— Но… нечего было жрать, понимаете, совсем нечего…. И мне пришлось прирезать его спящего… Какая это была для меня душевная травма перерезать ему горло, потом членить его тело, свежевать, жарить из него шашлык и есть его… Он был такой жесткий, невкусный, ему уже было за пятьдесят, он пил, курил всю жизнь, жрал, что попало… Кошмар, Юленька… А вот как раз шашлык принесли…Что это с вами? Да нет, — расхохотался он, видя ужас в ее глазах. — Этот шашлык не из человечьего мяса. Абди и Абибон зарезали барашка втайне от меня и Якова Михайловича, они у нас шустрые и изобретательные… Соус подайте! — крикнул он. — Овощей, зелени! Вина красного принесите… Нет, далеко им еще до цивилизованного обращения, этим горным орлам, — подмигнул он бледной как смерть Юле. — Они, дети природы, не умеют даже ни читать, ни писать… По-русски, во всяком случае… А вот головы отрезают профессионально, этого у них не отнимешь… Сам имел удовольствие наблюдать… Я вообще люблю людей, близких к природе, не имеющих дурных привычек и комплексов… Они с гор, еще один товарищ из засраной белорусской деревни, где нет электричества, сам я… тоже… не из Царского Села и не из Версаля… Только вот Яков Михайлович человек интеллигентный, городской, он, кажется, из Ужгорода или из Мукачева. Но он лишь исключение из правил…
— Я тоже деревенская, — вдруг неожиданно для самой себя проговорила Юля.
— Да ну? — искренне поразился Тагай. — Вот уж никак бы не подумал…
— Честное слово. Я до семнадцати лет жила в деревне под Черниговом. Моя девичья фамилия Перепелюк. Мой отец Данила Перепелюк работал скотником в колхозе. А потом мы переехали в Чернигов. И там я участвовала в конкурсе «Мисс Украина».
— Ну? — отчего-то посерьезнел и напрягся Тагай, внимательно глядя на нее. — Дальше что?
— Что? — тяжело вздохнула Юля, тоже отвечая ему взглядом своих больших красивых карих глаз с черными ресницами. — Выиграла я его. И меня пригласили в Москву. Я была фотомоделью… Потом познакомилась с Пашей… И уже два года мы женаты… Все, — томно опустила она свои длинные ресницы. — Вот и вся моя биография…
Тагай помолчал, задумался о чем-то. Потом, не глядя ни на кого, вытащил сигарету и закурил. Сделав несколько затяжек, бросил быстрый взгляд на Кандыбу. Тот мрачно глядел на него.
— Интересная у вас биография, Юлия Даниловна, — сказал, наконец, Тагай. — И должен вам сказать, она мне нравится… У вас благородное происхождение… Жалко, что я не присутствовал на подиумах в Москве, где вы блистали в всей красе и не листал журналов в красивых обложках с вашим изображением в роскошных нарядах или без них… Глядишь, ваша судьба была бы иной…
При этих словах Кандыба недовольно кашлянул.
— Да что ты кашляешь, Яков Михайлович? — раздраженно произнес Тагай. — Обнял бы лучше свою землячку, вместо того, чтобы стоять, как истукан. Она из-под Чернигова, ты из Мукачева или из Ужгорода, я забыл… Впрочем, это совершенно неважно…Факт, что земляки…
— Мне все земляки, мой адрес — не дом и не улица, — проворчал Кандыба, однако, делая небольшой шаг по направлению к столу, за которым сидели Тагай и слегка воспрявшая духом Юля.
— Мой адрес — Советский Союз, — добавил Тагай и расхохотался. — За что люблю Якова Михайловича, так это за врожденное чувство юмора. И главное — всегда суровое выражение лица…Такое ляпнет, а сам не смеется… Пропал в тебе великий комик, Яков Михайлович… А, Юленька, нравится тебе наш Яков?
— Не знаю, — кокетливо повела глазами Юля, бросая взгляд на Тагая и давая понять, кто в этой комнате более других симпатичен ей. Тот пристальным странным взглядом поглядел на нее.
— Ладно, давайте немного закусим и выпьем, — предложил Тагай, а потом поедем на встречу с Павлом Петровичем. Опаздывать грех, человек может сойти с ума от такого ожидания… Слышал ведь, наверное тоже, как пару лет назад под Склянском…
— Это что, тоже вы? — пролепетала Юля, с ужасом глядя на хозяина.
