Все, моя миссия выполнена. Заодно узнала, где состоятельные россияне прячут свои трудовые сбережения: в валенках! А что, свежо и оригинально.
Сунув желтый конверт в сумку, я засобиралась восвояси и вдруг услышала, как в прихожей громко хлопнула дверь. А вслед за этим раздался женский смех, тихий и мелодичный, будто трель серебряного колокольчика. Такого развития событий я не предполагала и от Тимура никаких инструкций на этот счет не получала. Поэтому я вжалась в стенку и стала молить бога временно обратить меня в веселый узор на обоях. А из прихожей донесся новый звук, в высшей степени неожиданный… Звук поцелуя! Потом еще один, затем почти голубиное воркование, что-то типа «сю-сю-сю» и «мур-мур-мур». Миленькое дельце, так мы не договаривались! Я стояла ни жива ни мертва и прикидывала, как мне отсюда выбираться. Если только выпрыгнуть с лоджии, но тогда Тимуру не видать своего желтого конверта. Третий этаж, конечно, не девятый, но и этого мне вполне достаточно, чтобы свернуть шею.
А в прихожей события развивались стремительно. Теперь там не только целовались, но и сладострастно постанывали, обменивались игривыми шлепками и шуршали шелком. Спустя минуту приятный женский голос отчетливо произнес:
— Фу, какой ты нетерпеливый. Не забывай, что я все-таки в трауре. На что томный басок возразил:
— Ты слишком молода и красива, чтобы оставаться вдовой.
Услышав такое, я прикусила язык, чтобы не заорать. Веселая у Тимура вдова, ничего не скажешь. Как говорится, покойник еще остыть не успел, а она ему уже замену подобрала. Ну и штучка, эта безутешная вдова! Эта хроническая больная, которая, если верить тому же Тимуру, только простатитом и не страдала. А он, поди, думает, что она тут горюет и убивается по усопшему. А вот вам фигушки! Представляю, представляю, как обрадуется этот рогатый «покойник», когда я расскажу ему о страстных лобызаниях под вешалкой. Только бы мне выбраться отсюда поскорее и, по возможности, благополучно.
Слава богу, мне опять повезло: парочка, не прерывая поцелуев, переместилась из прихожей в спальню, тем самым расчистив мне путь к отступлению. Как только эти двое уединились, я мышкой прошмыгнула в прихожую и, совсем недолго повозившись с замками, выскользнула на лестничную площадку. Правда, подхваченная сквозняком входная дверь негромко хлопнула за моей спиной, но я понадеялась, что занятые друг дружкой любовники ничего не услышали.
* * *
Заполучив свой замечательный желтый конверт, Тимур воспрял духом прямо на глазах. Он ведь еще не догадывался, какие украшения выросли на его голове с тех пор, как его зачислили в покойники. А может, это произошло много раньше, а он ни о чем не догадывался? Все еще пребывая в счастливом неведении, он только что не целовался с желтым конвертом. Я даже ненадолго оставила их наедине, чтобы не мешать. Отправилась поставить на плиту чайник. Как это ни прискорбно звучит, но моя маленькая, прежде представлявшаяся мне вполне уютной кухня, после того, что я увидела в квартире Тимура, показалась мне пыльным, захламленным чуланом. Хлебнув кипяченой водички прямо из чайника, я мысленно свела дебет с кредитом. Много ли я выиграю, сообщив Тимуру, что его жена настолько оправилась после его «скоропостижной смерти», что уже завела себе любовника? Ну уж, по крайней мере, ничего не потеряю, это точно. Ведь это она, а не я, привела домой любовника на следующий день после похорон мужа, а я, если вы не забыли, тем временем страдала, накачивалась транквилизаторами и чуть ли не собиралась на себя руки наложить.
— Все прошло нормально? — спросил Тимур, торопливо запихивая желтый конверт под матрас. Если он его прятал, то мой матрас годился для этой цели ничуть не меньше побитых молью валенок.
— Вполне, — кивнула я.
Врунья я неважнецкая, а потому Тимур вскинул голову и пристально на меня посмотрел:
— Никого не видела?
Я уставилась в пол, чтобы он не заметил торжественного блеска в моих глазах:
— Да как тебе сказать… Видеть-то я не видела, но кое-что слышала…
— Что еще? — насторожился мой горячо любимый супермен.
