— Да, разумеется! Критерии приема в новый валютный союз будут куда жестче. Их много, но достаточно пяти базовых: уровень инфляции ниже полутора процентов в год, минимальный дефицит госбюджета, ограниченный внутренний долг и так далее.
— Однако! Ну и требования…
— Я тоже так считаю. Наверное, их придется даже немного ослабить — а то разве что финны с англичанами соответствуют, да ещё Ирландия и Люксембург. Даже сама ФРГ под вопросом!
Господин Боот вздохнул:
— Значит, все-таки валютная реформа…
— Да никакая это не реформа! Неужели не ясно? — задетый за живое и не совсем уже трезвый гость чуть было не выскочил из кресла:
— Вы же не молодой человек, должны помнить сорок восьмой год в Германии. Тогда производилась замена обесцененной рейхсмарки на новую валюту. Помните? Сколько было трагедий… Сейчас же предстоит полностью сохранить покупательную способность, уровень цен, сбережений, доходов и пенсий в новых денежных единицах. Более того, привязка будет осуществлена к стабильной и крепкой марке ФРГ.
— Ценю ваши патриотические чувства, Джэк, но… Под силу ли Германии такая миссия?
— Знаете, если уж немцы шесть лет назад выдержали обьединение с огромной массой ничего не стоящей валюты социалистической ГДР! Да ещё когда цены на «черном рынке» были в десять раз меньше официального обменного курса… То уж обьединение с развитыми и конкурентоспособными западными странами немецкой марке только на пользу пойдeт.
Хозяин вновь сверился с неумолимо бегущей часовой стрелкой — время, отведенное на конспиративную встречу с секретным сотрудником истекало:
— Значит, ваши соотечественники опять наступают на мозоль американцам?
— А доллар уже достаточно ощутимо теряет позиции в Западной Европе. После весны девяносто пятого года с него на немецкую марку переоринтировались австрийцы, и даже Испания с Португалией.
Господин Боот хмыкнул:
— Думаете, Штаты будут сидеть сложа руки?
— И кто вам сказал, что они ничего не предпринимают? США в свое время проворонили йену — теперь в Азии она здорово потеснила «зеленого братца», перетянув на себя местные валюты. Поверьте, американцы достаточно умны, чтобы не наступать два раза на одни и те же грабли.
— Джэк, вы описали мне такую милую схему… Я пока не вижу. что может помешать ей осуществиться.
Старик лукавил, но собеседник этого не замечал:
— О, существует масса способов! Жесткие, мягкие… Можно организовать небольшую войну из-за каких-нибудь вечно спорных островов или континентального шельфа с нефтью. Или, допустим, спровоцировать кровавые беспорядки на почве конкуренции между испанскими и французскими фермерами. Или устроить так, чтобы рыбаки в Северном море зоны лова не поделили… Но, скорее всего, обойдется без этого! Проще и дешевле дискредитировать или выхолостить саму идею… Парни из-за океана и так через НАТО, Международный валютный фонд и другие подобные организации контролируют значимтельную часть западноевропейской экономики. Поэтому и новые деньги привычный доллар вряд ли потеснят.
— Ну, а если все-таки обьединение не состоится?
— Если кому-то удасться сорвать создание валютного союза… Фактически, весь процесс европейской интеграции откатился бы минимум на полвека назад.
— И в политическом плане?
— И в политическом, и в военном! Ведь все современное состояние цивилизованного общества базируется на разумно и взаимовыгодно интегрированной экономике. Не говоря уже о том, что опять начнется национально ориентированный протекционизм, искуственная инфляция.
— Значит, ослабнут и внешние позиции? — старик уже увлеченно просчитывал ситуацию.
— Да, вряд ли у Европы при таком финансовом и военно-политическом положении будет возможность привлечь к себе чем-то страны бывшего Восточного блока. Они, скорее всего, так и остануться под влиянием американцев.
— И русских! — неожиданно даже для самого себя вынес вердикт господин Боот. — Русские ведь не преминут воспользоваться снижением напора стран НАТО на свои бывшие протектораты?
