовая тишина, нарушаемая лишь шуршанием недовольной и возбужденной запахом съестного крысы…
Она делала резкие движения руками и ногами, чтобы отпугнуть мерзкую тварь. И пока это помогало. Крыса так или иначе опасалась ее, высовывалась из дыры и тут же снова пропадала… «Только бы не заснуть», — с ужасом думала Катя. — «Крыса может быть не одна, они могут сожрать ее в этом жутком подвале… Хорошо еще, что горит свет…»
И тут же, словно желая опровергнуть ее мысли, свет неожиданно погас. Она оказалась в кромешной темноте, и поняла, что самое страшное еще впереди…
То, что ужаснуло ее, понравилось другим обитателям подвала. Послышался шорох и писк, а затем топотанье по полу…
— Помогите!!! — закричала она. — Помогите!!! Я больше не могу!!! Выпустите меня отсюда!!!
…И через несколько минут она услышала шум сверху, скрип двери, а затем увидела узенькую полоску света…
… Дверца наверху открылась, и Катя увидела спускающуюся оттуда веревочную лестницу.
— Поднимайся! — раздался властный голос сверху. — Поаккуратней только…
Как утопающий за спасательный круг Катя ухватилась пальцами за лестницу и стала карабкаться вверх. Лестница качалась, а снизу шуршали лапками недовольные крысы.
— Поаккуратней, не упади, — равнодушно говорил голос сверху.
Только когда Катя вылезла наверх, до нее дошло, как ей было холодно в подвале. Она была в куртке и в джинсах, в том самом, в чем вышла на перрон в городке Уршанске, когда ее поманила пальцем та проклятая толстуха с таким открытым приветливым лицом…
…Ей подали руку, она схватилась за мощную мозолистую ладонь… Зажмурилась от яркого света…
… Захлопнулась дверца в полу… Катя открыла глаза…Она находилась в небольшой комнате с выбеленными стенами. В комнате стоял маленький квадратный столик и два венских стула около него. Маленькое окно с решетками, замазанное белой краской…
Напротив нее стоял высокий человек с наголо бритым черепом, какой-то совершенно безбровый, со страшным, злым и в то же время равнодушным лицом. Он был одет в полувоенный китель защитного цвета и такого же цвета широкие брюки. Круглые бесцветные глаза холодно глядели на нее.
— Садись, — приказал он, указывая длинным пальцем на стул.
Она покорно села и как кролик на удава глядела на бритого человека. Тот сел напротив и буравил ее глазами, не говоря ни слова.
— Фамилия, имя, отчество? — ледяным тоном спросил человек.
— Что? — подавилась слюной Катя.
— Фамилия, имя, отчество, спрашиваю? От русского языка отучилась, что ли?
— Савченко Екатерина Ивановна, — жалобно пролепетала она.
— Год рождения? — мрачно продолжал допрашивать бритый.
— Тысяча девятьсот шестьдесят пятый.
— Число и месяц рождения?
— Двадцать третьего марта.
— Надо же, — подивился бритый. — Сегодня у тебя день рождения. Сегодня же как раз двадцать третье марта… Какое совпадение… Не знаю уж, поздравлять тебя или нет…
Екатерина Ивановна выехала из Москвы двадцатого марта. А двадцать третьего ей должно было исполниться тридцать пять лет… Обычно этот день был самым веселым днем в году, звонки, поздравления, подарки мужа и детей… И тут…
Она вдруг заплакала от щемящей жалости к себе.
— Не надо, — сморщился бритый. — Вот этого как раз не надо… Не люблю… И меня этим не проймешь…Совершенно бесполезно…
— А что же мне делать? — продолжала рыдать несчастная женщина. — Зачем вы меня здесь держите?
— Держим мы тебя здесь за дело, без дела никто никого нигде не держит, — проворчал бритый.
— И сколько же я тут еще пробуду?
— От мужа твоего зависит, — произнес бритый, вытащил из кармана железную красивую коробочку, открыл ее, достал оттуда маленькую сигарку и закурил. Комнатушка наполнилась приятным сладковатым дымом. — Может быть, завтра выйдешь, а может быть, не выйдешь и вообще.
— Как это так, вообще? — окаменела от ужаса Катя. — Вы что, убьете меня?
