А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  

 


«Действительно, надо, чтобы я пролил на это свет! – подумал Морис Юбер. – Все заставляет предположить, что на самом деле замышляется какая-то таинственная махинация против Валентины… Впрочем, кто эта другая молодая женщина?»
Морис Юбер ответил Зизи:
– Да! Я хочу видеть Гаду! Ты меня отведешь к ней… и постарайся не сворачивать с дороги…
Морис Юбер поднялся. Он зашел в свою комнату, чтобы одеться, сунул в карман револьвер, затем вернулся к Зизи, который начал раздумывать, чем окончатся все эти приключения…
– Куда мы пойдем, чтобы встретить эту женщину? – спросил Морис Юбер.
– На ратодром… Я вас поведу…
Зизи действительно отвел Юбера на ратодром, где он обычно встречал Гаду. Однако на этот раз Гаду там не было, что изумило Зизи и лишь немного удивило Мориса Юбера, который в глубине души полагал, что грум насмехается над ним, а возможно, ищет случая, чтобы втянуть его в западню…
– Итак, – спрашивал ежеминутно доктор, – где же эта таинственная старушка?
– Пока ее здесь нет! – отвечал Зизи. – Подождем…
Но когда Морис Юбер в двадцатый раз задал груму этот вопрос, он увидел, что того уже не было рядом с ним!
Воспользовавшись давкой среди завсегдатаев ратодрома, Зизи исчез…
Зизи прекрасно отдавал себе отчет в том, что доктор Юбер относился к нему с подозрением. Он полагал, что отсутствие Гаду произведет самое неблагоприятное впечатление на Юбера, и без колебаний Зизи предусмотрительно решил отступить!
– Короче говоря, – сказал себе грум, – я стащил кошелек Валентины… значит, не следует слишком привлекать внимания к себе! Отомстить за себя – хорошо, но дать сцапать себя – просто глупо!..

– Не хотите ли стакан молока, мадам Валентина?
– Спасибо, Тереза, не хотелось бы вас беспокоить…
– О! Никакого беспокойства, мадам Валентина!.. Как раз только что подоили Чернушку, если это вам доставит удовольствие…
– Конечно! Я не говорю нет.
– Тогда я вам сейчас подниму полный кувшин.
Элегантная Валентина де Леско уже четыре дня находилась на земле Нормандии в десяти километрах от Гавра, в местности, называемой Гран-Терре. Она удобно устроилась в небольшом домике, стоящем на дороге, соединяющей Гавр и Фекамп, который служит почтовой станцией для смены лошадей и одновременно харчевней для многочисленных извозчиков.
Как Валентина оказалась там?
Доктор Морис Юбер, напуганный нервозностью молодой женщины, событиями, которые множились вокруг нее в Париже, твердо настаивал перед бароном де Леско, чтобы Валентина немного отдохнула. Однако молодой человек не хотел, чтобы ее отдых носил искусственный характер, как это бывает на модных пляжах, на ведущих курортах или в комфортабельных отелях.
– Нужен лишь, – заявил Морис Юбер, – настоящий отдых, полный покой, который можно получить только в деревне, куда даже газеты на пару дней запаздывают, где нет парижан, где нет городов!
Как раз оказалось, что барон де Леско был знаком с Луи Дюкло из Гран-Терре, хозяином трактира, немного егерем, немного фермером, добрым малым, бывшим кучером барона, который охотно приютит его жену, примет ее на полный пансион.
Действительно, Валентина нашла в Гран-Терре, в простом, но чистом доме Луи Дюкло самый сердечный прием, самый лучший уход.
Тереза, молодая жена Луи Дюкло, кокетливая нормандка, у которой глаза загорались всякий раз, когда надо было налить бокалы сидра проезжающим морякам, по-настоящему расположилась к Валентине. За ней ухаживали не просто как за приезжей, которая платит хорошие деньги за пользование скромной комнатой; ее лелеяли, ее великодушно окружали многочисленными знаками внимания и делали все это так просто, спокойно, что чувствовалось – для семейства Дюкло естественно быть добрыми, сердечными, стараться доставить удовольствие.
Впрочем, пребывание в Нормандии приносило Валентине огромную пользу. Молодая женщина теперь хорошо выглядела, крепко спала, ела с аппетитом. Она больше не думала о необычных случаях вмешательства «Жапа», она забыла о краже кулона и о тревожных обстоятельствах, сопровождавших кражу, она, к счастью, забыла и о таинственных черных цветах, которые неоднократно получала и которые ее глубоко волновали.
