Значит, человек. Только ни головы, ни рук, ни ног, одно туловище. Про всадника без головы мне слышать приходилось, но чтоб всадник был еще и без конечностей, такого случая даже в мировой литературе не припомню… Значит, руки, ноги были. Почему же я их не видела? Эдакий ходячий куль темно-серого цвета. Тень, одним словом.
Мне стало немного обидно. Почему как в лотерею выигрывать или в казино, так кто-то другой, а как трупы находить, маньяков ловить, с тенями бороться, так сразу я — Леля Володарская! Мало мне напастей, тут еще одна!
Да пропади все! — рявкнула я в пространство. После чего отправилась в столовую вкушать прелести диетического завтрака.
… Когда я вбежала в зал, Эмма уже царственно восседала за столом. Как всегда при параде, и как всегда с кислой миной. Создавалось впечатление, что недовольную физиономию ей продали вместе с платьем, туфлями и брошью-камеей, настоятельно порекомендовав носить все это в комплекте.
— Оклемалась? — язвительно поинтересовалась Эмма, прихлебнув кефир.
— Уху, — пробурчала я, присосавшись к своему стакану. — А как ваше самочувствие?
— Как всегда отвратительное. Тренерша нас сегодня загоняла, и я чуть жива. — Она поджала губа. — И гидромассаж мне так и не назначили.
— Манифестации у здания администрации не дали результатов?
— Не дали. Осталась крайняя мера — жалоба в Минздрав.
— А расслабиться, и получить удовольствие от отдыха слабо?
Эмма скривила рот, что означало высшую степень презрения, и остервенело замахала кому-то, кто только что вошел в зал.
Я обернулась. По проходу неслась ее соратница по борьбе Светочка. К счастью до нашего столика она не долетела — затормозила у соседнего, и принялась «втирать» что-то сидящим за них людям. Скорее всего, агитировала мирных граждан собираться в народное ополчение.
А мы тем временем допили кефир и принялись за манный пудинг.
— Что-то Таня не идет, — светским тоном проговорила Эмма. — Не заболела ли?
Если и заболела, то какой-нибудь дрянной болезнью, типа гонореи — подумала я, а вслух произнесла:
— Кстати, нам, наверное, подсадят нового человека. Хоть бы мужика, чтобы разбавил наш курятник.
— Это еще зачем? — чуть не подавилась Эмма. — Никакие мужики нам не нужны… Лучше я Светочку за наш столик позову…
— Только не это! Не хватало еще за обедом слушать ее правозащитные вопли!
— Светлана настоящая личность…
Ой! — прервала я Эммину оду во славу Светланы — настоящей личности, углядев, что к нашему столу приближается уже знакомая блондинка в серьгах из чехословатского (вот ведь парадокс, страны уже нет, а серьги все существуют!) стекла.
— Здрасти, — вежливо поздоровалась блондинка, усаживаясь на пустующий стул напротив Эммы. — Меня зовут Оксана.
— Здрасти, — так же вежливо откликнулась Эмма.
— А вы зачем тут? — совсем невежливо брякнула я.
— Сидеть буду за вашим столом. — Она страдальчески поморщилась. — Вместо Кати.
Увидев недоумение на моем лице, пояснила:
— Попросилась у администраторши, чтоб пересадили…
— Что-то наш столик стал слишком популярным, — пробормотала я.
Оксана несколько секунд тупо пялилась в свой стакан, потом сделала из него добрый глоток и выпалила:
— Меня никто не хочет слушать! Я всем надоела. И администрации, и милиции, и соседкам по комнате. Теперь оказывается тем, с кем я привыкла обедать и ужинать, я тоже надоела… — Она горько улыбнулась. — Они даже тайком от меня просили у этой старой грымзы, — кивок в сторону администратора, — чтобы она меня перевела в другую группу. К нервным. Будто я психически неуравновешенная…
— Но мы не нервные, — оскорбилась Эмма. — Мы эндокринники.
— У вас с нервными одна диета, вот вас вместе и сажают, — Оксана закусила губу. — Но я не стала ждать, когда меня отфутболят, сама попросилась в другую группу и за другой стол…
— А почему за наш? — спросила я, хотя и так знала почему — мы единственные, кого она не успела достать.