— Зачем нам тебя убивать? — пожал плечами бритый. — Мы не убийцы, никого мы не убиваем и убивать не собираемся. Будешь сидеть там, где сидела, и все…
— С и д е т ь т а м? В с ю ж и з н ь?!!! — пролепетала Катя.
— Ну и что в этом такого? — равнодушно произнес бритый, пуская кольца дыма. — Жрать будем спускать, с голоду не помрешь… Долго-то, разумеется, не протянешь, но женщина ты вполне здоровая, глядишь, лет десять и продержишься…
— Что вы говорите? — одними губами прошептала Катя.
— Твоему мужу была передана записка, в которой ему было предписано передать нам энную сумму денег. Кстати, он мог бы давно это сделать, ему говорили по-хорошему… Он отказался, проигнорировал, так сказать… Вот и результат. Вообще, твой муж наглый, жадный и бесчувственный господин, должен тебе заметить. И судьбу твою ни в грош не ставит… — С этими словами бритый раздраженно бросил недокуренную сигарку на пол и стал яростно давить ее своим остроносым черным ковбойским сапожком.
— И сколько же вы хотите с него получить за меня? — пролепетала Катя.
— За тебя ни копейки. А вообще, он должен заплатить двести пятьдесят штук баксов… Это его должок…
— Двести пятьдесят тысяч долларов? — не верила своим ушам Катя. — Да откуда они у него?
— У него есть, есть, есть, — вскочил с места бритый и стал быстро ходить по комнате туда-сюда. — Не было бы, не спрашивали. Он ведь отсутствовал недавно с месяца полтора, не так ли?
— Да, он ездил в командировку в Сибирь.
— Он провернул там хорошую аферу с цветными металлами и заработал не менее пол-лимона баксов, если не больше… А делиться не хочет, Екатерина Ивановна… Ему бы и половины на долгие годы красивой и, главное, спокойной жизни хватило… Вот и плачевный результат… Наглый, жадный и бесчувственный человек твой муж… Двое детей, мальчик и девочка, тринадцати и десяти лет…Александр и Антонина… Как он их один будет воспитывать, без тебя? Впрочем, за такие бабки он кого хочешь себе взял бы… Если бы ему, разумеется, дали жить… Не хочет платить за тебя, заплатит за детей… Жены приходят и уходят, а дети-то свои, кровные…. — ощерился бритый.
— Вы что, собираетесь похитить моих детей? — привстала с места Савченко.
— Собираемся, собираемся, равнодушным голосом проворчал бритый. — Не заплатит, похитим и детей, не постесняемся… Ты меня на испуг и на жалость не бери, все это пустое, дамочка…
— И что я должна сделать, чтобы этого не произошло?
— Что сделать? Раздевайся, — спокойно произнес бритый.
— Ч т о?
— Глухая ты, что ли, все время переспрашиваешь, — проворчал бритый. — Раздевайся догола, тебе говорю… А сама не разденешься, поможем… Народ есть… Эй!!! — крикнул он, приоткрыв дверь. — Идите сюда! Хватит жрать, ненасытные… Жрут и жрут целыми днями, сволочи, — пожаловался он Кате, как своей хорошей знакомой. — Как это только все в них влезает?
… В комнату вошли два здоровенных мужика явно кавказской национальности. Один весил не менее килограммов ста тридцати… Загорелое лицо, по которому обильно тек пот, ежик черных волос, на голове повязка… Одет он был в черную рубашку и черный кожаный жилет. В руках держал автомат… Второй был еще выше ростом, но строен и подтянут. Черные, с проседью кудри, усы, густая борода. Одет в камуфляжную военную форму, за поясом тесак, на ногах мягкие сапожки…
— Что жрали-то? — недовольно спросил бритый.
— Шашлык пожарили, — с акцентом ответил толстяк.
— Из собачьего мяса, что ли? То-то Полкан перестал лаять…
— Обижаешь, Кандыба, — скривился толстяк. — Вчера барашка зарезали…
— Зарезали, и ладно…Мне все равно нельзя, у меня язва, — бритый снова апеллировал к Кате, словно призывая ее посочувствовать его состоянию здоровья. — Жрите, пока не треснете, оглоеды… Только, чтобы в форме были. А сейчас помогите даме раздеться…
— Это мигом, — произнес бородатый и сделал шаг к Кате.
