— Как, Башка, все карманы пылесосишь? — осведомился Матрос, вытаскивая из сумки бутылку итальянского «Каберне».
— Не, надоело. Я теперь самый что ни на есть законопослушный гражданин. Веду честную жизнь. На барахолке на «правом берегу» подрабатываю. Монголу-торгашу вещички помог дотащить — стольник. Вьетнамцу — две сотни. Пять дней поработал — полтора месяца можно жить.
— И пить, — кивнул Матрос.
— А куда же без этого ? Уважают Меня. Все знают, что я там промышляю. Ни одна паскуда конкурентная туда не сунется.
— И чего, хватает денег? — спросил Матрос, разливая вино по стаканам, которые Киборг, брезгливо морщась, тщательно, с мылом, отдраил в ванной.
— Матрос, я тебя не узнаю! Кому же хватает денег? Чем больше их, тем больше хочется! Сейчас, например, у меня финансовый кризис.
— Это как? — удивился Матрос.
— Смотрю в кошелек, а там — хер, — загоготал Башка и хлопнул Матроса по плечу. — Хорошо сказано, а?
— Годится, — поморщился Матрос.
— Расходы у меня, дружище, великоваты. Сам знаешь, сколько горючего жрет мой «ржавый мотор».
Башка опрокинул стакан, налил себе еще, а бутылку спрятала шкаф, пояснив:
— Бабусе остатки. Пусть порадуется. Кто же о ней, старой, еще позаботится.
— Да уж, такой внучек внимательный — радость на склоне лет, — Матрос вытащил из кармана хрустящую стодолларовую купюру. — Нового образца. Менять в банке не надо.
— Это мне что ли ? — Башка впился глазами в купюру.
— Соболева знаешь?
— Это который по машинам? Знаю. Ему за спекуляцию лет пять назад год условно дали.
— А Гулиева Мухтара? Всеволода Гарбузова?
— Знаю. Севка-то совсем малой, лет семнадцать. Вежливый, здоровается. Уважает меня.
— Мне этого малого найти надо. Он смылся куда-то. И срочно нужен. Получишь еще три таких же бумажки.
Матрос знал, к кому обратиться. Башка с его общительным характером и авторитетом ловкого вора знал все об Апрельске и его окрестностях: о жизни местных наркоманов, грабителей, убийц. А с Соболевым и Гарбузовым жил по соседству, так что ему и карты в руки. Башка посмотрел купюру на просвет.
— Ты еще на зуб попробуй, — посоветовал Матрос.
— Ладно. И не из-за денег, а токма лишь из душевного к тебе расположения, Матросик. Мы же друг друга уважаем. Так, брат мой?
— Узнаю, что динамишь…
— Ладно, ладно, не маленький…
К порученному делу Башка отнесся со всей ответственностью. Пришлось побегать, попотеть. Зато, когда вновь объявился Матрос, Башка небрежно протянул ему мятый тетрадный листок, исписанный корявым почерком.
— На даче у одной шлюхи они. Вот тебе адрес. Гони бабки…
Глава двадцать седьмая
«КАКИЕ ПОНТЫ ДЕРЖАЛИ!»

— Сереж, у тебя еще ста штук на мою бедность не найдется? — спросил Мартынов.
— Что, Леночка и мою сотню успела оприходовать?
— Нет. Жена софу купила.
— За стольник?
— Остальные теща дала.
— Ясно, — Косарев достал из кармана деньги.
— Уф, замотался.
— Конечно. Вон, утро дурное какое.
Утром Мартынова и Косарева подняли в ружье. Очередная мафиозная разборка — так им сказали. Часов в семь замдиректора электролампового завода, как всегда, бегал по набережной от инфаркта, и едва не прибежал к нему, застав жутковатую сцену. Из остановившейся с визгом тормозов иномарки выскочили двое, вытащили мешок, в котором по очертаниям угадывалось человеческое тело, бросили его в реку и умчались так же резко. Одно дело читать о таком в газетах и видеть по телевизору, и совсем другое — смотреть, как на твоих глазах топят какого-то несчастного в мутных и загрязненных промышленными отходами речных водах.
Подержавшись за вдруг занывшее сердце, замдиректора бросился к ближайшему телефону-автомату и вскоре давал показания начальнику районного уголовного розыска.