— Вы тут самые приличные люди, — попыталась польстить она. — А остальные… — Оксана раздраженно махнула рукой. — Скопище идиотов! Особенно директриса этой богадельни хороша. Ираида Борисовна. Не видели ее?
Мы отрицательно замотали головами.
— Такая бабища с пучком на макушке. Не видели?
Мы в очередной раз уверили ее, что нет.
— Я к ней три раза ходила, — почти закричала Оксана. — Три! — она показала на пальцах, если мы еще не поняли. — Говорю, человек пропал, а она…
— Вы в который раз говорите о пропаже какого-то человека, — прервала ее я. — Но я, например, так и не поняла, о ком идет речь…
— Вася Галич! Полковник. — Она томно прикрыла глаза. — Васи-и-и-и-лий. Красавец с седыми волосами и черными глазами.
— Он пропал? — переспросила Эмма.
— Пропал! — опять перешла на воинственный тон Оксана. — Исчез! Причем, перед ужином. Бах — и нет его.
— А вещи?
— Вместе с вещами.
— Тогда какие проблемы? — не поняла я.
— Как какие? — вытаращилась она. — Огромные! Человек исчезает вместе с вещами, не дождавшись ужина…
— Вас особенно это заботит? — хмыкнула Эмма. — Что он пропал на голодный желудок?
— Вы не понимаете! — Оксана долбанула по столу кулаком. — До ужина никого не выписывают, только после. После завтрака, обеда и ужина. В десять, пятнадцать и двадцать один час! Ведь перед тем, как уехать, вы должны оплатить счета за междугородние разговоры, вернуть книги в библиотеку, и потом сдать номер горничной, чтобы она убедилась, что вы ничего оттуда не украли.
— Ну и что из всего рассказанного вами следует? — опять не поняла я.
— Он исчез, никого не поставив в известность! Просто испарился! Так не бывает!
— Решил смыться по-тихому, что в этом странного?
— Так не делают!
— Вас беспокоит то, что он не сдал номер горничной? — приподняла брови Эмма.
— Меня беспокоит, что он не сказал мне, что уезжает! — Оксана вновь шарахнула по столу кулаком. Если так пойдет, несчастное ДСП развалиться у нас на глазах. — Он собирался уехать день спустя. То есть двадцать второго. У него был билет на самолет. Я видела его! А он исчезает за день до этого. Куда он мог пойти вечером? Зачем?
— Мало ли… — туманно молвила я.
— Я знаю, на что вы намекаете, — вспыхнула Оксана. — Ираида сказала мне тоже самое! Дескать, загулял с какой-то местной красоткой…
— А вы это исключаете?
— Исключаю! — припечатала она. — Он любил меня!
О! вот мы и добрались до сути! Как я не догадалась раньше! Мужик покружился в вальсе курортного романа, по законам жанра наобещал дамочке бог знает чего, а потом свалил по-тихому, чтобы без претензий.
— Значит вот в чем дело? — хмыкнула я. — Поматросил и бросил?
— Да что вы понимаете! — Оксанины щеки заалели. — Он любил меня! По настоящему! И я его!
— Вот в этом мы нисколько не сомневаемся! — горячо заверила ее Эмма.
— И если хотите знать, я ездила в аэропорт! Двадцать второго числа я проводила Нижегородский самолет. Вася на нем не улетал.
— Поменял билет, — предположила я.
— Он не мог его поменять, — торжественно произнесла она. — Потому что у него не было денег.
— Не поняла, — призналась я.
— Чтобы поменять билет, надо сначала сдать старый, потом выкупить новый. За старый возвращают не всю стоимость, а удерживают процент, по этому новый билет стоит на порядок выше того, который вы сдали.
— У него не было пары сотен, чтобы покрыть разницу? — презрительно скривилась Эмма.
— У него кончились деньги за три дня до отъезда, — потупившись, пробормотала Оксана.
— Это вы его так потрясли? — хохотнула я.
— Я? Да вы что! Я даже в ресторане не позволяла за себя платить.
— Феминистка?
— Просто я знала о его материальных трудностях, — еще больше засмущалась Оксана.
— Какие материальные трудности могут быть у полковника? Насколько я знаю, зарплата у них приличная…
— Да вы что! Они получают копейки! Да и те у него жена отбирает! Курва!
