Я вырос и получил четыре паспорта. Но ни в одной из этих бумажек нет моего настоящего имени. Тот мир не знает, что я Михась, а не кто-то другой.
Михась спрятал паспорта.
— Судьи не могут судить наших женщин — они матери-героини. — Милиция не может поймать наших мужчин — они всегда скроются в другом таборе под новыми документами. Среди нас милиция не найдет стукачей. Цыган никогда не продаст цыгана хотя бы потому, что тогда ему придется кормить всех детей очутившегося в заключении…
— У, блин, — с уважением произнес Сева.
— Тебе повезло, что ты попал именно к нам. Чтобы исчезнуть с глаз долой — вовсе не обязательно ехать в США или Японию. Шаг в сторону, к нам, и, не уезжая никуда, становишься эмигрантом.
— Но…
Тут речь Михася прервал гость. В комнату вошел человек лет шестидесяти пяти со специфическим красным алкогольным отливом кожи.
— Ну чего, Михась, привез из города гостинец? — спросил он, поздоровавшись.
— Нашел. И привез.
— Почитаем, — потер руки дед.
— Вон, на серванте.
На серванте лежал двухтомник мемуаров последнего
Председателя КГБ СССР Крючкова.
Дед перелистал книги.
— Ну, спасибо.
— Не за что.
Когда дед удалился, Михась, улыбнувшись, произнес
— Вот тебе рисунок к моим словам. Кто это, думаешь? Алкаш деревенский?
— Ага, — кивнул Сева.
— Ага, — передразнил его Михась, — Это подполковник КГБ. Восемь лет просидел за связь с английской разведкой. Ты о таком, наверное, только в книгах и читал.
— Ну…
— А, ты же книг не читаешь… Отсидел. Потом жил один в Москве. Спился. Продал квартиру фирме, зарабатывающей на алкоголиках. Селить его куда-то надо. фирма нас попросила помочь. Не бесплатно. Мы его в дом определили. Вот и живет. Жизнью доволен. Пить меньше стал. Ребятишек наших грамоте учит. И мемуары о работе в КГБ пишет. Говорит — опубликует.
— Ничего себе.
Сева озадаченно посмотрел на закрывшуюся за стариком дверь.
— Нам не важна национальность, — продолжил Михась. — Мы не рвем друг другу горло из-за цвета кожи. Нам все равно, кто ты — грек или уйгур.
Сева заерзал на стуле. Кто такие «уйгуры», он не имел ни малейшего понятия.
— Мы — добрые люди. Нам нужно лишь, чтобы человек, которому мы даем пристанище, жил с нами в мире, соблюдал наши правила и обычаи. И иногда помогал нам по мере сил. Живем мы сыто, не нуждаемся. И ни мафии, ни милиции к нам ходу нет… Ну как? Будешь с нами?
Сева пожал плечами.
— Можешь, конечно, уйти, — выразительно, будто прощаясь с Севой, махнул рукой Михась. — А куда?
— Я согласен.
— Требуется от тебя сущая безделица. К цыганам отношение предвзятое. Аты парень русский, лицо открытое. — Отвезешь посылочку в Московскую область.
— Аче? Отвезу, — кивнул Сева, готовый после такой речи везти что угодно и куда угодно. — Когда?
— Завтра. Вот на дорожку, — Михась положил на стол пачку со сторублевками.
— Хоть сегодня, — приободрился Сева, глядя на деньги.
Глава тридцать четвертая
СХОДНЯК ПОД ЛАЗЕРНЫМ ПРИЦЕЛОМ
Он пришел один. На такие встречи принято являться в сопровождении свиты. С шелестом подкатывать на лимузинах, чувствуя за спиной своих парней, сжимающих под куртками пластмассовые рукоятки пистолетов и готовых грудью заслонить хозяина от выстрелов. Но гость демонстративно-пренебрежительно отнесся к подобным, далеко не излишним, предосторожностям.
Гвоздь видел этого нездорово-тучного мужчину лет пятидесяти на вид в первый раз. Незнакомец легко и умело выстраивал разговор, направляя его в нужное русло. Он держался очень независимо. И не боялся ничего.
Он позвонил вчера, назвал пароль и сказал, что есть темы, которые необходимо срочно обсудить. Что это за темы, Гвоздь знал прекрасно. И понимал, что никуда не денешься. Предстоит неприятный, с неизвестными последствиями разговор.
