Немца агент не знал, а вот про женщину, называвшуюся на «Черной неделе» красивым именем Дэльфин мог порассказать… Да и не только он — каждый из тех немногих, кто занимался контактами боевиков-террористов Ирландской республиканской армии со спецслужбами СССР сразу узнал бы в девице неуловимого курьера из Москвы, посещавшего Белфаст непосредственно перед очередным сенсационным взрывом или террористическим актом.
— Вася, ты по-прежнему веришь во все эти сказки времен «холодной войны»?
— Я верил покойнику. И продолжаю верить!
— Хорошо, допустим… Твой источник заподозрил и даже засек конспиративную связь Дэльфин и немца. А чем ему тогда не понравились Хуан с итальянкой? — заинтересовался Виноградов. — Ведь они-то как раз своих отношений не скрывали! Наоборот, изо всех сил демонстрировали этакий бурный роман…
— Тут все ещё интереснее. Агент перехватил с компьютера пресс-центра одно из посланий «сладкой парочки». Понять, конечно, ничего не удалось, но во-первых, оно совсем не походило на репортаж или короткую газетную информацию. А во-вторых, подписано было не псевдонимом даже, а каким-то кодовым обозначением… Но главное — наш человек в силу долгой своей службы в контрразведке знал абонента, по номеру которого отправлялось сообщение!
— Ну-ка? Не томи, сукин сын…
— Это… Это всего-навсего «почтовый ящик» Восточно-Европейского бюро Интерпола.
— Интерпола? — ухватился тогда за темя Виноградов. — Значит, Габриэла и пресс-секретарь…
— Скорее всего. Наливай!
К финишу, без особой закуски, подходила уже вторая поллитра «Смирновской».
— И что ты сделал?
— А я решил эту липовую «француженку» взять за её упругую розовую задницу. И взял! Вывез за город, обьяснил что к чему. Она сначала поупиралась, но потом сообщила, что работает на Генерала по линии твоего «обеспечения». С Юргенсом, дескать, никаких отношений, наоборот — есть данные, что именно он и представляет здесь тех, кто увел из Франкфурта евроденьги. О гибели англичанина узнала от Габриэлы… Кстати, милая девушка! И очень обиделась на твой поспешный отьезд.
— Она знала мой новый адрес?
— Нет! — успокоил Виноградова собеседник. — Говорит, только выяснила на автовокзале, что ты уехал «утренней лошадью» в Мадрид.
С горя Френкель отнял у пленницы мобильный телефон — это был шанс и упускать его не следовало. Впрочем, до встречи в Ретиро Владимир Александрович так и не позвонил…
— А почему же ты сам не пришел в парк? И при чем тут этот Хуанито?
— При чем? Не знаю! — выдохнул Френкель. — А насчет меня… Я ведь был там неподалеку, все видел. Проверился, хотел уже появиться, и тут этот мужик идет! А потом началось…
— Да уж! Началось.
С профессиональной точки зрения все было нормально: «заказчик» постарался уйти, не привлекая внимания — и с этого момента уже ни на секунду отрывался от трофейной телефонной трубки. Помочь-то он все равно не мог!
— Знаешь, ждать ведь иногда похуже, чем…
— Знаю.
Когда после долгого молчания ожил наконец телефон, оставалось только назначить и подготовить встречу.
— Ага, — прокомментировал хмелеющий Виноградов, — так подготовить, чтобы меня на подходе к ней повязали…
— Идиот! — взвился не более трезвый уже собеседник:
— Свинья неблагодарная, понял?
До потасовки, однако, не дошло. Поругали друг друга солдатским матом, выпили — и опять занялись прикладными аспектами вечных русских вопросов: кто виноват и что делать…
«Господи, дай мне душевный покой, чтобы принять то, чего я не могу изменить, мужество изменить то, что могу и мудрость всегда отличать одно от другого.»
ГЛАВА ШЕСТАЯ
РОССИЯ
— Ну? И что теперь прикажете делать?
— Хороший, вроде, парень. Жалко!