Мое отношение к неизвестному Васе Галичу резко ухудшилось. Мало того, что бабник, врун, трус, так еще и сквалыга. Пожалеть на любовницу денег, это ж каким жлобом надо быть!
Эмма, судя по ее гадливому выражению лица, была от Васи тоже не в восторге, но разозлило ее совсем не то, что меня.
— Так он женат? — ахнула она сразу после слова «курва».
— Это формальность, — уверенно проговорила Оксана. — Они живут ради детей.
— Детям-то уже лет по двадцать, чего ради них жить?
— Они не окрепли разумом, — упрямо молвила она. — К тому же его жена тяжело больна.
Я мысленно расхохоталась. Никогда бы не подумала, что на такое еще клюют! Живу ради детей с больной женой — любимая сказочка женатиков, не желающих расставаться ни с супругой, ни с любовницей. Соньке сколько раз пытались это надуть в уши, да только она не такая легковерная, как наша новая соседка.
— Мы собирались пожениться, — нежно проворковала Оксана.
Я откровенно заскучала. Слушать ее бредни мне больше не хотелось. Я-то думала, что тут и правда какая-то загадка, а оказалось все предельно просто — очередную глупую бабу в очередной раз кинули. Так нам дурам и надо!
И тут Оксана достала из рукава свой главный козырь.
— До дома он, кстати, так и не доехал, — торжественно произнесла она.
— Откуда вы знаете?
— А вы разве не слышали, что его курва-жена подала в розыск? Уже и милиция приходила… — Она задумчиво откусила от лежащего на моей тарелке яблока. — Исчез он — это факт! Будто растворился. Причем, за пределы санатория, как теперь выяснилось, он в тот вечер не выходил.
— Эй! — воскликнула я, хлопнув себя по лбу. — Я ведь точно слышала! Мне Катя рассказывала что-то… — Я напрягла память. — Полковник Вася… Так… Пропал с вещами и документами… Так… — Тут меня осенило. — Но ведь он встречался с Леной из Сургута, ныне покойной…
— Ничего он не встречался! — возопила Оксана. — Он лишь разок с ней поболтал, а она уж возомнила!
— Их видели вместе, — укоризненно покачав головой, проговорила Эмма. — Ночью.
— Кто это сказал? Кто? Где эта наглая врунья? Уж не та ли конопатая швабра, что сидела с вами за столом? Завистница! Интриганка! Я ей космы-то повыдираю!
Я вспомнила несчастную Гулю и содрогнулась. Мало той маниакально-депрессивного психоза и исполосованных запястий, ей теперь еще и полное облысение светит.
— Это не она, — поспешно заверила разбушевавшуюся Оксану Эмма.
— Она, точно она! Я давно заметила, что эта баба слишком любопытна. За всеми следит, что-то вынюхивает, по санаторию с банкой бегает — подслушивает… А вчера я самолично видела, как она засела в кустах с биноклем.
— Больной человек, что с него взять? — попыталась унять ее Эмма.
— Да никакая она не больная! Она же прикидывается, неужели вы не видите? Нормальнее нас с вами…
Каких бы еще собак навешала на бедняжку Гулю эта воинствующая амазонка, могу только гадать, так как ее экспрессивный монолог прервал Юрка Зорин, материализовавшийся около нашего столика. Был он во всегдашних шортах, гольфах и тельняшке, но на сей раз поднадоевший ансамбль разбавляла джинсовая жилетка. Еще на голове у него красовалась матерчатая панама, а на плече болтался вещмешок.
— Ты чего расселась? — рявкнул он, проигнорировав даже приветствие.
— Здравствуй, Юра, — с нажимом произнесла Эмма, вечная фанатка приличных манер.
— Здрасьте, — машинально поздоровался Юрка, все так же сверля меня глазами.
— Чего тебе надо, ирод? — нахмурилась я.
— Цигель, цигель, ай лю-лю! — пролаял он, стуча по циферблату своих часов «Ракета».
— А перевести можно?
— Задницу от стула отлепить не хочешь? — перевел Зорин.
— Я еще не съела омлет, а что?
— Леля, да у тебя склероз! Не рановато ли?