Назначал место встречи Гвоздь. Естественно, он выбрал свою территорию — находящийся в тихом укромном местечке недалеко от центра ресторан «Зенит». Столы были накрыты по представительским стандартам, но гость не прикасался к еде.
— Диета, — сообщил он. — Ем только по расписанию. Каша, куриный бульон. Язва виновата, подлая.
— У меня тоже язва, — сказал Гвоздь.
— На нервной почве и от лагерного недоедания? — усмехнулся гость, и Гвоздь недобро посмотрел на него. Ему не понравился фривольный тон. И вообще не нравилось, когда о таких вещах говорят с легкой улыбкой на лице.
— От нервов, — кивнул он. — После того, как в ответ на ментовские провокации, вены вскрыл и тем зону на бунт поднял. Менты сильно пожалели, что связались.
— У меня тоже от нервов, — гость демонстративно не обращал внимания на нотки угрозы в голосе Гвоздя. — Только я их на другое тратил… Вот от пива не откажусь. Люблю пиво. Что бы врачи ни говорили — буду его пить. Слабость.
Гость налил в высокий фужер немецкого пива из стеклянного бочонка и жадно проглотил, вытер салфеткой лицо.
— Хорошо.
— Вас так и называть, как вы представились — Семен Семенович?
— А чем плохое имя? Да и что наши имена? Главное, чтобы человек был достойный.
— Хотелось бы.
— Хотелось — что? Убедиться в моих достоинствах? Не стоит, — теперь уже в беззаботном голосе гостя слышалась угроза. — К делу. Мы люди не жадные, но грядущие убытки нас совсем не радуют.
— Небольшой сбой. Но «порошок» будет.
— Что за «порошок»? — непонимающе посмотрел на Гвоздя незнакомец. — «Тайд» ?
— Посылка, — поправился Гвоздь, подумав про себя:
«Конспиратор хренов». — Будет через несколько дней.
— Через несколько дней? .
— Сбой в канале. Обстоятельства.
— Вы как «Аэрофлот» — никакой ответственности за опоздание.
— Бывают накладки, • — Гвоздю меньше всего нравилось оправдываться.
— Когда будет?
— Двое-трое суток. Мы сумеем решить все проблемы.
— Что я слышу? Двое-трое суток… В приличном обществе принято соизмерять свои возможности и обязательства.
— Вы не работали учителем ? У вас хорошо получаются назидания.
— Нет, я работал в другой системе. Уверяю, та работа у меня тоже получалась недурно.
— По-моему, начинается гнилой базар, уважаемый Семен Семенович.
— Ни в коем случае. Никакого, как вы говорите, гнилого базара.
— Я сказал — три дня. Через три дня груз будет. Все, — хлопнул ладонью по столу Гвоздь. — И не зли меня. Не надо, — он наклонился над столом и вперился своим самым суровым взором в гостя.
— Согласен, конечно, согласен, — поспешно забормотал Семен Семенович. — Никаких вопросов.
— Так бы и начинал. А не гнал бы сразу волну, — Гвоздь откинулся на стуле и налил себе стопку водки, с удовольствием и некоторым разочарованием подумав: «Быстро сломался. А поначалу неплохо себя поставил… Дешевка».
— Два дня, — кивнул Семен Семенович. — Два дня отсрочки. На третий день груз уценится на двадцать процентов. Через пять дней мы получим его бесплатно.
Гвоздь сжал кулак.
— Слышь, фрайер дешевый, ты на кого прешь? Ты знаешь?
— Еще бы, — улыбнулся гость. — Гвоздев Николай Николаевич, родился в… Семен Семенович в двух словах изложил биографию собеседника, при этом прибавив пару подробностей, от которых Гвоздю стало зябко, — об этих фактах его биографии мало кто знал.
— Умный да? Ты что, меня на счетчик собрался ставить? Никому неизвестный фрайер Гвоздя на счетчик — поставит?
— Какой счетчик? — обиделся гость. — Штрафные санкции. Пени.
— Войну хочешь ? — произнес угрожающе Гвоздь, ощущая, как его захватывает волна холодного бешенства. — Да? Если хочешь — будет война. Кровью еще харкать будете.
— Война? О чем ты, Гвоздь? Это не война. Это мясозаготовки будут.
— Что?!
