Что ни говори, а копаться в чужом белье, особенно в женском, не каждому мужику понравится.
— Ладно, — сказал он после томительной паузы, в продолжение которой, видимо, искал приемлемый повод, чтобы вежливо отшить Марину, да так и не нашел. — Собирайтесь, поедем.
— Куда? — спросила Марина, немного озадаченная этим «собирайтесь».
— Куда-куда? — передразнил он в сердцах. — К Машке вашей, куда же еще!
Марина хотела было напомнить ему, что Машка, слава богу, вовсе не ее, но промолчала.
Парень захлопнул форточку, тоскливо осмотрел комнату, словно уже не надеялся в нее вернуться, и пробормотал озабоченно:
— Так… Так, чемодан прихватим с собой на всякий случай…
Потом снова схватился за телефонную трубку:
— Сан Саныч, я тут отъеду на минутку в поселок… Помните, у нас была такая утопленница, Коромыслова? Да, да… Ее вещи нашлись у какой-то девицы в поселке… Да, я тоже так считаю… Ну ладно, максимум через полчаса я уже буду на месте. — Положил трубку и посмотрел на Марину взглядом мученика:
— Ну чего сидите, бдительная вы наша? Едем!
И, уже запирая дверь своего кабинета, сокрушенно покачал головой:
— Что за отдыхающие пошли, честное слово! Ну, приехали загорать — так загорайте. Так нет, их все время тянет на приключения. Одни тонут, другие выясняют, почему они утонули… Веселая жизнь!
Лично Марина эту его точку зрения на жизнь совершенно не разделяла.
А он, прямо как старый дед, ворчал в том же духе, пока они с Мариной шли по коридору, пересекали вестибюль и даже уже на подножке милицейского «уазика», в который они загрузились под неодобрительные взгляды сержанта-водителя.
— Куда? — возразил тот. — Мне ведено ждать приказа.
— Считай, что ты его уже получил, — заверил его Маринин милиционер. — Сан Саныч в курсе.
— Точно? — засомневался сержант.
— Как в аптеке!
— Ну смотри, Василич, — буркнул сержант и взялся за рычаг переключения передач.
Только благодаря этой случайности Марина и выяснила, как зовут лейтенанта в гавайской рубахе — Василич, и скорее всего это оригинальное прозвище перешло ему от папаши вместе с отчеством.
— Давай в поселок, — приказал сержанту Василич.
— А чего там случилось? — спросил тот, покосившись на Марину.
— Там чемодан нашелся, — хмыкнул Василич.
— Какой еще чемодан?
— Хороший. Кожаный. Во-он на заднем сиденье лежит.
Сержант не стал больше любопытствовать: то ли удовлетворился полученным ответом, то ли просто плюнул, мол, не очень-то и хотелось.
И «уазик» понесся по маршруту двадцатого автобуса так быстро, что уже через пять минут Василич пытал Марину:
— Какой дом? Этот, что ли? Вопрос застал Марину врасплох, потому что они умудрились заехать на Полевую улицу с другой стороны, и теперь ей трудно было ориентироваться на местности. Настолько трудно, что сержанту пришлось два раза гонять «уазик» из одного конца улицы в другой, прежде чем Марина радостно заверещала:
— Да вот же он, вот!
Василич с сержантом понимающе переглянулись.
Глава 16
МОНУМЕНТАЛЬНАЯ КЛАВДИЯ
Кудлатый пес, как и прежде, спал возле будки, не реагируя на пришельцев. На него даже милицейские погоны сержанта впечатления не произвели.
— Хозяин где-то во дворе, — поспешила сообщить Марина, — можно постучать камнем по калитке, он услышит.
В ответ Василии издал тяжкий вздох и решительно потянул на себя калитку.
Пес проигнорировал явное нарушение границ охраняемой территории, продолжая мирно спать. Хорош сторож.) ничего не скажешь. С другой стороны, чему удивляться, если квартиранты в сарайчике все время меняются.
Василич смело вошел во двор, прихватив с собой рыжий чемодан. Марина последовала за ним, как преданный оруженосец. Василич подошел к двери дома и постучал.
— Машка там живет, — доложила Марина, переминаясь с ноги на ногу, и показала на саманный сарайчик.
Василич не принял ее разъяснения во внимание, продолжая барабанить кулаком в дверь дома.