Я все еще не могла понять, что он от меня хочет, когда к нашему столу подгреб еще один шизоид Лева Блохин. Этот тоже был при жилете (не иначе совершили набег на местный секонд-хэнд), только при вельветовом.
— Ну вы чего? — заканючил вновь прибывший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Мне стало немного обидно. Почему как в лотерею выигрывать или в казино, так кто-то другой, а как трупы находить, маньяков ловить, с тенями бороться, так сразу я — Леля Володарская! Мало мне напастей, тут еще одна!
Да пропади все! — рявкнула я в пространство. После чего отправилась в столовую вкушать прелести диетического завтрака.
… Когда я вбежала в зал, Эмма уже царственно восседала за столом. Как всегда при параде, и как всегда с кислой миной. Создавалось впечатление, что недовольную физиономию ей продали вместе с платьем, туфлями и брошью-камеей, настоятельно порекомендовав носить все это в комплекте.
— Оклемалась? — язвительно поинтересовалась Эмма, прихлебнув кефир.
— Уху, — пробурчала я, присосавшись к своему стакану. — А как ваше самочувствие?
— Как всегда отвратительное. Тренерша нас сегодня загоняла, и я чуть жива. — Она поджала губа. — И гидромассаж мне так и не назначили.
— Манифестации у здания администрации не дали результатов?
— Не дали. Осталась крайняя мера — жалоба в Минздрав.
— А расслабиться, и получить удовольствие от отдыха слабо?
Эмма скривила рот, что означало высшую степень презрения, и остервенело замахала кому-то, кто только что вошел в зал.
Я обернулась. По проходу неслась ее соратница по борьбе Светочка. К счастью до нашего столика она не долетела — затормозила у соседнего, и принялась «втирать» что-то сидящим за них людям. Скорее всего, агитировала мирных граждан собираться в народное ополчение.
А мы тем временем допили кефир и принялись за манный пудинг.
— Что-то Таня не идет, — светским тоном проговорила Эмма. — Не заболела ли?
Если и заболела, то какой-нибудь дрянной болезнью, типа гонореи — подумала я, а вслух произнесла:
— Кстати, нам, наверное, подсадят нового человека. Хоть бы мужика, чтобы разбавил наш курятник.
— Это еще зачем? — чуть не подавилась Эмма. — Никакие мужики нам не нужны… Лучше я Светочку за наш столик позову…
— Только не это! Не хватало еще за обедом слушать ее правозащитные вопли!
— Светлана настоящая личность…
Ой! — прервала я Эммину оду во славу Светланы — настоящей личности, углядев, что к нашему столу приближается уже знакомая блондинка в серьгах из чехословатского (вот ведь парадокс, страны уже нет, а серьги все существуют!) стекла.
— Здрасти, — вежливо поздоровалась блондинка, усаживаясь на пустующий стул напротив Эммы. — Меня зовут Оксана.
— Здрасти, — так же вежливо откликнулась Эмма.
— А вы зачем тут? — совсем невежливо брякнула я.
— Сидеть буду за вашим столом. — Она страдальчески поморщилась. — Вместо Кати.
Увидев недоумение на моем лице, пояснила:
— Попросилась у администраторши, чтоб пересадили…
— Что-то наш столик стал слишком популярным, — пробормотала я.
Оксана несколько секунд тупо пялилась в свой стакан, потом сделала из него добрый глоток и выпалила:
— Меня никто не хочет слушать! Я всем надоела. И администрации, и милиции, и соседкам по комнате. Теперь оказывается тем, с кем я привыкла обедать и ужинать, я тоже надоела… — Она горько улыбнулась. — Они даже тайком от меня просили у этой старой грымзы, — кивок в сторону администратора, — чтобы она меня перевела в другую группу. К нервным. Будто я психически неуравновешенная…
— Но мы не нервные, — оскорбилась Эмма. — Мы эндокринники.
— У вас с нервными одна диета, вот вас вместе и сажают, — Оксана закусила губу. — Но я не стала ждать, когда меня отфутболят, сама попросилась в другую группу и за другой стол…
— А почему за наш? — спросила я, хотя и так знала почему — мы единственные, кого она не успела достать.
— Вы тут самые приличные люди, — попыталась польстить она. — А остальные… — Оксана раздраженно махнула рукой. — Скопище идиотов! Особенно директриса этой богадельни хороша. Ираида Борисовна. Не видели ее?