Слово за слово, и я все ему выложила, ну, про то, что происходило в его квартире, пока он тут целовался со своим конвертом. Не могу сказать, что услышанное повергло Тимура в отчаяние, но и равнодушным уж точно не оставило.
— Да-а, — крякнул он, — интересное кино получается. Я теперь, оказывается, не просто покойник, а рогатый покойник.
— Да не расстраивайся ты так! — В припадке сочувствия я бросилась на него с поцелуями и, кажется, немного перестаралась.
— Осторожней! — завопил Тимур. — Ты мне вторую ногу сломаешь!
Ясное дело, этот вопль мне не очень-то понравился, я отодвинулась и надула губы.
— Между прочим, не так давно ты называл меня очаровательной дюймовочкой… — напомнила я.
Тимур понял, что переборщил, и обнял меня за плечи:
— Ну прости, прости, ты и сейчас очаровательная Дюймовочка.
Ей-богу, если бы не серия последовавших за этим нежных поцелуев, я бы его ни за что не простила! Правда, удовольствие было недолгим, потому что Тимур снова впал в уныние и заговорил о грозящих ему карах небесных:
— Наверное, нужно в милицию позвонить, тянуть дальше бессмысленно, а то еще твоя приятельница проболтается, и они сюда заявятся. Нет уж, лучше я сам…
Я вздрогнула:
— И зря ты так думаешь про Люсю, я ее уже сто лет знаю и утверждаю с полным основанием — верить ей можно. Если она сказала, что будет молчать, значит, — могила!
Однако гарантии Люськиного молчания Тимура не вдохновили, он отвернулся к стене и скрипнул зубами:
— Ну хорошо, она никому ничего не скажет, но что это меняет? Не могу же я у тебя навеки поселиться!
— А что, ты мне не мешаешь, — заверила я Тимура. При этом я ни одной секунды не кривила душой.
— Ты чего плетешь! — Тимур снова повернулся ко мне и красноречиво постучал себя кулаком по лбу. — Соображай! Для всех я умер, а потому даже не смогу выйти из твоей квартиры. Сколько у тебя здесь метров? Двадцать? Тридцать?
— Жилой — двадцать семь, полезной — пятьдесят три, — заученно оттарабанила я. — А что?
— А то, что если я в ближайшее время не выйду из подполья, то остаток своих дней проведу на этих твоих двадцати семи метрах, среди… — он кинул недовольный взгляд в сторону окна (там, в углу, месяца два назад отстали обои, и я все никак не могла выбрать время, чтобы их переклеить), — среди всего этого хлама.
Я снова обиделась:
— Ну конечно, разве мой скромный шалаш можно сравнить с твоими хоромами!
А сама подумала, что это не такой уж плохой вариант. Ну, если Тимур будет жить у меня, оставаясь для всех умершим. В этом случае мне не придется делить его с женой, а также беспокоиться о том, что он влюбится в кого-нибудь еще. Вряд ли ему это удастся, если учесть, что женщин он будет видеть только по телевизору или в окно. Так что я буду для него единственной и неповторимой, самой красивой и самой желанной. Да ради такого я готова самолично сделать евроремонт!
Тимур тем временем уже в сто двадцать первый раз извинялся:
— Да нет, у тебя тут совсем неплохо, даже уютно… Такой артистический беспорядок…
Мог бы не продолжать, и так все ясно. Конечно, моя квартирка райский уголок, а я сама порхаю по ней, как ласточка, но всего этого недостаточно, чтобы остаться здесь навсегда. Уж лучше в тюрьму. Только я этого не допущу. Не знаю, что я сотворю, но мой супермен останется при мне, и точка!
Я тряхнула волосами, легко вскочила с кровати и провозгласила:
— Ну вот, я же забыла самое главное, мне пора за продуктами. За мясом, за творогом, за фруктами. Кстати, кое-кто собирался снабдить меня деньгами.
— И в самом деле, — Тимур сунул руку под матрас и достал из своего «швейцарского сейфа» пятидесятидолларовую купюру, — поменяй и купи все, что нужно.
