Барабанят по клавишам и скачут по двадцать минут на пуантах с затекшей шеей перед пустыми залами...
- Не всем дано! - глубокомысленно изрекает бармен, потом наливает англичанину немецкого пива, а немцу - английского и вновь возвращается к светской теме: - Вы заметили? Не каждая может так сыграть! Представьте, если какая-нибудь дура начнет раздеваться...
Он умолкает при виде вошедшего в зал импозантного мужчины, который окидывает заведение пронзительным взором. Анж Равиоли, собственной персоной. Несмотря на жару, на нем пальто из верблюжьей шерсти и шелковый платок вокруг шеи. Тщательно прилизанные волосы блестят, как антрацит. Легким кивком головы он приветствует бармена и проходит в глубь зала.
- Вы узнали его? - спрашивает из-за стойки ценитель настоящего искусства.
- А то! Он сделал вид, что не заметил меня...
Я спрыгиваю с табурета и вновь попадаю в густое облако призывных запахов. Если еще хоть на секунду останусь в окружении бабочек, то вместо виски придется заказывать противогаз.
Силуэт Равиоли исчезает в узкой двери рядом со сценой. Направляюсь за ним. Атмосфера за кулисами еще пакостнее, чем в баре. Кроме тошнотворного запаха духов здесь воняет потом, женским естеством - словом, ипподромом...
Лысый сморщенный хорек, продернутый в найденный на помойке смокинг, преграждает мне путь:
- Куда вы?
От него несет прокисшим вином.
- У меня встреча с моим другом Анжело.
Он сомневается.
- Хорошо, я о вас доложу. Как вас зовут?
Я отталкиваю его двумя пальцами.
- Отдохни, викинг, мы не в Букингемском дворце!
Он не решается связываться, и я прохожу через кулисы. Двери гримуборных в основном открыты настежь, и видно, как девушки переодеваются, если так можно выразиться, болтая о повседневном: о свинке последнего отпрыска и доброте дедушки, который их всех содержит.
На последней двери в коридоре надпись: "Дирекция". Просто мелом по дереву. Нет проблем - Равиоли не гордый. Он не нуждается в шикарных дверях с медными табличками, как в отеле "Ритц". Стучу.
- Да.
Я вхожу. Анж один в своем скромном кабинете, где обстановкой служат лишь письменный стол с ящиками и несколько стульев, обтянутых красным плюшем. На стене вешалка и множество фотографий оголенных девиц с дарственными надписями.
Анж стаскивает с себя шикарное пальто, оборачивается и смотрит на меня без особой радости.
- В чем дело?
Кладу на стол свою карточку и беру стул.
- А! - говорит он без всяких эмоций. - Теперь, значит, не Бонишон собирает дань?
- Ошибаетесь, господин Равиоли, я не из полиции нравов.
Его взгляд тускнеет. Похоже, господин не любит полицейских. Что ж, это чувство широко распространено во Франции. Но кроме антипатии в его глазах мелькает тревога.
- Так, и что же вы хотите?
Я сажусь как американец - ноги на его стол, подчеркивая в некотором роде сходство с Аттилой (хотя тот был царем гуннов, а я король легавых!).
- Тут, видишь ли, такая история, мой дорогой... У меня кое-какие сведения из Интерпола...
Мои слова заставляют его слегка завибрировать.
- Вы напрасно старались, тут какая-то ошибка, - нервно заявляет Равиоли. - Да, у меня были нелады с полицией, но теперь, хочу сказать сразу, - я чист. Можете обыскать мое заведение, и, если найдете хоть грамм дури, я вам заплачу хорошие премиальные. Ни игорного бизнеса, ни подпольной проституции!
- Словом, тебя остается лишь наградить орденом Почетного легиона!
Нервный тик пробегает по его физиономии. Красивый малый, этот Равиоли, похож на Рафа Валлоне в молодости, только волосы прилизаны, как у мальчика на панели в 1939 году.
- Так, ну хорошо, - злится он, - говорите, что там с Интерполом...
- Ребята из Гамбурга постарались. Они разыскивают парня по имени Келлер, который пропал несколько лет назад...
Говоря это, я не свожу глаз с физиономии Анжело. Но он остается безразличным, пожалуй, даже слишком, как мне кажется.
