Там Руслан, Руслан, да?!
Я ничего ей не отвечала, продолжая вырываться. И без того я убила на нее слишком много драгоценного времени. Можно сказать, последние свои часы на свободе я тратила на бесполезные беседы с буйнопомешанной Тимуровой подружкой.
В результате юродивой пришлось довольствоваться беседой с самой собой.
— Руслана больше нет? — спрашивала она себя и тут же отвечала:
— Конечно, конечно, его нет, иначе он бы пришел ко мне, а он не появлялся уже пять дней. Он больше не придет ко мне никогда? Никогда?
— По всей видимости, — кивнула я устало и принялась методично отдирать от своего локтя холодные и тонкие Вероникины пальцы, цепкие, как щупальца спрута: мизинец, безымянный, средний… Слегка переусердствовав, я сломала ей ноготь, она взвизгнула и отдернула руку. Ну вот, давно бы так. Я быстро побежала по лестнице вниз.
Вероника неслась за мной, громыхая подошвами армейских ботинок и поскуливая:
— Ну куда ты уходишь? Не бросай меня, не бросай!
Признаюсь, она меня разжалобила, на последней ступеньке я остановилась и обернулась к ней:
— Ну что ты расхныкалась? Тимур ведь жив, и это главное. Иди домой и отдыхай.
— А Руслан?
— Но ведь ты его не любила? Ты же любила Тимура, так что ты не в убытке. — Я попыталась хоть как-то ее урезонить.
Уверена, моя доброта когда-нибудь меня погубит, потому что и на этот раз участие в Вероникиной судьбе едва не стоило мне разбитой головы. Не знаю, что нашло на эту дурочку (сама Вероника впоследствии утверждала, будто у нее просто подкосились ноги), но она вдруг буквально рухнула на меня сверху, как кирпич с крыши. Я попятилась и спиной уперлась в стену, при этом больно стукнувшись затылком.
А Вероника глубоко и часто задышала мне прямо в лицо:
— А если я не знаю, кого я действительно люблю: Тимура или Руслана? Они мне оба нужны, оба!
Ну все, полный финиш. За что мне это наказание? Почему я должна выслушивать бред сумасшедшей Вероники? Оказывается, она заблудилась в трех, вернее в двух, соснах, если только можно сравнивать мужиков с соснами, а меня выбрала в проводницы. Мне бы кто указал дорогу к светлому будущему.
Затылок мой саднил, в ушах звенело, а потому моральные Вероникины искания не нашли во мне должного отзыва.
— Все, — выдавила я из себя, — ты меня достала! — и, собрав остатки сил, оттолкнула ее от себя. Та отлетела в сторону легко, как воздушный шарик, уселась на лестницу и уронила голову на грудь.
Воспользовавшись моментом, я поторопилась покинуть «гостеприимные» стены общежития мебельной фабрики. Вероника не стала больше меня преследовать, Правда, поспешно удаляясь, я еще слышала ее нечленораздельное хныканье, это она убивалась по обделенному любовью краснодеревщику. Лучшего примера, чтобы проиллюстрировать мудрую пословицу «Что имеем не храним, потерявши, плачем», не найти.
* * *
Теперь, избавившись наконец от назойливой Вероники, я могла в относительно спокойной обстановке взвесить свои шансы, которых у меня было очень мало. Точнее, всего два. Первый — двинуться в милицию и выложить все начистоту, а дальше — будь что будет. Второй — найти Тимура и с его помощью разобраться в этой запутанной истории, а уж потом — смотри пункт первый. Наверное, благоразумнее было бы сразу же начать с него, но Тимур, Тимур… Я должна хотя бы попытаться его разыскать, иначе меня совесть потом замучает. И потом, если я не предъявлю живого Тимура, в милиции мне могут и не поверить.
В общем, я решила продолжить его поиски. Вот если бы только знать, где искать. На Веронику, как выяснилось, я надеялась зря. Правда, в запасе у меня были еще полтора десятка фотографий Тимуровых «кисок», но внутренний голос громко подсказывал мне, что их лучше оставить в покое.
Кроме того, на то, чтобы всех их проверить, мне понадобится не меньше недели, а таким временем я не располагала. И какой из всего этого вывод? Только один: новая версия и новый след! След Урфина Джюса! Ох, лучше бы я о нем не вспоминала, потому что меня сразу холодный пот прошиб.