На рынке я первым делом купила килограмм лимонов (а что, лучшее средство от любой болезни — сплошной витамин С!), берестяное лукошечко клубники, оказавшейся снизу примятой (плевать — залью сметаной!), несколько крупных яблок (на этот раз меня привлекла зазывная надпись «Урожай этого года»), немного огурцов, немного помидоров, смачный кусок говяжьей вырезки за совершенно баснословные деньги (себе я бы такого не позволила) и еще кое-что по мелочам. В конце концов руки у меня буквально отрывались под тяжестью двух громадных сумок. А что делать? Прокормить мужчину, как выяснилось, не так уж просто, а больного супермена — и подавно, по крайней мере, без большой любви такого точно не осилить.
Домой я ввалилась потная и разгоряченная, будто смену у мартена отстояла. Отфыркиваясь, вывалила на кухонный стол свои трофеи и понеслась в комнату интересоваться самочувствием любимого.
— Ну как, поспал хоть немного? — участливо осведомилась я, заботливо поправляя сбившиеся подушки.
— Поспишь тут, — неожиданно огрызнулся Тимур, — когда телефон звонит, не переставая…
— Да-а? — Я растерялась. — И кто мне звонил?
— Соображать надо! — покачал головой Тимур. — Неужто я буду брать трубку? И то верно, чего это я?
— Ну ладно, ладно, — пробормотала я примирительно, — сейчас буду тебя питать. — Идиотское Люськино словечко прилипло ко мне, как комочек старой жевательной резинки к юбке. Я шмыгнула в кухню.
И десяти минут не прошло, как я возникла вновь с подносом, уставленным заморскими яствами, добытыми на рынке. Мясо, конечно, за столь короткий срок я приготовить не успела, но клубника со сметаной в хрустальной вазочке наличествовала и выглядела весьма соблазнительно, под стать яблокам нового урожая, а также лимону, порезанному тоненько-тоненько, как папиросная бумага.
Я водрузила поднос на тумбочку рядом с постелью больного и присела в шутливом реверансе:
— Прошу вас, мой повелитель!
Тимур приподнялся на локтях и скосил взгляд на поднос:
— Это что еще такое?
— Как что? Пища богов — сплошные витамины!
Увы, мой энтузиазм так и не пробил бреши в Тимуровой меланхолии.
— Клубника? — наморщил он лоб. — Клубнику я не ем, у меня на нее аллергия.
— Да?.. — протянула я разочарованно. Откуда же мне было знать, что супермены страдают аллергией, как и прочие смертные.
А он словно специально меня третировал:
— Так… Клубника пролетает… Что там у нас еще? Лимон? Отлично! Только к чаю, а чаю я не хочу. Дальше… Яблоки, яблоки… Помнится, кто-то говорил о витаминах… Так вот, спешу тебя разочаровать, витамины в яблоках сохраняются только до января, а сейчас у нас что на дворе? Правильно, июнь!
— Но они же нового урожая… — слабо возразила я в свое оправдание.
— Нового? — Тимур затрясся в приступе гомерического смеха. — Где же их тогда вырастили? На Мадагаскаре, что ли?
Я задумалась: а что, похоже, он прав, яблоки у нас раньше августа не вызревают.
Что же они тогда пишут… Эх ты, наивная душа, а еще в рекламном агентстве работаешь, специально для таких, как ты, и пишут.
— Короче, ты ничего есть не будешь! — Я начала закипать. — Ну и ради бога, мне больше достанется. — С этими словами я подхватила поднос. Пусть не думает, что ему все позволено. Даже если у него нога в гипсе! Даже если он мой горячо любимый супермен с аквамариновыми глазами! Даже если…
Когда я дошла до последнего «если», руки у меня задрожали, поднос с грохотом рухнул на пол, а многострадальная клубника в сметане шлепнулась на палас. И как я сразу не сообразила, с чего это он так кочевряжится.
— Да ты же просто ревнуешь! Ты с ума сходишь от ревности! — крикнула я.
— Чего-чего? — Аквамариновые глаза смотрели на меня с недоумением, но я имела серьезные основания подозревать, что оно поддельное.
— Ты из-за жены бесишься! Из-за того, что она привела к себе любовника, когда… когда еще твой прах не успел остыть!
— Какой еще прах?! — обиделся этот лицемер.
Глава 6.
