Так что, береговые спецы не ошиблись: рука веселящегося придурка выстукивала «на ключе» не послание азбукой Морзе, а случайный набор точек и тире.
Двое обосновались аж в машинном отделении — пустом, раскаленном и пропитавшемся запахами отработанных масел. Сначала они, видимо, увлеченно резались в карты, допивая прихваченную сверху водку, но вскоре усталость и монотонный гул двигателя взяли свое — и к моменту встречи с людьми из штурмовой группы оба уже мирно спали.
Постепенно угомонились и остальные…
— Отдыхают, значит?
— Подонки.
— Та-ак… Сколько их — точно? — Головин покусывал губу и Владимир Александрович заметил, что глаза его нехорошо сузились в предвкушении драки.
— Не знаем.
От капитана теплохода «Писатель Чернышевский» пахло какими-то сердечными каплями. Кроме него и Головина в изуродованном Музыкальном салоне собрались: командиры всех групп захвата, майор Виноградов и судовой комсостав. Впрочем, далеко не весь — многим нужна была медицинская помощь, а состояние трех человек оказалось критическим.
Кроме того, под охраной автоматчиков Головина без лишнего шума уже кипела работа:»дед», старший механик, с мотористами копошился внизу, мудрил над проводами в своей каморке начальник радиостанции… Управление белоснежным лайнером принял, разумеется, вернувшийся на мостик старпом.
— Разрешите? — в салон шагнул молодой сыщик из Управления. С начала операции Виноградов его не видел — парень работал с группой, которая занималась машинным отделением.
— Ну, чего говорят?
— Вот, вроде… — на смятую скатерть легла от руки составленная схема: номера кают, какие-то цифры и обозначения:
— Получается четырнадцать. Ножи, нунчаки… По меньшей мере три «ствола», из которых один — боевой.
— У кого? — Головин развернул схему так, чтобы было видно всем.
— Не знаю, — честно признался оперативник. За короткое время он и так получил достаточно информации — со слов напуганных членов экипажа, а главное, от первых захваченных в машинном отделении «языков».
— Как пассажиры?
— Дрожат по каютам, но пока не дергаются.
— Пусть! — нагнанный бандитами ужас теперь работал на людей Головина: чем меньше сейчас лишних людей будет под ногами, тем меньше вероятность случайных жертв. — Экипажу тоже… Прикажите сидеть, как сидели — исключая тех, кто уже задействован.
— Ясно, — кивнул капитан. — Сделаем.
— Теперь — конкретно…
Постановка задачи и согласование технических деталей много времени не заняли:
— Вперед!
… Окно капитанского «люкса» вполне могло выдержать многотонную массу штормовой волны. Но оно вовсе не проектировалось на защиту от кованого спецназовского ботинка. Поэтому, когда раскачавшийся на полусогнутых руках боец обеими ногами «вошел» в стекло — оно только жалобно треснуло. Но после второго удара осыпалось градом осколков.
— Лежать! Милиция!
— Лежать, с-сука! Руки за голову!
— Ай, бля…
— О-оух-х… твою мать!
Со своей, достаточно удаленной и безопасной позиции, видеть происходящее Виноградов не мог. Но вполне догадывался, что сейчас происходит внутри, успев поразиться, насколько однообразно звуковое сопровождение подобных акций. Команды, реплики, интонации… От Москвы, как раньше пели, до самых до окраин.
В «люксе» обнаружили восьмерых: бандиты и две девчонки, избитые, изнасилованные и напоенные до беспамятства. Бойцы влетели одновременно с двух сторон — и через какие-то считанные секунды с палубы в небо глядели шесть бритых затылков и столько же пар скованных наручниками запястий.
Из тех, кто обосновался в ресторане, никто даже не успел проснуться — и вскоре ещё четверо подонков корчилось под ударами милицейских прикладов.
— Командир! У нас «браслеты» кончаются… — доложил румяный от возбуждения автоматчик.
В милиции постоянно чего-то не хватает, поэтому Головин только отмахнулся:
— Вяжите, чем найдете. Или вырубайте, чтоб не очухались до Питера.
Остальных «собирали» по каютам, согласно составленной опером схеме — там одного, тут сразу двоих…
— Откройте и выходите!