— Как ты меня назвал — никому неизвестный фрайер. Точно — никому не известный. Зато о тебе известно все. Так что войны не будет. Будет избиение. Постепенная зачистка. А на ваши блатные понятия и правила нам плевать. Кирза, тельник, финка, да лишнее масло в пайке — в этом вы все. Какими были, такими и останетесь.
— Так, — Гвоздь вдруг успокоился, откинулся на спинку стула и осмотрел гостя, будто изучая вредное насекомое. — Ничего не знаем о вас? Это поправимо. В подвал тебя сейчас — быстро язык развяжешь. Один пришел. Понт показать. Вот и поплатишься.
— Много ты от меня не узнаешь. Это у блатных так один за бутыль самогона старушку придушит — на следующий день вся братва об этом знает. В порядочной организации человек знает не больше того, что ему положено и что не может нанести урон организации в целом… Кстати, Гвоздь, я бы на твоем месте тут ставни поставил. Опасно окна нараспашку держать.
Гвоздь встревоженно посмотрел в открытое окно.
— Да не туда смотришь. На грудь свою посмотри. Гвоздь вздрогнул, увидев на своей груди пятнышко от лазерного прицела. Это означало, что кто-то сейчас целится в него из снайперской винтовки.
— Спасибо за пиво. Я все сказал, — Семен Семенович отставил фужер, поднялся. — Задерживать меня не стоит. Вся харчевня на воздух взлетит. Запомни — два дня. Потом еще пять. А затем ты уже нам должен деньги за свой товар будешь…
Гвоздь неподвижно сидел, рассматривая свои татуированные пальцы, и думал о состоявшейся встрече. Как же он был прав, когда не хотел связываться с этими типами. А ведь этот Семен Семенович прав. Для того, чтобы воевать, нужно иметь представление, с кем. Кого отстреливать, на кого вести охоту, где устраивать засады и кого брать в заложники. Эти же партнеры в криминальном мире — величина неясная. Жутко законспирированная структура, которая напоминает о себе только тогда, когда нужно заключить какую-то сделку или кого-то отправить на тот свет. Гвоздь почувствовал себя незащищенным. Тут шли какие-то иные счеты, чем привычные стрелки, разборы, сходняки и правилки. Тут игра могла идти еще более жестокая, но, хуже всего, без правил. Надо искать героин, привезенный курьером. Или попытаться прикупить его на стороне — однако такую партию достать непросто. Попытался состыковаться с азербайджанцами. Те из себя наивных начали строить. Ничего, мол, не знаем, груз отправлен. А куда делся — может, вы курьера и грохнули, чтобы за товар не платить. В общем, еще один разбор светит. Так что товар нужно найти во что бы то ни стало. Вручить покупателям «порошок» и впредь держаться от них подальше.
— Зыря, — крикнул Гвоздь.
В комнату влетел глава охраны и боевиков.
— Ты знаешь, что меня снайпер на мушке держал! — прошипел Гвоздь. — Твои быки зачем нужны — чтобы массовку создавать?!
— А где он схоронился-то? Негде, — Зыря выглянул из окна.
— На окнах — ставни должны быть. Лучше из железа. Сученыш, ты нас всех угробишь!
— Все сделаем.
Гвоздь зло посмотрел на своего помощника.
— С такими специалистами чудо, что мы еще жив! сказал он. — Только из-за угла стрелять умеете.
— Не, ну не так…
— Заглохни.
Глава тридцать пятая
ШМОН
Расследование убийств Соболева и Керимова тормозилось. На отдел по раскрытию убийств, как всегда, продолжали наваливаться другие дела. Внук хотел смотреть телевизор, бабушка возражала. Внук избил и задушил ее, а тело сбросил в реку. Типичное «телевизионное убийство». Время от времени они случаются — в основном на почве того, кому какую программу смотреть… «Ты мне на полпальца меньше налил» — заявил один бомж другому — удавка из проволоки, труп — в лесополосу. Тоже типичная история — за недолив спиртного народу пало, наверное, намного больше, чем в Афганской войне… Мать поругалась с сыном и влила тому в водку флакон психотропного вещества. Угробив его, отравилась сама… На пригородном кладбище в свежей могиле нашли труп шестнадцатилетей девчонки — жутко изуродованный, с содранным скальпом. В тот же день взяли за это дело убийц — двух ее одноклассников. Развлекались ребята со скуки… Обычная житейская гнусь.
Да тут еще замучили общегородские мероприятия. «Арсенал», «Мак-2000». «Гастролер». Обещали очередной этап измотавшего каждого сотрудника милиции на Руси «Вихря-антитеррора».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Михась спрятал паспорта.