Я опять почесала затылок, в голове у меня после длительного общения с полоумной Вероникой была настоящая каша. Но если на Тимура покушался Вероникин краснодеревщик, который теперь вместо него в могиле, то Урфин Джюс, может, никакой и не киллер, как я предполагала ранее. Тогда что он делал на кладбище? А что, если он друг Тимура, так сказать, пришел проститься? Пожалуй, такая вероятность не исключена. Тогда мне нужно разузнать его имя немедленно! Но как? А фирма «Окна и жалюзи»? Ну да, конечно, конечно!
И я привычно бросилась догонять отходящий от остановки автобус, направлявшийся в центр.
* * *
Фирма «Окна и жалюзи» встретила меня запертыми дверями, которые, судя по висящему на стекле объявлению, должны были быть открытыми нараспашку в ожидании клиентов, по крайней мере, еще часа три, до семи вечера. Приложив ладонь к глазам, я заглянула в окно, пытаясь рассмотреть, есть ли в офисе кто-либо живой. Стол секретаря был пуст, а стоящий на нем телефон прямо-таки разрывался. Значит, точно никого.
Впрочем, что тут странного? Ведь Урфина Джюса, владельца фирмы «Окна и жалюзи», вчера убили, и, может, он все еще лежит в той недостроенной многоэтажке, в пыли. Я еще немного постояла у дверей наглухо запертого офиса, не зная, что предпринять дальше. А потом меня окликнула дородная мороженщица, скучающая под зонтиком на противоположной стороне улицы. Она-то и сообщила зычным голосом:
— Сегодня они не появлялися. Клиенты ходют, ругаются, говорят, они заказы не выполняют. — И заключила многозначительно:
— Не иначе, очередная пирамида.
Я перешла через дорогу и купила у наблюдательной мороженщицы пачку пломбира. Не то чтобы я так сильно хотела мороженого, особенно на голодный желудок, скорее рассчитывала получить в нагрузку к нему еще кое-какую информацию. Ведь мороженщица, судя по всему, была наблюдательной особой.
— Да они сегодня, считай, не открывались, — доложила она, отсчитывая мне сдачу, — девчонка-секретутка еще с утра смылась, начальник тоже недолго отирался. А народ ходит, в окна заглядывает, говорят, заказы оформили, денежки взяли, а сами не выполняют…
— Начальник? — Ледяное мороженое обожгло мне небо.
— Ну да, такой блондинчик, ничего, смазливый, бабам нравится…
Я откусила здоровый кусок пломбира, вставший колом» в горле. Пока он там мучительно таял, я соображала: выходит, владелец фирмы «Окна и жалюзи» вовсе не Урфин Джюс? Очередная ошибка в моей стройной теории: мало того, что он, может, никакой и не киллер, покушавшийся на Тимура, так он еще и не владелец фирмы «Окна и жалюзи».
— Что это вы так побледнели? — Мороженщица заглянула мне в лицо.
— Кажется… Это… это мороженое, натощак…
— Кто же ест мороженое натощак? — укоризненно заметила мороженщица.
Только такие непроходимые тупицы, как я.
Я выбросила недоеденный пломбир в ближайшую урну и снова обернулась к своей осведомительнице:
— Вы случайно не знаете, как его зовут?
— Кого? — переспросила она.
— Ну этого, начальника…
— Откуда мне знать? Кажется, как-то… А, Константин, а отчество то ли Николаевич, то ли Александрович.
— А фамилия, фамилия!
— Понятия не имею, — мороженщица даже отодвинулась от меня с некоторой опаской, — мне что, я тут торгую, а они себе там… Мне до них никакого дела…
— Ладно, извините, — пробормотала я и, пошатываясь, поплелась прочь. Мне было стыдно и перед мороженщицей, и перед самой собой. Кем, черт побери, я себя вообразила, сыщицей? Хороша сыщица, ничего не скажешь, чем больше я погружаюсь в эту историю, тем меньше понимаю. Все мои идеи и озарения — блеф, не успеваю как следует разогнаться, как тут же торможу в очередном тупике. Нужно идти в милицию и каяться, пока не поздно.