Первое, что бросилось в глаза идущему по коридору Виноградову — это следы неудачной атаки. Двери здесь, в каютах первого класса, стояли не пластиковые, а дубовые, сработанные на совесть: добротный импортный замок изогнулся, но выдержал.
— Откройте! В противном случае мы применим силу.
— Ага… Попробуйте! — ответ прозвучал вполне отчетливо, с некоторой хрипотцой.
— У него, видимо, «ствол», — прокомментировал ситуацию оперативник. Еще трое бойцов из команды Головина держались от двери на почтительном расстоянии — в позах людей, готовых к самому худшему.
— Кто это там? — голос за дверью показался Владимиру Александровичу знакомым.
— Ким.
— Яс-сно… Можно попробовать?
— Давай, — опер только пожал плечами.
— Валера! Это ты?
Паузы почти не было:
— А ты кто?
— Виноградов! Помнишь — Морской вокзал, «Динамо»? Разборка с черными?
— А-а… Привет, Саныч.
Ни о какой дружбе между бывшим чемпионом Европы и ментом Виноградовым быть не могло. Даже в своей иерархии они занимали разные ступеньки — Владимир Александрович еле-еле дослужился до майора, а Валерий Ким согласно криминальной табели о рангах считался чем-то вроде полковника. Однако, несколько лет назад судьба свела их за пределами спортивного зала… тогда они нашли взаимный компромисс.
— Сдавайся, Валерий Игоревич.
— Кому? Я же этих ваших «отморозков» знаю — забьют до полусмерти.
— А твои что — лучше? — Владимир Александрович вспомнил увиденное этой ночью.
— Это не мои, Саныч… Ладно, проехали.
— Слушай, Валера! — майор покосился на напряженно прислушивающихся к переговорам автоматчиков. — Если я тебе дам гарантии? Мое слово, ты знаешь, чего-то стоит…
— А ты что — за главного?
— Нет, но…
— То-то же! Хорошо, хоть не врешь.
— Валера, нету у тебя выбора, поверь. У Головина приказ: стрелять на поражение. Прошьют из «калашей» каюту слева-направо, да сверху-вниз — и привет!
— А я не один здесь.
— Ну, тем хуже…
Несколько секунд прошло в томительной тишине.
— Ладно. Скажи своим пацанам… Но если что — все на тебе будет, ответишь Саныч.
Неожиданно четкий всплеск — что-то тяжелое вылетело за иллюминатор и ушло под воду. Значит, действительно был пистолет…
Дверь открылась, пропустив сначала бледное существо женского пола. Косметика на девчонке смазалась, волосы торчали невообразимой копной — но ни на лице, ни на мятой одежде следов насилия не было.
Вслед за ней навстречу упершимся в грудь стволам шагнул Ким. Равнодушно подставив запястья под наручники, он двинулся вслед за оперативником.
— Спасибо! — обернулся тот к Виноградову. И заверил:
— Я прослежу, не волнуйся…
«Зачистка» судна велась деловито и организованно. Не обошлось, правда, и без досадных недоразумений…
— На пол! — дверь «одноместки», в которой должен был находиться очередной бандит, с грохотом врезалась в переборку. Вид у бойца был страшен — ствол впереди, черная маска с прорезями для глаз…
Рядом с койкой стоял полуодетый паренек отнюдь не атлетического телосложения. От неожиданности он присел — и потянулся рукой под подушку.
— Н-на! — преступник, стремящийся уйти от неотвратимого возмездия — это всегда опасно. А если он ещё достанет что-нибудь вроде пистолета… Поэтому боец не рассуждал: ногой в пах, прикладом по затылку — и ещё один, контрольный, удар.
Противник без звука осел на ковер, закатил глаза и замер.
— Ну-ка, что там… Бляха-муха! — ни «ствола», ни какого иного оружия под подушкой не было. Имелся паспорт. И не простой, отечественный, а…
— Это чего это?
— Ре-пу-блик Фран-сэз, — по слогам прочитал подошедший Владимир Александрович. — Поздравляю! Интуриста замочил.
— Так я же не…
— Ладно, чего уж теперь! Бедняга… Живой хоть?