Выехавшая на место группа без труда нашла подтверждения словам свидетеля. На асфальте и на парапете были обнаружены капельки крови.
— Ясно, запороли и сбросили, — кивнул начальник уголовного розыска. — Машина-то какая была?
— Синяя «Дуди», а вот номер не припомню. Знаете, не до этого как-то было, — свидетель вновь схватился за сердце.
— Понимаю, понимаю, — кивнул начальник розыска, накручивая телефон начальника областного убойного отдела.
Последний подключил к раскрытию всех свободных людей. Убийство с реальными зацепками — синюю «Ауди» в городе найти можно. Приметы преступников имеются. Найдешь убийц в течение суток — честь и хвала доблестным сотрудникам областного угрозыска!
Косарев и эксперт из криминалистического отдела сидели со свидетелем, изображая на компьютере лица вскользь виденных негодяев. У замдиректора была хорошая зрительная память, и композиционный портрет получился хоть куда. Тем временем Мартынов намечал и организовывал мероприятия по розыску машины.
Водолазы, как обычно, лениво подкатили во второй половине дня.
— Где искать? — зевнув, осведомился бригадир.
— Тут, — сказал освободившийся к тому времени Косарев.
— Точнее.
— Куда точнее.
— Вам легко говорить. А под водой муть — ни черта не видно. Загадили реку-то.
— Загадили.
— Вот и я говорю — точнее надо. Через несколько минут водолазы подняли больше сверток и положили его на асфальт.
— Получайте ваш трупяк.
Судмедэксперт в резиновых перчатках осторожно развязал окровавленный сверток из холстины. Там был труп здоровенного дога.
Удачу опергруппы отметил сам начальник УВД. Он позвонил начальнику «убойного» отдела и сказал:
— Молодец. Раскрыл по горячим следам убийство собаки.
— Еще не до конца, — огрызнулся начальник отдела.
— Ну, с таким энтузиазмом быстро раскроешь.
— Спасибо за доверие, — вздохнул начальник отдела… Когда свистопляска закончилась, Мартынов и Косарев занялись делами насущными. Они сидели и кумекали над тем же вопросом, который волновал и Матроса, — где искать скрывшихся подельников Соболева.
— Наугад их можно сто лет искать, — сказал Косарев. — Скорее всего они у кого-то из своих корешей прячутся.
— Может быть, — пожал плечами Мартынов.
— Нужно подходы к апрелевской шантрапе искать.
— Опера апрелевские говорят, что нету них подходов к тусовке этого Мухтара и Севы.
— Они болваны и ничего не умеют, — отмахнулся Косарев. — Володя, ты же настоящий «Путилин». Ты всю шушеру знаешь. Придумай что-нибудь.
Мартынов работал в розыске почти с «детства» — с двадцати лет. Четырнадцать годков службы, опыт и отличная зрительная память снискали ему славу человека-компьютера.
Преступный мир он знал, пожалуй, лучше всех в отделе, не раз выручал при раскрытии опасных преступлений тем, что припоминал выход на какого-нибудь типа, который и давал необходимую информацию.
— Не знаю никого в Апрелевске. Хотя… О, елки-палки! — Мартынов с размаху хлопнул себя по лбу ладонью. — Башка!
Башку Мартынов знал хорошо. И карманник знал старшего оперуполномоченного тоже неплохо. А еще лучше знал, чем он ему обязан. Однажды на Башку хотели повесить убийство двоих его коллег по ремеслу. Их запороли по решению областного сходняка карманников, но Башка был к тому делу непричастен.
Выручил его Мартынов. А еще помнил Башка, что после этого был вынужден делиться сведениями строго конфиденциального характера. В результате этого бешеный Мамай, на совести которого было пять убийств, был пристрелен при задержании, а группа Балаянца, трясшая цеховиков и фарцовщиков, получила долгую «прописку» в местах лишения свободы. За подобные услуги уголовному розыску Башке полагалось наказание, вовсе не относящееся в преступном мире к разряду исключительных, — смерть.
Башка не получал с угрозыска денег — на рынке зарабатывал поболе, предпочитал хитрить и морочить милицию.
Но при нажиме из него можно было порой выдавить ценные сведения. Правда, беседовать он соглашался только с Мартыновым, никого другого не подпускал к себе на пушечный выстрел. И по обоюдному договору Мартынов обращался к старому карманнику лишь в исключительных случаях.