Мы отрицательно замотали головами.
— Такая бабища с пучком на макушке. Не видели?
Мы в очередной раз уверили ее, что нет.
— Я к ней три раза ходила, — почти закричала Оксана. — Три! — она показала на пальцах, если мы еще не поняли. — Говорю, человек пропал, а она…
— Вы в который раз говорите о пропаже какого-то человека, — прервала ее я. — Но я, например, так и не поняла, о ком идет речь…
— Вася Галич! Полковник. — Она томно прикрыла глаза. — Васи-и-и-и-лий. Красавец с седыми волосами и черными глазами.
— Он пропал? — переспросила Эмма.
— Пропал! — опять перешла на воинственный тон Оксана. — Исчез! Причем, перед ужином. Бах — и нет его.
— А вещи?
— Вместе с вещами.
— Тогда какие проблемы? — не поняла я.
— Как какие? — вытаращилась она. — Огромные! Человек исчезает вместе с вещами, не дождавшись ужина…
— Вас особенно это заботит? — хмыкнула Эмма. — Что он пропал на голодный желудок?
— Вы не понимаете! — Оксана долбанула по столу кулаком. — До ужина никого не выписывают, только после. После завтрака, обеда и ужина. В десять, пятнадцать и двадцать один час! Ведь перед тем, как уехать, вы должны оплатить счета за междугородние разговоры, вернуть книги в библиотеку, и потом сдать номер горничной, чтобы она убедилась, что вы ничего оттуда не украли.
— Ну и что из всего рассказанного вами следует? — опять не поняла я.
— Он исчез, никого не поставив в известность! Просто испарился! Так не бывает!
— Решил смыться по-тихому, что в этом странного?
— Так не делают!
— Вас беспокоит то, что он не сдал номер горничной? — приподняла брови Эмма.
— Меня беспокоит, что он не сказал мне, что уезжает! — Оксана вновь шарахнула по столу кулаком. Если так пойдет, несчастное ДСП развалиться у нас на глазах. — Он собирался уехать день спустя. То есть двадцать второго. У него был билет на самолет. Я видела его! А он исчезает за день до этого. Куда он мог пойти вечером? Зачем?
— Мало ли… — туманно молвила я.
— Я знаю, на что вы намекаете, — вспыхнула Оксана. — Ираида сказала мне тоже самое! Дескать, загулял с какой-то местной красоткой…
— А вы это исключаете?
— Исключаю! — припечатала она. — Он любил меня!
О! вот мы и добрались до сути! Как я не догадалась раньше! Мужик покружился в вальсе курортного романа, по законам жанра наобещал дамочке бог знает чего, а потом свалил по-тихому, чтобы без претензий.
— Значит вот в чем дело? — хмыкнула я. — Поматросил и бросил?
— Да что вы понимаете! — Оксанины щеки заалели. — Он любил меня! По настоящему! И я его!
— Вот в этом мы нисколько не сомневаемся! — горячо заверила ее Эмма.
— И если хотите знать, я ездила в аэропорт! Двадцать второго числа я проводила Нижегородский самолет. Вася на нем не улетал.
— Поменял билет, — предположила я.
— Он не мог его поменять, — торжественно произнесла она. — Потому что у него не было денег.
— Не поняла, — призналась я.
— Чтобы поменять билет, надо сначала сдать старый, потом выкупить новый. За старый возвращают не всю стоимость, а удерживают процент, по этому новый билет стоит на порядок выше того, который вы сдали.
— У него не было пары сотен, чтобы покрыть разницу? — презрительно скривилась Эмма.
— У него кончились деньги за три дня до отъезда, — потупившись, пробормотала Оксана.
— Это вы его так потрясли? — хохотнула я.
— Я? Да вы что! Я даже в ресторане не позволяла за себя платить.
— Феминистка?
— Просто я знала о его материальных трудностях, — еще больше засмущалась Оксана.
— Какие материальные трудности могут быть у полковника? Насколько я знаю, зарплата у них приличная…
— Да вы что! Они получают копейки! Да и те у него жена отбирает! Курва!
Мое отношение к неизвестному Васе Галичу резко ухудшилось. Мало того, что бабник, врун, трус, так еще и сквалыга. Пожалеть на любовницу денег, это ж каким жлобом надо быть!