— Должен быть! — без особой уверенности, но с надеждой ответил омоновец. — Сейчас попробую…
— Уж ты постарайся. Не бери греха на душу. — Виноградов ещё раз критически оглядел его работу:
— Да-а! Сьездил парнишка за экзотикой…
В другой каюте, также ошибочно включенной в схему, сотрудников милиции приняли за бандитов. Сестры, мужественные немецкие старухи так активно защищались от агрессоров зонтиками и бутылкой из-под шампанского, что одному из бойцов даже пришлось оказывать медицинскую помощь.
— Ну что — все? — собственно, теперь Виноградов слонялся по судну без какой-то особой цели. — Как с трофеями?
Встречный боец. тот самый, что первым попал на судно, поправил на затылке черную шапочку-маску:
— Отработали… Нормально — неколько «газовиков», всякого «железа» куча.
— А боевые стволы?
— Нет, вроде.
Значит, решил майор, пистолет был только у Кима. Что же , тем лучше…
Но в следующее же мгновение выяснилось, что это не так. Откуда-то с кормы приглушенно хлопнули два выстрела — и вслед за ними все остальные звуки перекрыла отчаянная автоматная очередь.
— Где это? — Владимир Александрович и сам не заметил, как устремился вслед за омоновцем. И только глядя, как тот рывком, на ходу, загоняет патрон в патронник запоздало сообразил: уж ему-то, безоружному, делать там, где идет пальба абсолютно нечего.
Впрочем, отстать было бы неприлично — тем более, они и так прибыли не первыми.
— Пригнись! Пригнись, мать твою… — Головин притаился на шлюпочной палубе, под прикрытием огромного спасательного плота. И лицо его не выражало ничего хорошего.
— Что там такое?
— Ш-шел бы отсюда, Саныч… — В этот момент опять хлопнул выстрел и пуля звонко отрикошетила от чего-то металлического.
Майор был всегда человеком разумным и повторения ждать не стал — нырнул обратно, за переборку.
— Заложницу взял, сволочь! — не совсем понятно прокомментировал оказавшийся опять рядом оперативник.
— Кто? Обьясни!
— А хрен его… — закончить собеседник не успел. Снаружи втащили убитого милиционера: рыжий ежик ничем не прикрытых волос, окровавленный камуфляж. — Сволочь!
Получалось, что одного из бандитов все-таки прозевали. Того, что с «макаровым»… Прихватив с собой в качестве живого щита какую-то перепуганную туристку, он выбрался на палубу — и только там был замечен перекрывавшим сектор бойцом Головина. Два выстрела — и оба на поражение: в шею и в пах…
Теперь преступник занял отличную позицию на полуюте — и никому не давал приблизиться.
— И никак его, гада, не завалить! Опасно… Успеет бабу шлепнуть.
Неожиданно появился капитан Головин. Владимир Александрович никогда ещё не видел его таким растерянным:
— Что делать будем, товарищи офицеры? — Блестяще, без потерь и стрельбы проведенная операция грозила перерасти в бесславную бойню.
— Может, этому сказать, как его… Киму? — предложил опер. — Пусть попробует, уговорит сдаться?
— Он не станет, — Виноградов с сожалением помотал головой. — Я знаю…
— Почему?
— У них свои законы.
Помолчали…
— Сколько у него патронов?
— Даже если один останется… Девчонке хватит.
— Молодая?
— Какая, мать его, разница! Надо спецов вызывать.
Решение далось капитану нелегко, но профессионализм был выше уязвленного самолюбия. В его команде — отличные головорезы, но парней из СОБРа или антитеррористических подразделений госбезопасности специально натаскивают на освобождение заложников.
— Тем более — иностранка… Вызывай, Вадик!
— Время, время! Надо бы потянуть.
— А чего он хочет? — Владимир Александрович мотнул подбородком в сторону, где сейчас засел обложенный автоматчиками бандит.
— Не знаю…Слушай, Саныч! — Головин смотрел на майора такими глазами, что хотелось вскочить и оказаться отсюда за тридевять земель. Просьба ещё высказана не была, но уже вызывала у Виноградова стойкое неприятие.