— Да, пожалуй, — согласился без особого интереса сидящий напротив молодой человек. Политические аспекты экономической деятельности Европейского монетарного института волновали его мало — как в деловом, так и в личном плане. — Мне ещё не пора?
— Пора, Джэк. Но есть ещё несколько вопросов.
— Да, конечно!
— Почему ты сразу решил, что речь идет о евроденьгах? И если это фальшивка — то кто и зачем мог её сделать?
— Хм-м… Ну, во-первых, вы обратились именно ко мне. Значит, и сами имели в виду нечто подобное. Конечно! Эмблема Европейского союза, номинал, сочетание степеней зжащиты…
— Как вы определили, что это фальшивка?
— А я этого и не утверждал! Помните? Было сказано всего лишь, что к будущим евроденьгам представленный вами образец ни малейшего отношения не имеет.
— Послушайте, мне некогда играть словами. И вам, кстати, тоже!
Старик сделал вид, что выведен из равновесия — и молодой человек сразу же утратил игривость:
— Я уже говорил, что порылся в архивах… Так вот, то, что вы мне дали не совпадает ни с одним из проектов новых денег. Ни с одним! Ни с теми, которые отобраны для принятия окончательного решения, ни даже с теми, которые сразу же были отклонены комиссией.
— Не совпадает в деталях или полностью?
— Видите ли, господин Боот, существуют довольно строгие критерии, которым должны были соответствовать представляемые на конкурс образцы банкнот. Они заранее публиковались: наличие определенной символики, степеней защиты, перечень номиналов… Но сами представленные и отобранные образцы, конечно, хранятся в тайне! Как раз, чтобы избежать подделок.
— Допустим.
— Так вот, у меня создалось впечатление, что ваш… экземпляр изготовлен на основании требований, которые выдвигались Институтом перед участниками конкурса. Так сказать, по заочному описанию.
— Соответствует?
— Я бы даже сказал — слишком! Слишком много всего на единицу площади — и голограмма, и просто обьемная печать, и металлизированнгая ленточка, и нити в фактуре бумаги…
— Производство кустарное?
— Что вы! Очень высокое качество.
— Можете подготовить мне список типографий, которые могли это сделать?
— Попробую. Их не так уж много, тем более, что требуется довольно длинная, сложная технологическая цепочка и весьма специфические материалы.
— И не только по Европе?
— Да, конечно — США, Ближний Восток, Азия…
— А Россия?
— Вряд ли, господин Боот! — развел руками собеседник. — Тут лучше использовать ваши каналы.
— Хорошо…
— Теперь мне можно идти?
— Конечно, Джэк. Гонорар получите у сопровождающего. Еще виски?
— Нет, спасибо, господин Боот!
В сопровождении хозяина молодой человек прошел к выходу из коттеджа.
— Чудесное место.
— Да, неплохо… — сумерки уже опускались на лес, отчего яркие фары закрепленного за господином Боотом «лэндровера» казались неестественно мощными и большими.
— Скажите, по вашему мнению — что же это все-таки такое?
Гость покосился на знакомый конверт, прихваченный стариком со стола:
— По моему мнению? Не знаю. Если бы подобный «фантик» дал мне кто-то другой, я решил бы, что это оригинальная шутка. Дорогая, правда, но… Однако, вы ведь шутками подобного свойства не занимаетесь?
— Не занимаемся… До свидания, Джэк! Желаю удачи.
— Вам тоже, господин Боот. Всего доброго!
Не дожидаясь, пока джип покинет территорию пансионата, старик прикрыл за собой дверь.

* * *
— Правда, похоже на Россию?
— Похоже, — после некоторой паузы пожал плечами Виноградов. Места здесь действительно напоминали родной Карельский перешеек где-нибудь между Выборгом и Первомайским.
— Но — не совсем?
— Сам видишь. Слишком уж все чистенько, аккуратно.
— Это плохо?
— Нет, почему же! Здорово, — Владимир Александрович в очередной раз огляделся:
— Но дома все равно лучше.