БЫВАЮТ ЛИ ВРАГИ У НИЩИХ
Сначала мы долго друг на дружку орали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Сунув желтый конверт в сумку, я засобиралась восвояси и вдруг услышала, как в прихожей громко хлопнула дверь. А вслед за этим раздался женский смех, тихий и мелодичный, будто трель серебряного колокольчика. Такого развития событий я не предполагала и от Тимура никаких инструкций на этот счет не получала. Поэтому я вжалась в стенку и стала молить бога временно обратить меня в веселый узор на обоях. А из прихожей донесся новый звук, в высшей степени неожиданный… Звук поцелуя! Потом еще один, затем почти голубиное воркование, что-то типа «сю-сю-сю» и «мур-мур-мур». Миленькое дельце, так мы не договаривались! Я стояла ни жива ни мертва и прикидывала, как мне отсюда выбираться. Если только выпрыгнуть с лоджии, но тогда Тимуру не видать своего желтого конверта. Третий этаж, конечно, не девятый, но и этого мне вполне достаточно, чтобы свернуть шею.
А в прихожей события развивались стремительно. Теперь там не только целовались, но и сладострастно постанывали, обменивались игривыми шлепками и шуршали шелком. Спустя минуту приятный женский голос отчетливо произнес:
— Фу, какой ты нетерпеливый. Не забывай, что я все-таки в трауре. На что томный басок возразил:
— Ты слишком молода и красива, чтобы оставаться вдовой.
Услышав такое, я прикусила язык, чтобы не заорать. Веселая у Тимура вдова, ничего не скажешь. Как говорится, покойник еще остыть не успел, а она ему уже замену подобрала. Ну и штучка, эта безутешная вдова! Эта хроническая больная, которая, если верить тому же Тимуру, только простатитом и не страдала. А он, поди, думает, что она тут горюет и убивается по усопшему. А вот вам фигушки! Представляю, представляю, как обрадуется этот рогатый «покойник», когда я расскажу ему о страстных лобызаниях под вешалкой. Только бы мне выбраться отсюда поскорее и, по возможности, благополучно.
Слава богу, мне опять повезло: парочка, не прерывая поцелуев, переместилась из прихожей в спальню, тем самым расчистив мне путь к отступлению. Как только эти двое уединились, я мышкой прошмыгнула в прихожую и, совсем недолго повозившись с замками, выскользнула на лестничную площадку. Правда, подхваченная сквозняком входная дверь негромко хлопнула за моей спиной, но я понадеялась, что занятые друг дружкой любовники ничего не услышали.
* * *
Заполучив свой замечательный желтый конверт, Тимур воспрял духом прямо на глазах. Он ведь еще не догадывался, какие украшения выросли на его голове с тех пор, как его зачислили в покойники. А может, это произошло много раньше, а он ни о чем не догадывался? Все еще пребывая в счастливом неведении, он только что не целовался с желтым конвертом. Я даже ненадолго оставила их наедине, чтобы не мешать. Отправилась поставить на плиту чайник. Как это ни прискорбно звучит, но моя маленькая, прежде представлявшаяся мне вполне уютной кухня, после того, что я увидела в квартире Тимура, показалась мне пыльным, захламленным чуланом. Хлебнув кипяченой водички прямо из чайника, я мысленно свела дебет с кредитом. Много ли я выиграю, сообщив Тимуру, что его жена настолько оправилась после его «скоропостижной смерти», что уже завела себе любовника? Ну уж, по крайней мере, ничего не потеряю, это точно. Ведь это она, а не я, привела домой любовника на следующий день после похорон мужа, а я, если вы не забыли, тем временем страдала, накачивалась транквилизаторами и чуть ли не собиралась на себя руки наложить.
— Все прошло нормально? — спросил Тимур, торопливо запихивая желтый конверт под матрас. Если он его прятал, то мой матрас годился для этой цели ничуть не меньше побитых молью валенок.
— Вполне, — кивнула я.
Врунья я неважнецкая, а потому Тимур вскинул голову и пристально на меня посмотрел:
— Никого не видела?
Я уставилась в пол, чтобы он не заметил торжественного блеска в моих глазах:
— Да как тебе сказать… Видеть-то я не видела, но кое-что слышала…
— Что еще? — насторожился мой горячо любимый супермен.