Наступает тягостная тишина. Относительная, конечно, поскольку музыканты вкладывают максимум своих способностей в модную мелодию ча-ча-ча. Все пиджаки, видно, похватались из-за столов, и теперь происходит то, что называется ритмичным трением двух полов о третий. Радость неописуемая: можно сымитировать ритуальный обряд, очень популярный в буржуазном кинематографе.
- Этот Келлер занимался золотишком, - небрежно повествую я. Перекупщики из всех стран тайно возили ему в Гамбург слитки, а он перепродавал их дальше по всей Европе.
- Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, - нагло заявляет Равиоли. - Никогда не знал ничего подобного и никогда о нем не слышал. Вы говорите - Келлер?
Анж выговаривает слова с совершенно равнодушной рожей. Но я вижу, что внутренне он напрягся. Мошенники не умеют играть точно в десятку. Они переигрывают под Сару Бернар, а если уж пытаются полностью овладеть сценическим искусством, то берут уроки у мима Марселя Марсо - это неотвратимо! Таковы законы жанра.
- Вот черт! - вздыхаю я. - Значит, меня неправильно информировали.
Холодная волна пробегает по его позвоночнику. Я чувствую ее, хотя это его позвоночник. Такая недомолвка дает понять: какой-то информатор сообщил о нем что-то, и ему теперь важно выяснить, что именно. Анжу это совершенно не нравится.
И что вам сказали?
- Что Келлер был связан с тобой.
- Ерунда!
- Я же не говорю, что ты был его другом, просто связан, и все. У тебя заведение, сюда приходят всякие люди... Пойми, Анж, я тебя не подозреваю, мне просто нужно знать, куда подевался этот тип. Мне плевать, что с ним... Только...
Мошенник ждет продолжения, нервы натянуты, как презерватив на испытательном стенде.
- Только?
- Нет, ничего!
Я встаю.
- Ладно, случилось недоразумение - ты такого не знаешь... Извини за беспокойство.
Я уже почти у двери.
- Господин комиссар!
- Да?
- Что вы хотели сказать?
Он разрывается от беспокойства, его нос дергается.
- Тут дело превышает полномочия полиции, улавливаешь?
- Нет!
- Тем лучше для тебя! На черта продолжать разговор, если ты Келлера не знаешь. Какой смысл...
- По имени - не знаю, господин комиссар, но в мой ресторан ходит всякий народ, и, возможно...
Делаю вид, будто он мне глаза раскрыл.
- Ив самом деле! Так тебе, может быть, знакомо лицо?
Я достаю фотографию Келлера, присланную из Гамбурга, и добавляю:
- Похоже, у этого парня расплющенные пальцы.
Анж прикидывается, что внимательно разглядывает фотографию.
- Скажите пожалуйста! Вполне возможно, я и видел этого гуся здесь, в "Раминагробисе"! Нет, правда, эта квадратная физиономия действительно мне знакома. Но это было давно.
- Два-три года назад?
- Да... Вы сказали, этот тип занимался...
- Он был связан с советскими секретными службами...
- Не может быть!
- Может! А в момент исчезновения у него, очевидно, где-то под подкладкой был зашит документ, значение которого ты себе даже не представляешь. Вот это-то и интересует мои службы, Анж! Объявлена большая премия тому, кто знает, где его искать, или даст информацию хотя бы о документах...
- Ого! Полиция готова снести золотое яйцо?
- Да, но вручит его через посредника. Сумма премии двадцать миллионов!
- Да ну!
- При этом никто не обратит внимание, каким образом получены документы!
Равиоли опускает голову и разглядывает глянцевые носки своих ботинок.
- А почему вы пришли именно ко мне, господин комиссар?
- Я прихожу ко всем, кто, на мой взгляд, сможет помочь найти Келлера живого или... мертвого! Что в этом плохого? В конце концов, ты мне доказал, ты тут ни при чем. Просто работаешь в таком месте, где люди говорят. Теперь ты в курсе. Легавые ведут расследование, у тебя есть возможность нам помочь. Все просто, старик. Вдобавок есть шанс сорвать крупный куш!
Протягиваю ему пять. Он деликатно вкладывает в мою ладонь свою холеную руку, украшенную огромным перстнем - камень величиной с пробку от графина.