— Судьи не могут судить наших женщин — они матери-героини. — Милиция не может поймать наших мужчин — они всегда скроются в другом таборе под новыми документами. Среди нас милиция не найдет стукачей. Цыган никогда не продаст цыгана хотя бы потому, что тогда ему придется кормить всех детей очутившегося в заключении…
— У, блин, — с уважением произнес Сева.
— Тебе повезло, что ты попал именно к нам. Чтобы исчезнуть с глаз долой — вовсе не обязательно ехать в США или Японию. Шаг в сторону, к нам, и, не уезжая никуда, становишься эмигрантом.
— Но…
Тут речь Михася прервал гость. В комнату вошел человек лет шестидесяти пяти со специфическим красным алкогольным отливом кожи.
— Ну чего, Михась, привез из города гостинец? — спросил он, поздоровавшись.
— Нашел. И привез.
— Почитаем, — потер руки дед.
— Вон, на серванте.
На серванте лежал двухтомник мемуаров последнего
Председателя КГБ СССР Крючкова.
Дед перелистал книги.
— Ну, спасибо.
— Не за что.
Когда дед удалился, Михась, улыбнувшись, произнес
— Вот тебе рисунок к моим словам. Кто это, думаешь? Алкаш деревенский?
— Ага, — кивнул Сева.
— Ага, — передразнил его Михась, — Это подполковник КГБ. Восемь лет просидел за связь с английской разведкой. Ты о таком, наверное, только в книгах и читал.
— Ну…
— А, ты же книг не читаешь… Отсидел. Потом жил один в Москве. Спился. Продал квартиру фирме, зарабатывающей на алкоголиках. Селить его куда-то надо. фирма нас попросила помочь. Не бесплатно. Мы его в дом определили. Вот и живет. Жизнью доволен. Пить меньше стал. Ребятишек наших грамоте учит. И мемуары о работе в КГБ пишет. Говорит — опубликует.
— Ничего себе.
Сева озадаченно посмотрел на закрывшуюся за стариком дверь.
— Нам не важна национальность, — продолжил Михась. — Мы не рвем друг другу горло из-за цвета кожи. Нам все равно, кто ты — грек или уйгур.
Сева заерзал на стуле. Кто такие «уйгуры», он не имел ни малейшего понятия.
— Мы — добрые люди. Нам нужно лишь, чтобы человек, которому мы даем пристанище, жил с нами в мире, соблюдал наши правила и обычаи. И иногда помогал нам по мере сил. Живем мы сыто, не нуждаемся. И ни мафии, ни милиции к нам ходу нет… Ну как? Будешь с нами?
Сева пожал плечами.
— Можешь, конечно, уйти, — выразительно, будто прощаясь с Севой, махнул рукой Михась. — А куда?
— Я согласен.
— Требуется от тебя сущая безделица. К цыганам отношение предвзятое. Аты парень русский, лицо открытое. — Отвезешь посылочку в Московскую область.
— Аче? Отвезу, — кивнул Сева, готовый после такой речи везти что угодно и куда угодно. — Когда?
— Завтра. Вот на дорожку, — Михась положил на стол пачку со сторублевками.
— Хоть сегодня, — приободрился Сева, глядя на деньги.
Глава тридцать четвертая
СХОДНЯК ПОД ЛАЗЕРНЫМ ПРИЦЕЛОМ
Он пришел один. На такие встречи принято являться в сопровождении свиты. С шелестом подкатывать на лимузинах, чувствуя за спиной своих парней, сжимающих под куртками пластмассовые рукоятки пистолетов и готовых грудью заслонить хозяина от выстрелов. Но гость демонстративно-пренебрежительно отнесся к подобным, далеко не излишним, предосторожностям.
Гвоздь видел этого нездорово-тучного мужчину лет пятидесяти на вид в первый раз. Незнакомец легко и умело выстраивал разговор, направляя его в нужное русло. Он держался очень независимо. И не боялся ничего.
Он позвонил вчера, назвал пароль и сказал, что есть темы, которые необходимо срочно обсудить. Что это за темы, Гвоздь знал прекрасно. И понимал, что никуда не денешься. Предстоит неприятный, с неизвестными последствиями разговор.