— Не надо!!! — закричала она. — Я сама…
Как будто бы это что-то меняло…
Дрожащими пальцами она стала снимать с себя одежду… Куртку, джемпер, джинсы… Когда стала стягивать колготки, черные как маслины глазки кавказцев заблестели. Бритый же смотрел на все происходящее в комнате совершенно равнодушным взглядом, как на нечто, не заслуживающее его внимания.
— Все снимать? — пролепетала Катя.
— Говорил же, догола, бестолковая какая, — скривился бритый Кандыба. — Да поживее, поживее… Экая неповоротливая ты женщина…
Катя, покраснев до корней волос, сняла с себя лифчик и трусики.
— Ничего, — причмокнул губами толстяк. — Сойдет…
— Не в этом дело, — махнул рукой Кандыба. — Все к удовольствиям сводите… Жрать, пить, да трахаться — больше вам ничего не надо… Но сейчас все нужно для дела… Давайте, трахните ее по очереди. Скидывайте свои грязные штаны, и за работу! Живее, живее, неповоротливые вы какие, — продолжал кривиться он.
Сладострастно улыбаясь, кавказцы стали разоблачаться. И вот, голые до пояса, они стояли перед окаменевшей от ужаса и омерзения Катей, демонстрируя свои мощные прелести.
— Минутку, минутку, я сейчас, без меня не начинайте, — произнес Кандыба и вышел из комнаты.
— Развлечемся, дамочка, — улыбался толстяк, наступая на нее. — Получишь кайф. Пока никто не жаловался…
Катя отступала к стене, медленно, как кролик под взглядом удава. А они так же медленно шли на нее.
Тут вошел Кандыба с фотоаппаратом в руке. Щелкнул раз, потом подошел к Кате поближе.
— Раком становись! — приказал он. — Так будет нагляднее…
— Не надо!!! — истошно закричала она, но мощные руки кавказцев поставили ее в нужную позу. Толстяк пристроился сзади, приготовился начать, демонстрировал перед объективом гигантский орган. Кандыба щелкнул еще раз, еще…
— Хватай ее!!! — приказал он, и толстяк мгновенно выполнил столь приятный приказ. Кандыба щелкнул еще раз. Катя закричала так, что казалось, у нее от этого крика вот-вот разорвется горло…
Тут послышались шаги, и дверь приоткрылась.
— Что за шум? — раздался негромкий голос. — Что такое? А ну прекратить безобразие… Покоя от вас нет… Приведите себя в порядок! Все время хотите совместить полезное с приятным…
Толстяк поднялся и как ни в чем не бывало, стал натягивать свои широченные штаны прямо на голую волосатую задницу. Трусов у него не было вовсе. У длинного же, наоборот, были и трусы, и в дополнение к ним голубые грязные кальсоны. Он натянул их, и уже после засаленные шаровары и мягкие сапожки.
Катя с ужасом подняла глаза, продолжая стоять на коленях. В двери стоял невысокий человек с азиатским типом лица, смуглый, с жиденькими усиками, одетый в белый модный свитер и бордовые брюки. Шею обматывал пестрый шейный платок. Глаза волчьи, желтого цвета. На вид ему было лет сорок.
— Одевайтесь, — приказал он Кате. Но та от ужаса не могла и шевельнуться.
— Помогите ей, — произнес властным тоном вошедший. Кандыба молча, с равнодушным видом приподнял ее с пола и сунул ей в руки трусы, лифчик, колготки.
— Одевайся, — проворчал он. — А то простудишься…
Одевалась Катя долго, пальцы не слушались, дрожали от страха.
— Красивые у вас пальчики, — заметил вошедший. — Жаль, что один из них сейчас придется отрубить… Эй, Абибон! — крикнул он бородатому. — Принеси топорик, только тот, что поострее, незачем женщину мучить… Это не в моих правилах.
Катя в этот момент как раз натягивала джинсы. Услышав страшные слова вошедшего, она в ужасе присела на пол…
— Да не беспокойтесь вы, будет не очень больно, — произнес вошедший. — Но посудите сами, должны же мы вместе с фотографиями послать Олегу Николаевичу от вас сувенир… А потом мы обработаем рану, перевяжем вас, аптечка у нас имеется…
Катя нашла в себе силы застегнуть пуговицу на джинсах и встать с пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Помогите! Выпустите меня!!! — кричала она. — Что я вам сделала плохого?! Мы отдадим все, что у нас есть!!! Только выпустите!!!