— Ну чего надо-то? — раздалось за Марининой спиной вопросительное восклицание. Она обернулась и увидела мужичка в трениках. Хозяина, стало быть.
Василич молча полез в нагрудный карман своей гавайской рубахи, достал служебное удостоверение и, не разворачивая, сделал им перед носом мужичка несколько магических пасов.
Мужичок несколько растерялся и даже заорал: «Клава, Клава!», словно призывая на помощь.
На его зов из-за дома показалась дородная женщина, на ходу вытирающая руки о фартук. Кстати, «дородная» — это еще мягко сказано: высокая, плечистая, просто мухинская колхозница, только что не в бронзе. И без серпа. И без своего бронзового рабочего с молотом, потому что мужичок в трениках на эту роль совершенно не годился.
А тот между тем объявил:
— Клава, к нам милиция.
И предусмотрительно отступил в спасительную Клавину тень.
Клава нахмурилась и выставила вперед монументальный бюст, на котором без труда разместился бы поднос с кофейником, кувшинчиком для сливок и шестью чашками.
Василичу пришлось снова лезть в карман рубахи за служебным удостоверением. Только магическими пасами на этот раз ему отделаться не удалось: Клава возжелала взять «корочки» в руки и подробно ознакомиться с их содержанием.
— …Мохов Виктор Васильевич, — закончила она громкую читку с выражением, сверила фотографию со стоящим перед ней оригиналом и только после этого вернула удостоверение Василичу, который, как выяснилось, имел простую русскую фамилию Мохов.
Теперь уже самому Мохову представилась возможность объяснить цель своего визита.
— У вас тут вроде квартирантка проживает, — начал он издалека.
— Проживала, — не моргнув глазом ответила суровая Клава.
— Как проживала? — попыталась вмешаться Марина, но Мохов махнул рукой — мол, тебя не спрашивают, — и она послушно замолчала.
— Буквально пятнадцать минут назад смылась, — спокойно пояснила Клава, — в один момент выкатилась со своими манатками…
Из-за Клавиной спины боязливо выглянул мужичок в трениках и добавил:
— Точно смылась. Вот после ихнего визита.
И он указал на Марину крючковатым желтым пальцем.
— Смылась, значит, — повторил Мохов, бросая рассеянные взгляды по сторонам. — А чего так вдруг, не сказала?
— Как же, скажет она! Да если бы я ее, заразу, не перехватила случайно, то и не знала бы, что она ноги сделала. И даже за квартиру не заплатила, халда такая! — в сердцах поведала обиженная Машкой квартирная хозяйка.
— Не заплатила, это нехорошо, — задумчиво изрек Мохов, косясь на саманный сарайчик, в котором еще совсем недавно Машка беззаботно дрыхла на диване и, наверное, дрыхла бы по сию пору, не потревожь Марина ее чуткий девичий сон. И выставил вперед рыжий чемодан. — А чемоданчик этот вам знаком?
Клава метнула короткий взгляд в сторону чемодана:
— Валькин вроде?
— Валентины Коромысловой, вы хотите сказать? — уточнил Мохов.
— Ну ее как будто, — согласилась Клава.
— А Валентину Коромыслову вы откуда знаете? — поинтересовался Мохов.
— Пх, — фыркнула Клава. — Валька — тоже наша бывшая жиличка. Они вдвоем с Машкой жили во времянке. — И безо всякого почтения к покойной Валентине Коромысловой выдала:
— Тоже, прынцесса! Она только неделю пожила и съехала. Я ее потом один раз в городе видела с каким-то мужиком, так она сделала вид, будто меня не знает. Еще бы — такая краля, а сама, когда расплачивалась, так торговалась, почище, чем на базаре! У нее же хоть и наряды-разнаряды, а задница, прости господи, голая! Я таких знаю: кофта — не кофта, юбка — не юбка, а на еде экономят. Тьфу! — Без сомнения, дородной Клаве экономия на еде казалась чудовищным преступлением.
— Понятно, — глубокомысленно подытожил Мохов. — А чемодан Коромысловой у этой, Машки, как оказался?
В ответ Клава на самом что ни на есть голубом глазу отрапортовала:
— Так Валька сама ей его и приперла. Уже после того, как съехала, примерно неделю назад. При мне это было. Только я с Валькой не разговаривала, а Машка мне потом рассказала, что она, Валька то есть, куда-то настропалилась, а чемодан этот ей на хранение оставила. А что?