- Если у тебя будут мысли или сведения, позвони комиссару Сан-Антонио в легавую контору.
- Договорились!
Вновь оказываюсь в прокуренном зале. Клиенты и девицы к этому времени закончили обоюдное трение друг о друга. На подиум выходит новая кукла для раздевания, на этот раз одетая под стюардессу - разыгрывается сюита под названием "Паника на борту". В салоне самолета начинается пожар, огнетушитель, как всегда, не фурычит, и мужественная бортпроводница готова пожертвовать своей одеждой в борьбе с огненной стихией. Она побеждает огонь, который, вот хитрец, гаснет как раз тогда, когда она сбивает его своим последним аргументом - нейлоновыми трусиками. Пожар испускает дух публика ревет от восторга.
- Тоже неплохо поставлено, а? Как вам этот номер? - восхищается ценитель-бармен. - Классно горело!
- Типун тебе на язык! Я еду в аэропорт! - бросаю я ему по пути к двери.
Спектакль поразил меня глубиной всевозможных вырезов, искусством высвобождения из одежд и ляжками исполнительниц, но пора и честь знать. Настало время действовать, предпринять конкретные шаги. Между нами и Эйфелевой башней, я задал трудную задачу Равиоли. Если он не пошевелится, я нагряну снова, и очень скоро, а может, и того раньше.
Дело сдвинулось с мертвой точки. Нам удалось практически точно определить имя убитого мужчины. Я установил, что Анжело Равиоли, который снимал дом, где был найден труп, знал Келлера. В принципе вполне достаточно, чтобы арестовать хозяина "Раминаг-робиса", но лучше пока подождать. Чем глубже рыба заглотит наживку, тем больше шансов, что не сорвется с крючка.
Глава вторая
В которой вы услышите мои рассуждения в бреду
Рано утром я просыпаюсь от сильной и, главное, непредвиденной боли в глотке (хотя случается ли такое предвиденно?). Чувствую, у меня поднялась температура, трясет как в лихорадке. Но больше всего мучает мысль, что я заболел не вовремя. Услышав мои чертыханья, в комнату входит Фелиция в халате поверх длинной ночной рубашки.
- Ты плохо себя чувствуешь, Антуан? Наверное, ты переутомился...
- По-моему, начинается ангина, мам.
- Я сейчас же приготовлю тебе полоскание и сделаю компресс.
Она начинает меня лечить, вовсю пичкает таблетками, и мне кажется, будто разбушевавшаяся было боль постепенно утихает, отступая под напором сульфамидов и хитроумных снадобий моей врачевательницы. 146
- Вчера ты вернулся очень поздно, - говорит Фелиция, размешивая еще какую-то микстуру. - Тебя продуло в машине.
- Много работы.
- Из-за дома четы Пино?
- Да. Сегодня я надеюсь получить результаты.
Поскольку маман демонстрирует мне свою крайнюю заинтересованность, я с удовольствием даю ей возможность услышать мои рассуждения на этот счет. Спасительное в некотором роде занятие, да и лихорадка сказывается - делает меня болтливым.
- Видишь ли, маман, дело-то вроде не из самых трудных. Когда составляешь вместе все элементы, понимаешь, что ошибки быть не может.
- Ты так считаешь? В голосе Фелиции слышится некоторое сомнение.
- Вот тебе исходные данные: два трупа найдены в палисаднике дома, построенного лет десять назад. За это время в нем жили две семьи. Вывод: кто-то из этих групп людей совершил преступление...
Фелиция ставит кресло рядом с моей кроватью, садится и расправляет на коленях полы своего теплого халата.
- А может, кто-то чужой пришел в отсутствие хозяев?..
- Чтобы закопать два трупа? Понимаешь, мам, когда хотят избавиться от тела, то не лезут копать яму в чужом огороде.
Фелиция никогда не спорит со мной.
- Ты прав.
- Дальше! Нам удалось установить имя убитого мужчины. Более того, мы знаем, что он мошенник из Германии и был связан с одним из жильцов дома. Тут возражений нет?
- Это твое предположение, с ним можно согласиться. Но ты уверен в личности мужчины?
- Почти. Все совпадает: время исчезновения, описание примет - все!
- Приметы! Как можно судить по жалким костям о живом человеке? вздыхает добрая Фелиция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20