Назначал место встречи Гвоздь. Естественно, он выбрал свою территорию — находящийся в тихом укромном местечке недалеко от центра ресторан «Зенит». Столы были накрыты по представительским стандартам, но гость не прикасался к еде.
— Диета, — сообщил он. — Ем только по расписанию. Каша, куриный бульон. Язва виновата, подлая.
— У меня тоже язва, — сказал Гвоздь.
— На нервной почве и от лагерного недоедания? — усмехнулся гость, и Гвоздь недобро посмотрел на него. Ему не понравился фривольный тон. И вообще не нравилось, когда о таких вещах говорят с легкой улыбкой на лице.
— От нервов, — кивнул он. — После того, как в ответ на ментовские провокации, вены вскрыл и тем зону на бунт поднял. Менты сильно пожалели, что связались.
— У меня тоже от нервов, — гость демонстративно не обращал внимания на нотки угрозы в голосе Гвоздя. — Только я их на другое тратил… Вот от пива не откажусь. Люблю пиво. Что бы врачи ни говорили — буду его пить. Слабость.
Гость налил в высокий фужер немецкого пива из стеклянного бочонка и жадно проглотил, вытер салфеткой лицо.
— Хорошо.
— Вас так и называть, как вы представились — Семен Семенович?
— А чем плохое имя? Да и что наши имена? Главное, чтобы человек был достойный.
— Хотелось бы.
— Хотелось — что? Убедиться в моих достоинствах? Не стоит, — теперь уже в беззаботном голосе гостя слышалась угроза. — К делу. Мы люди не жадные, но грядущие убытки нас совсем не радуют.
— Небольшой сбой. Но «порошок» будет.
— Что за «порошок»? — непонимающе посмотрел на Гвоздя незнакомец. — «Тайд» ?
— Посылка, — поправился Гвоздь, подумав про себя:
«Конспиратор хренов». — Будет через несколько дней.
— Через несколько дней? .
— Сбой в канале. Обстоятельства.
— Вы как «Аэрофлот» — никакой ответственности за опоздание.
— Бывают накладки, • — Гвоздю меньше всего нравилось оправдываться.
— Когда будет?
— Двое-трое суток. Мы сумеем решить все проблемы.
— Что я слышу? Двое-трое суток… В приличном обществе принято соизмерять свои возможности и обязательства.
— Вы не работали учителем ? У вас хорошо получаются назидания.
— Нет, я работал в другой системе. Уверяю, та работа у меня тоже получалась недурно.
— По-моему, начинается гнилой базар, уважаемый Семен Семенович.
— Ни в коем случае. Никакого, как вы говорите, гнилого базара.
— Я сказал — три дня. Через три дня груз будет. Все, — хлопнул ладонью по столу Гвоздь. — И не зли меня. Не надо, — он наклонился над столом и вперился своим самым суровым взором в гостя.
— Согласен, конечно, согласен, — поспешно забормотал Семен Семенович. — Никаких вопросов.
— Так бы и начинал. А не гнал бы сразу волну, — Гвоздь откинулся на стуле и налил себе стопку водки, с удовольствием и некоторым разочарованием подумав: «Быстро сломался. А поначалу неплохо себя поставил… Дешевка».
— Два дня, — кивнул Семен Семенович. — Два дня отсрочки. На третий день груз уценится на двадцать процентов. Через пять дней мы получим его бесплатно.
Гвоздь сжал кулак.
— Слышь, фрайер дешевый, ты на кого прешь? Ты знаешь?
— Еще бы, — улыбнулся гость. — Гвоздев Николай Николаевич, родился в… Семен Семенович в двух словах изложил биографию собеседника, при этом прибавив пару подробностей, от которых Гвоздю стало зябко, — об этих фактах его биографии мало кто знал.
— Умный да? Ты что, меня на счетчик собрался ставить? Никому неизвестный фрайер Гвоздя на счетчик — поставит?
— Какой счетчик? — обиделся гость. — Штрафные санкции. Пени.
— Войну хочешь ? — произнес угрожающе Гвоздь, ощущая, как его захватывает волна холодного бешенства. — Да? Если хочешь — будет война. Кровью еще харкать будете.
— Война? О чем ты, Гвоздь? Это не война. Это мясозаготовки будут.
— Что?!
— Как ты меня назвал — никому неизвестный фрайер. Точно — никому не известный. Зато о тебе известно все. Так что войны не будет. Будет избиение. Постепенная зачистка. А на ваши блатные понятия и правила нам плевать. Кирза, тельник, финка, да лишнее масло в пайке — в этом вы все. Какими были, такими и останетесь.