Ответом была гробовая тишина, нарушаемая лишь шуршанием недовольной и возбужденной запахом съестного крысы…
Она делала резкие движения руками и ногами, чтобы отпугнуть мерзкую тварь. И пока это помогало. Крыса так или иначе опасалась ее, высовывалась из дыры и тут же снова пропадала… «Только бы не заснуть», — с ужасом думала Катя. — «Крыса может быть не одна, они могут сожрать ее в этом жутком подвале… Хорошо еще, что горит свет…»
И тут же, словно желая опровергнуть ее мысли, свет неожиданно погас. Она оказалась в кромешной темноте, и поняла, что самое страшное еще впереди…
То, что ужаснуло ее, понравилось другим обитателям подвала. Послышался шорох и писк, а затем топотанье по полу…
— Помогите!!! — закричала она. — Помогите!!! Я больше не могу!!! Выпустите меня отсюда!!!
…И через несколько минут она услышала шум сверху, скрип двери, а затем увидела узенькую полоску света…
… Дверца наверху открылась, и Катя увидела спускающуюся оттуда веревочную лестницу.
— Поднимайся! — раздался властный голос сверху. — Поаккуратней только…
Как утопающий за спасательный круг Катя ухватилась пальцами за лестницу и стала карабкаться вверх. Лестница качалась, а снизу шуршали лапками недовольные крысы.
— Поаккуратней, не упади, — равнодушно говорил голос сверху.
Только когда Катя вылезла наверх, до нее дошло, как ей было холодно в подвале. Она была в куртке и в джинсах, в том самом, в чем вышла на перрон в городке Уршанске, когда ее поманила пальцем та проклятая толстуха с таким открытым приветливым лицом…
…Ей подали руку, она схватилась за мощную мозолистую ладонь… Зажмурилась от яркого света…
… Захлопнулась дверца в полу… Катя открыла глаза…Она находилась в небольшой комнате с выбеленными стенами. В комнате стоял маленький квадратный столик и два венских стула около него. Маленькое окно с решетками, замазанное белой краской…
Напротив нее стоял высокий человек с наголо бритым черепом, какой-то совершенно безбровый, со страшным, злым и в то же время равнодушным лицом. Он был одет в полувоенный китель защитного цвета и такого же цвета широкие брюки. Круглые бесцветные глаза холодно глядели на нее.
— Садись, — приказал он, указывая длинным пальцем на стул.
Она покорно села и как кролик на удава глядела на бритого человека. Тот сел напротив и буравил ее глазами, не говоря ни слова.
— Фамилия, имя, отчество? — ледяным тоном спросил человек.
— Что? — подавилась слюной Катя.
— Фамилия, имя, отчество, спрашиваю? От русского языка отучилась, что ли?
— Савченко Екатерина Ивановна, — жалобно пролепетала она.
— Год рождения? — мрачно продолжал допрашивать бритый.
— Тысяча девятьсот шестьдесят пятый.
— Число и месяц рождения?
— Двадцать третьего марта.
— Надо же, — подивился бритый. — Сегодня у тебя день рождения. Сегодня же как раз двадцать третье марта… Какое совпадение… Не знаю уж, поздравлять тебя или нет…
Екатерина Ивановна выехала из Москвы двадцатого марта. А двадцать третьего ей должно было исполниться тридцать пять лет… Обычно этот день был самым веселым днем в году, звонки, поздравления, подарки мужа и детей… И тут…
Она вдруг заплакала от щемящей жалости к себе.
— Не надо, — сморщился бритый. — Вот этого как раз не надо… Не люблю… И меня этим не проймешь…Совершенно бесполезно…
— А что же мне делать? — продолжала рыдать несчастная женщина. — Зачем вы меня здесь держите?
— Держим мы тебя здесь за дело, без дела никто никого нигде не держит, — проворчал бритый.
— И сколько же я тут еще пробуду?
— От мужа твоего зависит, — произнес бритый, вытащил из кармана железную красивую коробочку, открыл ее, достал оттуда маленькую сигарку и закурил. Комнатушка наполнилась приятным сладковатым дымом. — Может быть, завтра выйдешь, а может быть, не выйдешь и вообще.
— Как это так, вообще? — окаменела от ужаса Катя. — Вы что, убьете меня?