Мохов проигнорировал ее любознательность, предпочитая удовлетворять свою:
— Гм-гм… А что вы можете вообще сказать про эту Машку? Как ее фамилия, кстати? Откуда она взялась?
— Машка-то? Фамилия, фамилия… — задумалась Клава. — Как ее там? А, Барсукова! А сама она не то с Оренбурга, не то с Барнаула, я где-то ее адрес записала на всякий случай, не помню только где… С этими закрутками совсем зарапортовалась. Выкинула, наверное… А сказать про нее… — Клава напустила на лицо глубокомысленное выражение. — Да что тут скажешь: шалава, она и есть шалава. Знаете, есть такие, приезжают специально, чтобы задницей вертеть. Каждый божий день под утро заявлялась, знала бы, сроду такую не пустила. Хочется заработать — сидим ведь без зарплаты! — а имеешь одни убытки… — скорбно заключила она и снова поинтересовалась:
— А что она натворила, Машка-то? Мохов пожал плечами:
— Пока не знаю. Знаю только, что со второй. Утонула.
— Валька? Утонула? — заохала Клавдия. — Как же это?
— Да как все остальные. Полезла в море по пьяной лавочке, и в результате — несчастный случай на воде, — пробубнил Мохов.
Клавдия сокрушенно зацокала языком, а Мохов спросил:
— Можно посмотреть, где они жили?
— Да смотрите, если надо, не жалко, — разрешила Клавдия, — только там не прибрано. Эта Машка, зараза, такая грязнуля. Да и Валька, хоть она теперь и покойница, не лучше была, кругом какие-то ватки вечно валялись, все чем-то намазывалась, хотела покрасивше казаться… Нет, в следующий раз я баб к себе не пущу: или мужиков, или семейную пару, — резюмировала она. — Опять же и блуда меньше будет, а то Машка в последнее время совсем оборзела… Да, — вспомнила она, — у Машки же фингал под глазом, а вчера еще не было.
— Очень интересно, — пробормотал Мохов и, заглянув в приоткрытую дверь сарайчика, повел глазами направо-налево. — Здесь, значит, они и жили? — И, получив утвердительный ответ, вошел внутрь, походил из угла в угол и вернулся.
Марина, Клава и дядька в трениках все это время терпеливо дожидались его снаружи.
Мохов вышел из сарайчика и посмотрел на свои наручные часы. Марина догадалась, что он решил закругляться, и прошептала, делая круглые многозначительные глаза:
— Платье… Платье…
— Ах да, — спохватился Василич. — Вы не в курсе, эта Машка никакое платье не продавала?
— Продавала, — невозмутимо ответила Клавдия. — Валькино платье и продавала, сказала, что та ее попросила. Видать, поиздержалась. — Она хмыкнула. — Вот Машка его и продала одной тут, недалеко живет, на Шоссейной, вроде Вальки, такая гонористая тоже. Платье-то на ней, как на корове седло! Валька ведь худая, как жердь, была, а эта, ну, кому Машка платье сплавила, ничего так, в теле, хоть и дура.
— Ну что ж, Клавдия…
— Матвеевна! — с готовностью подсказала дородная Клавдия.
— …Клавдия Матвеевна, извините за беспокойство. — Мохов опять посмотрел на часы. — И до свидания. — Он подхватил рыжий чемодан и взял курс на «уазик», стоящий у ворот. Возле него уже нервно разгуливал сержант.
Марина привычно засеменила за Моховым. Когда они были уже у калитки, их окликнула Клавдия:
— Адрес-то искать?
— Какой адрес? — рассеянно спросил Мохов.
— Да Машкин же!
— А-а… Ищите, ищите… — махнул он рукой.
Прежде чем забраться в «уазик», Марина поинтересовалась у Мохова:
— А на Шоссейную поедем?
— Это еще зачем? — не понял он.
— Поговорить с той женщиной, которой Машка продала платье Коромысловой.
Мохов застонал:
— Слушайте, Виноградова, я сам знаю, что делать. А вам советую успокоиться и продолжать отдых — вы ведь сюда отдыхать приехали, если я не ошибаюсь?
Марина кивнула.