— Бля-а…
— Ну больше же некому, Саныч! Мои же все — здоровые, но тупые, ещё ляпнут что-нибудь не то, или сорвутся…
— Ага!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Двое обосновались аж в машинном отделении — пустом, раскаленном и пропитавшемся запахами отработанных масел. Сначала они, видимо, увлеченно резались в карты, допивая прихваченную сверху водку, но вскоре усталость и монотонный гул двигателя взяли свое — и к моменту встречи с людьми из штурмовой группы оба уже мирно спали.
Постепенно угомонились и остальные…
— Отдыхают, значит?
— Подонки.
— Та-ак… Сколько их — точно? — Головин покусывал губу и Владимир Александрович заметил, что глаза его нехорошо сузились в предвкушении драки.
— Не знаем.
От капитана теплохода «Писатель Чернышевский» пахло какими-то сердечными каплями. Кроме него и Головина в изуродованном Музыкальном салоне собрались: командиры всех групп захвата, майор Виноградов и судовой комсостав. Впрочем, далеко не весь — многим нужна была медицинская помощь, а состояние трех человек оказалось критическим.
Кроме того, под охраной автоматчиков Головина без лишнего шума уже кипела работа:»дед», старший механик, с мотористами копошился внизу, мудрил над проводами в своей каморке начальник радиостанции… Управление белоснежным лайнером принял, разумеется, вернувшийся на мостик старпом.
— Разрешите? — в салон шагнул молодой сыщик из Управления. С начала операции Виноградов его не видел — парень работал с группой, которая занималась машинным отделением.
— Ну, чего говорят?
— Вот, вроде… — на смятую скатерть легла от руки составленная схема: номера кают, какие-то цифры и обозначения:
— Получается четырнадцать. Ножи, нунчаки… По меньшей мере три «ствола», из которых один — боевой.
— У кого? — Головин развернул схему так, чтобы было видно всем.
— Не знаю, — честно признался оперативник. За короткое время он и так получил достаточно информации — со слов напуганных членов экипажа, а главное, от первых захваченных в машинном отделении «языков».
— Как пассажиры?
— Дрожат по каютам, но пока не дергаются.
— Пусть! — нагнанный бандитами ужас теперь работал на людей Головина: чем меньше сейчас лишних людей будет под ногами, тем меньше вероятность случайных жертв. — Экипажу тоже… Прикажите сидеть, как сидели — исключая тех, кто уже задействован.
— Ясно, — кивнул капитан. — Сделаем.
— Теперь — конкретно…
Постановка задачи и согласование технических деталей много времени не заняли:
— Вперед!
… Окно капитанского «люкса» вполне могло выдержать многотонную массу штормовой волны. Но оно вовсе не проектировалось на защиту от кованого спецназовского ботинка. Поэтому, когда раскачавшийся на полусогнутых руках боец обеими ногами «вошел» в стекло — оно только жалобно треснуло. Но после второго удара осыпалось градом осколков.
— Лежать! Милиция!
— Лежать, с-сука! Руки за голову!
— Ай, бля…
— О-оух-х… твою мать!
Со своей, достаточно удаленной и безопасной позиции, видеть происходящее Виноградов не мог. Но вполне догадывался, что сейчас происходит внутри, успев поразиться, насколько однообразно звуковое сопровождение подобных акций. Команды, реплики, интонации… От Москвы, как раньше пели, до самых до окраин.
В «люксе» обнаружили восьмерых: бандиты и две девчонки, избитые, изнасилованные и напоенные до беспамятства. Бойцы влетели одновременно с двух сторон — и через какие-то считанные секунды с палубы в небо глядели шесть бритых затылков и столько же пар скованных наручниками запястий.
Из тех, кто обосновался в ресторане, никто даже не успел проснуться — и вскоре ещё четверо подонков корчилось под ударами милицейских прикладов.
— Командир! У нас «браслеты» кончаются… — доложил румяный от возбуждения автоматчик.
В милиции постоянно чего-то не хватает, поэтому Головин только отмахнулся:
— Вяжите, чем найдете. Или вырубайте, чтоб не очухались до Питера.
Остальных «собирали» по каютам, согласно составленной опером схеме — там одного, тут сразу двоих…
— Откройте и выходите!