— Зачем нам тебя убивать? — пожал плечами бритый. — Мы не убийцы, никого мы не убиваем и убивать не собираемся. Будешь сидеть там, где сидела, и все…
— С и д е т ь т а м? В с ю ж и з н ь?!!! — пролепетала Катя.
— Ну и что в этом такого? — равнодушно произнес бритый, пуская кольца дыма. — Жрать будем спускать, с голоду не помрешь… Долго-то, разумеется, не протянешь, но женщина ты вполне здоровая, глядишь, лет десять и продержишься…
— Что вы говорите? — одними губами прошептала Катя.
— Твоему мужу была передана записка, в которой ему было предписано передать нам энную сумму денег. Кстати, он мог бы давно это сделать, ему говорили по-хорошему… Он отказался, проигнорировал, так сказать… Вот и результат. Вообще, твой муж наглый, жадный и бесчувственный господин, должен тебе заметить. И судьбу твою ни в грош не ставит… — С этими словами бритый раздраженно бросил недокуренную сигарку на пол и стал яростно давить ее своим остроносым черным ковбойским сапожком.
— И сколько же вы хотите с него получить за меня? — пролепетала Катя.
— За тебя ни копейки. А вообще, он должен заплатить двести пятьдесят штук баксов… Это его должок…
— Двести пятьдесят тысяч долларов? — не верила своим ушам Катя. — Да откуда они у него?
— У него есть, есть, есть, — вскочил с места бритый и стал быстро ходить по комнате туда-сюда. — Не было бы, не спрашивали. Он ведь отсутствовал недавно с месяца полтора, не так ли?
— Да, он ездил в командировку в Сибирь.
— Он провернул там хорошую аферу с цветными металлами и заработал не менее пол-лимона баксов, если не больше… А делиться не хочет, Екатерина Ивановна… Ему бы и половины на долгие годы красивой и, главное, спокойной жизни хватило… Вот и плачевный результат… Наглый, жадный и бесчувственный человек твой муж… Двое детей, мальчик и девочка, тринадцати и десяти лет…Александр и Антонина… Как он их один будет воспитывать, без тебя? Впрочем, за такие бабки он кого хочешь себе взял бы… Если бы ему, разумеется, дали жить… Не хочет платить за тебя, заплатит за детей… Жены приходят и уходят, а дети-то свои, кровные…. — ощерился бритый.
— Вы что, собираетесь похитить моих детей? — привстала с места Савченко.
— Собираемся, собираемся, равнодушным голосом проворчал бритый. — Не заплатит, похитим и детей, не постесняемся… Ты меня на испуг и на жалость не бери, все это пустое, дамочка…
— И что я должна сделать, чтобы этого не произошло?
— Что сделать? Раздевайся, — спокойно произнес бритый.
— Ч т о?
— Глухая ты, что ли, все время переспрашиваешь, — проворчал бритый. — Раздевайся догола, тебе говорю… А сама не разденешься, поможем… Народ есть… Эй!!! — крикнул он, приоткрыв дверь. — Идите сюда! Хватит жрать, ненасытные… Жрут и жрут целыми днями, сволочи, — пожаловался он Кате, как своей хорошей знакомой. — Как это только все в них влезает?
… В комнату вошли два здоровенных мужика явно кавказской национальности. Один весил не менее килограммов ста тридцати… Загорелое лицо, по которому обильно тек пот, ежик черных волос, на голове повязка… Одет он был в черную рубашку и черный кожаный жилет. В руках держал автомат… Второй был еще выше ростом, но строен и подтянут. Черные, с проседью кудри, усы, густая борода. Одет в камуфляжную военную форму, за поясом тесак, на ногах мягкие сапожки…
— Что жрали-то? — недовольно спросил бритый.
— Шашлык пожарили, — с акцентом ответил толстяк.
— Из собачьего мяса, что ли? То-то Полкан перестал лаять…
— Обижаешь, Кандыба, — скривился толстяк. — Вчера барашка зарезали…
— Зарезали, и ладно…Мне все равно нельзя, у меня язва, — бритый снова апеллировал к Кате, словно призывая ее посочувствовать его состоянию здоровья. — Жрите, пока не треснете, оглоеды… Только, чтобы в форме были. А сейчас помогите даме раздеться…
— Это мигом, — произнес бородатый и сделал шаг к Кате.