— Я, — честно признался Тагай. — Кто же еще мог такое сделать? Все чистоплюи, только языком горазды молоть… Моих горных орлов тогда здесь не было…
— И… меня… тоже вы сами, если…? — путала слова Юля.
— Могу, могу и я, — равнодушным голосом ответил Тагай. — А могут и они, — он махнул рукой в сторону примостившихся около двери Абди и Абибона, с вожделением глядящих на длинные голые ноги бывшей «Мисс Украины». — А вам бы самой как хотелось? — улыбнулся он.
— Мне бы хотелось еще пожить, — еле слышно пролепетала Юля и закрыла глаза руками. Тагай нахмурился и вздрогнул.
— Он не принесет денег!!! — вдруг закричала истошным криком Юля и упала на колени перед Тагаем. — Я знаю, вы запросили очень много! У него мало наличных, все у клиентов, он мне говорил… Он не сможет или не захочет!!! От вас зависит, жить мне или нет! Пощадите меня! Пожалейте меня! Я не знаю, как вас зовут, но я вас прошу, умоляю, пожалейте меня, мне нет и двадцати шести лет… Поглядите, какая я красивая, вы еще не знаете, какие вещи я умею делать в постели! Вы попробуйте, сейчас, прямо здесь!!! При них, при них, я согласна!
Она сбросила халатик и осталась одних белых эфемерных трусиках. Вскочила с колен и сбросила их на пол. А затем бросилась на шею к оторопевшему Тагаю и села к нему на колени.
— Возьмите меня, здесь, прямо здесь!!! — кричала она, покрывая желтое лицо Тагая поцелуями. — Вы сильный, а, значит, великодушный! Зачем вам отрезать мне голову? Ради денег? Ради вашего слова моему мужу? Чего все это стоит? Я буду вас любить, я буду исполнять все ваши желания, поверьте женщине, это стоит гораздо дороже!!!
Тагай окинул мрачным взором совершенно одеревеневшего Кандыбу и источающих слюни, покрывшихся красными пятнами Абди и Абибона. А затем отстранил от себя Юлю, поставил ее на ноги, поднял халатик и накинул на нее.
— Ты будешь жить, — тихо произнес он. — Будешь. Принесет он деньги или нет, но будешь. Даю тебе слово…
И вышел из комнаты…
11.
… — Так, все! — скомандовал Алик, тормозя свой «Мерседес» и махая рукой следующим за ним. — Далее пешая прогулка…
— А далеко идти? — заныл было самый здоровенный из парней, одетый в короткую рыжую дубленку.
— Нет, не далеко. А вообще, сколько надо, столько и будем идти… Ты что, Формалин, полагаешь, что на охоту ездят на тачках? На охоту пешком ходят с ружьями наперевес, понял ты, вахлак дремучий? Вымахал в два метра, а ума не нажил… Ты что, шофер, чтобы никогда не вылезать из своего сраного «Пежо», который того и гляди развалится от твоего веса… Сегодня ты охотник, понял, охотник… Ты охотишься на опасного двуногого зверя, в кармане у тебя пушка, из которой ты будешь стрелять… А он говорит — далеко идти? — передразнил он голос Формалина. — Все, хватит болтать, все вылезли, и вперед с песней! Я ведь и сам-то дорогу плохо знаю, только по словам… Здесь-то я бывал, а вот дальше… Все! Паркуйте тачки и вылезайте! Предупреждаю, кто останется в тачке, будет судим, как дезертир и подвергнут публичной экзекуции, неважно кто, мужчина ли это будет или дама! Так что не рискуйте, господа, понапрасну, риск вам еще предстоит и надо знать, ради чего этот риск…
Все вылезли. Алик окинул свою ораву зорким взглядом. Набралось человек двадцать пять, из них семь телок… Нормально, для одного сойдет…Для двух тоже…
— Эге! — крикнул Женя, обнимая за талию Алису. — Еще кто-то валит. Да на такой скорости, офонарел, что ли?
Алик вышел и встал посередине дороги. Поднял руку.
— Поаккуратней, — предупредил Женя. — Гонит с такой скоростью.
— Да это Гораховский на своей сраной «девятке», — усмехнулся Алик. — Откуда он взялся? Он же должен быть в городе Варшаве по своим коммерческим делам.
Но машина продолжала мчаться прямо на него.
— Ослеп он, что ли? — крикнул Алик и в последний момент прыгнул из-под колес. — Вот мудак-то…
— Точно, Гораховского машина, — произнес озадаченный Женя. — Его номер, четыре семерки. — Неужели он нас не заметил?