— Ну вот, вы хотя бы с этим согласны, — обрадовался он. — Вот и отдыхайте себе дальше, а мы как-нибудь без вас разберемся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— Ладно, — сказал он после томительной паузы, в продолжение которой, видимо, искал приемлемый повод, чтобы вежливо отшить Марину, да так и не нашел. — Собирайтесь, поедем.
— Куда? — спросила Марина, немного озадаченная этим «собирайтесь».
— Куда-куда? — передразнил он в сердцах. — К Машке вашей, куда же еще!
Марина хотела было напомнить ему, что Машка, слава богу, вовсе не ее, но промолчала.
Парень захлопнул форточку, тоскливо осмотрел комнату, словно уже не надеялся в нее вернуться, и пробормотал озабоченно:
— Так… Так, чемодан прихватим с собой на всякий случай…
Потом снова схватился за телефонную трубку:
— Сан Саныч, я тут отъеду на минутку в поселок… Помните, у нас была такая утопленница, Коромыслова? Да, да… Ее вещи нашлись у какой-то девицы в поселке… Да, я тоже так считаю… Ну ладно, максимум через полчаса я уже буду на месте. — Положил трубку и посмотрел на Марину взглядом мученика:
— Ну чего сидите, бдительная вы наша? Едем!
И, уже запирая дверь своего кабинета, сокрушенно покачал головой:
— Что за отдыхающие пошли, честное слово! Ну, приехали загорать — так загорайте. Так нет, их все время тянет на приключения. Одни тонут, другие выясняют, почему они утонули… Веселая жизнь!
Лично Марина эту его точку зрения на жизнь совершенно не разделяла.
А он, прямо как старый дед, ворчал в том же духе, пока они с Мариной шли по коридору, пересекали вестибюль и даже уже на подножке милицейского «уазика», в который они загрузились под неодобрительные взгляды сержанта-водителя.
— Куда? — возразил тот. — Мне ведено ждать приказа.
— Считай, что ты его уже получил, — заверил его Маринин милиционер. — Сан Саныч в курсе.
— Точно? — засомневался сержант.
— Как в аптеке!
— Ну смотри, Василич, — буркнул сержант и взялся за рычаг переключения передач.
Только благодаря этой случайности Марина и выяснила, как зовут лейтенанта в гавайской рубахе — Василич, и скорее всего это оригинальное прозвище перешло ему от папаши вместе с отчеством.
— Давай в поселок, — приказал сержанту Василич.
— А чего там случилось? — спросил тот, покосившись на Марину.
— Там чемодан нашелся, — хмыкнул Василич.
— Какой еще чемодан?
— Хороший. Кожаный. Во-он на заднем сиденье лежит.
Сержант не стал больше любопытствовать: то ли удовлетворился полученным ответом, то ли просто плюнул, мол, не очень-то и хотелось.
И «уазик» понесся по маршруту двадцатого автобуса так быстро, что уже через пять минут Василич пытал Марину:
— Какой дом? Этот, что ли? Вопрос застал Марину врасплох, потому что они умудрились заехать на Полевую улицу с другой стороны, и теперь ей трудно было ориентироваться на местности. Настолько трудно, что сержанту пришлось два раза гонять «уазик» из одного конца улицы в другой, прежде чем Марина радостно заверещала:
— Да вот же он, вот!
Василич с сержантом понимающе переглянулись.
Глава 16
МОНУМЕНТАЛЬНАЯ КЛАВДИЯ
Кудлатый пес, как и прежде, спал возле будки, не реагируя на пришельцев. На него даже милицейские погоны сержанта впечатления не произвели.
— Хозяин где-то во дворе, — поспешила сообщить Марина, — можно постучать камнем по калитке, он услышит.
В ответ Василии издал тяжкий вздох и решительно потянул на себя калитку.
Пес проигнорировал явное нарушение границ охраняемой территории, продолжая мирно спать. Хорош сторож.) ничего не скажешь. С другой стороны, чему удивляться, если квартиранты в сарайчике все время меняются.
Василич смело вошел во двор, прихватив с собой рыжий чемодан. Марина последовала за ним, как преданный оруженосец. Василич подошел к двери дома и постучал.
— Машка там живет, — доложила Марина, переминаясь с ноги на ногу, и показала на саманный сарайчик.
Василич не принял ее разъяснения во внимание, продолжая барабанить кулаком в дверь дома.