Первое, что бросилось в глаза идущему по коридору Виноградову — это следы неудачной атаки. Двери здесь, в каютах первого класса, стояли не пластиковые, а дубовые, сработанные на совесть: добротный импортный замок изогнулся, но выдержал.
— Откройте! В противном случае мы применим силу.
— Ага… Попробуйте! — ответ прозвучал вполне отчетливо, с некоторой хрипотцой.
— У него, видимо, «ствол», — прокомментировал ситуацию оперативник. Еще трое бойцов из команды Головина держались от двери на почтительном расстоянии — в позах людей, готовых к самому худшему.
— Кто это там? — голос за дверью показался Владимиру Александровичу знакомым.
— Ким.
— Яс-сно… Можно попробовать?
— Давай, — опер только пожал плечами.
— Валера! Это ты?
Паузы почти не было:
— А ты кто?
— Виноградов! Помнишь — Морской вокзал, «Динамо»? Разборка с черными?
— А-а… Привет, Саныч.
Ни о какой дружбе между бывшим чемпионом Европы и ментом Виноградовым быть не могло. Даже в своей иерархии они занимали разные ступеньки — Владимир Александрович еле-еле дослужился до майора, а Валерий Ким согласно криминальной табели о рангах считался чем-то вроде полковника. Однако, несколько лет назад судьба свела их за пределами спортивного зала… тогда они нашли взаимный компромисс.
— Сдавайся, Валерий Игоревич.
— Кому? Я же этих ваших «отморозков» знаю — забьют до полусмерти.
— А твои что — лучше? — Владимир Александрович вспомнил увиденное этой ночью.
— Это не мои, Саныч… Ладно, проехали.
— Слушай, Валера! — майор покосился на напряженно прислушивающихся к переговорам автоматчиков. — Если я тебе дам гарантии? Мое слово, ты знаешь, чего-то стоит…
— А ты что — за главного?
— Нет, но…
— То-то же! Хорошо, хоть не врешь.
— Валера, нету у тебя выбора, поверь. У Головина приказ: стрелять на поражение. Прошьют из «калашей» каюту слева-направо, да сверху-вниз — и привет!
— А я не один здесь.
— Ну, тем хуже…
Несколько секунд прошло в томительной тишине.
— Ладно. Скажи своим пацанам… Но если что — все на тебе будет, ответишь Саныч.
Неожиданно четкий всплеск — что-то тяжелое вылетело за иллюминатор и ушло под воду. Значит, действительно был пистолет…
Дверь открылась, пропустив сначала бледное существо женского пола. Косметика на девчонке смазалась, волосы торчали невообразимой копной — но ни на лице, ни на мятой одежде следов насилия не было.
Вслед за ней навстречу упершимся в грудь стволам шагнул Ким. Равнодушно подставив запястья под наручники, он двинулся вслед за оперативником.
— Спасибо! — обернулся тот к Виноградову. И заверил:
— Я прослежу, не волнуйся…
«Зачистка» судна велась деловито и организованно. Не обошлось, правда, и без досадных недоразумений…
— На пол! — дверь «одноместки», в которой должен был находиться очередной бандит, с грохотом врезалась в переборку. Вид у бойца был страшен — ствол впереди, черная маска с прорезями для глаз…
Рядом с койкой стоял полуодетый паренек отнюдь не атлетического телосложения. От неожиданности он присел — и потянулся рукой под подушку.
— Н-на! — преступник, стремящийся уйти от неотвратимого возмездия — это всегда опасно. А если он ещё достанет что-нибудь вроде пистолета… Поэтому боец не рассуждал: ногой в пах, прикладом по затылку — и ещё один, контрольный, удар.
Противник без звука осел на ковер, закатил глаза и замер.
— Ну-ка, что там… Бляха-муха! — ни «ствола», ни какого иного оружия под подушкой не было. Имелся паспорт. И не простой, отечественный, а…
— Это чего это?
— Ре-пу-блик Фран-сэз, — по слогам прочитал подошедший Владимир Александрович. — Поздравляю! Интуриста замочил.
— Так я же не…
— Ладно, чего уж теперь! Бедняга… Живой хоть?