Нет, я еще погожу, погожу… По крайней мере, одна ниточка у меня осталась — «Розовый фламинго». Урфин Джюс чувствовал себя там как рыба в воде, насколько я помню. Там я что-нибудь разузнаю, непременно что-нибудь разузнаю, убеждала я себя, а мое сердце ныло, ныло и твердило одно: ты не найдешь своего Тимура. А мне всего-то и хотелось от него — заглянуть в глаза и спросить: «Ведь ты не причастен ко всем этим убийствам?»
Конечно, он бабник и сластолюбец, но мне не солжет.
Глава 21.
ЗЛОБНЫЙ КАРЛИК ЧЕРНОМОР
Клуб «Розовый фламинго» выглядел совсем не так, как в прошлый раз, а каким-то замершим и Опустевшим, за стеклянной дверью покачивался на шнурке криво вывешенный кусок картона: «Извините, мы сегодня не работаем». Буквы были корявые, накорябанные наспех, что могло свидетельствовать только об одном: заведение закрылось спешно и при экстраординарных обстоятельствах. До чего же мне все-таки не везет! Я немного потопталась у запертой двери, после чего попыталась найти другой вход, служебный, пожарный или какой-нибудь еще, без разницы. Таковой обнаружился во дворе, за штабелем старых ящиков и зловонным мусорным контейнером. И вообще задворки клуба любителей боев в розовом желе сильно отличались от его фасада, можно даже сказать, контрастировали. Это называется: особенности национального капитализма.
И задняя дверь была неказистая, перекошенная и обитая ржавой жестью, а хуже всего, что и она оказалась запертой. Пришлось мне вернуться к центральному входу. Там за время моего отсутствия ничего не изменилось, только вывеска с дежурными извинениями слегка колыхалась за стеклом. В сумрачном вестибюле скользнула какая-то тень, и я постучала по стеклу:
— Эй, кто-нибудь!
Тень остановилась, двинулась к двери и в конце концов преобразовалась в упитанного товарища в униформе охранника. Товарищ пронзил меня бдительным взглядом из-под насупленных бровей, после чего молча указал толстым, похожим на сосиску пальцем на корявую вывеску с извинениями. И тут же — я не успела и рта раскрыть — скрылся в глубине вестибюля.
Раздосадованная, я снова стукнула кулаком по двери, да так, что стекло зазвенело. На этот раз охранник удостоил меня большим вниманием. Приоткрыл дверь и сурово поинтересовался:
— Чего тебе?
— Мне нужен этот… маленький, лысенький, или другой, высокий… Как его? А, Лонг! — вспомнила я.
— Ты насчет работы?
Я с готовностью кивнула. Если понадобится, для пользы дела я даже согласна повторить свое знаменитое выступление на ринге.
Однако на этот раз номер не прошел.
— Завтра приходи, — отчеканил охранник и потянул дверь на себя.
— Ну пожалуйста, пожалуйста, для меня это очень важно, — захныкала я, повиснув на дверной ручке.
Неумолимый охранник не желал давать мне ни малейшего шанса, захлопнул дверь и повернулся спиной. Из глубины вестибюля его кто-то Окликнул, и он отозвался:
— Иду-иду.
Я снова отчаянно забарабанила в дверь. И тогда за стеклом показался знакомый мне бугай в респектабельном костюме, близоруко сощурился и заморгал.
— Это я, я! — Для пущей убедительности я пару раз ткнула себя пальцем в грудь.
Присмотревшись, он меня узнал, но особенной радости по этому поводу не выразил, повторив трюк охранника с вывеской, мол, только не сегодня.
Ну и свинья! Вчера против моего желания затолкал меня в скользкий розовый кисель, а сегодня не желает разговаривать.
— Откройте! — объявила я приказным тоном. — Немедленно откройте!
Лонг удивленно приподнял брови, но дверь все-таки распахнул.
— Слушай, приходи завтра, а? Сегодня — тяжелый день. Лады?
— Мне нужно поговорить, — пробормотала я просительным тоном, заглядывая в его невыразительные поросячьи глазки.
— Ну хорошо, — вздохнул Лонг и бросил стоящему за его спиной охраннику:
— Я сейчас. — Потом прикрыл за собой дверь и подошел ко мне вихляющейся походочкой. — Ну выкладывай, что там у тебя, только поскорее, мне некогда.