Узнав, кто такой Башка, Косарев недоверчиво пожал плечами:
— Думаешь, он может что-то знать?
— Не знает, так узнает. Такой жучок и проныра, каких поискать… Загружаемся в «БМП» — и понеслись…
Когда зеленые «Жигули» остановились у добротного восьмиэтажного дома пятидесятых годов — их в народе именуют генеральскими, — Косарев удивился:
— Этот ханыга в таком доме проживает?
— Ну да. Тут еще глава администрации и директор «почтового ящика» живут. Это опера в хрущобах ютятся, а карманнику не положено.
На звонок в дверь долго никто не открывал. Наконец послышались шаркающие шаги.
— О, Владимир Андреевич, как я рад тебя видеть! Башка покачивался, от него несло перегаром, под глазами лежали синие тени. Он попытался придать своему помятому лицу счастливое выражение.
— Привет, Башка.
— А товарища твоего что-то не узнаю.
— Еще узнаешь, — успокоил его Косарев. В комнате, пригласив незваных гостей сесть, Башка как бы невзначай положил газету на край стола. Мартынов заметил этот маневр, приподнял газету и ткнул пальцем в три хрустящих стодолларовых купюры нового образца.
— Откуда?
— Да так, отдают люди старые долги.
— Как живешь-то, Башка?
— Неплохо. Бабулька жива.
— Все так же пьет?
— Этим и держится.
— Все по карманам лазишь?
— Ни в коем случае.
Башка изложил ту же историю о барахолке, которую недавно рассказывал Матросу.
— Да, такие люди оставляют промысел. Скоро совсем профессия измельчает, — вздохнул Мартынов.
— Точно говоришь, товарищ начальник. Раньше какие люди были. Какие времена. Какие бригады сколачивали. Какие понты на гастролях держали.
— Было дело.
— Я ведь еще с Коротышкой Аденауэром работал.
Слышал о нем? .
— Как не слышать.
— Живая легенда!
Коротышка Аденауэр был всесоюзно известный вор-карлик. Братва использовала его в самых необычных ситуациях. Сажали в бидон из-под сметаны, чтобы он проник в магазин и отключил ночью сигнализацию. Посылали в коробках из-под почты. Но самое невероятное использование нашли ему карманники. Они клали его как младенца в коляску, совали ему в рот сигарету, он пыхтел ею, вокруг собиралась совершенно обалдевшая толпа, а в это время ловкие пальцы чистили карманы, и «писки» резали сумки. Это и называется «создать понт» — то есть собрать толпу для работы.
— Помощь твоя требуется, — сказал Мартынов. — Не откажешь?
— Как можно, — наигранно бодро отозвался Башка.
— Надобно одного человечка найти.
— Все кого-то ищут.
— Кто «все» ?
— Да так, к делу не относится. Кого искать? — спросил Башка, поднимаясь с кровати. Он плеснул себе в стакан воды из литровой банки с этикеткой «маринованные огурцы» и начал жадно глотать.
— Соседей твоих, — Мартынов положил на стол две фотографии. — Всеволода Гарбузова, и Марата Гулиева.
Башка поперхнулся и судорожно закашлялся. Откашлявшись, вытерев рукавом лицо и пряча глаза, он покачал головой:
— Я их плохо знаю. Где искать? Я человек старый, больной, всеми позабытый-позаброшенный.
— Не прибедняйся, Башка, а то у меня сейчас слезы на глаза навернутся, — усмехнулся Мартынов.
— Не, тут глухо. Хотя, конечно, можно попытаться, но я не гарантирую, потому что… — начал вяло тянуть волынку карманник, и стало понятно, что искать никого он не намерен.
— Значит, считай, что тебе не повезло, — негромко произнес Косарев.
— Это почему? — насторожился Башка, подумав, что этот человек ему не нравится. Похоже, он относится к худшей категории легавых — угрюмым фанатам. Такие, чтобы раскрутить дело и запихнуть какого-нибудь беднягу-урку за решетку, готовы земной шар перевернуть вверх тормашками.
— Потому что я человек трепливый, — Косарев вытащил сигарету, подошел к окну, распахнул форточку, чтобы проветрить комнату, и затянулся. — Могу невзначай проболтаться кому-нибудь о твоих подвигах на благо правосудия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27