— Ну чего надо-то? — раздалось за Марининой спиной вопросительное восклицание. Она обернулась и увидела мужичка в трениках. Хозяина, стало быть.
Василич молча полез в нагрудный карман своей гавайской рубахи, достал служебное удостоверение и, не разворачивая, сделал им перед носом мужичка несколько магических пасов.
Мужичок несколько растерялся и даже заорал: «Клава, Клава!», словно призывая на помощь.
На его зов из-за дома показалась дородная женщина, на ходу вытирающая руки о фартук. Кстати, «дородная» — это еще мягко сказано: высокая, плечистая, просто мухинская колхозница, только что не в бронзе. И без серпа. И без своего бронзового рабочего с молотом, потому что мужичок в трениках на эту роль совершенно не годился.
А тот между тем объявил:
— Клава, к нам милиция.
И предусмотрительно отступил в спасительную Клавину тень.
Клава нахмурилась и выставила вперед монументальный бюст, на котором без труда разместился бы поднос с кофейником, кувшинчиком для сливок и шестью чашками.
Василичу пришлось снова лезть в карман рубахи за служебным удостоверением. Только магическими пасами на этот раз ему отделаться не удалось: Клава возжелала взять «корочки» в руки и подробно ознакомиться с их содержанием.
— …Мохов Виктор Васильевич, — закончила она громкую читку с выражением, сверила фотографию со стоящим перед ней оригиналом и только после этого вернула удостоверение Василичу, который, как выяснилось, имел простую русскую фамилию Мохов.
Теперь уже самому Мохову представилась возможность объяснить цель своего визита.
— У вас тут вроде квартирантка проживает, — начал он издалека.
— Проживала, — не моргнув глазом ответила суровая Клава.
— Как проживала? — попыталась вмешаться Марина, но Мохов махнул рукой — мол, тебя не спрашивают, — и она послушно замолчала.
— Буквально пятнадцать минут назад смылась, — спокойно пояснила Клава, — в один момент выкатилась со своими манатками…
Из-за Клавиной спины боязливо выглянул мужичок в трениках и добавил:
— Точно смылась. Вот после ихнего визита.
И он указал на Марину крючковатым желтым пальцем.
— Смылась, значит, — повторил Мохов, бросая рассеянные взгляды по сторонам. — А чего так вдруг, не сказала?
— Как же, скажет она! Да если бы я ее, заразу, не перехватила случайно, то и не знала бы, что она ноги сделала. И даже за квартиру не заплатила, халда такая! — в сердцах поведала обиженная Машкой квартирная хозяйка.
— Не заплатила, это нехорошо, — задумчиво изрек Мохов, косясь на саманный сарайчик, в котором еще совсем недавно Машка беззаботно дрыхла на диване и, наверное, дрыхла бы по сию пору, не потревожь Марина ее чуткий девичий сон. И выставил вперед рыжий чемодан. — А чемоданчик этот вам знаком?
Клава метнула короткий взгляд в сторону чемодана:
— Валькин вроде?
— Валентины Коромысловой, вы хотите сказать? — уточнил Мохов.
— Ну ее как будто, — согласилась Клава.
— А Валентину Коромыслову вы откуда знаете? — поинтересовался Мохов.
— Пх, — фыркнула Клава. — Валька — тоже наша бывшая жиличка. Они вдвоем с Машкой жили во времянке. — И безо всякого почтения к покойной Валентине Коромысловой выдала:
— Тоже, прынцесса! Она только неделю пожила и съехала. Я ее потом один раз в городе видела с каким-то мужиком, так она сделала вид, будто меня не знает. Еще бы — такая краля, а сама, когда расплачивалась, так торговалась, почище, чем на базаре! У нее же хоть и наряды-разнаряды, а задница, прости господи, голая! Я таких знаю: кофта — не кофта, юбка — не юбка, а на еде экономят. Тьфу! — Без сомнения, дородной Клаве экономия на еде казалась чудовищным преступлением.
— Понятно, — глубокомысленно подытожил Мохов. — А чемодан Коромысловой у этой, Машки, как оказался?
В ответ Клава на самом что ни на есть голубом глазу отрапортовала:
— Так Валька сама ей его и приперла. Уже после того, как съехала, примерно неделю назад. При мне это было. Только я с Валькой не разговаривала, а Машка мне потом рассказала, что она, Валька то есть, куда-то настропалилась, а чемодан этот ей на хранение оставила. А что?