Мне и самой не с руки было тянуть время:
— Меня интересует один человек, он у вас тут появлялся…
Бугай меня заторопил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Я ничего ей не отвечала, продолжая вырываться. И без того я убила на нее слишком много драгоценного времени. Можно сказать, последние свои часы на свободе я тратила на бесполезные беседы с буйнопомешанной Тимуровой подружкой.
В результате юродивой пришлось довольствоваться беседой с самой собой.
— Руслана больше нет? — спрашивала она себя и тут же отвечала:
— Конечно, конечно, его нет, иначе он бы пришел ко мне, а он не появлялся уже пять дней. Он больше не придет ко мне никогда? Никогда?
— По всей видимости, — кивнула я устало и принялась методично отдирать от своего локтя холодные и тонкие Вероникины пальцы, цепкие, как щупальца спрута: мизинец, безымянный, средний… Слегка переусердствовав, я сломала ей ноготь, она взвизгнула и отдернула руку. Ну вот, давно бы так. Я быстро побежала по лестнице вниз.
Вероника неслась за мной, громыхая подошвами армейских ботинок и поскуливая:
— Ну куда ты уходишь? Не бросай меня, не бросай!
Признаюсь, она меня разжалобила, на последней ступеньке я остановилась и обернулась к ней:
— Ну что ты расхныкалась? Тимур ведь жив, и это главное. Иди домой и отдыхай.
— А Руслан?
— Но ведь ты его не любила? Ты же любила Тимура, так что ты не в убытке. — Я попыталась хоть как-то ее урезонить.
Уверена, моя доброта когда-нибудь меня погубит, потому что и на этот раз участие в Вероникиной судьбе едва не стоило мне разбитой головы. Не знаю, что нашло на эту дурочку (сама Вероника впоследствии утверждала, будто у нее просто подкосились ноги), но она вдруг буквально рухнула на меня сверху, как кирпич с крыши. Я попятилась и спиной уперлась в стену, при этом больно стукнувшись затылком.
А Вероника глубоко и часто задышала мне прямо в лицо:
— А если я не знаю, кого я действительно люблю: Тимура или Руслана? Они мне оба нужны, оба!
Ну все, полный финиш. За что мне это наказание? Почему я должна выслушивать бред сумасшедшей Вероники? Оказывается, она заблудилась в трех, вернее в двух, соснах, если только можно сравнивать мужиков с соснами, а меня выбрала в проводницы. Мне бы кто указал дорогу к светлому будущему.
Затылок мой саднил, в ушах звенело, а потому моральные Вероникины искания не нашли во мне должного отзыва.
— Все, — выдавила я из себя, — ты меня достала! — и, собрав остатки сил, оттолкнула ее от себя. Та отлетела в сторону легко, как воздушный шарик, уселась на лестницу и уронила голову на грудь.
Воспользовавшись моментом, я поторопилась покинуть «гостеприимные» стены общежития мебельной фабрики. Вероника не стала больше меня преследовать, Правда, поспешно удаляясь, я еще слышала ее нечленораздельное хныканье, это она убивалась по обделенному любовью краснодеревщику. Лучшего примера, чтобы проиллюстрировать мудрую пословицу «Что имеем не храним, потерявши, плачем», не найти.
* * *
Теперь, избавившись наконец от назойливой Вероники, я могла в относительно спокойной обстановке взвесить свои шансы, которых у меня было очень мало. Точнее, всего два. Первый — двинуться в милицию и выложить все начистоту, а дальше — будь что будет. Второй — найти Тимура и с его помощью разобраться в этой запутанной истории, а уж потом — смотри пункт первый. Наверное, благоразумнее было бы сразу же начать с него, но Тимур, Тимур… Я должна хотя бы попытаться его разыскать, иначе меня совесть потом замучает. И потом, если я не предъявлю живого Тимура, в милиции мне могут и не поверить.
В общем, я решила продолжить его поиски. Вот если бы только знать, где искать. На Веронику, как выяснилось, я надеялась зря. Правда, в запасе у меня были еще полтора десятка фотографий Тимуровых «кисок», но внутренний голос громко подсказывал мне, что их лучше оставить в покое.
Кроме того, на то, чтобы всех их проверить, мне понадобится не меньше недели, а таким временем я не располагала. И какой из всего этого вывод? Только один: новая версия и новый след! След Урфина Джюса! Ох, лучше бы я о нем не вспоминала, потому что меня сразу холодный пот прошиб.