— Хороший… — начальник районного уголовного розыска в сердцах придавил о край пепельницы только что раскуренную сигарету:
— Делать-то что?
У женщины-следователя было красивое и умное лицо, на котором почти не сказались долгие годы милицейской службы:
— Не знаю! Подумать надо.
— Саныч, а ты что скажешь?
— Насчет чего? Извините, я прослушал…
Третьим в кабинете был майор Виноградов. Примостившись в углу, на шатающейся табуретке, он как раз заканчивал делать выписки — для очерка о доблестных сыщиках лучшего в городе РУВД требовалась качественная «фактура», а времени, как всегда, не хватало.
— Да тут, блин, такая… хреновина! — в другом обществе хозяин выразился бы значительно крепче, но при даме и человеке из «интеллигентной» службы Главка решил соблюсти приличия.
Вкратце, ситуация выглядела следующим образом.
Из грузинской милиции в Петербург пришел официальный запрос. В соответствии с договором о правовой взаимопомощи между независимой Россией и не менее независивым закавказским государством, коллеги иноформировали о том, что ими разыскивается скрывшийся от следствия опасный преступник — далее следовали установочные данные и номер статьи, по которой предьявлено обвинение.
По информации грузинских сыщиков, злодей мог скрываться у своего брата, гражданина Российской Федерации, постоянно и очень давно проживающего в северной столице по такому-то адресу… Соответственно — просьба оказать содействие в розыске и задержании, так как «санкция Государственной Прокуратуры имеется».
Проверили. Точно, все сходится… Более того, разыскиваемый имел нахальство официально регистрироваться в органах внутренних дел и даже временно прописался!
Святое дело — международная полицейская солидарность: на следующий же день участковый инспектор с нарядом ОМОНа вытащил из постели ничего не понимающего парня, запаковал его в наручники и доставил в Управление. Тут же, по телетайпу, в южную республику ушло соответствующее сообщение.
— Ты чего же там такое натворил, зверюга? — с ходу полюбопытствовали сыщики во главе с начальником районной «уголовки». — Лучше признайся!
Однако, пацан только хлопал глазами и уверял, что ни сном, ни духом… Это настораживало ещё больше и вызывало у сотрудников милиции вполне обоснованное желание «притянуть» задержанного к паре-тройке нераскрытых на обслуживаемой территории преступлений.
Однако, ни оперативными методами, ни уговорами, ни даже набором традиционных затрещин склонить грузинского подданного к откровенности не удалось. Да и вообще — на жителя солнечного юга он походил мало: рыжеватые волосы, нос картошкой… Полукровка: отец с Кавказа, а вот мать-то русская.
— Ну — ты что? Убил кого-то, ограбил? Изнасиловал? — задушевно интересовалась женщина-следователь.
— В газ-за смот-тр-реть, падла! — поддерживал её мощным рыком дежурный оперативник.
Никакого результата, все впустую…
— Что же это за статья такая? — перечитывая текст запроса консультировались они в Следственном Управлении ГУВД. Но там только недоуменно вздыхали, сетовали на отсутствие текущей правовой информации и советовали не забивать себе голову пустяками.
— Непростой, видать. Тертый… — решили в РУВД и оставили задержанного в относительном покое холодной камеры. Где он так и просидел бы до приезда полицейских из Тбилиси, если бы не пришел в уголовный розыск его вернувшийся из командировки брат.
— Ага! — обрадовались милиционеры, перебирая принесенную узнику передачу. Немного белья, продукты, курево…
Запрещенных вложений не было. Да и сам родственник не выглядел ни укрывателем, ни соучастником.
Впрочем, первое впечатление зачастую обманчиво. Исходя из этого, злополучного братца на всякий случай пару часов продержали в заплеванном и темном «аквариуме» дежурной части, после чего доставили в уголовный розыск:
— Рассказывай. Только честно, а не то…
И бедолага, путая от волнения и страха русские падежи и склонения, по существу заданных вопросов пояснил следующее. Действительно, брат его, отслужив срочную ещё до перестройки, в девяносто втором снова попал под мобилизацию. На этот раз уже независимой Грузии потребовались солдаты для абхазской кампании.