Мохов проигнорировал ее любознательность, предпочитая удовлетворять свою:
— Гм-гм… А что вы можете вообще сказать про эту Машку? Как ее фамилия, кстати? Откуда она взялась?
— Машка-то? Фамилия, фамилия… — задумалась Клава. — Как ее там? А, Барсукова! А сама она не то с Оренбурга, не то с Барнаула, я где-то ее адрес записала на всякий случай, не помню только где… С этими закрутками совсем зарапортовалась. Выкинула, наверное… А сказать про нее… — Клава напустила на лицо глубокомысленное выражение. — Да что тут скажешь: шалава, она и есть шалава. Знаете, есть такие, приезжают специально, чтобы задницей вертеть. Каждый божий день под утро заявлялась, знала бы, сроду такую не пустила. Хочется заработать — сидим ведь без зарплаты! — а имеешь одни убытки… — скорбно заключила она и снова поинтересовалась:
— А что она натворила, Машка-то? Мохов пожал плечами:
— Пока не знаю. Знаю только, что со второй. Утонула.
— Валька? Утонула? — заохала Клавдия. — Как же это?
— Да как все остальные. Полезла в море по пьяной лавочке, и в результате — несчастный случай на воде, — пробубнил Мохов.
Клавдия сокрушенно зацокала языком, а Мохов спросил:
— Можно посмотреть, где они жили?
— Да смотрите, если надо, не жалко, — разрешила Клавдия, — только там не прибрано. Эта Машка, зараза, такая грязнуля. Да и Валька, хоть она теперь и покойница, не лучше была, кругом какие-то ватки вечно валялись, все чем-то намазывалась, хотела покрасивше казаться… Нет, в следующий раз я баб к себе не пущу: или мужиков, или семейную пару, — резюмировала она. — Опять же и блуда меньше будет, а то Машка в последнее время совсем оборзела… Да, — вспомнила она, — у Машки же фингал под глазом, а вчера еще не было.
— Очень интересно, — пробормотал Мохов и, заглянув в приоткрытую дверь сарайчика, повел глазами направо-налево. — Здесь, значит, они и жили? — И, получив утвердительный ответ, вошел внутрь, походил из угла в угол и вернулся.
Марина, Клава и дядька в трениках все это время терпеливо дожидались его снаружи.
Мохов вышел из сарайчика и посмотрел на свои наручные часы. Марина догадалась, что он решил закругляться, и прошептала, делая круглые многозначительные глаза:
— Платье… Платье…
— Ах да, — спохватился Василич. — Вы не в курсе, эта Машка никакое платье не продавала?
— Продавала, — невозмутимо ответила Клавдия. — Валькино платье и продавала, сказала, что та ее попросила. Видать, поиздержалась. — Она хмыкнула. — Вот Машка его и продала одной тут, недалеко живет, на Шоссейной, вроде Вальки, такая гонористая тоже. Платье-то на ней, как на корове седло! Валька ведь худая, как жердь, была, а эта, ну, кому Машка платье сплавила, ничего так, в теле, хоть и дура.
— Ну что ж, Клавдия…
— Матвеевна! — с готовностью подсказала дородная Клавдия.
— …Клавдия Матвеевна, извините за беспокойство. — Мохов опять посмотрел на часы. — И до свидания. — Он подхватил рыжий чемодан и взял курс на «уазик», стоящий у ворот. Возле него уже нервно разгуливал сержант.
Марина привычно засеменила за Моховым. Когда они были уже у калитки, их окликнула Клавдия:
— Адрес-то искать?
— Какой адрес? — рассеянно спросил Мохов.
— Да Машкин же!
— А-а… Ищите, ищите… — махнул он рукой.
Прежде чем забраться в «уазик», Марина поинтересовалась у Мохова:
— А на Шоссейную поедем?
— Это еще зачем? — не понял он.
— Поговорить с той женщиной, которой Машка продала платье Коромысловой.
Мохов застонал:
— Слушайте, Виноградова, я сам знаю, что делать. А вам советую успокоиться и продолжать отдых — вы ведь сюда отдыхать приехали, если я не ошибаюсь?
Марина кивнула.
— Ну вот, вы хотя бы с этим согласны, — обрадовался он. — Вот и отдыхайте себе дальше, а мы как-нибудь без вас разберемся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30