Эмма, судя по ее гадливому выражению лица, была от Васи тоже не в восторге, но разозлило ее совсем не то, что меня.
— Так он женат? — ахнула она сразу после слова «курва».
— Это формальность, — уверенно проговорила Оксана. — Они живут ради детей.
— Детям-то уже лет по двадцать, чего ради них жить?
— Они не окрепли разумом, — упрямо молвила она. — К тому же его жена тяжело больна.
Я мысленно расхохоталась. Никогда бы не подумала, что на такое еще клюют! Живу ради детей с больной женой — любимая сказочка женатиков, не желающих расставаться ни с супругой, ни с любовницей. Соньке сколько раз пытались это надуть в уши, да только она не такая легковерная, как наша новая соседка.
— Мы собирались пожениться, — нежно проворковала Оксана.
Я откровенно заскучала. Слушать ее бредни мне больше не хотелось. Я-то думала, что тут и правда какая-то загадка, а оказалось все предельно просто — очередную глупую бабу в очередной раз кинули. Так нам дурам и надо!
И тут Оксана достала из рукава свой главный козырь.
— До дома он, кстати, так и не доехал, — торжественно произнесла она.
— Откуда вы знаете?
— А вы разве не слышали, что его курва-жена подала в розыск? Уже и милиция приходила… — Она задумчиво откусила от лежащего на моей тарелке яблока. — Исчез он — это факт! Будто растворился. Причем, за пределы санатория, как теперь выяснилось, он в тот вечер не выходил.
— Эй! — воскликнула я, хлопнув себя по лбу. — Я ведь точно слышала! Мне Катя рассказывала что-то… — Я напрягла память. — Полковник Вася… Так… Пропал с вещами и документами… Так… — Тут меня осенило. — Но ведь он встречался с Леной из Сургута, ныне покойной…
— Ничего он не встречался! — возопила Оксана. — Он лишь разок с ней поболтал, а она уж возомнила!
— Их видели вместе, — укоризненно покачав головой, проговорила Эмма. — Ночью.
— Кто это сказал? Кто? Где эта наглая врунья? Уж не та ли конопатая швабра, что сидела с вами за столом? Завистница! Интриганка! Я ей космы-то повыдираю!
Я вспомнила несчастную Гулю и содрогнулась. Мало той маниакально-депрессивного психоза и исполосованных запястий, ей теперь еще и полное облысение светит.
— Это не она, — поспешно заверила разбушевавшуюся Оксану Эмма.
— Она, точно она! Я давно заметила, что эта баба слишком любопытна. За всеми следит, что-то вынюхивает, по санаторию с банкой бегает — подслушивает… А вчера я самолично видела, как она засела в кустах с биноклем.
— Больной человек, что с него взять? — попыталась унять ее Эмма.
— Да никакая она не больная! Она же прикидывается, неужели вы не видите? Нормальнее нас с вами…
Каких бы еще собак навешала на бедняжку Гулю эта воинствующая амазонка, могу только гадать, так как ее экспрессивный монолог прервал Юрка Зорин, материализовавшийся около нашего столика. Был он во всегдашних шортах, гольфах и тельняшке, но на сей раз поднадоевший ансамбль разбавляла джинсовая жилетка. Еще на голове у него красовалась матерчатая панама, а на плече болтался вещмешок.
— Ты чего расселась? — рявкнул он, проигнорировав даже приветствие.
— Здравствуй, Юра, — с нажимом произнесла Эмма, вечная фанатка приличных манер.
— Здрасьте, — машинально поздоровался Юрка, все так же сверля меня глазами.
— Чего тебе надо, ирод? — нахмурилась я.
— Цигель, цигель, ай лю-лю! — пролаял он, стуча по циферблату своих часов «Ракета».
— А перевести можно?
— Задницу от стула отлепить не хочешь? — перевел Зорин.
— Я еще не съела омлет, а что?
— Леля, да у тебя склероз! Не рановато ли?
Я все еще не могла понять, что он от меня хочет, когда к нашему столу подгреб еще один шизоид Лева Блохин. Этот тоже был при жилете (не иначе совершили набег на местный секонд-хэнд), только при вельветовом.
— Ну вы чего? — заканючил вновь прибывший.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41