— Должен быть! — без особой уверенности, но с надеждой ответил омоновец. — Сейчас попробую…
— Уж ты постарайся. Не бери греха на душу. — Виноградов ещё раз критически оглядел его работу:
— Да-а! Сьездил парнишка за экзотикой…
В другой каюте, также ошибочно включенной в схему, сотрудников милиции приняли за бандитов. Сестры, мужественные немецкие старухи так активно защищались от агрессоров зонтиками и бутылкой из-под шампанского, что одному из бойцов даже пришлось оказывать медицинскую помощь.
— Ну что — все? — собственно, теперь Виноградов слонялся по судну без какой-то особой цели. — Как с трофеями?
Встречный боец. тот самый, что первым попал на судно, поправил на затылке черную шапочку-маску:
— Отработали… Нормально — неколько «газовиков», всякого «железа» куча.
— А боевые стволы?
— Нет, вроде.
Значит, решил майор, пистолет был только у Кима. Что же , тем лучше…
Но в следующее же мгновение выяснилось, что это не так. Откуда-то с кормы приглушенно хлопнули два выстрела — и вслед за ними все остальные звуки перекрыла отчаянная автоматная очередь.
— Где это? — Владимир Александрович и сам не заметил, как устремился вслед за омоновцем. И только глядя, как тот рывком, на ходу, загоняет патрон в патронник запоздало сообразил: уж ему-то, безоружному, делать там, где идет пальба абсолютно нечего.
Впрочем, отстать было бы неприлично — тем более, они и так прибыли не первыми.
— Пригнись! Пригнись, мать твою… — Головин притаился на шлюпочной палубе, под прикрытием огромного спасательного плота. И лицо его не выражало ничего хорошего.
— Что там такое?
— Ш-шел бы отсюда, Саныч… — В этот момент опять хлопнул выстрел и пуля звонко отрикошетила от чего-то металлического.
Майор был всегда человеком разумным и повторения ждать не стал — нырнул обратно, за переборку.
— Заложницу взял, сволочь! — не совсем понятно прокомментировал оказавшийся опять рядом оперативник.
— Кто? Обьясни!
— А хрен его… — закончить собеседник не успел. Снаружи втащили убитого милиционера: рыжий ежик ничем не прикрытых волос, окровавленный камуфляж. — Сволочь!
Получалось, что одного из бандитов все-таки прозевали. Того, что с «макаровым»… Прихватив с собой в качестве живого щита какую-то перепуганную туристку, он выбрался на палубу — и только там был замечен перекрывавшим сектор бойцом Головина. Два выстрела — и оба на поражение: в шею и в пах…
Теперь преступник занял отличную позицию на полуюте — и никому не давал приблизиться.
— И никак его, гада, не завалить! Опасно… Успеет бабу шлепнуть.
Неожиданно появился капитан Головин. Владимир Александрович никогда ещё не видел его таким растерянным:
— Что делать будем, товарищи офицеры? — Блестяще, без потерь и стрельбы проведенная операция грозила перерасти в бесславную бойню.
— Может, этому сказать, как его… Киму? — предложил опер. — Пусть попробует, уговорит сдаться?
— Он не станет, — Виноградов с сожалением помотал головой. — Я знаю…
— Почему?
— У них свои законы.
Помолчали…
— Сколько у него патронов?
— Даже если один останется… Девчонке хватит.
— Молодая?
— Какая, мать его, разница! Надо спецов вызывать.
Решение далось капитану нелегко, но профессионализм был выше уязвленного самолюбия. В его команде — отличные головорезы, но парней из СОБРа или антитеррористических подразделений госбезопасности специально натаскивают на освобождение заложников.
— Тем более — иностранка… Вызывай, Вадик!
— Время, время! Надо бы потянуть.
— А чего он хочет? — Владимир Александрович мотнул подбородком в сторону, где сейчас засел обложенный автоматчиками бандит.
— Не знаю…Слушай, Саныч! — Головин смотрел на майора такими глазами, что хотелось вскочить и оказаться отсюда за тридевять земель. Просьба ещё высказана не была, но уже вызывала у Виноградова стойкое неприятие.
— Бля-а…
— Ну больше же некому, Саныч! Мои же все — здоровые, но тупые, ещё ляпнут что-нибудь не то, или сорвутся…
— Ага!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50