В этот вечер Валентина, рано пообедав, поднялась в свою комнату, устроилась в большом кресле около открытого окна и мечтала, глядя, как наступающая ночь окутывала тишиной заснувшую деревню, поля, уходящие в бесконечность, дорогу, которая терялась вдалеке.
Но вот стали слышны тяжелые шаги Терезы по деревянной лестнице.
Нормандка поднялась, осторожно держа большую фаянсовую кружку, в которой пенилось парное молоко.
– Держите, мадам Валентина, – сказала она, – пейте, набирайтесь сил, в Париже вы не часто сможете найти такое!
И Валентина искренне подтвердила, что, действительно, молоко, которое ей приносили здесь, имело совсем другой вкус по сравнению с тем, что она получала в Париже, даже обращаясь на самые известные фермы, к самым прославленным поставщикам.
– Пейте, – повторяла Тереза, – пейте на здоровье!
Валентина вернула пустую кружку, она слегка усмехнулась.
– Если вы продолжите, Тереза, – пошутила молодая женщина, – ухаживать за мной подобным образом, вы заставите меня располнеть, и моя портниха и белошвейка будут упрекать меня!..
Но нормандка пожала плечами.
– Ну и ладно! Тем хуже для них! – ответила она с беспечностью. – Видите ли, мадам Валентина, если в Париже для того, чтобы выглядеть красивой, надо быть больной, я предпочитаю оставаться в моей деревне!..
Действительно, бросалось в глаза пикантное различие между изысканной и нежной красотой Валентины и здоровой свежестью деревенской девушки.
Возможно, Тереза была права, и ее красота казалась предпочтительнее, чем красота этой светской дамы из Парижа? Однако было достаточно поздно, чтобы начинать дискуссию по эстетике! Валентина перестала смеяться и заявила:
– Хорошо, будет видно, Тереза, возможно, я действительно приму решение пополнеть! В любом случае, ваше молоко бесподобно! Спасибо! Теперь я пойду в постель и просплю до завтрашнего утра…
– Вы прекрасно сделаете, мадам Валентина. Только подождите, я скажу Луи, чтобы он закрыл ставни. Тогда дневной свет вас не обеспокоит…
Тереза спустилась на первый этаж, позвала мужа.
– Луи! Эй! Луи! Поднимись закрыть окна у нашей парижанки!
– Ладно! Ладно!
Луи Дюкло, который курил трубку, сидя на стуле на краю дороги, поспешил покинуть свой пост. Он прислонил лестницу к фасаду дома, залез и закрыл ставни в комнате Валентины.
– Спите спокойно, мадам, и позвольте пожелать спокойной ночи!
– Спасибо, вы также спите спокойно…
С этого момента в домике на Гран-Терре все утихло. Валентина начала медленно раздеваться, улыбаясь и забавляясь отсутствием комфорта в своей сельской жизни.
Но, тем не менее, в этот момент ей было совершенно все равно, что она лишена роскоши, которую в Париже, однако, считала обязательной. Зачем ей нужна была мебель из белого дерева, если на большом матрасе, обитом натуральной шерстью, под мягкой периной, на грубых простынях, приятно благоухающих лавандой, ей спалось так, как никогда ранее в ее комнате, стены которой обиты шелком?
Она уже представляла пробуждение на следующее утро, когда, открыв деревянные ставни и зная, что соседей нет, она пойдет в ночной рубашке, чтобы насытиться по горло – как говорила Тереза – необъятностью полей, равнин, холмов…
Дом в Гран-Терре, где отдыхала Валентина, был построен по образцу почти всех нормандских ферм. Строения обносились невысокой глинобитной стеной в рост человека, которую окружали тополя. Перед дверью дома имелась большая травянистая лужайка, засаженная корявыми яблонями, и лишь со стороны фасада находилась высокая ограда, которая была обращена на дорогу в Гавр.
Вокруг простирались необозримые поля, и ветер с моря, находившегося в пяти-шести километрах, постоянно освежал атмосферу сильными порывами соленого ветра, оставляющего на губах острый привкус соли и морских водорослей.