— Хм-м… Как это сказано у поэта? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…»
Виноградов с некоторым даже сочувствием посмотрел на собеседника и ответил одной из своих самых любимых цитат:
«Давно пора, едрена мать,
Умом Россию понимать!»
Посмеялись, потом помолчали.
Слышно стало, как где-то вдали, за лесом, промчался по трассе запоздалый грузовичок. Потом подала голос потревоженная ненароком ночная птица — и опять обступившую со всех сторон тишину нарушал только неторопливый шелест деревьев.
— Отпустил бы ты меня, Вася…
— Не могу, — вздохнул Френкель.
— Боишься?
— Нет.
Владимир Александрович поставил диагноз:
— Сволочь ты, вот кто!
— Здрас-с-сте… Это что — вместо спасибо? Я ведь, между прочим, жизнь тебе спас!
— Ну и радуйся, — не совсем логично парировал Виноградов.
Еще некоторое время собеседники лениво переругивались — без особого энтузиазма. Скорее, просто, чтобы убить время.
— Нет, но ты все же»совок» неблагодарный… Кофе ещё будешь?
— Давай.
Френкель наполнил крышку от термоса — сначала майору, потом себе. Запахло тропическим летом и дальними странами.
— Гадость растворимая.
— Не нравится — не пей…
— Еще и голодом хочешь уморить? Сад-дист!
— Тоже мне, «испанский пленник». — фыркнул собеседник Виноградова:
— Нет, но странный народ — кормят, поят, делать ничего не надо, а он обратно в конуру вонючую рвется!
— Не понимаешь? И не поймешь… Вася.
— Ага! Еще чем-нибудь вроде безродного космополита обзови.
— А ты себя, конечно, Че Геварой считаешь?
Ответа он не расслышал — в ночной тишине неожиданно громко подала сигнал портативная радиостанция. Такие УКВ — приемники и передатчики используют обычно для переговоров на дорогах Северной Европы водители большегрузных трейлеров.
— Вот и дождались… — Френкель переключил какой-то тумблер и ответил на вызов.
Обмен условными репликами не занял много времени — получив подтвеждение, что все в порядке, невидимый собеседник прервал сеанс связи.
— Это вы на каком языке? По-фински? — чтобы хоть что-нибудь сказать поинтересовался майор.
— На эстонском.
— Понятно…
Между собеседниками постепенно возрастала неловкость, неизменная спутница затянувшихся прощаний.
— Слышь, Василий? Спасибо тебе.
— Сочтемся, Саныч!
— Ты… поосторожнее, ладно?
— Попробую, — Френкель прислушался к постепенно нарастающему вдали звуку мощного дизеля. — Надеюсь, твои друзья хоть на этот раз обойдутся без глупостей?
Вместо ответа Виноградов, проламывая не окрепший ещё ледок отчуждения, выругался в адрес людей в больших погонах — искренне и незамысловато…
Наконец, из-за поворота лесной дороги вытянулся рефрижератор: сначала лимонно-желтое поле света, потом обрубок кабины с кокетливо оттопыренной в сторону трубой, и только после — показавшийся неестественно длинным, почти бесконечным борт с эмблемой и названием всемирно известной российской транспортной фирмы.
Размеренно и неторопливо перебирая огромными колесами, рефрижератор дополз до отразившейся в лучах фар стрелки-указателя. Торжествующе выдохнул, рыкнул — и тут же осел на заранее обусловленном месте.
Двигатель, однако, продолжал работать — водитель только убрал дальний свет и переключился на ближний. Был он один или с напарником, определить оказалось невозможно — матовые стекла кабины надежно скрывали происходящее внутри от посторонних глаз.
Френкель сверил номерной знак машины со своими записями.
— Сиди пока, не дергайся.
— Даже не подумаю! — заверил Виноградов.
Бывший коллега по рации уточнил обстановку — Владимир Александрович опять не понял ни слова, но, видимо, никакой подозрительной активности в зоне встречи и на её ближних подступах не наблюдалось.
— Пора, — поднявшийся на ноги Френкель шагнул из кустов к обочине, и почти сразу же навстречу ему вежливо приоткрылась пассажирская дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50