Слово за слово, и я все ему выложила, ну, про то, что происходило в его квартире, пока он тут целовался со своим конвертом. Не могу сказать, что услышанное повергло Тимура в отчаяние, но и равнодушным уж точно не оставило.
— Да-а, — крякнул он, — интересное кино получается. Я теперь, оказывается, не просто покойник, а рогатый покойник.
— Да не расстраивайся ты так! — В припадке сочувствия я бросилась на него с поцелуями и, кажется, немного перестаралась.
— Осторожней! — завопил Тимур. — Ты мне вторую ногу сломаешь!
Ясное дело, этот вопль мне не очень-то понравился, я отодвинулась и надула губы.
— Между прочим, не так давно ты называл меня очаровательной дюймовочкой… — напомнила я.
Тимур понял, что переборщил, и обнял меня за плечи:
— Ну прости, прости, ты и сейчас очаровательная Дюймовочка.
Ей-богу, если бы не серия последовавших за этим нежных поцелуев, я бы его ни за что не простила! Правда, удовольствие было недолгим, потому что Тимур снова впал в уныние и заговорил о грозящих ему карах небесных:
— Наверное, нужно в милицию позвонить, тянуть дальше бессмысленно, а то еще твоя приятельница проболтается, и они сюда заявятся. Нет уж, лучше я сам…
Я вздрогнула:
— И зря ты так думаешь про Люсю, я ее уже сто лет знаю и утверждаю с полным основанием — верить ей можно. Если она сказала, что будет молчать, значит, — могила!
Однако гарантии Люськиного молчания Тимура не вдохновили, он отвернулся к стене и скрипнул зубами:
— Ну хорошо, она никому ничего не скажет, но что это меняет? Не могу же я у тебя навеки поселиться!
— А что, ты мне не мешаешь, — заверила я Тимура. При этом я ни одной секунды не кривила душой.
— Ты чего плетешь! — Тимур снова повернулся ко мне и красноречиво постучал себя кулаком по лбу. — Соображай! Для всех я умер, а потому даже не смогу выйти из твоей квартиры. Сколько у тебя здесь метров? Двадцать? Тридцать?
— Жилой — двадцать семь, полезной — пятьдесят три, — заученно оттарабанила я. — А что?
— А то, что если я в ближайшее время не выйду из подполья, то остаток своих дней проведу на этих твоих двадцати семи метрах, среди… — он кинул недовольный взгляд в сторону окна (там, в углу, месяца два назад отстали обои, и я все никак не могла выбрать время, чтобы их переклеить), — среди всего этого хлама.
Я снова обиделась:
— Ну конечно, разве мой скромный шалаш можно сравнить с твоими хоромами!
А сама подумала, что это не такой уж плохой вариант. Ну, если Тимур будет жить у меня, оставаясь для всех умершим. В этом случае мне не придется делить его с женой, а также беспокоиться о том, что он влюбится в кого-нибудь еще. Вряд ли ему это удастся, если учесть, что женщин он будет видеть только по телевизору или в окно. Так что я буду для него единственной и неповторимой, самой красивой и самой желанной. Да ради такого я готова самолично сделать евроремонт!
Тимур тем временем уже в сто двадцать первый раз извинялся:
— Да нет, у тебя тут совсем неплохо, даже уютно… Такой артистический беспорядок…
Мог бы не продолжать, и так все ясно. Конечно, моя квартирка райский уголок, а я сама порхаю по ней, как ласточка, но всего этого недостаточно, чтобы остаться здесь навсегда. Уж лучше в тюрьму. Только я этого не допущу. Не знаю, что я сотворю, но мой супермен останется при мне, и точка!
Я тряхнула волосами, легко вскочила с кровати и провозгласила:
— Ну вот, я же забыла самое главное, мне пора за продуктами. За мясом, за творогом, за фруктами. Кстати, кое-кто собирался снабдить меня деньгами.
— И в самом деле, — Тимур сунул руку под матрас и достал из своего «швейцарского сейфа» пятидесятидолларовую купюру, — поменяй и купи все, что нужно.