А так как парень два года оттянул не в строительных войсках, а в морской пехоте Северного флота, надели на него красивый цветной берет президентской гвардии. Особо и не спрашивали — война есть война, пусть и не обьявленная! Тем более, что подраздлеление элитарное, платили неплохо…
Но как-то, в очередном бою под Сухуми, от роты гвардейцев осталось семнадцать автоматчиков. Выжившие потихоньку снялись с позиций, сели в круг на лесной поляне и единогласно, «советом стаи» решили идти по домам. Кто куда, а ныне задержанный парень — к родному брату, в Россию. Устроился грузчиком на мелкооптовую базу, хотел жениться… Никакого резона проливать кровь в чужой междоусобице ему не было, а уж за границей, думал он, рука грузинских «органов» не достанет. Ан нет — достала!
— Так что это за статья-то? — ткнул пальцем в нужное место на бланке озадаченный начальник отделения.
— Дезертирство, я их маму! — Газетная вырезка на грузинском языке в руках сидящего напротив мужчины дрогнула и чуть не вывалилась на пол:
— Как это переводится… Вот: «самовольное оставление части в условиях боевых действий».
— И сколько могут дать?
— Расстрел могут — запросто.
— Ни фига себе!
— А ты думал что? — отозвался из угла молоденький опер:
— Даже если живым останется… Сначала «опустят» в тюрьме, а потом всей армии носки будет до пенсии стирать.
Гортанная реплика брата-посетителя подтвердила, что предположения в полной мере соответствуют горькой действительности.
— Слышите, гражданин… вы вот что! Вы посидите пока в коридорчике, ладно? — вмешалась женщина-следователь, а когда дверь закрылась, произнесла:
— Как хотите, но жалко парня!
— Правильно и сделал, — от души поддержал её молодой оперативник. — Я бы тоже на его месте…
— Может, отпустим?
— А договор? О межгосударственной, мать её разэтак, правовой помощи? — поинтересовался начальник розыска. — Тем более, что уже и телетайп им в Тбилиси отправили.
— Эх, знать бы с самого начала, из-за чего сыр-бор! Искали бы мы его до морковкина заговенья, — опер мечтательно закатил глаза под потолок.
— Да уж, нашли бы, что коллегам ответить… — кивнула следователь и повторила:
— Жалко парня.
— Жалко… Делать-то теперь что?
— Неужели будем выдавать? — по-женски всплеснула руками собеседница.
— Не хочу, — откровенно признался начальник районного уголовного розыска. — Предлагайте!
— Подумать надо.
Так и думали — всю первую половину дня… Перебирали варианты, просчитывали возможные служебные неприятности, соотнося их с отдельно взятой человеческой судьбой.
За эти занятием их и застал прибывший из ГУВД по своим журналистским делам майор Виноградов…
— Вот, такая ситуевина. Что скажешь?
— Да уж… Не знаю, братцы! — честно развел руками Владимир Александрович.
Собственно, никаких особо ценных мыслей и рекомендаций от него никто и не ждал, но все равно по лицам коллег промелькнуло обидное разочарование:
— Ладно, Саныч. Дописывай, чего тебе там надо…
Замигала лампочка на телефонном пульте. Начальник розыска придавил пальцем нужную кнопку внутренней связи и рявкнул:
— Слушаю!
— Это дежурный. Проверяющий из ГУВД у вас?
— Какой проверяющий? — не понял главный районный сыщик.
— Ну, как его… майор Виноградов?
— Тоже мне, нашел проверяющего. Это же наша гордость! Российский Сименон, золотое перо милицейского Главка… — хмыкнул хозяин кабинета, покосившись на Владимира Александровича и его многочисленные выписки:
— Он тут про нас целый роман готовится создать, в стихах, а ты — «проверяющий»!
— Его к телефону. Переключить? — для престрелого милицейского офицера все, кто приезжал «сверху» были начальством. И относился он к ним соответствующим образом — на всякий случай.
— Давай!
Виноградов, с трудом дотянувшись через стол, принял трубку:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50