Я опять почесала затылок, в голове у меня после длительного общения с полоумной Вероникой была настоящая каша. Но если на Тимура покушался Вероникин краснодеревщик, который теперь вместо него в могиле, то Урфин Джюс, может, никакой и не киллер, как я предполагала ранее. Тогда что он делал на кладбище? А что, если он друг Тимура, так сказать, пришел проститься? Пожалуй, такая вероятность не исключена. Тогда мне нужно разузнать его имя немедленно! Но как? А фирма «Окна и жалюзи»? Ну да, конечно, конечно!
И я привычно бросилась догонять отходящий от остановки автобус, направлявшийся в центр.
* * *
Фирма «Окна и жалюзи» встретила меня запертыми дверями, которые, судя по висящему на стекле объявлению, должны были быть открытыми нараспашку в ожидании клиентов, по крайней мере, еще часа три, до семи вечера. Приложив ладонь к глазам, я заглянула в окно, пытаясь рассмотреть, есть ли в офисе кто-либо живой. Стол секретаря был пуст, а стоящий на нем телефон прямо-таки разрывался. Значит, точно никого.
Впрочем, что тут странного? Ведь Урфина Джюса, владельца фирмы «Окна и жалюзи», вчера убили, и, может, он все еще лежит в той недостроенной многоэтажке, в пыли. Я еще немного постояла у дверей наглухо запертого офиса, не зная, что предпринять дальше. А потом меня окликнула дородная мороженщица, скучающая под зонтиком на противоположной стороне улицы. Она-то и сообщила зычным голосом:
— Сегодня они не появлялися. Клиенты ходют, ругаются, говорят, они заказы не выполняют. — И заключила многозначительно:
— Не иначе, очередная пирамида.
Я перешла через дорогу и купила у наблюдательной мороженщицы пачку пломбира. Не то чтобы я так сильно хотела мороженого, особенно на голодный желудок, скорее рассчитывала получить в нагрузку к нему еще кое-какую информацию. Ведь мороженщица, судя по всему, была наблюдательной особой.
— Да они сегодня, считай, не открывались, — доложила она, отсчитывая мне сдачу, — девчонка-секретутка еще с утра смылась, начальник тоже недолго отирался. А народ ходит, в окна заглядывает, говорят, заказы оформили, денежки взяли, а сами не выполняют…
— Начальник? — Ледяное мороженое обожгло мне небо.
— Ну да, такой блондинчик, ничего, смазливый, бабам нравится…
Я откусила здоровый кусок пломбира, вставший колом» в горле. Пока он там мучительно таял, я соображала: выходит, владелец фирмы «Окна и жалюзи» вовсе не Урфин Джюс? Очередная ошибка в моей стройной теории: мало того, что он, может, никакой и не киллер, покушавшийся на Тимура, так он еще и не владелец фирмы «Окна и жалюзи».
— Что это вы так побледнели? — Мороженщица заглянула мне в лицо.
— Кажется… Это… это мороженое, натощак…
— Кто же ест мороженое натощак? — укоризненно заметила мороженщица.
Только такие непроходимые тупицы, как я.
Я выбросила недоеденный пломбир в ближайшую урну и снова обернулась к своей осведомительнице:
— Вы случайно не знаете, как его зовут?
— Кого? — переспросила она.
— Ну этого, начальника…
— Откуда мне знать? Кажется, как-то… А, Константин, а отчество то ли Николаевич, то ли Александрович.
— А фамилия, фамилия!
— Понятия не имею, — мороженщица даже отодвинулась от меня с некоторой опаской, — мне что, я тут торгую, а они себе там… Мне до них никакого дела…
— Ладно, извините, — пробормотала я и, пошатываясь, поплелась прочь. Мне было стыдно и перед мороженщицей, и перед самой собой. Кем, черт побери, я себя вообразила, сыщицей? Хороша сыщица, ничего не скажешь, чем больше я погружаюсь в эту историю, тем меньше понимаю. Все мои идеи и озарения — блеф, не успеваю как следует разогнаться, как тут же торможу в очередном тупике. Нужно идти в милицию и каяться, пока не поздно.