— Не надо!!! — закричала она. — Я сама…
Как будто бы это что-то меняло…
Дрожащими пальцами она стала снимать с себя одежду… Куртку, джемпер, джинсы… Когда стала стягивать колготки, черные как маслины глазки кавказцев заблестели. Бритый же смотрел на все происходящее в комнате совершенно равнодушным взглядом, как на нечто, не заслуживающее его внимания.
— Все снимать? — пролепетала Катя.
— Говорил же, догола, бестолковая какая, — скривился бритый Кандыба. — Да поживее, поживее… Экая неповоротливая ты женщина…
Катя, покраснев до корней волос, сняла с себя лифчик и трусики.
— Ничего, — причмокнул губами толстяк. — Сойдет…
— Не в этом дело, — махнул рукой Кандыба. — Все к удовольствиям сводите… Жрать, пить, да трахаться — больше вам ничего не надо… Но сейчас все нужно для дела… Давайте, трахните ее по очереди. Скидывайте свои грязные штаны, и за работу! Живее, живее, неповоротливые вы какие, — продолжал кривиться он.
Сладострастно улыбаясь, кавказцы стали разоблачаться. И вот, голые до пояса, они стояли перед окаменевшей от ужаса и омерзения Катей, демонстрируя свои мощные прелести.
— Минутку, минутку, я сейчас, без меня не начинайте, — произнес Кандыба и вышел из комнаты.
— Развлечемся, дамочка, — улыбался толстяк, наступая на нее. — Получишь кайф. Пока никто не жаловался…
Катя отступала к стене, медленно, как кролик под взглядом удава. А они так же медленно шли на нее.
Тут вошел Кандыба с фотоаппаратом в руке. Щелкнул раз, потом подошел к Кате поближе.
— Раком становись! — приказал он. — Так будет нагляднее…
— Не надо!!! — истошно закричала она, но мощные руки кавказцев поставили ее в нужную позу. Толстяк пристроился сзади, приготовился начать, демонстрировал перед объективом гигантский орган. Кандыба щелкнул еще раз, еще…
— Хватай ее!!! — приказал он, и толстяк мгновенно выполнил столь приятный приказ. Кандыба щелкнул еще раз. Катя закричала так, что казалось, у нее от этого крика вот-вот разорвется горло…
Тут послышались шаги, и дверь приоткрылась.
— Что за шум? — раздался негромкий голос. — Что такое? А ну прекратить безобразие… Покоя от вас нет… Приведите себя в порядок! Все время хотите совместить полезное с приятным…
Толстяк поднялся и как ни в чем не бывало, стал натягивать свои широченные штаны прямо на голую волосатую задницу. Трусов у него не было вовсе. У длинного же, наоборот, были и трусы, и в дополнение к ним голубые грязные кальсоны. Он натянул их, и уже после засаленные шаровары и мягкие сапожки.
Катя с ужасом подняла глаза, продолжая стоять на коленях. В двери стоял невысокий человек с азиатским типом лица, смуглый, с жиденькими усиками, одетый в белый модный свитер и бордовые брюки. Шею обматывал пестрый шейный платок. Глаза волчьи, желтого цвета. На вид ему было лет сорок.
— Одевайтесь, — приказал он Кате. Но та от ужаса не могла и шевельнуться.
— Помогите ей, — произнес властным тоном вошедший. Кандыба молча, с равнодушным видом приподнял ее с пола и сунул ей в руки трусы, лифчик, колготки.
— Одевайся, — проворчал он. — А то простудишься…
Одевалась Катя долго, пальцы не слушались, дрожали от страха.
— Красивые у вас пальчики, — заметил вошедший. — Жаль, что один из них сейчас придется отрубить… Эй, Абибон! — крикнул он бородатому. — Принеси топорик, только тот, что поострее, незачем женщину мучить… Это не в моих правилах.
Катя в этот момент как раз натягивала джинсы. Услышав страшные слова вошедшего, она в ужасе присела на пол…
— Да не беспокойтесь вы, будет не очень больно, — произнес вошедший. — Но посудите сами, должны же мы вместе с фотографиями послать Олегу Николаевичу от вас сувенир… А потом мы обработаем рану, перевяжем вас, аптечка у нас имеется…
Катя нашла в себе силы застегнуть пуговицу на джинсах и встать с пола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25