На рынке я первым делом купила килограмм лимонов (а что, лучшее средство от любой болезни — сплошной витамин С!), берестяное лукошечко клубники, оказавшейся снизу примятой (плевать — залью сметаной!), несколько крупных яблок (на этот раз меня привлекла зазывная надпись «Урожай этого года»), немного огурцов, немного помидоров, смачный кусок говяжьей вырезки за совершенно баснословные деньги (себе я бы такого не позволила) и еще кое-что по мелочам. В конце концов руки у меня буквально отрывались под тяжестью двух громадных сумок. А что делать? Прокормить мужчину, как выяснилось, не так уж просто, а больного супермена — и подавно, по крайней мере, без большой любви такого точно не осилить.
Домой я ввалилась потная и разгоряченная, будто смену у мартена отстояла. Отфыркиваясь, вывалила на кухонный стол свои трофеи и понеслась в комнату интересоваться самочувствием любимого.
— Ну как, поспал хоть немного? — участливо осведомилась я, заботливо поправляя сбившиеся подушки.
— Поспишь тут, — неожиданно огрызнулся Тимур, — когда телефон звонит, не переставая…
— Да-а? — Я растерялась. — И кто мне звонил?
— Соображать надо! — покачал головой Тимур. — Неужто я буду брать трубку? И то верно, чего это я?
— Ну ладно, ладно, — пробормотала я примирительно, — сейчас буду тебя питать. — Идиотское Люськино словечко прилипло ко мне, как комочек старой жевательной резинки к юбке. Я шмыгнула в кухню.
И десяти минут не прошло, как я возникла вновь с подносом, уставленным заморскими яствами, добытыми на рынке. Мясо, конечно, за столь короткий срок я приготовить не успела, но клубника со сметаной в хрустальной вазочке наличествовала и выглядела весьма соблазнительно, под стать яблокам нового урожая, а также лимону, порезанному тоненько-тоненько, как папиросная бумага.
Я водрузила поднос на тумбочку рядом с постелью больного и присела в шутливом реверансе:
— Прошу вас, мой повелитель!
Тимур приподнялся на локтях и скосил взгляд на поднос:
— Это что еще такое?
— Как что? Пища богов — сплошные витамины!
Увы, мой энтузиазм так и не пробил бреши в Тимуровой меланхолии.
— Клубника? — наморщил он лоб. — Клубнику я не ем, у меня на нее аллергия.
— Да?.. — протянула я разочарованно. Откуда же мне было знать, что супермены страдают аллергией, как и прочие смертные.
А он словно специально меня третировал:
— Так… Клубника пролетает… Что там у нас еще? Лимон? Отлично! Только к чаю, а чаю я не хочу. Дальше… Яблоки, яблоки… Помнится, кто-то говорил о витаминах… Так вот, спешу тебя разочаровать, витамины в яблоках сохраняются только до января, а сейчас у нас что на дворе? Правильно, июнь!
— Но они же нового урожая… — слабо возразила я в свое оправдание.
— Нового? — Тимур затрясся в приступе гомерического смеха. — Где же их тогда вырастили? На Мадагаскаре, что ли?
Я задумалась: а что, похоже, он прав, яблоки у нас раньше августа не вызревают.
Что же они тогда пишут… Эх ты, наивная душа, а еще в рекламном агентстве работаешь, специально для таких, как ты, и пишут.
— Короче, ты ничего есть не будешь! — Я начала закипать. — Ну и ради бога, мне больше достанется. — С этими словами я подхватила поднос. Пусть не думает, что ему все позволено. Даже если у него нога в гипсе! Даже если он мой горячо любимый супермен с аквамариновыми глазами! Даже если…
Когда я дошла до последнего «если», руки у меня задрожали, поднос с грохотом рухнул на пол, а многострадальная клубника в сметане шлепнулась на палас. И как я сразу не сообразила, с чего это он так кочевряжится.
— Да ты же просто ревнуешь! Ты с ума сходишь от ревности! — крикнула я.
— Чего-чего? — Аквамариновые глаза смотрели на меня с недоумением, но я имела серьезные основания подозревать, что оно поддельное.
— Ты из-за жены бесишься! Из-за того, что она привела к себе любовника, когда… когда еще твой прах не успел остыть!
— Какой еще прах?! — обиделся этот лицемер.
Глава 6.
БЫВАЮТ ЛИ ВРАГИ У НИЩИХ
Сначала мы долго друг на дружку орали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29