Нет, я еще погожу, погожу… По крайней мере, одна ниточка у меня осталась — «Розовый фламинго». Урфин Джюс чувствовал себя там как рыба в воде, насколько я помню. Там я что-нибудь разузнаю, непременно что-нибудь разузнаю, убеждала я себя, а мое сердце ныло, ныло и твердило одно: ты не найдешь своего Тимура. А мне всего-то и хотелось от него — заглянуть в глаза и спросить: «Ведь ты не причастен ко всем этим убийствам?»
Конечно, он бабник и сластолюбец, но мне не солжет.
Глава 21.
ЗЛОБНЫЙ КАРЛИК ЧЕРНОМОР
Клуб «Розовый фламинго» выглядел совсем не так, как в прошлый раз, а каким-то замершим и Опустевшим, за стеклянной дверью покачивался на шнурке криво вывешенный кусок картона: «Извините, мы сегодня не работаем». Буквы были корявые, накорябанные наспех, что могло свидетельствовать только об одном: заведение закрылось спешно и при экстраординарных обстоятельствах. До чего же мне все-таки не везет! Я немного потопталась у запертой двери, после чего попыталась найти другой вход, служебный, пожарный или какой-нибудь еще, без разницы. Таковой обнаружился во дворе, за штабелем старых ящиков и зловонным мусорным контейнером. И вообще задворки клуба любителей боев в розовом желе сильно отличались от его фасада, можно даже сказать, контрастировали. Это называется: особенности национального капитализма.
И задняя дверь была неказистая, перекошенная и обитая ржавой жестью, а хуже всего, что и она оказалась запертой. Пришлось мне вернуться к центральному входу. Там за время моего отсутствия ничего не изменилось, только вывеска с дежурными извинениями слегка колыхалась за стеклом. В сумрачном вестибюле скользнула какая-то тень, и я постучала по стеклу:
— Эй, кто-нибудь!
Тень остановилась, двинулась к двери и в конце концов преобразовалась в упитанного товарища в униформе охранника. Товарищ пронзил меня бдительным взглядом из-под насупленных бровей, после чего молча указал толстым, похожим на сосиску пальцем на корявую вывеску с извинениями. И тут же — я не успела и рта раскрыть — скрылся в глубине вестибюля.
Раздосадованная, я снова стукнула кулаком по двери, да так, что стекло зазвенело. На этот раз охранник удостоил меня большим вниманием. Приоткрыл дверь и сурово поинтересовался:
— Чего тебе?
— Мне нужен этот… маленький, лысенький, или другой, высокий… Как его? А, Лонг! — вспомнила я.
— Ты насчет работы?
Я с готовностью кивнула. Если понадобится, для пользы дела я даже согласна повторить свое знаменитое выступление на ринге.
Однако на этот раз номер не прошел.
— Завтра приходи, — отчеканил охранник и потянул дверь на себя.
— Ну пожалуйста, пожалуйста, для меня это очень важно, — захныкала я, повиснув на дверной ручке.
Неумолимый охранник не желал давать мне ни малейшего шанса, захлопнул дверь и повернулся спиной. Из глубины вестибюля его кто-то Окликнул, и он отозвался:
— Иду-иду.
Я снова отчаянно забарабанила в дверь. И тогда за стеклом показался знакомый мне бугай в респектабельном костюме, близоруко сощурился и заморгал.
— Это я, я! — Для пущей убедительности я пару раз ткнула себя пальцем в грудь.
Присмотревшись, он меня узнал, но особенной радости по этому поводу не выразил, повторив трюк охранника с вывеской, мол, только не сегодня.
Ну и свинья! Вчера против моего желания затолкал меня в скользкий розовый кисель, а сегодня не желает разговаривать.
— Откройте! — объявила я приказным тоном. — Немедленно откройте!
Лонг удивленно приподнял брови, но дверь все-таки распахнул.
— Слушай, приходи завтра, а? Сегодня — тяжелый день. Лады?
— Мне нужно поговорить, — пробормотала я просительным тоном, заглядывая в его невыразительные поросячьи глазки.
— Ну хорошо, — вздохнул Лонг и бросил стоящему за его спиной охраннику:
— Я сейчас. — Потом прикрыл за собой дверь и подошел ко мне вихляющейся походочкой. — Ну выкладывай, что там у тебя, только поскорее, мне некогда.
Мне и самой не с руки было тянуть время:
— Меня интересует один человек, он у вас тут появлялся…
Бугай меня заторопил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29