— Так, — Гвоздь вдруг успокоился, откинулся на спинку стула и осмотрел гостя, будто изучая вредное насекомое. — Ничего не знаем о вас? Это поправимо. В подвал тебя сейчас — быстро язык развяжешь. Один пришел. Понт показать. Вот и поплатишься.
— Много ты от меня не узнаешь. Это у блатных так один за бутыль самогона старушку придушит — на следующий день вся братва об этом знает. В порядочной организации человек знает не больше того, что ему положено и что не может нанести урон организации в целом… Кстати, Гвоздь, я бы на твоем месте тут ставни поставил. Опасно окна нараспашку держать.
Гвоздь встревоженно посмотрел в открытое окно.
— Да не туда смотришь. На грудь свою посмотри. Гвоздь вздрогнул, увидев на своей груди пятнышко от лазерного прицела. Это означало, что кто-то сейчас целится в него из снайперской винтовки.
— Спасибо за пиво. Я все сказал, — Семен Семенович отставил фужер, поднялся. — Задерживать меня не стоит. Вся харчевня на воздух взлетит. Запомни — два дня. Потом еще пять. А затем ты уже нам должен деньги за свой товар будешь…
Гвоздь неподвижно сидел, рассматривая свои татуированные пальцы, и думал о состоявшейся встрече. Как же он был прав, когда не хотел связываться с этими типами. А ведь этот Семен Семенович прав. Для того, чтобы воевать, нужно иметь представление, с кем. Кого отстреливать, на кого вести охоту, где устраивать засады и кого брать в заложники. Эти же партнеры в криминальном мире — величина неясная. Жутко законспирированная структура, которая напоминает о себе только тогда, когда нужно заключить какую-то сделку или кого-то отправить на тот свет. Гвоздь почувствовал себя незащищенным. Тут шли какие-то иные счеты, чем привычные стрелки, разборы, сходняки и правилки. Тут игра могла идти еще более жестокая, но, хуже всего, без правил. Надо искать героин, привезенный курьером. Или попытаться прикупить его на стороне — однако такую партию достать непросто. Попытался состыковаться с азербайджанцами. Те из себя наивных начали строить. Ничего, мол, не знаем, груз отправлен. А куда делся — может, вы курьера и грохнули, чтобы за товар не платить. В общем, еще один разбор светит. Так что товар нужно найти во что бы то ни стало. Вручить покупателям «порошок» и впредь держаться от них подальше.
— Зыря, — крикнул Гвоздь.
В комнату влетел глава охраны и боевиков.
— Ты знаешь, что меня снайпер на мушке держал! — прошипел Гвоздь. — Твои быки зачем нужны — чтобы массовку создавать?!
— А где он схоронился-то? Негде, — Зыря выглянул из окна.
— На окнах — ставни должны быть. Лучше из железа. Сученыш, ты нас всех угробишь!
— Все сделаем.
Гвоздь зло посмотрел на своего помощника.
— С такими специалистами чудо, что мы еще жив! сказал он. — Только из-за угла стрелять умеете.
— Не, ну не так…
— Заглохни.
Глава тридцать пятая
ШМОН
Расследование убийств Соболева и Керимова тормозилось. На отдел по раскрытию убийств, как всегда, продолжали наваливаться другие дела. Внук хотел смотреть телевизор, бабушка возражала. Внук избил и задушил ее, а тело сбросил в реку. Типичное «телевизионное убийство». Время от времени они случаются — в основном на почве того, кому какую программу смотреть… «Ты мне на полпальца меньше налил» — заявил один бомж другому — удавка из проволоки, труп — в лесополосу. Тоже типичная история — за недолив спиртного народу пало, наверное, намного больше, чем в Афганской войне… Мать поругалась с сыном и влила тому в водку флакон психотропного вещества. Угробив его, отравилась сама… На пригородном кладбище в свежей могиле нашли труп шестнадцатилетей девчонки — жутко изуродованный, с содранным скальпом. В тот же день взяли за это дело убийц — двух ее одноклассников. Развлекались ребята со скуки… Обычная житейская гнусь.
Да тут еще замучили общегородские мероприятия. «Арсенал», «Мак-2000». «Гастролер». Обещали очередной этап измотавшего каждого сотрудника милиции на Руси «Вихря-антитеррора».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27