— Не мог не заметить, — проговорил Алик, задумываясь о чем-то. — Мне показалось, что за рулем…
— Что за рулем? — заволновался Женя.
— Да ничего, спросонья показалось. Пошли, нечего время терять. Пистолеты сняли с предохранителей и вперед!
Пошли в темноту по лесной дороге. Все были довольно оживлены, один лишь лидер после того, как увидел вишневую «девятку» Гораховского, примолк и приуныл. Никак не мог избавиться от видения, которое мелькнуло на миг в машине перед его глазами.
— Куда дальше-то? — спросил Женя.
— Вперед, вперед… Однако, что-то он дорогу плохо объяснил…Боюсь, что заблудимся в темноте… Подождать утра, что ли? — неуверенным голосом произнес Алик.
— Да ты что?! Затеял всю эту заваруху, а теперь назад? Нет уж…
— Да кто говорит, назад? — взвизгнул Алик. — Никто и не говорит, что назад… Ты что, меня за труса считаешь, Жендук? Выбирай выражения, чувак!
Женя промолчал, покосился на набычившегося Баню в кожаной куртке на меху и в маленькой кепочке, надвинутой на глаза.
— Хотите заблудиться впотьмах, так пошли, — нервно хохотнул Алик. Вот уж чего ему вовсе не хотелось, так прослыть перед этой оравой трусом.
И компания со смехом и гиканьем двинулась вперед по лесной дороге…
… И никто из них не знал, что километрах в трех от этой дороги, на уютной лесной полянке стоял с портфелем, полным денег, насквозь промерзший и насмерть перепуганный и взволнованный Олег Николаевич Савченко. Он то садился в свой «Жигуленок», включал печку, но ему совершенно не сиделось на месте, и он снова выскакивал в холодную тьму и мерил шагами лесную поляну.
«Черт меня дернул заработать эти деньги», — бормотал он, куря сигарету за сигаретой. — «В наше время, без денег плохо, а с деньгами еще хуже… Воровская, бандитская страна, будь она проклята! Ладно, еще останутся, возьму Катерину, детей, и продерну на Запад…Обоснуюсь где-нибудь, в Чехии или в Германии… Не могу здесь больше…И что они не едут, черт побери? Уже двадцать минут прошло с назначенного времени… А, — вздрогнул он. — Вот, кажется, наконец, и они…»
… По лесной дороге на медленной скорости ехал УАЗик. Подкатил к Савченко и остановился. Из машины вылез человек в камуфляжной форме и черной шапочке с прорезями для глаз на лице.
— Савченко? — уточнил он.
— Савченко, Савченко. Где Катя?
— Как где? В машине, разумеется, — показал он рукой в черной перчатке на УАЗик. — Как договаривались. А где деньги?
— Деньги здесь, — Савченко показал на портфель.
— Давайте сюда.
— А где Катя? Покажите мне ее. Вы обманываете меня, — дрожал всем телом Савченко, предчувствуя беду.
— Экой вы Фома неверующий, — усмехнулся человек в маске. — Эй, ребята! — крикнул он. — Предъявите этому Фоме неверующему его дорогую супругу.
Из машины вылезли два человека в масках, один толстый, другой длинный… А затем вылезла и Катя.
— Олег! — крикнула она. — Ты приехал за мной! Я верила!
— Не верила она, не верила, — опроверг его слова первый в маске. — Сомневалась, что вы с такими деньгами ради нее расстанетесь…
Катя бросилась к мужу, крепко обняла его за шею и поцеловала. У того выступили слезы на глазах. «И я еще сомневался, платить ли», — с чувством стыда подумал он. — «Пропади они пропадом, эти деньги…»
Он передал портфель с деньгами человеку в маске. Тот спокойно принял.
— Надо пересчитать, проверить купюры, — деловито произнес он.
— Вы что, все купюры будете проверять на предмет подлинности? — спросил Олег, однако уже находясь в приподнятом настроении. Все же, не обманули, привезли Катю целую и невредимую. А то ведь гарантий-то никаких не было, просто полное отсутствие выбора у него… И страх, страх…
— Нет, не все, — пробасил человек в камуфляже. — Выборочно. Времени мало…
Двое из них сели в машину и закрыли дверцы. Третий пошел к «Жигуленку» Олега и встал около него с автоматом в руке.
— Думаете, убегу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25