Валентина лежала в своей большой, очень удобной постели, пружины которой немного поскрипывали. Она закрыла глаза и ожидала погружения в сон. Было около десяти часов с половиной, то есть для обитателей Гран-Терре очень поздно, так как Луи Дюкло, его жена и слуги, работник с фермы и девушка, обслуживающие хлев, обычно ложились спать в половине девятого, сразу после ужина, и в наступившей ночи не было слышно никакого шума.
Вдруг, в то время как задремавшая Валентина понемногу погружалась в сон, начала лаять одна из собак фермы.
Животное лаяло своеобразно. Вначале оно издавало глухое рычание, а затем отчаянно визжало.
Послышался голос Луи Дюкло:
– А ну-ка замолчи, Пато!
Но собака залаяла еще сильнее.
– Вот я тебе покажу, только поднимусь!..
Напрасный труд! Лай усилился.
Был ли это просто лай? Внезапно проснувшаяся Валентина вздрогнула.
– Боже мой! – прошептала молодая женщина. – Можно сказать, что животное воет к смерти!
Пато, так звали собаку, выла по-настоящему. Ее заперли, как обычно, в нижнем зале дома, там, где Тереза подавала сидр клиентам, которых случай приводил в ее заведение, и это помещение располагалось как раз под комнатой Валентины. Молодая женщина слышала, что собака оглушительно шумела, бегала, прыгала на дверь, казалось, пришла в неистовую ярость.
Слышала ли она кого-нибудь? Чуяла что-то? Валентина уселась на постели.
В этот момент голос Луи Дюкло прозвучал более громко:
– Замолчи, Пато! Замолчи! Что случилось с этим животным сегодня?
Однако страху нельзя приказать!
С безумной силой сверхъестественный ужас охватил Валентину, хотя кроме лая собаки его ничто не могло вызвать. В одну секунду она представила самые страшные катастрофы. Воры, которые стараются проникнуть в Гран-Терре, убийство, которое совершается по другую сторону от тополей, кто-то, умирающий во дворе фермы…
– Дюкло! Луи! Луи! – позвала Валентина сдавленным голосом.
– Эй! – раздался голос Терезы. – Я тебе ясно сказала: ты разбудил нашу парижанку.
Но Дюкло уже соскочил с постели, вышел из своей комнаты и подошел к двери Валентины.
– Спите, мадам! – крикнул он. – Ведь эта пустолайка Пато вас разбудила? Наверное, собака услышала проезжающую повозку. Подождите! Сейчас я ее накажу…
Услышав голос Дюкло, здорового парня, Валентина успокоилась.
– Извините меня! – ответила она. – Я по-глупому пуглива, вот и все!
Впрочем, собака смолкла. Услышав, что поднялся ее хозяин, животное поняло, что ему угрожает трепка.
Луи Дюкло позвал собаку:
– Сюда! Пато! Где ты, проклятая собака?
И затем в тот же момент вновь раздался злобный лай, новый приступ ярости у собаки, которая должна была радостно встречать своего хозяина, но вместо этого продолжала кидаться на дверь!
Тогда страх снова овладел Валентиной. Молодая женщина поднялась. Она накинула пеньюар, а затем, приоткрыв дверь, крикнула:
– Что там происходит, Луи?
В коридоре Валентина заметила также Терезу, вышедшую из комнаты, которая казалась, как и Валентина, достаточно взволнованной.
– Луи! Луи! – позвала нормандка. – Посмотри, что случилось с Пато?
Луи наконец ответил, но голос его был странным, немного дрожал!
– Честное слово! Я не знаю, что с ним! Совершенно не знаю! Он мечется, как одержимый!..
Обе женщины услышали, как Дюкло поднял железные засовы, закрывающие дверь в нижний зал.
– Уверен, – закричал нормандец, – происходит что-то необычное!..
При этих словах Тереза перекрестилась.
– Пресвятая дева! – выговорила она. – Защити нас!
Затем она бросилась по лестнице.
– Будь осторожнее, муженек, ночью опасно! Это могут быть бродяги…
Тереза, как все крестьяне в округе Гавра, жила в постоянном страхе перед бродягами. Наверное, она бы затруднилась объяснить, кто такой бродяга, так она называла всех неизвестных, которые не были ни моряками, ни землепашцами, но в любом случае, она твердо полагала, что бродяги были убийцами, ворами, бандитами!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49